«Он и Она» – извечная тема. Все жаждут познать, что такое Любовь. Но как объяснить? И существует ли вообще такая форма, образ, мысль, чтобы вот так вот просто взять и сразу проявить её в пространстве наших чувств? Любовь…
– Ma-donna santa! Сколько слов! – Адам изобразил изрядно утомлённое лицо, откинувшись на спинку стула, закончив фразу элегантным выбросом руки с зажатой между пальцами сигарой.
– Я – итальянец! Сколько слов… И я ищу ответы! – Томазо поспешил запить свои слова прохладным Chardonnay. Бокал последовал на стол, а послевкусие растаяло во вздохе.
2009 год. В Италии вовсю кипело лето. Июль стихал, ему на смену зажигался Август. Горячий день ушёл с закатом Солнца, а знойный вечер только начинался.
Два давних друга поглощали «скромный» ужин в премодном пляжном заведении «Bistrot». Его легко найти в пресказочном курортном городке, куда съезжались на Vacanza вальяжные Тузы со всей Европы и, соответственно, изысканные дамы. И, соответственно, Адам. А следом и Томазо. Оба безмерно обожали женщин, но и, отнюдь, не бегали за ними. Просто, являясь частью европейского «Jet-Set», они невольно попадали в эпицентры светской жизни: сегодня здесь, в Версилии, «зависли», а завтра… в Монте-Карло, Каннах, Ницце – и снова фото в глянцевых страницах – в Дубае, Марракеше, Лондоне, Париже и на денёчек в Куршевель – скатиться с гор на лыжах… Затем гольф-клубы, снова светские приёмы, а на уикенд – на белой яхте в укромных гаваней проёмы – уединиться тоже надо, не всё ведь светская забава.
А жизнь тем временем проходит… И чтобы зря ей не пропасть, Адам с Томазо так решили: «Постичь в Любви всю её страсть! Достичь вершины наслаждений, понять, где пик вулкана чувств! И сформулировать доступно рецепты всех шальных безумств!»
Задача эта оказалась непростая. Нужны эксперименты! Женщин – стая! И к каждой – правильный подход. И понеслось… Не прямо к цели, как хотелось, а в обход.
Адама дамы называли «Диамантовый Амур» за то, что, просыпаясь по утрам в постелях пятизвёздочных отелей, вместо любовника на смятых белоснежных простынях, они внезапно находили россыпи чистейших, как слеза, бриллиантов – компании Адама добывали их в ЮАР и поставляли в Ювелирные Дома Европы. Весь этот бизнес, хоть и нелегальный, служил отличной ширмой для отвода глаз – и Интерпол, и ЦРУ, и Анти-Мафия – все сдались, не понимая, что ещё искать. В реальности, Адам был первоклассным аферистом. И имя «Адам» было вовсе не его – так, псевдоним, на всякий случай. Их у него премного про запас, смотря какую даму обольщает. Знакомясь с ними, он мгновенно проникал в их души и представлялся именем, которое они (!) желали слышать: Эдмон, Диего, Марко, Доменик… А дальше начиналась сказка на ночь для взрослых девочек, кому за двадцать пять. В делах любовных наш Адам был искушённым джентльменом, предпочитая зрелых остроумных дам. Модельки из «Play Boy», конечно, тоже были, но не было в них искорки искомого огня.
Да, много женщин было у Адама, но преданность хранил он только двум! Одну из них он ласково именовал «La Vita», другую страстно называл «La Morte» – всегда крутился где-то между – то в Жизнь врывался, то срывался в Смерть. Всех остальных он просто дико обожал. А женщины… Они, ведь, чувствуют, когда их обожают, но отвечают только тем, кого любить невыносимо больно.
Томазо был Адаму ровней – практически, ничем не уступал, только годами был постарше – Адаму было тридцать, Томазо – тридцать пять. А так – типичный итальянец и гениальный аферист (!): в Америке поднял сто сорок миллионов, в Италии держал свой ресторан. Да и ни где-нибудь, а в самом центре флорентийской суеты – на набережной Arno. Считалось самым модным заведением Тосканы, где каждый вечер тусовались VIP-персоны и, соответственно, изысканные дамы. И, соответственно, Адам, с которым пропадали эти дамы, Томазо оставляя не у дел.
Вот так и проявлялась конкурентная борьба между Адамом и Томазо в делах синьора Казановы – они бесстрашно приносили себя в жертву ради познания великих тайн алхимии любви. И каждый раз, когда они встречались, делясь открытиями новых постижений, рождался жаркий спор об истинах «Amore Vero».
Так и на этот раз, вальяжно заседая за круглым столиком в «Bistrot», неспешно запивая нежное мясцо из клешней краба знатным Шардоне, они спешили, кто вперёд, дать точное определение Любви. И атмосфера вся к тому располагала. Богатое убранство залов ресторана в мягких бежевых тонах приятно утопало в ярком свете от причудливых настенных бра. Столы различных форм-размеров накрыты скатертями белыми, спадающими в пол, словно подолы свадебных нарядов. Огонь свечей ласкает розы в белых вазах. Повсюду светский гул и женское «хи-хи» со шлейфом их гламурных ароматов на фоне бряцания серебряных приборов о фарфоровый сервиз. Чёрный пустующий рояль по центру одного из залов всё ожидал, когда придёт его маэстро – тогда и он, рояль, заявит о себе. Официанты, тут и там, с прямой осанкой, гордо и бесшумно метали на столы неповторимые по вкусу яства – их виды наполняли рот слюной быстрей, чем ароматы сочного лимона. И старый сомелье всегда тут наготове: «Прошу вас, карта вин. Мои вам пожелания…».
Здесь каждый вечер собираются знакомые друг-другу люди, с порога никого не замечая, играя в странную игру «а кто кого вперёд узнает» – кто первым скажет «Ciao!», тот проиграл. И кто играл в эту игру, их итальянцы называли «Russo!» – ещё одна игра «а ну-ка, угадай!».
Адам с Томазо в эти игры не играли, и никого вокруг себя не замечали – сегодня между ними важный спор, а кто вмешается, тому войны топор!
В речах Томазо было, что ни аргумент, всё к одному – к простому сексу.
– Да что мы спорим, Cazzo Santo! Любовь – есть секс! E basta с этим! – он насадил на вилку мясо краба.
– Здесь секс лишь техника в моменте! – закуривая, возразил Адам, – То есть, аккорд финальный в твоём опыте печальном…
– Аккорд финальный, спору нет! Но вся прелюдия нацелена на это!
– О! – заметил на секундочку Адам, – Прелюдия! Вот где скрывается Любовь на пике страсти! Вот что в действительности нужно пронести Ему и Ей сквозь кульминацию оргазма! И этим…
– Сквозь кульминацию оргазма… – расхохотался сексо-гладиатор, – Смотреть на сцену, когда занавес опущен… Спектакль окончился, и зал давно пустой.
– Ma tu sei stupido cretino! – от безысходности Адам развёл руками, – Ты просто фаллоимитатор говорящий! Сто слов в секунду мимо сути!
– Я? Говорящий фаллоимитатор? – ещё сильнее хохотал Томазо, – Сто слов в секунду… Ха-ха-ха… Всё мимо… сути… Ей Богу, если так смеяться… кончить можно… О-о-о… Подожди… ха-ха… сейчас я успокоюсь…
А успокоившись, продолжил:
– Мои слова… – салфеткой слёзы смеха вытирая, он даже и не думал отступать, – Слова мои нужны, как воздух! Ведь женщины влюбляются ушами… И той же ночью обнимают меня длинными ногами… И вся любовь! И в этом радость!
Они как будто бы не слышали друг друга. Адам искал определение Любви в глубинах скрытых чувств, когда Томазо формулировал её животными страстями.
– Ну, хорошо! – вздохнув, Адам решил попробовать иначе, – Отчасти, ты, конечно, прав – стартует женщина ушами. Но это всё опять детали!
– Вся жизнь в деталях…
– Обожди! Я мысль иную до тебя пытаюсь донести! В деталях можем мы с тобой копаться бесконечно. В определениях Любви – это как звёзды собирать по всей Вселенной – не хватит жизни… ни твоей, и ни моей. Но! Есть одно лишь ключевое слово, в себя вмещающее абсолютно всё! Один простой понятный Образ, способный сразу объяснить, что есть Любовь! Ты произносишь это Слово и Образ тут же раскрывается вулканом острых чувств. Твой мозг взрывается от перегрузки, но Сердце понимает всё, как надо…
– О, как загнул! Ушам своим не верю!.. – Томазо снова попытался пошутить.
– Послушай! – перебил Адам, – Я говорю вполне серьёзно! Способен ты меня услышать или нет?
Томазо вдруг осёкся, брови свёл, запил вином и стал серьёзным. Он знал Адама слишком хорошо – когда тот говорит о чём-то, как сейчас, то это значит, мысль его растёт из сути. А суть Адама в опыте его! В том опыте, что он познал реально. От этой мысли наш Томазо поперхнулся – глоток вина чуть не ушёл в другое горло. Он посмотрел внимательно в глаза Адама – прямой уверенный холодный взгляд.
– Не уж-то хочешь ты сказать?.. – Томазо сомневался. Адам кивнул ему в ответ, не дожидаясь окончания вопроса, – Тогда скажи мне это Слово. Что за Образ? Что за история с тобою приключилась?
– А ты готов это услышать и принять? – теперь Адам внимательно смотрел в глаза Томазо, выискивая там остатки чувственного мачо, которого любили в нём изысканные дамы.
– Что за вопрос! Конечно…
– Она сказала мне, что этот Образ постичь способны только зрелые мужчины…
– Да кто «она»? Не интригуй! Рассказывай, дружище! Или ты думаешь, что я ещё не зрелый?
Адам, раскуривая новую сигару, в ответ пожал плечами, мол, кто знает.
– А ты постиг? – слегка обиделся Томазо.
– В том-то и дело, что не сразу.
– Тогда начни историю с начала!
– О-кей! Пойдём, прокатимся по Lungo Mare.
– Отличная идея! – подхватил Томазо.