Когда по прошествии двух дней я убедился, что строительство моей партизанской базы идет должным порядком, работники регулярно снабжаются продуктами, я собрал вещи и вернулся в усадьбу.
К этому времени генерал уже отправил несколько писем своим боевым товарищам, несмотря на мои предложения все это делать поэтапно. Поэтому, пока было время, пришлось приняться за подготовку нашей маленькой научно-технической революции и соответственно операции прикрытия. Вспомнив «Мертвые души» Гоголя, я предложил графу Осташеву поискать в его имениях недавно умершего крестьянина примерно моего возраста и формально дать ему вольную. Таким образом, я начал отработку одной из легенд для своей персоны. Но одному мне было бы трудновато даже под такой легендой вжиться в образ, и после соответствующего разговора ко мне прикрепили Тимоху, оказавшегося родным сыном управляющего. Для него тоже начали отрабатывать аналогичную легенду. В результате таких поисков в поместье графа Осташева получили вольную и некоторую благодарственную сумму два крестьянина: тридцатилетний Севастьян Митрохин и его сын Тимофей Митрохин. В реальности эти двое погибли прошлой весной, после того как сани, везущие дрова, провалились под лед. Тела так и не были найдены, но легенда оказалась весьма неплохая. Для Тимохи совпадение имен было даже очень привычным, и молодой парень, у которого, как я заметил, была в характере некоторая авантюрная жилка, со всем энтузиазмом принял правила игры. Через неделю он в сопровождении отца отправился в Тулу для сбора предварительной информации об имеющихся в городе производствах и частных мастерах, о ценах на жилую и производственную недвижимость и главное исподволь прозондировать почву об уровне полицейского и жандармского надзора – все-таки в городе находятся казенные предприятия, ориентированные на производство оружия. Если к Еремею возникнут вопросы, то у него есть легальный статус управляющего генерала графа Осташева, который поручил ему поискать мастеров для изготовления уникального охотничьего ружья.
Для выполнения хотя бы части наших планов по разработке стрелкового и артиллерийского вооружения нового типа необходимо было закрепиться в городе с развитой промышленной инфраструктурой, а Тула, которая находилась как раз не очень далеко для таких дел, подходила идеально. Но, исходя из элементарных соображений секретности, в городе я предполагал заказывать детали у разных мастеров и на разных заводах, а конечную сборку производить в партизанском лагере, где сейчас готовился гараж для моего джипа, а впоследствии и будут размещены мастерские.
Пока Еремей с сыном уехали в Тулу, мы с генералом озаботились созданием своей маленькой армии, в задачу которой входила бы охрана и поместья, и будущих мастерских. Тут все было в руках Осташева, и мы пришли к единому мнению, что неплохо бы к этому делу привлечь ветеранов. Поэтому на следующий же день бывшим сослуживцам генерала были разосланы письма с просьбой порекомендовать надежных людей, которые хотели бы, уйдя в отставку, послужить лично генералу с соответствующей оплатой и привилегиями.
Я же все это время занимался тем, что собирал и систематизировал информацию, которую удалось нарыть на ноутбуке, но больших успехов на этом поприще не добился – я был электротехник и специалист по техническим системам безопасности, а тут нужны были технологи, металлурги и куча еще других профессионалов. Параллельно осваивал нравы местного общества – начал изучение французского языка, осваивал верховую езду и даже пытался что-то выделывать с холодным оружием, как это принято у дворян. Осташев, который специально нанял для меня в срочном порядке учителей, не мог без содрогания смотреть на мои занятия – уж как-то все у меня не так проходило. И язык мне не давался, и в седле смотрелся как собака на заборе, и со шпагой и саблей как-то все не так красиво, как это описывается в романах, выглядело. Но процесс шел. Параллельно по возможности я старался больше времени проводить среди дворни, пытаясь перенимать манеру говорить, словарный запас и хоть как-то изучать быт.
Все это время мне не давало покое чувство, что я что-то пропустил или забыл. Маясь, пытаясь вспомнить, изводил себя насущными заботами, когда разобрав по привычке свой карабин и мурлыкая песню, наконец-то вспомнил, что у меня засело в голове. Когда я только попал в этот мир, я сканировал радиодиапазон, и сканер показывал какие-то сигналы на уровне естественного шума, но ведь что-то же было? А тут, в усадьбе полная тишина. Значит, есть некоторая вероятность связи с моим миром. Это можно вычислить, вернувшись к тому памятному дубу. На следующий день я запланировал марш-бросок в тот лес, поэтому весь вечер готовился, как только мог. Нарезав из старых тряпок тонких полосок, я занялся шитьем и к вечеру приготовил некоторое подобие маскировочного костюма типа «Леший» или «Кикимора».
Добравшись на следующий день максимально близко к тому лесу в закрытой карете генерала, я дал вознице указание возвращаться обратно в усадьбу через полчаса, прямо на ходу выскочил и сразу скрылся в кустах. Но, к моему сожалению и удивлению, приблизиться к тому памятному дубу я не смог. Лес буквально кишел людьми: крепостные помещицы Михеевой, бросив все свои дела, буквально метр за метром перерывали лес в поисках гипотетических сокровищ. Сколько энергии выделяет человеческая жадность. Поэтому, чтоб не привлекать внимания, я максимально быстро и скрытно покинул эту страну дураков, тихо матерясь и вспоминая книжку про Буратино. Наверное, все-таки сказку писали не на пустом месте и были реальные предпосылки.
Небольшой уездный городок Ефремов, утопал в весенней зелени. Провинциальная неторопливость накладывала особую печать на всех его жителей. Будучи одним из аграрных центров Черноземья, город больше ориентировался на торговлю зерном, и все местные мануфактуры выдавали типичный набор товаров для глубинки: кирпич, сало, кожи, воск. В большом частном доме, где проживал городничий Маркелов, жизнь тоже шла неторопливо и скучно. Хозяин тосковал по столице, где он, будучи молодым офицером, участвовал в веселых гулянках и попойках, вздыхал, вспоминая боевые походы, где сложили голову многие его товарищи. Сейчас он был не удел. По сути, его сослали в этот опостылевший уездный город, где все пропиталось вонью с кожеобрабатывающих мануфактур. В последнее время он не мог уже переносить эту каторгу, не прикладываясь к заветному штофу с водкой, которая мутила голову, но не убирала тоску, а только ее притупляла на некоторое время. Иногда он встречался с такими же ветеранами, осколками военной славы Российской империи, доживающими свой век в забвении и в отдалении от великих дел, которые, судя по газетам, происходили в мире.
Все изменилось тем памятным утром, когда к нему в дом вломилась помещица Михеева и, распространяя вокруг себя амбре из смеси дешевых духов и ядреного бабского пота, визгливым голосом начала что-то рассказывать по поводу подлого графа Осташева.
Пребывая с утра в меланхолическом настроении, поддержанном парочкой рюмочек холодной, прямо из погреба, водочки, городничий сначала не понял, про какого Осташева ведется речь. Когда до него наконец-то дошло, что эта крикливая бабища обвиняет генерала графа Осташева, пользующегося уважением и авторитетом среди ветеранов, Маркелов вышел из себя и накричал на просительницу. Но он был поставлен сюда блюсти закон, поэтому пришлось вызвать секретаря, который в это время на соседней улице подбирал ключики к сердцу вдовушки, хозяйки хлебной лавки, и устроить допрос по всем правилам.
Часом позже, выслушивая обвинения, перемежающиеся с показательным плачем, в котором Михеева давила на жалость, рассказывая, как тяжело живется вдове, которую все норовят обжулить, городничий наконец-то прояснил для себя ситуацию. Рассказ о «телеге, полной золота», которую генерал умудрился тайно вывезти из леса помещицы, взбудоражил его. Решив разобраться на месте, он дал команду запрягать карету и, кликнув двух приставов, выехал в имение графа Осташева.
Это был самый запоминающийся день за несколько лет. Самобеглая повозка произвела на него неизгладимое впечатление. Но еще больший интерес вызвал новоявленный «сын» генерала. Маркелов ни на минуту не поверил, что этот плечистый с пронзительным взглядом убийцы молодчик в необычной рябой одежде, которую он называл на английский манер «джангл фетигс», сын генерала. Уж очень они были не похожи, но он слишком уважал графа Осташева и, когда тот попросил Маркелова посодействовать в дворянском собрании о признании этого человеком сыном генерала, городничий не смог отказать.
Потом, вернувшись домой, он долго обдумывал и анализировал события такого насыщенного дня. Тайна, большая тайна – вот что он почувствовал после общения с генералом и его гостем. Многие вещи, нюансы поведения, мелочи, на которые бы не обратил внимания обычный человек, не укрылись от пытливого взгляда городничего. Результатом долгих размышлений и мук совести, где между собой боролись уважение к генералу Осташеву, карьеризм, чувство долга и простое желание выбраться из этого опостылевшего городка, стало письмо, отправленное с нарочным даже не в Тулу, где находился непосредственный начальник Маркелова, а прямо в Санкт-Петербург на имя управляющего III отделением Собственной Его Императорского Величества канцелярии генерал-лейтенанта Леонтия Васильевича Дубельта.
Это был шанс, Маркелов чувствовал это всеми фибрами души, и, чтоб не сидеть без дела, пока в столице закрутятся колесики государственной машины, принимающей судьбоносные решения, он по возможности стал собирать информацию о событиях в поместье генерала Осташева и главное – о его госте. Но дни шли, из столицы не было никаких известий, а все, что ему удалось узнать об Александре Осташеве, как он стал его называть, говорило о том, что молодой офицер, а то, что тот офицер и не ниже капитана, повидавший жизнь, Маркелов не сомневался, вел образ жизни, свойственный помещику, а не посланнику неких сил, которые вроде как маячили за спиной этого необычного человека.
Новость о том, что самобеглая повозка исчезла из поместья, взволновала городничего. Это при том, что граф и его приемный сын ведут себя как ни в чем не бывало, значит, они куда-то спрятали эту необычную машину, которая занимала большую роль в качестве доказательства в плане полковника Маркелова, по возвращению со всеми почестями в столицу.
Он начал впадать в отчаянье и опять все чаще прикладываться к заветному штофу, когда однажды секретарь доложил, что прибыл горный инженер Стеблов и просится на прием, чтоб выразить свое почтение господину городничему. Махнув рукой, полковник Маркелов принял подобающий вид, уселся в высокое и удобное кресло за письменным столом, заваленным служебными бумагами, когда в комнату вошел молодой человек, лет тридцати. То, что гость никакой не инженер, городничий понял сразу – уж слишком выделялась военная выправка, да и взгляд тоже был далек от обычного почтения, которое старались выказать всякие просители.
«Вот оно» – возликовал городничий. Но теперь ему нужно проявить все свои качества, которые, как он считал, остались недооцененными Отечеством.
Маркелов откинулся на спинку кресла, окинул гостя пронзительным взглядом и спокойно и выдержанно проговорил:
– Я рад, что мое письмо дошло до адресата.
Гость кивнул головой, как бы показывая, что все понял, и ответил:
– Вы были слишком убедительными, да и не только вы.
«Значит, все-таки кто-то мимо меня успел сообщить в столицу, интересно кто, ну ладно, потом выясню».
– Ну что ж, значит, меня мой нюх не подвел, и я сумел угодить его превосходительству.
– Это будет оценено.
– Как мне вас величать?
– Как и все, инженер Стеблов.
«Ну, ничего, сейчас и я тебя проверю».
– Господин инженер, не соблаговолите представить доказательства ваших полномочий, сами понимаете, вопрос очень серьезный.
– Что ж, вы в своем праве…
Гость усмехнулся и достал из-за пазухи конверт, с большой сургучной печатью. Быстро перечитав содержимое письма, городничий с трудом подавил радостный вздох, что не укрылось от «инженера».
После таких слов гость спокойно стал рассматривать обстановку, не проявляя никакого желания продолжать разговор, что сильно задело Маркелова, которому пришлось взять инициативу на себя.
– Может, отобедаете с дороги?
Человек, выдающий себя за инженера, как бы нехотя согласился, но выразил это в весьма учтивой форме, давая понять полковнику, что отныне он тут главный.
– Не откажусь, заодно просветите меня относительно вашего феномена.
После непродолжительного обеда гость начал задавать вопросы, на которые у городничего давно были подготовлены емкие и весьма информативные ответы.
– На что похожа самобеглая повозка и что меня в ней привлекло? Хм. Скажите, какое вы видите отличие между крестьянской телегой и паровозом на железной дороге?
К удовольствию городничего, вопрос поставил в тупик его самодовольного гостя. Поэтому он продолжил:
– Паровоз намного совершеннее и технически просто изумителен для непосвященного человека. Так вот для меня, человека, который чуть-чуть разбирается в современном развитии техники, эта самобеглая повозка так же отличается от паровоза, как наш современный паровоз отличается от самой простой телеги. Тут и движитель, работающий совершенно по-другому и уж точно не использует силу пара, тут и самоподъемные стекла, и чистейшая необычная музыка, и множество других мелочей, которые заставляют поверить в чудеса. Это не просто повозка, это техническое произведение искусств, достойное нашего императора. Так вот, для этого человека машина является чем-то совсем обычным, как для нас лошадь. А он точно не инженер и не изобретатель. Он солдат, и причем непростой. Слышали бы вы, милостивый государь, как он рассуждал о проблеме кавказских горцев, тактике борьбы с ними…
И городничий постарался максимально полно передать свой разговор с Александром Осташевым, видя, как заинтересовался его надменный гость. Маркелов как легендарная Шахерезада затягивал посланца грозного генерала Дубельта своим рассказом, выкладывая все новые и новые подробности.
После полутора часов такого разговора гость утратил свою надменность и превратился в того, кем он был на самом деле – ищейкой, идущей по следу. Теперь он сам стал задавать вопросы, пытаясь более точно просветить для себя ситуацию.
– Он русский?
– Несомненно. Хотя говорит как-то вычурно, часто проскакивают слова, явно английского происхождения.
– Вы сказали, что он потерял жену и жестоко отомстил. Вы сами в это верите?
– Несомненно. Когда граф Осташев повторил это в его присутствии, гость немного поморщился и так зыркнул на графа, как будто тот задел нечто очень личное. Это точно была не игра.
– Хм. Очень интересно. Вы говорили, что он офицер, в чем это проявлялось?
– Слова: разведка, рекогносцировка, обходной маневр, переправа, фланговый огонь – все это для него само собой разумеющееся, как будто он их часто произносит. Да и выправка, и привычка командовать, все это мне, старому ветерану, видно сразу, – не смог не похвалить себя городничий.
– Что ж, если судить по вашему рассказу, то нарушение субординации, которое вы себе позволили, обратившись через головы ваших начальников непосредственно к его сиятельству, оправданно и совершенно своевременно. Мы тоже не сидели без дела и тоже проверяли, но вы сумели максимально полно представить обстоятельства появления этого странного гостя генерала Осташева. От себя могу сказать, что буду ходатайствовать перед его сиятельством о вашем награждении за внимательность и верность долгу.
– Я верный сын Отечества.
– Да. Теперь осталось выяснить, что же все-таки нужно этому гостю, который появился буквально из ниоткуда. Достоверно известно, что границу он не пересекал, и такая самобеглая повозка обычным путем в империю не могла бы быть доставлена, не попав в наше поле зрения.
– Я тоже так подумал, поэтому и решился на столь неординарный шаг. Но от себя могу добавить, что генерал граф Осташев – честный человек, не запятнавший свою честь предательством и сговором с противником, но то, как он просил за этого человека, говорит о серьезности ситуации. Уж поверьте, я знаю генерала давно, и он очень редко просит, очень редко.
– Я тоже так думаю. Поэтому и решился лично рассмотреть ситуацию на месте. – Он задумался. Потом принял решение: – Господин полковник, все, что я сейчас расскажу, является государственной тайной, и любое разглашение будет строго караться…
«Вот оно!» – возликовал в душе городничий.
– Я к вашим услугам и готов служить Отечеству.
«Инженер» немного поморщился от высокопарных слов, но продолжил:
– Недавно в Туле и в некоторых других городах были убиты несколько оружейных мастеров. Со стороны все вроде как случайно – кому грабители ночью ткнули нож в брюхо, кому в драке пробили голову. Но более тщательное расследование показало, что тут есть связь: все они имели отношение к поискам новых образцов оружия. В соседнем уезде уже несколько месяцев действует банда грабителей. Они не брезгуют и смертоубийствами на заказ, и достоверно известно, что это их рук дело. Двоих исполнителей мы нашли, но вот главарь пока ускользает и только он знает, кто заплатил за смерти русских оружейников. Поэтому, когда до нас дошло письмо о необычном госте генерала графа Осташева, меня прислали провести дознание. Тем более его управляющий несколько дней назад появился в Туле и уж очень интересовался мастерами по металлам, оружию, артиллерии.
– Так вы думаете…
– Нет. В то время, когда достоверно известно, что главарь был в Туле, ваш необычный человек безвылазно сидел в имении графа Осташева – вы сами это подтвердили. Да и генерал как-то не похож на злодея: все в один голос говорят, что он человек долга и чести и имеет множество заслуг перед державой. Не будет он таким заниматься. Но проверить его гостя, которого он так старательно выдает за своего сына, все же стоит, хотя мне кажется, что это ложный след.
– А самобеглая повозка?
– Русь всегда славилась самородками и изобретателями. Посмотрим… – неопределенно закрыл тему Стеблов.
– Какие наши дальнейшие действия?
Гость на некоторое время задумался.
– Мне бы хотелось посмотреть на этого человека поближе, но так, чтоб не привлечь внимания.
Городничий был готов к такому развитию ситуации, поэтому сразу предложил:
– Я могу еще раз наведаться в гости к графу Осташеву. Как мне сообщили, пару дней назад из поместья пропала самобеглая повозка, а граф и его гость абсолютно спокойны. Вы могли бы выдать себя за моего нового пристава.
– Идея неплохая, но не хотелось бы раньше времени настораживать гостя. Вы говорили, что он неплохо рассуждал о борьбе с бандитами. Очень интересно. Вот пусть и докажет, что это не пустой разговор. В соседнем уезде уже несколько месяцев орудует банда, как раз и есть возможность проверить его, а мы посмотрим, кто он и на что способен. Если этот Александр действительно такой необычный человек, мы это увидим, а уже потом будем делать выводы.
– Я вас понял. Тогда завтра же пошлю приглашение и генералу, и его сыну.
– Вполне разумно. Попросите у них помощи. Я уверен, что они не посмеют отказать, тем более вы им действительно поможете. Думаю, при благоприятном исходе нам вполне по силам признать этого человека законным сыном генерала графа Осташева.
Время шло, и я постепенно втягивался в жизнь помещика. Через две недели был закончен большой блиндаж, на крыше которого для конспирации построили небольшой дом с искусно скрытым люком. В условиях особой секретности ночью я перегнал туда свой джип, и потом целый день мужики под моим руководством скрывали все возможные следы, по которым можно было найти место стоянки автомобиля. Несмотря на то, что в блиндаже были выстелены полы, пользуясь домкратом, я все равно поставил машину на дубовые чурки, чтоб колеса не касались земли. Для поддержания теплового режима там даже собрали небольшую кирпичную печь и иногда ее протапливали. Конечно, я не сомневался, что об этом убежище рано или поздно станет известно, но на первое время в качестве гаража меня такой вариант устраивал. Чуть позже началось строительство уже двух крупных амбаров, которые впоследствии предполагалось использовать в качестве сборочных мастерских. На границах этого леса, где заканчивались пределы владений графа Осташева, также заложили пять сторожек для размещения будущих стационарных постов охраны – опорных пунктов, с которых впоследствии будут оперировать подвижные патрули.
Тут, кстати, у меня появилась подружка. Не то что бы интимная, но вот что-то вроде дружеских отношений завязалось. Она выдавала себя за крестьянку из деревеньки, принадлежащей соседу-помещику, но я сразу просек дело и, вспомнив товарища Пушкина и его творение «Барышня-крестьянка», уже просто получал удовольствие от такого рода общения. По привычке, давно навел справки про всех в округе, заслуживающих внимания, и прекрасно знал, что у генерала были определенные территориальные трения с близким соседом. Во время представления джипа этого человека не было, вот, видимо, его дочурка, семнадцатилетняя княжна Мария Игоревна Тихвинская, и решила потешить свое любопытство в такой вот романтической форме.
В первый раз я ее увидел в толпе крестьян, которые собрались возле ворот сарая, когда, открыв настежь двери, включил музыку и наводил внутри порядок. Уж слишком девочка выделялась из толпы, несмотря на простое домотканое платье и выцветший платок, прикрывающий роскошные русые волосы. Тут и форма лица, с ухоженной кожей, и взгляд не испуганно-любопытный, как у всех, а какой-то восторженный. А главное это руки – холеные руки с тонкими изящными пальцами, больше подходящие для игры на пианино, нежели месить тесто на кухне или таскать ведра с водой от колодца.
Потом она появилась, когда после пробежки я присел на поваленное дерево и наслаждался утренним свежим воздухом и запахами леса. Поэтому появление этой Маты Хари Ефремовского уезда я быстро услышал и уже с интересом рассматривал липовую крестьянку, которая с лукошком как бы шла мимо.
Я заговорил, она, чуть покраснев, ответила, но тем не менее разговор завязался, и мы недолго шли так по лесу, говоря ни о чем, при этом я не раз ловил на себе ее пристальные заинтересованные взгляды. Мне все было понятно – первая влюбленность, в принципе и девочка ничего; в отличие от большинства местных девиц, более склонных к полноте, она была стройна и притягивала своей молодостью и свежестью. Но я не стал форсировать события, боль от утраты жены еще не прошла, и, сам того не замечая, рассказал ей об этом, конечно, не акцентируя внимание ни на времени, когда это произошло, и на обстоятельствах. Главное, что я говорил правду, и она это чувствовала.
Мы встречались не так часто, но, тем не менее, мне было интересно с ней, и в какой-то мере я умудрился даже через эту девушку наладить получение информации о соседях, о слухах, циркулирующих в местном свете, причем она наивно это выдавала, как подслушанное у хозяйки. Хм. Мне такая вербовка и оперативная работа начинает нравиться. Только вот девочке не очень хочется портить жизнь. Влюбленность пройдет, она научится различать, где золото, а где откровенное дерьмо, и, надеюсь, не успеет перед этим наделать непоправимых глупостей.
На этом примере я уже стал организовывать вокруг поместья некую систему сбора информации и, используя слуг, их связи в соседних селах, получал достаточно оперативную информацию обо всех соседях. Через некоторое время я даже узнал, что та же жирная сволочь Михеева не успокоилась и накатала «телегу» куда-то в Питер, кому, я скоро узнаю, – одна незаслуженно обиженная служанка скопировала адрес.
Такое плодотворное времяпрепровождение было прервано настоятельным приглашением городничего себе в гости в уездный город Ефремов, где тот держал свою штаб-квартиру. Чем это было вызвано, я мог только догадываться, но что это начало глобальных изменений в моей нынешней жизни, не сомневался.
Переодевшись в лучший местный костюм, который мне только недавно смастерили на заказ приглашенные портные, обшивающие все местное дворянство, я и генерал в его карете выехали в уездный город Ефремов – навстречу новым приключениям. Будучи циником и скептиком, я положил в карету сверток, куда сложил приготовленные на всякий случай форму, маскировочный костюм, бронежилет, карабин, несколько гранат и кучу еще других полезных вещей.
«Все, спокойная жизнь закончена» – почему-то я не боялся и радовался как мальчишка.
Господи, даже не знаю, как описать то, что произошло со мной за эти несколько месяцев. Это как в захватывающем романе о приключениях амазонок. А началось всё из-за простого любопытства, да и что греха таить – скуки. Первое время слухам о появлении в имении нашего соседа, графа Осташева Павла Никаноровича, его сына я не поверила, мало ли что болтают наши уездные сплетницы. Всем давно известно, что молодой граф Егор Павлович погиб несколько лет назад. Но слухи упорно твердили о сыне, якобы вновь обретённом, а до этого много лет проживавшем за границей. Постепенно темой всех разговоров с соседями на званых ужинах стал именно и исключительно Александр Осташев, военный, почти иностранец, много путешествовавший, сражавшийся с какими-то дикими племенами или пиратами и теперь вернувшийся на родину, к отцу. Ужасно интересно! А ещё говорили об удивительной повозке, которую молодой Осташев привёз с собой аж из-за океана. Вот бы взглянуть, хоть одним глазком! Так и распирает любопытство! Сейчас велю запрягать дрожки и поеду сама, без приглашения, а кто мне запретит, я ведь княжна, в конце концов. Кто запретит – папенька? У него с графом какие-то взаимные претензии, никогда не интересовалась этими скучными мужскими делами. Да и маменька не позволит. Что же мне делать? За завтраком осторожно намекнула рapa