Речь идет о знаменитом Сообщении ТАСС, опубликованном в советской прессе 14 июня 1941 г., которое из-за особой важности его содержания процитируем полностью:
«Сообщение ТАСС.
Еще до приезда английского посла г-на Криппса в Лондон, особенно же после его приезда, в английской и вообще иностранной печати стали муссироваться слухи о “близости войны между СССР и Германией”. По этим слухам: 1) Германия будто бы предъявила СССР претензии территориального и экономического характера, и теперь идут переговоры между Германией и СССР о заключении нового, более тесного соглашения между ними; 2) СССР будто бы отклонил эти претензии, в связи с чем Германия стала сосредотачивать свои войска у границ СССР с целью нападения на СССР; 3) Советский Союз, в свою очередь, стал будто бы усиленно готовиться к войне с Германией и сосредотачивает войска у границ последней.
Несмотря на очевидную бессмысленность этих слухов, ответственные круги в Москве все же сочли необходимым, ввиду упорного муссирования этих слухов, уполномочить ТАСС заявить, что эти слухи являются неуклюже состряпанной пропагандой враждебных СССР и Германии сил, заинтересованных в дальнейшем расширении войны.
ТАСС заявляет, что: 1) Германия не предъявляла СССР никаких претензий и не предлагает какого-либо нового, более тесного соглашения, ввиду чего и переговоры на этот предмет не могли иметь место; 2) по данным СССР, Германия также неуклонно соблюдает условия советско-германского пакта о ненападении, как и Советский Союз, ввиду чего, по мнению советских кругов, слухи о намерениях Германии порвать пакт и предпринять нападение на СССР лишены всякой почвы, а происходящая в последнее время переброска германских войск, освободившихся на Балканах, в восточные и северо-восточные районы (имеются в виду Восточная Пруссия и Восточная Польша. – А. М.) Германии связана, надо полагать, с другими мотивами, не имеющими касательства к советско-германским отношениям; 3) СССР, как это вытекает из его мирной политики, соблюдал и намерен соблюдать условия советско-германского пакта о ненападении, ввиду чего слухи о том, что СССР готовится к войне с Германией, являются лживыми и провокационными; 4) проводимые сейчас летние сборы запасных Красной Армии и предстоящие маневры имеют своей целью не что иное, как обучение запасных и проверку работы железнодорожного аппарата, осуществляемые, как известно, каждый год, ввиду чего изображать эти мероприятия Красной Армии как враждебные Германии, по меньшей мере, нелепо».
За истекшие после его убийства полвека с лишним кто только и как только не «лягал» Сталина за это Сообщение ТАСС! Это стало своего рода «языческим ритуалом» в исторических исследованиях. Однако любая попытка вступить в схватку с «мертвым львом» – не только явно не от великого ума, но и прежде всего всегда завершится абсолютно закономерным поражением посмевшего ее затеять!
Потому что, во-первых, никакого Сообщения ТАСС от 14 июня 1941 г. в природе не существовало и в помине! 14 июня 1941 г. на страницах центральных советских газет, в том числе и прежде всего беспрерывно упоминаемых «Известий» от указанного числа, было опубликовано Сообщение ТАСС от 13 июня 1941 г.!
Потому как, во-вторых, текст Сообщения ТАСС от 13 июня 1941 г. тогда же, 13 июня 1941 г., ровно в 18.00 по московскому времени был озвучен и передан в открытый эфир московским радио, в том числе и в первую очередь на заграницу.
Потому что, в-третьих, одновременно с передачей содержания Сообщения ТАСС от 13 июня 1941 г. по московскому радио, тогда же, примерно в указанное выше время, его текст был передан Молотовым германскому послу графу Шуленбургу! Но не только ему. В то же самое время посол СССР в Великобритании – И. Майский – вручил текст этого Сообщения премьер-министру У. Черчиллю.
Сталин осознанно торопился озвучить Сообщение ТАСС именно 13 июня 1941 г. и выпустить его в открытый эфир московского радио вечером того же дня, а одновременно вручить его текст германскому послу фон Шуленбургу и британскому премьер-министру Черчиллю. Дело в том, что оно умышленно содержало аргументацию Гитлера. Ровно за месяц до этого, в своем ответном послании Сталину, Гитлер указал, что примерно через месяц – 15–20 июня 1941 г. – он начнет отвод своих войск с территорий, прилегающих к границам СССР. По сути дела, тогда Гитлер лично выболтал Сталину реальное время нападения (не путать с понятием «точная дата» нападения). Фюрер полагал, что ему удалось обмануть и усыпить бдительность Сталина. Однако он и не заметил, как сам же попал в капкан. Ровно через месяц, в 18.00 13 июня 1941 г., на виду и на слуху (учитывая фактор передачи в радиоэфире) у всего мира Сталин захлопнул этот капкан, а 14 июня, и так же на виду всего мира, наглухо заколотил его. В капкане сидел агрессор – Гитлер!
Самим фактом такого Сообщения ТАСС, содержавшего аргументацию самого же фюрера, Сталин во всеуслышание напомнил ему, что месяц-то прошел, так что или действительно отводи войска, или же делай заявление на весь мир об отсутствии у руководства Германии каких-либо агрессивных намерений, а если есть какие-то проблемы, то вырази готовность к диалогу. Ведь к 13 июня 1941 г. Сталин располагал данными погранразведки о том, что гитлеровцы назначили начало выдвижения своих войск на исходные для нападения позиции именно на 13 июня 1941 г.
Интересна и реакция официального Лондона на это Сообщение ТАСС. Едва только наш посол в Лондоне И. Майский передал текст Сообщения ТАСС У. Черчиллю, как тут же из Лондона в британское посольство в Москве была направлена перехваченная Лубянкой срочная телеграмма с приказанием немедленно приступить к эвакуации его сотрудников. Более того. Советская контрразведка установила также, что находившийся в тот момент в Лондоне посол Криппс срочной телеграммой приказал своей дочери немедленно выехать в Тегеран. Не менее любопытен и следующий факт. Американское посольство в Москве располагало хорошо информированным агентом в посольстве Германии в СССР. Им был германский дипломат Г. Биттенфельд. Псевдоним в американской дипломатической разведке – Джонни. С ним работал первый секретарь посольства США Чарльз Болен, ставший впоследствии видным американским дипломатом. Так вот, этот самый Джонни в середине июня 1941 г. сообщил своему американскому куратору, что в самое ближайшее время грядет нападение Германии на СССР, и рекомендовал отослать на родину всех женщин и детей. Советская контрразведка негласно контролировала эту связь, как, впрочем, и все, что творится в американском посольстве. А потому и зафиксировала, что 18 июня в посольстве США состоялось совещание, на котором было принято решение о срочной эвакуации женщин и детей из СССР – их вывезли по воздуху 21 июня 1941 г. То есть фактически Джонни сообщил американцам точную дату нападения. Иначе такой поспешности не было бы.
То есть по реакции Берлина на Сообщение ТАСС Сталин намеревался еще раз проверить достоверность информации об угрозе нападения Германии в самое ближайшее время, но, конечно же, главное заключалось в том, чтобы заранее припереть Адольфа к стенке как вероломного и подлого агрессора! По сути дела Сталин очень жестко загнал коричневого шакала в угол, поставив его перед абсолютно неразрешимой дилеммой.
1. Либо официально, во всеуслышание разделить изложенную в Сообщении ТАСС позицию, то есть от имени германского государства подтвердить высказанную в нем беспочвенность слухов о нападении, что для Гитлера означало:
а) отказ от нападения или же как минимум перенос даты нападения на более поздний, а, следовательно, и более выгодный для СССР в плане подготовки к отпору врагу срок;
б) либо, не меняя уже назначенную дату нападения, расписаться в том, что в случае нападения после такого, официально выраженного, согласия с содержанием Сообщения ТАСС, а, по сути-то, заявления Правительства СССР, именно он, коричневый шакал, и есть вероломный и подлый агрессор. Ведь по состоянию на 13 июня 1941 г. Сталин уже точно знал о 22 июня.
2. Либо никак не реагировать, что, в свою очередь, означало бы:
а) что он, Гитлер, понял, что сделал Сталин;
б) что своим красноречивым молчанием фюрер умышленно игнорирует совершенно отчетливо прозвучавшее приглашение к диалогу;
в) и, следовательно, именно он, Адольф Гитлер, собственноручно расписывается в том, что и военное, и особенно политическое решения о нападении 22 июня на СССР приняты окончательно и бесповоротно и соответствующе подтверждены командующим группировками вторжения. Дело в том, что в этот момент Сталин уже знал, что Гитлер издал и направил в войска директиву о назначении даты 22 июня датой нападения! Но не принял еще именно политического решения о нападении!
Любой из этих вариантов абсолютно обоснованно выставлял Гитлера именно вероломным агрессором, который заслуживал не только всеобщего осуждения, но и самого сурового возмездия. Для Сталина же, особенно второй вариант, означал ответ на главный вопрос – о дате нападения, в котором из-за крупномасштабных дезинформационных мероприятий Германии советская разведка если и не «плавала», то, к сожалению, до середины июня 1941 г. не могла с абсолютно непоколебимой уверенностью и убежденностью категорически утверждать достоверность той или иной даты. К тому моменту их набралось едва ли не полтора десятка.
Но как только Сообщение ТАСС было еще и опубликовано, то в прямом смысле на следующий же день, то есть с 15 июня, в сообщениях разведки отчетливо и категорически зазвучала дата 22 июня!
Одной из основных причин, обусловивших появление Сообщения ТАСС, а накануне, 12 июня 1941 г., еще и решения о начале выдвижения дивизий из глубины приграничных округов в сторону границы, явилось поступление в Москву 12 июня сообщения одного из самых проверенных и доверенных агентов ГРУ – Альты (Ильзе Штёбе). Со ссылкой на находившегося у нее на связи блестяще информированного и всегда сообщавшего достоверную информацию агента ГРУ Арийца – Рудольфа фон Шелия – в сообщении Альты указывался вероятный срок нападения 15–20 июня. А это совпадало с выболтанным лично Гитлером сроком.
Не случайно уже 15 июня 1941 г. в дневнике колченогого министра пропаганды Геббельса появилась очень красноречивая запись: «Опровержение ТАСС оказалось более сильным, чем можно было предположить по первым сообщениям. Очевидно, Сталин хочет с помощью подчеркнуто дружественного тона и утверждений, что ничего не происходит, снять с себя всевозможные поводы для обвинений в развязывании войны». Геббельс понял, а наши – ну никак!? Подчеркиваю, что Геббельс понял, что Сталин не готовился нападать на Германию, а «наши историки» – ну никак!
Гитлер избрал второй вариант. Никакой официальной реакции Берлина не последовало. Однако через специально подставленного советской разведке агента гестапо Петера (у нас числился под псевдонимом Лицеист) до сведения советского посольства в Берлине было доведено, что-де Сообщение ТАСС не произвело на немецкое руководство «никакого впечатления и что оно вообще не понимает, чего Москва хотела добиться этим сообщением». То есть Гитлер и его окружение в конечном итоге уразумели, что же сделал Сталин, и даже то, почему он опубликовал то сообщение в прессе на следующий день. Вся простенькая хитрость факта публикации была в том, что сообщение по радио и даже официально переданный германскому послу текст этого сообщения в анналы истории не подошьешь. Гитлер преспокойно сделал бы вид, что ничего подобного не видел, не слышал и даже не получал. А вот против публикации в прессе, тем более в сочетании с радиопередачей, которую слышал весь мир, и официально переданным послу текстом, – тут уж против истины не попрешь! Вот это-то нацистские шакалы уразумели живенько.
В то же время следует отметить следующее. Вопреки фигурирующей во всех исследованиях и мемуарах и никак не подвергаемой даже тени сомнения убежденности в том, что Сообщение ТАСС предназначалось Гитлеру, на самом деле это совсем не так. Как адресат этого Сообщения, Гитлер подразумевался не более чем на 10 %! На 90 % оно предназначалось прежде всего Вашингтону и Лондону, причем именно в этой последовательности – Вашингтону и Лондону. Потому что от позиции Вашингтона, а, следовательно, и очень сильно зависевшего от него в то время Лондона напрямую зависел и ответ на куда более важный накануне войны вопрос: каков будет реальный расклад глобальных геополитических сил на мировой арене в связи с неизбежной войной с Германией? Сталину до чрезвычайности важно было знать, с кем конкретно Советскому Союзу придется воевать. Только ли с гитлеровской Германией и ее бандой фашиствующих холуев из числа мелкотравчатых европейских шакалят?! Или же с консолидированным не столько даже на антисоветской, сколько на цивилизационно-геополитической по характеру и сути антироссийской основе Западом (включая США и Великобританию), в рамках коалиции которого гитлеровская Германия выступит как ударная сила авангарда? Соответственно прояснился бы и вопрос о будущих союзниках.
Сталина это особенно беспокоило. Он давно и с возрастающей тревогой отслеживал с помощью разведки суть негласных контактов гитлеровского руководства, особенно Р. Гесса, а также его эмиссаров, с яро прогермански настроенными влиятельнейшими силами Великобритании. От его внимания не ускользнуло, что с подачи теснейшим образом связанного с влиятельнейшими закулисными силами Англии легендарного геополитика Германии Карла Хаусхофера и при активном содействии его сына – Альбрехта, круговорот русофобских идей между этими силами с лета 1940 г. стал концентрироваться вокруг тезиса о создании некоей «федерации против советской Евразии»[15]. Вплоть до объединения в этих целях вооруженных сил и даже флотов Великобритании и Германии. Что, кстати говоря, было не впервые – еще во второй половине 1920-х гг. эта идея витала в политических кругах Западной Европы. Но если секретно предпринимаемые этими странами усилия для нормализации отношений в ситуации войны начинают концентрироваться вокруг такого тезиса, то с учетом того, что находившаяся в отчаяннейшем положении Великобритания чрезвычайно сильно зависела от помощи США, немедленно вставал вопрос: а какую позицию в этой связи в итоге займут сами США? Между тем и в США тоже, как это не менее хорошо было известно Сталину, имелись достаточно влиятельные силы, весьма склонные к благоприятному восприятию таких идей и даже самого этого тезиса, в том числе и с позиций демонстративно изоляционистского нейтралитета.
Однако основным игрокам на мировой арене – англосаксонскому Западу, Германии и СССР – еще в середине 1930-х гг. было ясно, что в грядущей войне победа будет на стороне той коалиции, к которой примкнут США, но в которой будет и СССР. А вот здесь была неясность. Демонстративно уклонявшийся от каких бы то ни было попыток втянуть США в вооруженные разборки в Европе Рузвельт, с одной стороны, пока милостиво предоставлял Великобритании возможность потихоньку тонуть как империи, но при помощи американского ленд-лиза. С другой же, не слишком уж и торопился с формированием даже предпосылок будущих союзнических отношений в рамках антигитлеровской коалиции. Тем более с Советским Союзом. Хотя, и это тоже надо отметить, оставлял себе возможность в случае необходимости (если то будет выгодно США) проявить сострадание и протянуть руку сотрудничества Советскому Союзу.
Понимая это, Великобритания совершенно отчаянными, на редкость дерзкими операциями своей многоопытной разведки и дипломатии, не гнушаясь даже наглой дезинформацией лично президента Рузвельта, пыталась вынудить Вашингтон поскорее влезть в войну на стороне «прабабушки». Ради этого и именно в это время Великобритания руками своей разведки проводила весьма подлую по отношению к Вашингтону акцию, рассчитывая хорошенько взбеленить Америку против Германии. Суть операции заключалась в том, что-де Третий рейх якобы собрался устроить государственный переворот в Боливии, после успеха которого эта маленькая страна якобы должна была стать плацдармом прогерманского антиамериканизма в Западном полушарии и в том числе прекратить поставки стратегического сырья (вольфрама и т. д.) в США. Англичанам давно и хорошо было известно, что нет лучшего способа разъярить Вашингтон против кого-либо, нежели сказать про этого «кого-либо», что он якобы пытается подорвать позиции США в Западном полушарии, особенно в Латинской Америке. Вашингтон тут же становится похожим на разъяренного быка, готового крушить все и всех подряд. Лондон прибегал к этому приему еще в Первой мировой. Германия же отчаянно боролась за то, чтобы, в свою очередь, не допустить вмешательства в европейские разборки уже тогда экономически очень сильных США. Гитлер даже запретил абверу операции на территории США!
Все эти круто замешанные интриги, при условии особой двойственности позиций наиболее влиятельных сил в США и Великобритании, не приведи Господь Бог, запросто могли кончиться реальным сговором между Великобританией и Германией, в том числе и при участии США, которые сообща могли бы повернуть оружие против СССР (России).
Надо отдать должное Сталину – он абсолютно четко и ясно видел эту проблему и ее сложность, тем более на фоне «миссии» Гесса. Выступая 24 мая 1941 г. на расширенном заседании Политбюро, Сталин заявил: «Обстановка обостряется с каждым днем. Очень похоже, что мы можем подвергнуться внезапному нападению со стороны фашистской Германии… От таких авантюристов, как гитлеровская клика, всего можно ожидать, тем более что нам известно, что нападение фашистской Германии на Советский Союз готовится при прямой поддержке монополистов США и Англии… Они надеются, что после взаимного истребления Германии и Советского Союза друг другом, сохранив свои Вооруженные силы, станут безраздельно и спокойно господствовать в мире».
Сталин не только давно следил за шашнями гитлеровского руководства, особенно Р. Гесса, с правящими кругами Англии и в прямом смысле дословно точно знал, что творилось и говорилось на переговорах с Гессом в Лондоне, но и о неоднозначности позиции США. Ему было известно, что Гесс от имени Гитлера предложил Лондону не только не препятствовать Германии одержать быструю победу над СССР, но и присоединиться к ее блицкригу, обещая взамен согласие Берлина на участие Лондона и Вашингтона в расчленении Советского Союза. Англии, в частности, предлагался район от р. Оби до р. Лены, Америке – районы восточнее Лены, включая Камчатку и Охотское море. Ну а себе Германия «присваивала» территории до р. Обь. Про Японию Гитлер в горячке своего геополитического сумасшествия забыл. От Лондона и Вашингтона требовалось одно – официально присоединиться к Гитлеру. Перед Лондоном встала проблема – что делать? С одной стороны, по лондонскому разумению, вроде бы оно и неплохо, если Гитлер разделается с Советами, но как быть тогда с Америкой – ведь Англия была еще жива только благодаря США! А Вашингтон и с Москвой вроде любезничает, и в то же время однозначную позицию не занимает. С другой стороны, помощь США помощью, но будут ли те же Соединенные Штаты вообще вступать в войну или же предпочтут отсиживаться за океаном? Как стало известно Сталину из донесений шанхайской резидентуры НКГБ (а та, в свою очередь, опиралась на данные сотрудничавшего с советской разведкой начальника разведки Чан Кайши – Вальтера Стеннеса, поддерживавшего тесные контакты с резидентами США и Англии в Китае), посол США в Лондоне Дж. Уайнант именно по этому вопросу срочно выезжал в Вашингтон для консультаций с президентом Рузвельтом. Причем англичане, судя по всему, поставили вопрос ребром – если США не вступят в войну, то Англия примет условия Гитлера и заключит с ним мир на предложенных им условиях.
Зная все это, Сталин обратил внимание на один коренной геополитический порок в предложении Гитлера. Ему хорошо было известно, что ненависть официального Лондона по отношению к СССР и вообще России веками не знала (и не знает!) пределов. Однако Лондону совершенно «не улыбалась» перспектива установления гегемонии Германии на европейском континенте. Это нарушило бы основополагающий принцип британской политики – принцип «баланса сил». Ведь опираясь на захваченные в России ресурсы и территории, Германия стала бы не просто самой мощной державой в Европе. В ее руки перешел бы и контроль над доступом в Хартленд с Запада, а с Востока, совместно с подписавшей «тройственный пакт» Японией, – и вовсе весь Мировой Остров[16]. Сталину было хорошо известно, что на англосаксонском Западе давно утвердилась формула идейного противника Хаусхофера, выдающегося британского геополитика Дж. Хэлфорда Маккиндера – «кто господствует в Хартленде – господствует над Мировым Островом, кто правит Мировым Островом, тот господствует над миром». А эта формула приводила коренные интересы Великобритании и США в жестко конфронтирующее противоречие с предложением Гитлера. Настолько жесткое, что всерьез заглушало неизбывный русофобский настрой Вашингтона и Лондона. Потому что даже США в своем доступе в «любезно раздаваемые» фюрером территории СССР напрямую зависели бы от Японии. А Сталину хорошо был известен точный прогноз аналитиков ГРУ о том, что США и Япония уверенно и даже с ускорением движутся к военной конфронтации. И Сталин сделал простой и мудрый вывод. При всей ненависти англосаксонского Запада к СССР, а по сути-то к России, ни Лондону, ни Вашингтону не было никакого резона менять шило на мыло, тем более что безраздельного господства в случае успеха Гитлера явно не получилось бы, не говоря уж о призрачности самого успеха. Проще говоря, сколь ни желали бы они разделаться с СССР, а в этом их позиции были идентичны целям Гитлера, тем не менее жажды увидеть едва ли не абсолютное мировое господство Гитлера у них явно не наблюдалось. А с Москвой, худо-бедно, они всегда смогут договориться. И Сталин решил использовать этот уникальный шанс в борьбе за безопасность СССР, и вот каким образом.
Черчилль, как это хорошо было известно Сталину по донесениям посла И. Майского, еще с начала апреля 1936 г. отчетливо понимал, что взятый Гитлером на вооружение старинный план германской элиты по созданию «Срединной Европы» в случае его реализации означал бы смерть Британской империи. Объясняя эту мысль Майскому, Черчилль тогда заявил, что со времен Генриха VIII и Елизаветы I принцип «равновесия сил» («баланса сил») в понимании Лондона означал, что Англия всегда боролась против той державы на континенте, которая становилась слишком могущественной, и не успокаивалась до тех пор, пока эта держава не была разгромлена. Как он тогда же разъяснил, хотя Англия постоянно имела возможность заключить выгодную сделку с гегемоном континента, политика «дальнего прицела» неизменно побеждала.
Однако когда в Англию прилетел Р. Гесс, то сама эта политика «дальнего прицела» оказалась под угрозой. Более того, как ни парадоксально, под угрозой оказалась не столько даже сама политика «дальнего прицела», сколько, в преломлении этой политики, жизненно важные интересы безопасности СССР – отчетливо замаячила угроза англо-германского сговора. Ведь подученные в свое время К. Хаусхофером Гитлер и Гесс, «вникнув» в суть особых тревог Англии, нагло предложили ей мир на сверхпочетных условиях. В п. 1 привезенного Гессом меморандума под названием «Основы соглашения» Англии предлагалось следующее: «1. Чтобы воспрепятствовать возникновению новых войн, между державами оси и Англией должно быть проведено разграничение сфер интересов. Сферой интересов стран оси должна быть Европа, сферой интересов Англии – ее империя». По сути дела, это был повтор условий, предложенных Англии Гессом и Риббентропом еще летом 1940 г., о чем Сталину было известно. Искушение для правящих кругов находившейся в тяжелейшем положении Великобритании было огромным, ибо без своих колониальных владений Англия в принципе – ничто, и самостоятельно существовать не могла, во всяком случае как великая держава, а в то время – особенно. Искушение было тем более велико, если учесть, что, с одной стороны, Черчилль был самым выдающимся и рьяным защитником интересов Британской империи за все время ее существования, а с другой – не менее выдающимся и рьяным поборником уничтожения Советов и России. Не говоря уже о том, что в самой Англии были немалые и явно нехилые силы, которые стремились скинуть Черчилля, чтобы спокойно договориться с Гитлером. Налицо были факторы, способные при определенных обстоятельствах склонить прогермански настроенные влиятельные силы Англии и даже того же Черчилля к более благоприятному восприятию и рассмотрению привезенных Гессом предложений Берлина. В том числе и в плане организации какой-либо стратегической игры антисоветского, антироссийского характера, вплоть до хотя бы устного сговора с Гитлером. Черчилль еще в апреле направил советскому правительству меморандум, в котором прямо указал, что Великобритания вовсе не заинтересована в сохранении Советского Союза в неприкосновенности. Тем более что было видно, что сам факт прилета Гесса означал полное согласие Берлина с главным условием Лондона – немедленно порвать договор о ненападении с СССР. А ведь особо жестко это условие было выдвинуто Англией тогда, когда премьером был уже Черчилль!
Сталин все это знал, понимал и помнил. Ему прекрасно было известно, что творилось и обсуждалось на переговорах с Гессом, так как все их содержание немедленно передавалось знаменитым Кимом Филби в Москву (в сопровождении ряда других документов по той же теме). Правда, некоторое время Филби подчеркивал в своей информации, что «до мирных переговоров дело пока не дошло. Однако по мере развития войны Гесс может стать узлом интриги, направленной на заключение компромиссного мира, и может оказаться полезным и для “партии мира” в Англии, и для Гитлера». Выдающийся советский разведчик был абсолютно прав в своем прогнозе. Однако 9 июня 1941 г. переговоры с Гессом достигли «миттельшпиля». В них включился лорд-канцлер и член кабинета Черчилля Джон Саймон, который еще за 6 с лишним лет до этого, в бытность министром иностранных дел Великобритании, на берлинских переговорах в марте 1935 г. гарантировал Гитлеру «зеленый свет» в случае его разбоя на Востоке. 10 июня о факте подключения Дж. Саймона к переговорам и о содержании его беседы с Гессом стало известно Сталину (в том числе и наряду с содержанием привезенного Гессом меморандума). Тревога Сталина достигла в этот момент наивысшего накала: Великобритания была менее чем в полушаге от того, чтобы ради сохранения империи клюнуть на берлинскую наживку и за счет достижения компромиссного мира с Гитлером дать «добро» на его агрессию против СССР. Что, кстати говоря, она и сделала. Тревога тем более понятная, если учесть, что к этому моменту Сталин располагал точными данными о том, что Гесс сообщил британскому правительству, что нападение на СССР Германия осуществит 22 июня. Судя по всему, это был «козырной туз» Гесса на переговорах: мол, соглашайтесь на наши условия, нападение и так уже назначено! Дело в том, что в это же время советская разведка отслеживала неофициальный визит специального представителя президента США – генерала Уильяма Донована, прибывшего в Англию по приглашению личного друга Черчилля – Уильяма Стивенсона, главы Британского координационного центра безопасности в Нью-Йорке. 6 июня 1941 г. глава британской политической (дипломатической) разведки Реджинальд Липер пригласил У. Донована в Британский центр расшифровки германских военных сообщений в Блечли, где и заявил ему: «…Премьер-министр поручил мне раскрыть вам тайну, известную г-ну Черчиллю и начальникам штабов вот уже несколько недель. Он разрешил мне сказать вам, и только вам, с тем, чтобы мы могли скоординировать наши планы, – Гитлер нападет на Советскую Россию. Вторжение ожидается в середине июня, вероятно, 22 июня, через две недели и два дня»[17]. По состоянию на 6 июня такая информация не могла пройти по каналам британского центра радиоперехвата в Блечли. Директива об утверждении 22 июня датой нападения была подписана в вермахте только 10 июня, а, следовательно, все, что сказал Р. Липер, основывалось на данных Гесса. Попросту говоря, бритты напустили туману. У. Донован тут же отбил телеграмму Рузвельту, в которой сообщал: «Если бы англичане переслали в Кремль перехваченные германские важные приказы, Сталин, быть может, уяснил бы истинное положение вещей. Однако англичане считают аппарат Блечли совершенно секретным. Они используют перехваченную ими информацию в собственных целях». Будущий основатель Управления стратегических служб – предтечи ЦРУ – напрасно беспокоился за Сталина. Как раз именно с помощью аппарата Блечли и МИ-6 он и уяснил-таки себе истинное положение вещей, потому как вся великолепная «кембриджская пятерка» лучших агентов советской разведки едва ли не чемоданами приносила документальную информацию, особенно же Дж. Кэрнкросс, К. Филби и А. Блант, своевременно обеспечивая Кремль актуальной информацией.
Именно в этот момент Сталин и решил сделать Западу антигитлеровскую «прививку», то есть соответствующим образом вмешаться, чтобы Вашингтон и Лондон не скоординировали свои планы вопреки интересам Москвы, да еще и на предложенной Гессом (Гитлером) стезе. Дело в том, что с января 1937 г. Сталин абсолютно точно знал, что США выступят на стороне СССР только в одном-единственном случае – «если СССР окажется под угрозой германских, чисто империалистических, т. е. территориальных, стремлений, тогда должны будут вмешаться европейские государства, и Америка станет на их сторону»[18]. Такова была прагматичная позиция Рузвельта. На момент же возникновения у Кремля потребности в Сообщении ТАСС как в спецакции у нашей разведки (НКГБ) появились еще и данные из Госдепартамента США о предложении начать тайные мирные переговоры между Германией и Англией при американском посредничестве. Было очевидно, что некоторые влиятельные силы в США, прежде всего «изоляционисты», были явно не в восторге в связи с заключением между СССР и Японией договора о нейтралитете от 13 апреля 1941 г. Они полагали, что тем самым резко усилилась угроза американским интересам на Дальнем Востоке (собственно говоря, в том числе и для этого тоже Сталин и добивался подписания этого договора, чтобы вынудить США повернуться лицом к Москве). Не менее очевидно было и то, что Великобритания активно стремится сыграть на этом обстоятельстве. Но в то же время от влиятельных лиц из ближайшего окружения Рузвельта, прежде всего от министра финансов Генри Моргентау и его единомышленников, Москва стала получать ясные сигналы о том, что администрация Рузвельта склоняется к тому, чтобы видеть в лице Москвы реального союзника в борьбе с нацизмом. В свою очередь это совпадало и с мнением Кремля, также склонявшегося к мысли о необходимости поиска наиболее реальных и эффективных союзников в неизбежно предстоящей войне с Германией.
Вот этой-то ситуацией со всеми ее нюансами Сталин и решил воспользоваться в интересах Советского Союза. В этом вся суть преимущественной англосаксонской ориентации Сообщения ТАСС. Все свое искусство геополитика, политика и государственного деятеля Сталин бросил на весы, чтобы, не унижаясь и не унижая достоинства представляемого им государства, заранее заручиться согласием США, а под их нажимом – и Великобритании, на установление союзнических отношений в случае нападения Германии на СССР.
Именно поэтому всеми особенностями содержания текста Сообщения ясно и четко было показано, что, во-первых, в Москве абсолютно точно знают, что процессом стравливания Берлина и Москвы в своих узкокорыстных целях из-за кулис «дирижирует» именно Великобритания. Вот откуда эти самые нападки антибританского характера в тексте Сообщения! Во-вторых, что Москва не вступала и, более того, не намерена вступать ни в какие новые переговоры с Германией, ложью о чем, собственно говоря, и прикрывалась Англия, ведя переговоры с Гессом, но при этом «втирая очки» Вашингтону. Хотя в то же время из текста Сообщения вытекало, что Москва как бы и не захлопывала двери к диалогу с Берлином, что следует расценивать как определенную угрозу Западу с намеком на то, что пора бы и одуматься. В-третьих, что Москва знает о содержании переговоров с Гессом – именно из-за этого-то бедолаге С. Криппсу, британскому послу в Москве, так сильно и «досталось» прямо в преамбуле Сообщения, потому как Криппса вызвали в Лондон как раз накануне «миттельшпиля» в переговорах с эмиссаром Гитлера, то есть для уточнения ситуации с СССР. Именно этим и обусловлен пассаж о том, что «еще до приезда английского посла Г. Криппса в Лондон, особенно же после его приезда…», коим Сталин прикрывал свое знание о содержании переговоров с Гессом, свалив все на голову Криппса. Но послы-то, как известно, политику не вершат, это прерогатива руководства государств, а послы только осуществляют дипломатическое оформление политики верхов. Кстати, в Лондоне все прекрасно поняли. После нажима США с сообщением о нападении Германии Черчилль приказал направить к Майскому именно Криппса. Тем самым Лондон как бы «отмывал» своего посла в глазах Сталина, хотя по всем международным правилам такое сообщение обязан был сделать министр иностранных дел (в крайнем случае его заместитель) и с обязательной оговоркой, что действует по прямому указанию своего правительства. Американцы, например, именно так сообщили сведения своей разведки послу Уманскому. Но что поделаешь, Англия есть Англия. В-четвертых, что СССР, выражаясь в терминах самого Рузвельта, «находится под непосредственной угрозой германских, чисто империалистических, т. е. территориальных, стремлений», что войска Германии сосредоточены у границ СССР и ждут приказа о нападении.
Что касается ориентации Сообщения ТАСС на США, то здесь следует иметь в виду вот какое обстоятельство. Сталин давно обратил внимание на то обстоятельство, что при принятии в марте 1941 г. закона о ленд-лизе Рузвельт отбил все попытки ограничить число стран-реципиентов и исключить из их числа СССР. То есть, по сути-то дела, зарезервировал возможность распространения действия этого закона и на СССР. Это означало, что в грядущей войне с Германией Рузвельт склонен встать на сторону СССР. Это тем более было очевидно для Сталина, так как в феврале по каналам разведки ему стало известно, что по поручению Рузвельта госсекретарь К. Хэлл отверг подлый зондаж британского посла в США с требованием ввести ограничения на и без того не слишком уж и разнообразный и объемный экспорт в Советский Союз. Несмотря на то, что с литературной точки зрения повтор не самый лучший прием, в данном случае рискну вновь процитировать К. Хэлла: «Россия… была и будет огромным фактором в вопросах войны и мира в Европе и Азии… Россия последовательно продолжала жесткий торг с Германией и Японией или районах, представляющих для них непосредственный интерес, в результате чего общим следствием ее действий последних месяцев стало торможение и срыв многих планов Гитлера и японцев. Русские, конечно, не имели в виду оказать нам помощь, но так или иначе они нарушили планы Гитлера в отношении Средиземноморья и Суэцкого канала»[19]. Госсекретарь США еще в феврале 1941 г. ясно понимал, что делал Сталин и каковы подлинные результаты его действий, а многим современным историкам и поныне кружат голову всякие идиотские мифы о невесть откуда взявшихся агрессивных планах СССР и Сталина. Между тем все его действия, и в этом К. Хэлл действительно был абсолютно прав, были направлены на торможение, срыв и нарушение планов Гитлера и японцев! Так вот, зная о таких настроениях в высшем руководстве США, но не преувеличивая их в своем представлении, Сообщением ТАСС Сталин, ясно показывая американскому руководству, что не СССР станет агрессором, а гитлеровская Германия, закладывал первые кирпичи будущего сотрудничества в антигитлеровской коалиции. Одновременно имея в виду и способность США надавить на Англию, чтобы та не сильно уж и трепыхалась бы в своих антисоветских потугах. Все сработало именно так, как и рассчитывал Сталин. Как раз в середине июня, то есть сразу после Сообщения ТАСС, между Вашингтоном и Лондоном была достигнута принципиальная договоренность о готовности двух стран оказывать СССР помощь (в том числе и экономическую) в случае нападения на нее Германии.
В-пятых, что если произойдет разрыв договора о ненападении между СССР и Германией, то только по вине Германии, так как никакого повода для этого СССР не давал. Ко всему прочему Сталин заранее пригвоздил Германию именно за вероломное расторжение договора, ибо уже не сомневался, что все произойдет именно так. Одновременно была предупреждена и Япония.
Ориентация Сообщения ТАСС и на Японию тоже очевидна. Дело в том, что как страна, подписавшая «тройственный пакт» (Берлин – Рим – Токио), Япония была обязана во исполнение положений этого пакта оказать действенную военную помощь любой другой стране, подписавшей этот пакт, но только в том случае, если данная страна-подписант не сама нападет на кого-нибудь, а окажется жертвой агрессии. Зная это, Сталин предпринимал отчаянно решительные меры во избежание двухфронтового нападения на СССР с участием Японии. Опираясь на подписанный 13 апреля 1941 г. советско-японский договор о нейтралитете, Сталин этим Сообщением ТАСС прямым текстом известил Токио, что СССР станет жертвой именно вероломного нападения Германии. Тем самым он дал влиятельным сторонникам соблюдения Японией нейтралитета в отношении СССР соответствующие козыри. Во-первых, козырь для того, чтобы более склониться к агрессии в южном направлении. Из прогноза аналитиков ГРУ, а также других источников Сталину было хорошо известно, что Токио стремительно скатывается к войне с Америкой. Во-вторых, козыри для того, чтобы, не нарушая условий «тройственного пакта», Япония имела бы все основания не подключаться к войне против СССР, развязанной Германией. Как бы в отместку Берлину за то, что в разгар боев на Халхин-Голе в 1939 г. Германия подписала с СССР договор о ненападении, который произвел тогда на официальные японские круги ошеломляюще подавляющее впечатление. В итоге Япония, невзирая на сильный нажим Берлина, так и не полезла в драку, хотя, конечно, всю войну изрядно пакостила СССР.
В-шестых, что сложа руки Советский Союз не сидит, а перебрасывает свои войска к западным границам, что, однако, носит чисто оборонительный характер, так как он не намерен отходить от своей миролюбивой политики. В-седьмых, что, наконец, этим Сообщением ТАСС Германии на виду у всего мира предлагается высказать свое мнение, то есть либо разделить позицию советского правительства, либо не разделить, в зависимости от чего весь мир может объективно судить, кто на самом деле вероломный агрессор.
В Вашингтоне все прекрасно поняли, и не случайно, что утром 14 июня 1941 г. именно аккредитованные при германском МИДе американские корреспонденты яростно атаковали заведующего отделом информации и прессы МИДа Германии П. Шмидта на пресс-конференции, однако тот, естественно, отказался даже хоть как-то прокомментировать Сообщение ТАСС. Короче говоря, Вашингтону все стало окончательно ясно. Послу Уайнанту было приказано по возвращении в Лондон довести до сведения Черчилля, что президент США поддержит любое заявление, которое может сделать премьер-министр Великобритании, приветствуя Россию как союзника! Черчилль подчинился, послал Криппса предупредить посла Майского. А к 19.00 21 июня 1941 г. Сталин уже абсолютно точно знал, что в случае вероломного нападения Германии США и Великобритания станут на сторону СССР. К этому часу из Лондона поступила «молния» от посла И. Майского о том, что Великобритания официально предупредила о нападении Германии на СССР на рассвете 22 июня. Это-то и означало, что Великобритания становится союзником СССР в войне. А 22 июня Черчилль сделал свое знаменитое заявление в поддержку СССР. Как он принял это решение – Сталин знал. Что за этим стояло – тоже.
Вот так и родилось знаменитое Сообщение ТАСС. По сути-то оно было не чем иным, как блестящим образцом глобальной разведывательно-геополитической операции, проведенной лично Сталиным в целях одновременного добывания еще раз подтверждающей время нападения информации и оказания тотального влияния в выгодном для СССР ракурсе на глобальные процессы в мировой политике. Но одновременно оно же явилось и прикрытием для военных для начала выдвижения войск уже к границам. Вот почему маршал Василевский и написал в своих мемуарах, что именно «12–15 июня этим округам было приказано вывести дивизии, расположенные в глубине округа, ближе к государственной границе». Приказать же могли только с санкции Сталина и только с 12 июня, когда он уже обладал данными британского перехвата директивы германского верховного командования о назначении даты 22 июня датой нападения на Советский Союз.
А 18 июня 1941 г. и вовсе была дана директива о приведении войск западных приграничных округов в боевую готовность.
Именно поэтому никто не вправе упрекать Сталина, тем более обвинять его за это Сообщение ТАСС. Оно не только в высшей степени было продумано, но и никого не дезориентировало, особенно военных, на что так упорно намекали маршал Жуков и многие другие. Не хуже Георгия Константиновича знавший непосредственную «кухню» Генштаба в самый канун войны маршал А. М. Василевский счел своим прямым долгом в своих же не менее знаменитых мемуарах «Дело всей жизни» со всей откровенностью заявить: «В этой связи, думаю, уместно остановиться на известном Сообщении ТАСС от 14 июня. Это сообщение и сейчас нередко толкуется вкривь и вкось. Говорится, к примеру, что оно сыграло чуть ли не роковую роль в неудачном начале войны, так как дезориентировало страну. Слов нет, оно вызвало в первый момент у нас, работников Оперативного управления, некоторое удивление. Но за ним не последовало новых принципиальных указаний относительно Вооруженных сил и пересмотра прежних решений о боевой готовности, и мы пришли к выводу, что это дипломатическая акция нашего Правительства и в делах Министерства обороны ничто не должно измениться. К тому же Н. Ф. Ватутин уже к концу дня разъяснил, что целью Сообщения ТАСС являлась проверка истинных намерений гитлеровцев. Поэтому считаю неправильным представлять Сообщение ТАСС как документ, который якобы успокоил и чуть ли не демобилизовал нас»![20]
Таким образом, Сообщение ТАСС от 13/14 июня 1941 г. действительно сыграло свою огромную роль в выяснении истинных намерений гитлеровцев, в проверке данных разведки о дате нападения и в решении вопросов как о союзниках и нейтралах, так и о прикрытии факта выдвижения войск к границам! Более того, оно свидетельствует о глобальном знании Сталиным реальной обстановки в мире! Понимая абсолютную неминуемость войны с Германией, Сталин шел на продуманно отчаянные шаги и меры, дабы обеспечить, насколько позволяла ситуация, максимально выгодные для СССР стратегические условия втягивания его в неизбежную войну. И мы не вправе отказывать Сталину в исторически беспрецедентно мудрой дальновидности, с какой он не только провел эту блестящую, по сути дела глобальных масштабов разведывательно-геополитическую блицоперацию, но и достиг важнейшего на тот момент для СССР результата! Тем более мы не вправе обвинять его в том, что он, видите ли, этим Сообщением дезориентировал армию. Никакой дезориентации не было и в помине. Это гнусная ложь!