– Мисс Серроувва.
– Пожалуйста, называйте меня Алёна.
– Будьте добры, расскажите нам ещё раз обо всех событиях, начиная с вашего знакомства с фотографом.
– Джейк…
– Вы уверены, что его так зовут?
– Он так представился.
– Вам?
– Он представился всем стажёркам. Джейку выдали пропуск, Эллен проверила его аккредитацию…
Почему они спрашивают меня о Джейке?! Я его НЕ ЗНАЮ! Я не знаю мужчину, который поцеловал меня перед камерой видеонаблюдения.
– Вам знаком мужчина на этих фотографиях?
Смотрю на три снимка. Качество не очень, но это Джейк. Вязаная шапка, шарф, лицо еле видно. А вот меня видно отлично, я поднимаюсь по лестнице рядом с ним. Второй снимок до начала фотосессии – Джейк стоит в фойе, боком к камере, заполняя свои данные в регистре посетителей. Третий – когда мы фотографировались у входа в здание, Джейк держит в руках фотоаппарат.
– Это фотограф, который назвался Джейком. Он поднялся в приёмную в верхней одежде. Без шапки и шарфа он заходил в кабинет, на кухню и в туалет, но там камер нет.
– Откуда вам известно, что там нет камер?
Молчи, Алёна! Молчи и не говори лишнего!
– После инцидента об этом говорила охрана. Камеры расположены в коридоре около входа на кухню и в приёмную, но фотограф держался спиной к ним.
– Вы уверены, что этот мужчина фотограф? – спрашивают после паузы и смотрят на меня долгими взглядами. Наверное, их учат, как деморализовать человека, балансирующего на грани истерики. – У нас имеются сведения, что вас связывали близкие отношения.
– Никаких отношений нет и не было. Он флиртовал со мной, а я отвечала на его вопросы из вежливости.
– Что произошло, когда вы остались наедине?
– Джейк меня фотографировал.
– Вы раньше с ним встречались?
– Нет.
– Вы уверены?
– Абсолютно.
– Вы договорились о следующей встрече?
– Нет, но я дала ему номер телефона, чтобы он прислал фотографии.
– Вы дали ему номер личного телефона, чтобы он прислал на него конфиденциальные корпоративные фотографии?
– Эти фотографии для газет, и на них сфотографирована я.
– Расскажите, как вы делали кофе.
– Джейк зашёл в кабинет, чтобы узнать, как идут дела. Потом вышел и попросил меня помочь приготовить кофе для мистера Гранда.
– И вы поверили, что мистер Гранд попросил незнакомца, причём гостя компании, сделать ему кофе?
– Это звучит неправдоподобно, но… Возможно Джейк сказал, что собирается сделать кофе, и предложил остальным. Мистер Гранд согласился и извинился, что секретарь ушла домой. Что-то в этом роде.
– У вас богатое воображение.
Ничего не могу поделать, начинаю раздражаться. Я уже не раз ответила на эти вопросы и не могу оправдать глупость моего поступка. Никак. И повернуть время вспять тоже не могу. Не исключаю, что многие на моём месте попались бы в ту же ловушку, но от этого не легче.
– Кто делал кофе? – спрашивают меня в очередной раз.
– Кофеварка.
Мужчины отвечают внушительным молчанием, но оно не внушает мне ничего, кроме усталости.
– Джейк достал кружку и налил кофе. Я не следила за ним, поэтому не заметила, как он подмешал снотворное. Потом он пошёл в туалет и попросил меня отнести кофе мистеру Гранду. Я добавила много молока, как он любит, и отнесла кружку в кабинет.
– Откуда вам известно, что мистер Гранд любит много молока в кофе?
Такое чувство, что я закапываю себя всё глубже и неизвестно во что.
Глубокий вдох помог прийти в себя.
– Перед съёмками мистер Гранд сказал мне об этом.
– Значит, утром перед съёмками вы спросили мистера Гранда о его предпочтениях?
– Мы случайно встретились на кухне, и речь зашла о кофе.
– И вы узнали, какой кофе он любит.
– Случайно узнала.
Хочется завыть в голос. Любые, даже самые простые факты можно превратить в улики.
– Думаю, вам будет интересно узнать, что мистер Гранд в порядке.
– Я очень рада.
– Он сказал, что не просил фотографа принести кофе и удивился, когда вы поставили перед ним кружку.
– Очень жаль, что он не поинтересовался, с какой стати я принесла ему кофе. Он мог бы отказаться и не пить. Я слышала о результатах экспертизы, в кофе нашли снотворное. Я не имею к этому никакого отношения.
– Вы когда-нибудь принимали снотворное?
– Нет. Мне стоит нанять адвоката? Мне не предъявили обвинений, и я добровольно вызвалась содействовать расследованию, потому что мне нечего скрывать. Можете проверить мой телефон и почту, у меня нет знакомых в Англии, кроме коллег. Я никогда раньше не встречала Джейка…
Что бы я ни говорила, как бы искренне ни восклицала, факт остаётся фактом: кофе принесла я. И это не изменишь.
Мужчины достают из папки очередной снимок. На нём Джейк целует меня в нос.
– Посмотрите внимательно! – говорю, не дожидаясь вопросов. – На фотографии видно, что я подняла руку, собираясь оттолкнуть Джейка, а на видео это очевидно. Он застал меня врасплох. Близкие люди и сообщники так не целуются.
– А как целуются сообщники, мисс Серроувва? – Мужчина достаёт следующий снимок, на котором я улыбаюсь во весь рот. После поцелуя.
В углу кабинета молчит Лоренс, и его взгляд тяжелее тысячи обвинений.
Часы тянутся резиновой пыткой.
Уже сверкнула молния, и теперь, ошарашенная, я живу в ожидании грома. Несмотря на попытки скрыть случившееся, слухи разлетелись по компании в одночасье. Моя кожа кажется чувствительной от взглядов, от скольжения чужого шёпота, как от наждачной бумаги.
На мои вопросы отвечают вежливо и сдержанно, меня ни в чём не обвиняют. Пока что не обвиняют. Я переигрываю каждый разговор снова и снова. Кажется, что я неправильно отвечаю на вопросы, вызываю всё больше подозрений. Я выбрала адвоката, но так и не позвонила ему, потому что внутри меня содрогается протест. Я виновата только в глупости и не знаю, от чего защищаться. Русская рулетка невидимым оружием.
Бесцельно брожу по главному зданию компании, не в силах сосредоточиться. В одну из таких прогулок сталкиваюсь с Лоренсом. Он смотрит на меня так… мне не нравится, как он на меня смотрит. Как на подопытное животное, судьба которого предрешена.
Он ведёт меня в свой кабинет, усаживается в кресло, а я стою. Не потому, что он не предложил сесть, просто мне не усидеть на месте.
– Как самочувствие мистера Гранда? – начинаю с главного.
– Ему будет приятно узнать, что вы волнуетесь о его самочувствии. – Вежливость Лоренса совмещает в себе презрение и издёвку.
– Лоренс, не могли бы вы объяснить, что происходит. Я собираюсь позвонить адвокату. – Я говорю официально и строго, но в моей гортани клокочут пузырьки страха.
– Нет, я не могу вам этого объяснить. – В улыбке Лоренса есть нечто извращённое, и во мне зреет уверенность, что я только что осложнила мою судьбу.
Слова бурлят во мне, устремляются к поверхности, словно нуждаясь в кислороде.
– Я не виновата! Джейк выбрал меня, потому что знал, что я останусь позже всех и что мистер Гранд примет кофе из моих рук. Если бы секретарь была на месте, она стала бы мишенью, а так под руку попала я. Я ничего не знаю, ни с кем не связана… – Лоренс не слушает меня, отвлечённо смотрит в окно, и тогда я говорю неожиданное: – Я хочу пройти проверку на детекторе лжи.
Задрав подбородок, смотрю в светлые глаза советника по безопасности. Очень хочется съязвить, спросить, где были его советы в критический момент.
– Увы, я не ношу детектор с собой, – отвечает он с издёвкой. – Но если вы закончили свою речь, Альуона, – растягивает моё имя, – то, может, позволите мне кое-что сказать?
Лоренсу нравятся мои мучения, он впитывает мой страх и облизывается, желая большего. Я бессильна против его жестокости. Всё, что у меня есть, это вера в себя и гордость, поэтому я просто киваю.
– Пока идёт расследование, вам не стоит приходить на работу, – говорит он так торжественно, словно дарит мне путёвку на Канарские острова. – Вы свободны! – Делает жест двумя пальцами, показывая на дверь.
Если не знаешь, что сказать, лучше молчать, поэтому я выхожу в коридор и аккуратно прикрываю за собой дверь. Лоренсу лучше не видеть бурю в моих глазах.
Иду по коридору. Каблуки стучат раз-два. Позвоню адвокату, мне посоветовали хорошую контору. Предварительный разговор бесплатно, что очень кстати, потому что денег у меня немного. Всё будет хорошо. Я не виновата ни в чём, кроме глупости. Не виновата, не виновата. Приговариваю эти слова как считалочку, и сердцебиение постепенно успокаивается.
Следом за мной идут сотрудницы, я прислушиваюсь к их словам.
– Говорят, директор бледный и злой. Кто знает, что у него украли… конфиденциальные файлы, контракты…
– Думаю, он всё хранит в электронной форме, а не на бумажках.
– Так они и в почту влезли через телефон. Бедняга, его усыпили, ограбили, а теперь не пускают в собственный кабинет из-за расследования. Посадили Великого под самой крышей.
– Меня бы туда посадили! Знаешь, какие на пятнадцатом этаже кабинеты? Туда только совет директоров пускают. Ковёр толщиной сантиметров в пять, туфли утопают. Сплошной мрамор и позолота, как в музее.
– Но там пустые кабинеты, только бухгалтеры сидят в углу, и скука дикая. Упекли его, бедного, под крышу…
Женщины свернули в отдел, а я остановилась. Значит, Александр вернулся на работу. Он сейчас во временном кабинете на пятнадцатом этаже.
Иногда перед тем, как поступить опрометчиво, мы переживаем момент размышлений. Очень важный, решающий момент, который потом переигрываем в памяти и виним во всех бедах.
Как только я узнала, что Александр в здании, то всё для себя решила, однако притворяюсь, что обдумываю план действий. Мне не следует идти к директору. Это не может привести ни к чему хорошему. Он жертва, а я – случайная пособница преступления. Орудие врага. Когда остыну, смогу перечислить много доводов, почему мне надо срочно отправиться домой и позвонить адвокату.
Но вот я уже у лифта, нажимаю кнопку и жду. Не позволяю себе усомниться. В одном из телевизионных интервью Гранд сказал, что всегда доверяет инстинктам. Вот и я доверяюсь.
Это глупо и опасно, но я поступаю так, как велит сердце. Я собираюсь извиниться перед Александром Грандом. Хочу, чтобы он услышал правду от меня.
***
На пятнадцатом этаже тихо. Прохожу мимо конференц-залов, стучусь, заглядываю в кабинеты, гадая, в каком из них спрятали Гранда. Ненадолго останавливаюсь у панорамного окна, наслаждаясь видом. На покатых холмах разбросаны дома, как головоломка из тысячи кусочков, выпавшая из коробки. Насмотревшись, выхожу в коридор и застываю в полушаге.
Передо мной Александр Гранд.
Бледный, осунувшийся, но всё равно слишком привлекательный. Волосы в лёгком беспорядке, руки в карманах джинсов, под пиджаком белая футболка. Смотрит на меня, поджав губы.
Представляю, что он подумал! Женщина, подставившая его под удар, бродит по этажу совета директоров и заглядывает в кабинеты, шпионит.
– Нет-нет-нет… – тараторю, повышая голос, – не подумайте плохого, я ищу вас!
Оправдания звучат плохо. В любых обстоятельствах.
Александр молчит, а я топчусь на месте в поисках правильных слов. Сильных, искренних, способных убедить мужчину, которого я напоила снотворным, в моей невиновности.
– Мистер Гранд, я пришла к вам, чтобы извиниться за моё невольное участие в этой неприятной истории. Прошу вас, поверьте, с моей стороны не было злого умысла! Только глупость.
– Глупость, – повторяет он. Без эмоций.
– Наивность. Доверчивость. Неопытность. Мне не следовало брать кофе из рук фотографа и приносить вам. Я не знала о планах Джейка, иначе бы ни за что ему не помогла!
Александр пробегается взглядом по моему лицу, хмурится. Кажется, он принимает важное решение, касающееся меня. Пусть, пусть оно будет хорошим! Справедливым. Пусть он мне поверит!
Качнув головой, он приглашает меня следовать за ним.
Закрыв за нами дверь кабинета, показывает на кресло. Сажусь на самый краешек. Сиденье оказывается слишком мягким, и я чуть не съезжаю задом на ковёр. Рядом дверь в личный туалет с душевой. Пахнет одеколоном Александра и мылом.
Пододвинув второе кресло, он садится передо мной, так близко, что его колени почти касаются моих. Я подбираюсь, стараясь уменьшиться до крохотного клубочка на сиденье, а он, наоборот, вытягивает ноги.
– Давайте, извиняйтесь! – говорит без раздражения и без особого интереса.
Вообще-то, когда говорят: «Я пришла, чтобы извиниться», это и есть извинение. Но ладно…
– Прошу прощения за то, что случайно, без злого умысла причинила вам неприятности.
– Какие? – спрашивает, изогнув бровь. Вроде невозмутимый, но в глазах пронеслось такое… я аж содрогнулась.
– Не знаю, какие неприятности. Никто не сказал, что именно у вас украли. Фотограф использовал меня, потому что я осталась позже других стажёрок. Он догадался, что вы возьмёте кофе из моих рук. Я не способна на предательство. Вы такой… вы…
К счастью, в лёгких не осталось воздуха, и мне удалось замолчать. Бессонные ночи, страх, чувство вины и влюблённость – это взрывной коктейль для мозга. Я пришла не для того, чтобы оправдываться, я просто хочу извиниться, но взгляд Александра режет меня насквозь.
– Какой я? – спрашивает он серьёзно. Ни за что не поверю, что директора интересует моё мнение, но ответить придётся.
– Вы умный, чуткий, интересный, щедрый… – Это совсем не те слова, которые говорит моё сердце, но другие, тайные, должны остаться только в моих мыслях.
– Почему ты считаешь меня щедрым? – Александр наклоняется вперёд, опираясь локтями о колени. В его тоне неожиданная фамильярность.
Под гипнозом его взгляда я даже дышу с трудом, прерывисто, но при этом удерживаю контроль, иначе наболтаю лишнего.
– На собраниях вы щедры на похвалу, внимательны к окружающим…
Александр склоняется ближе.
– А почему ты назвала меня чутким?
– Вы знаете, что сказать, чтобы людям было приятно. Чтобы они вам поверили.
– И ты мне веришь?
– Да, конечно, – отвечаю без заминки, потому что это правда. Александр задаёт мне вопросы, и это хорошо. Значит, мой приговор не подписан, и директор сомневается в моей причастности к преступлению, иначе бы он сразу позвал охрану.
– Во что именно ты веришь?
Этот вопрос застаёт меня врасплох. Когда говорят: «Я тебе верю», подчас не имеют в виду ничего конкретного.
– Я верю в то, что вы такой, каким кажетесь. В то, что вы хороший человек и выслушаете меня без предубеждений.
Александр протягивает руку, и я послушно даю ему свою.
– Ты хочешь, чтобы я тебе поверил, – констатирует. Проводит большим пальцем по моему запястью, и по телу бежит горячая волна.
Это интимный жест. Я вспоминаю корпоративные правила, в них целая глава про домогательства… Что за глупые мысли!
Смотрю на его руки. Ногти большие и чистые, с белым полукругом, кожа грубоватая, но без заусениц. Александр Великий не кусает ногти.
– Тебе страшно? – спрашивает. Его голос сочный, с хрипотцой.
Я поднимаю взгляд. Он улыбается, мягко, сочувственно. В сочетании с его бледностью и синяками под глазами это выглядит трогательно. Мне стыдно за мысли о домогательстве, да и кто кого домогается! За последние четыре недели я такого нафантазировала! Вот и сейчас путаю сочувствие с флиртом.
Александр отпускает мои пальцы, но я не позволяю ему отодвинуться. С силой сжимаю его руку.
– Мне очень страшно, – говорю со слезами в голосе. – Я не знаю, как доказать мою невиновность.
Александр кладёт вторую руку поверх моей, и мы смотрим друг на друга, соединённые двойным замком пальцев и моей надеждой. Кажется, он понимает меня, как никто другой.
– Я предложила пройти тест на детекторе лжи, но Лоренс посмеялся надо мной. Сказал, что не носит детектор с собой. – Бессознательно тяну наши руки ближе к груди.
– Ты спала прошлой ночью?
– Пару часов урывками.
– Что ты делала в остальное время?
Его слова, его звучный голос посылают очередную горячую волну по моей коже. Гранд привлекателен до чёртиков, и каждая его фраза звучит порочным намёком. Нет ничего соблазнительнее мужской силы. Я, слабая и потерянная, пришла к нему, а он держит меня за руку и дарит силу. Задаёт вопросы, волнуется, заботится. Это настолько сексуально, что я хочу запрыгнуть к нему на колени, прижаться к груди и сидеть, не двигаясь, пока кошмар не закончится. Пусть Александр обнимет меня, защитит от стервятников, кружащих над моей репутацией.
Я хочу, чтобы его сила помогла мне пережить момент слабости.
– Прошлой ночью я лежала в постели и старалась не думать.
Краснею, хотя в моих словах нет ничего предосудительного. Мы всё ещё держимся за руки и сидим слишком близко.
– Но как ни старалась, ты продолжала думать о случившемся. Переигрывала ситуацию снова и снова, мучая себя. – Александр понимающе улыбается.
Он меня понимает, и от этого становится легче дышать, будто с груди сдвинули надгробную плиту. Какой же он замечательный – помогает женщине, причинившей ему зло. Под веками собираются слёзы, и я запрокидываю голову, глядя на потолок, чтобы не заплакать. Когда я снова смотрю на Александра, он опускается передо мной на одно колено. Проносится шальная мысль: так мужчины делают предложение.
Верит ли он мне? Если нет, то остальные последуют его примеру.
Иногда тебя осуждают без обвинений. За причастность. За то, что ты оказалась не в том месте не в то время.
– Чем больше думаешь о чём-то, тем сложнее забыть, – говорит он, и я теряюсь в тепле его рук.
Он прав. Чем больше я о нём думаю, тем сложнее его забыть. Опускаю глаза, чтобы скрыть порочность моего взгляда.
– Говорят, надо просто не думать, но это сложно, – он придвигается ближе.
– Очень сложно, – соглашаюсь, решаясь подхватить его взгляд. Мы переплетаем пальцы.
Сейчас я не могу думать о правилах, о морали и этике. Происходящее разбивает границы моей реальности. Я сделала Гранда своим кумиром, недосягаемым и поэтому безопасным, и вдруг…
Самый невероятный мужчина в мире опустился передо мной на одно колено, его второе колено касается моих, плотно сжатых. Его пальцы переплетены с моими, его сочувствие и понимание разлились во мне приятным опьянением.
– Невозможно сложно, – шепчет он.
Дыхание Гранда пахнет мятой и лимоном. Я часто дышу, от возбуждения и от желания впитать в себя как можно больше роскошного мужского тепла. И защиты. Особенно защиты.
Смущает только его изучающий взгляд. Хотя нет, смущает и многое другое, ведь Александр по-прежнему незнакомец, да ещё и начальник, однако если его тянет ко мне так же сильно, как и меня к нему, то у нас будут проблемы с соблюдением корпоративных правил.
Опускаю взгляд на обтянутое джинсами мускулистое бедро, зажатое между моими коленями.
– Пожалуйста, поверьте, я не способна на предательство! Я бы никогда не причинила вам зла. Если бы я могла переиграть прошлое…
– Что бы ты сделала? – спрашивает он хрипло, его голос царапает губы чувственной негой.
– Я бы сама сделала кофе или проследила за Джейком… или спросила вас, хотите ли вы кофе…
– А что ещё ты хочешь изменить в прошлом? Например, в тот день, когда мы ехали в лифте.
Я растерянно хмурюсь, собираюсь сказать что-то про непальский мох и Урал-Байкал, но в мыслях туман. Я пришла просить прощения, но, возможно, получу нечто большее. Восхитительного мужчину, защиту, доверие…
Откровенный мужской взгляд скользит по моему лицу. Между нами дикое притяжение, и если мы отпустим себя, то фейерверк страсти осветит окрестности, нарушит взлёт и посадку самолётов в Хитроу5. Александр подаётся ближе, я тоже. Мы делаем крохотные движения друг к другу, хотя куда уж ближе, мы и так лицом к лицу. Губы к губам.
Перед глазами вспыхивают искры, и я заставляю себя дышать.
– Я бы… я…
Слова без смысла, без содержания. Снова оказавшись с директором в лифте, я бы ничего не сделала по-другому. Но мы связываем друг друга этими намёками, и становится жарко.
– Я бы тоже, – говорит он.
Ощущаю тепло его губ в сантиметре от моих, от этого кружится голова.
– Если вам причинили зло, скажите, и я помогу вам, чем могу. Я всё для вас сделаю! – Трудно смотреть в глаза, когда он так близко, но я улавливаю его улыбку.
На самом деле я понятия не имею, как помочь директору английской компании, у которого (с моей помощью) украли что-то важное.
– Тебе очень страшно, Алёна? – снова спрашивает Александр, впервые не искажая моё имя.
– Очень.
– Тебе одиноко?
Я резко вдыхаю. Этот вопрос царапает очень близко к сердцу.
– Очень. А вам? Вы отвечаете за компанию и за всех нас. Наверное, это очень трудно.
Моя наивная фраза, вырвавшаяся на пике эмоций, получает прямой ответ.
– Да.
Это «да» взрывает что-то внутри меня, прежде невидимый, неощутимый резерв. Я, испуганная и загнанная в угол, вдруг чувствую силу и желание защитить прекрасного мужчину, показавшего мне свою слабость. Касаюсь его губ и замираю, не двигаясь. Он не целует меня, но и не отстраняется.
– Ты хочешь, чтобы тебе не было страшно? – спрашивает в мои губы.
– Да.
– Ты хочешь, чтобы тебе не было одиноко?
– Да.
Его рука опускается на мои колени.
Я задерживаю дыхание.
Знаменитое правило трёх «да», известное всем дельцам: заставь человека дважды сказать «да», и тогда третий раз – твой. Бесплатный.
Кто из нас сделал первый шаг? Я прикоснулась к его губам, но он стал на одно колено и взял меня за руки. Александр дарит защиту и спокойствие и понимает меня, как никто другой. Он давит, а я поддаюсь. Внутри меня слабость, недавно обнаруженная мягкость, и он ощупывает её, довольно урчит и давит сильнее.
Я ответила ему двумя «да». Третье станет решающим.
– Да? – спрашивает Александр.
– Да.
Он гладит мои пальцы, проводит сомкнутыми губами по подбородку. Уверенной рукой разводит мои бёдра. Каменная уверенность Александра купается в моей мягкости, во временной потерянности. Он застал меня в опасный момент, когда я остро нуждаюсь в защите и чужой силе, и он готов их дать. Это не домогательство, не плата за вердикт невиновности, а близость двух незнакомцев, познавших одиночество и страх.
Его губы касаются моих. Ладонь скользит под юбку, ногти царапают капрон колготок.
– Шире! – приказывает он, и я развожу колени, повинуясь его воле. Костяшки его пальцев потирают промежность, и моё тело тяжело оседает от похоти, как сырое тесто.
Александр с трудом контролирует дыхание, роняя на меня рваные полувздохи.
– Алёна… – басит. Опускает голову, проводит носом по моему бедру, и я плыву в чистой похоти. В принадлежности сильному мужчине, который решит мои проблемы, придаст смысл и направление моей жизни, пока я не приду в себя. Я горю от потребности раскрыться и впустить его силу.
Он ловит моё хныканье губами, но не целует. Дёргает за бёдра с такой силой, что я сползаю с кресла и оказываюсь в его руках. Он раздевает меня с неожиданной ловкостью, даже колготки, и те исчезают за несколько секунд. Сам остаётся одетым, только скидывает пиджак. Я ожидала нежность, поцелуи, объятия, но вместо этого получаю животную страсть. В этом нет ничего удивительного. Страх – это животный инстинкт, страсть тоже. Между нами страх и страсть.
Слежу за Александром в похотливом полусне. В страсти он совсем другой. С горящими глазами, одержимый, торопливый. Срывает заколку и хватается за мои волосы, сжимает зубы вокруг соска. Он не растрачивается на поцелуи, не медлит. Ему нужно всё и сразу, как в бизнесе, так и в сексе. Вот он какой, Александр Великий.
Его пальцы горят во мне, толкаются почти грубо. Он спешит, страсть рвётся из него вспышками.
Я держусь за его плечи, наклоняюсь, тянусь к ремню джинсов. Приподняв меня, он всё делает сам. Склоняется ближе, покрывая мой живот лёгкими укусами. Мне хочется, чтобы он крепче сжал зубы. Чтобы метки держались неделями. Чтобы он снова захотел их увидеть, провести по ним языком и пальцами.
Александр хрипит моё имя, и я сползаю ниже. Мягким, бесхребетным животным насаживаюсь на него. Жёсткая хватка мужских рук возбуждает ещё сильнее, наша страсть хлюпает, стекает по бёдрам. Александр поворачивает меня на бок и снова входит, сильно.
Я хватаюсь за кресло, оно ползёт по ворсистому ковру. Давлюсь животными стонами, почти криками. Происходящее и рядом не стоит с вежливым приличным сексом, который был у меня до сих пор. Александр матерится и ускоряется. Я сжата, спелёната его объятиями и еле дышу. Обычно я помогаю себе кончить, иначе никак, но сейчас на это нет времени. Я сдалась Александру целиком и полностью, и мы вместе взбираемся вверх с невероятной скоростью. Он впивается зубами в кожу над моей лопаткой, тянет на себя, словно животное, рвущее плоть. Чуткие слова прелюдии не подготовили меня к нагрянувшему шквалу страсти.
Его движения становятся грубее, хаотичнее, и я открываю рот в безмолвном крике надвигающегося оргазма. Хорошо, что безмолвном, иначе бухгалтерия в конце коридора… не стану об этом думать.
Я кончаю, впервые не думая о том, как выгляжу в данный момент. На губах пузырится слюна, глаза закатились. Александр следит за мной, его глаза горят, и я вбираю в себя его восторг, отталкиваюсь от него, чтобы забраться выше, чтобы кончить сильнее. Влюбляюсь в него в тысячи раз глубже, если такое вообще возможно. В странном, неопознанном порыве тянусь ближе и прикусываю его губу. Он в ответ прикусывает мою, а потом громким «Аооа!» выдаёт наши тайны пятнадцатому этажу, впечатывая меня в кресло последним толчком.
Я считаю чёрных мушек перед глазами. Когда я назвала Александра идеальным, я ошибалась. Он более чем идеален. Он сила. Он грех, роскошный порок. Падение, ради которого стоит жить.
Я захлёбываюсь романтическими эпитетами, когда слышу хриплый голос Александра.
– Я в тебя кончил, – пишет горячим дыханием на моей спине. Помечает меня этими словами.
Я зализываю укус на нижней губе, говорить пока не могу. Грудь ноет от незнакомой грубости, но мне дивно хорошо. Всё по-женски слабое, мягкое, что тянулось к сильному мужчине, вышло наружу. Исчезло с разрядом оргазма, как духота после грозы.
Отстранившись, Александр застёгивает джинсы.
– Я не использовал защиту и кончил в тебя, – поясняет медленно, словно пытаясь облегчить понимание для иностранки.
– Я принимаю противозачаточные таблетки и ничем не больна. – Поздновато это обсуждать, но всё же.
– Я трахаюсь только с защитой, – бросает он, кривя губы.
У меня есть очевидное доказательство, что это не так, но я не спорю. Меня задевает его грубость, его выбор слов и брезгливый тон.
Я всё ещё полулежу в кресле, голая, а он уже надел пиджак.
В кабинете прохладно, на моих предплечьях мурашки, но я не успеваю подняться, как Александр наклоняется ко мне, к моим губам. Я подаюсь ближе за поцелуем и улыбаюсь светло-карим глазам.
Он замирает в паре сантиметров от моего лица.
– А теперь пошла вон! – чеканит с оглушающей ненавистью.
Чтобы до конца понять значение этих слов, мне потребовалось не меньше минуты. Всё это время я не сводила глаз с Александра. Он не устыдился, не передумал, не извинился. Не отвёл взгляд.
– Пошла вон! – повторил с арктическим холодом в голосе. – Выметайся отсюда!
Я испугалась, что он выкинет меня в коридор голой. Вроде знаю, что он так не поступит, директор компании всё-таки, но… верю ледяной ненависти его взгляда. Он выкинет меня голой в коридор и пнёт ногой в задницу. А последствия зачистит Лоренс. Он частный консультант и работает только на Александра, ему плевать на корпоративные правила.
В спешке натягиваю юбку и рубашку. Стою в недоумении, держа в руках трусики, лифчик и колготки. Надеть или не хватит времени?
Александр стоит спиной ко мне и смотрит в окно. Быстро натягиваю трусики, путаюсь в колготках. От сломанного в порыве страсти ногтя в капроне появляется дырка. Скомкав колготки, бросаю их в мусорное ведро.
В растерянности поворачиваюсь к Александру. Его спина напряжена, кулаки сжаты, мышцы шеи выделяются тяжами. Его поведению есть только одно объяснение – ненависть. Стараюсь не думать об этом, потому что думать слишком больно. Зажимаю лифчик под мышкой, надеваю туфли на босые ноги и выхожу в коридор.
Александр не оборачивается.
К счастью, в коридоре пусто.
Всего полчаса назад у меня была вера в себя и гордость. И влюблённость в придуманного кумира. Осталась только вера в себя, да и то изрядно пошатнувшаяся. Но я буду держаться за неё изо всех сил.
Я ещё не раз мысленно вернусь к этой сцене, ругая себя за то, что не накричала на Александра, не высказала всё, что думаю о его мерзком поступке. О том, как он давил на болевые точки моей наивной души, как шептал нужные слова, как играл с моим доверием. Всё это, чтобы унизить, отомстить, втоптать в грязь.
Но в тот момент я ни о чём не думала. Не успела возмутиться. Я была влюблённой женщиной, жестоко использованной мужчиной, которому раскрыла своё сердце.
Я пыталась попросить прощения у Александра Гранда. Результаты этой попытки стекали липкими дорожками по моим бёдрам.
***
Суета и перешёптывания оказались прелюдией к скандалу настолько грандиозному, насколько невероятному. Усыпив директора с моей помощью, Джейк получил доступ к рабочей и частной информации в телефонах Гранда. Джейк. Симпатичный блондин с задорной улыбкой. Дирижёр скандала. Представляю, как он смаковал свою власть над Грандом – фильтровал информацию, выбирал самое интересное и постепенно выкладывал в сеть в местах, где подавить распространение информации не так-то просто. Сайты закрывали, странички стирали, но оставался след. И слухи.
Первая волна скандала была рабочей.
«Косметический босс сотрёт компанию с лица земли!»
«Близится конец всеми любимой косметической компании, ставшей незыблемой частью столицы. Нанятый год назад на должность генерального директора, известный финансист и бизнесмен Александр Гранд собирается стереть компанию с лица земли – разбить ее на части и продать конкурентам, оставив только лабораторию инновационных биотехнологий. На прошлой неделе он заручился согласием совета директоров…»
В этой волне скандала смешались негодование, слёзы, возмущение и страх. Нанятый, чтобы спасти компанию, Александр стал её погибелью. Как генеральный директор, он, конечно же, вправе определять стратегию компании, особенно если его поддерживает совет директоров. Возможно, его и наняли для успешной продажи. Однако внезапное разоблачение планов не могло не привести к скандалу. Вдобавок ко всему в интернет попали тексты некоторых писем, язык которых обличал Александра как человека безжалостного и саркастичного. В Англии эти страницы блокировали, люди Гранда реагировали быстро, но выследить источники не удавалось, не во всех странах те же законы и правила.
Александр рассказывал работникам компании о будущем, которого не существует. Он лгал.
Вторая волна скандала была посвящена мне.
«Стажерка разоблачает планы косметического босса»
«Разоблачение планов косметического босса Александра Гранда стало возможным благодаря стажёрке. Алёна Серова втёрлась в доверие к Гранду и принесла ему кофе со снотворным, что позволило неизвестному фотографу получить доступ к рабочей и частной переписке финансиста…»
В газетах скандал окрестили косметическим Кофегейтом, намекая на политический скандал Уотергейт, который закончился отставкой американского президента Ричарда Никсона.
Хотя большинство коллег не верили, что я замешана в так называемом «разоблачении», поручиться за меня никто не решался. Мало ли что бывает… На мне скрещивались десятки взглядов, вопрошающих, обвиняющих и просто любопытных. Я даже видела их во сне.
Джейка до сих пор не нашли, хотя следов он оставил много – записи камер, свидетели, копия поддельного удостоверения и даже телефонный номер, с которого позвонили настоящему фотографу, чтобы перенести съёмки. Но все эти ниточки никуда не привели.
Второй фотограф, который ушёл раньше Джейка, был из другой газеты. Его показания ничем не помогли делу, но сделанные им фотографии использовали в статье о стажёрках. На одной из них мы с Грандом стоим рядом. Он спокойный и суровый, а я счастливая до звёздочек в глазах. В тот момент Гранд коснулся моей руки. Как вспомню, начинается изжога.
Газеты я не читала, новости не смотрела, в сеть не лезла. Один взгляд – и как током бьёт в самое сердце. Идиотские, невыносимые комментарии.
Хотелось закричать на весь мир о презумпции невиновности.
Невиновности, которую я не могу доказать. Потому что есть факт, с которым не поспоришь: я действительно принесла кофе директору. Над этим можно глумиться, в этом можно видеть заговор.
А потом началась третья волна скандала, личная. Во втором телефоне Гранда была частная переписка, а также фотографии. Его подруга оказалась не супермоделью нижнего белья, а менеджером отеля, и когда она узнала, что Гранд изменяет ей с танцовщицами ночного клуба, она закатила публичный скандал. Это подарило ей временную, но ох-какую-сладкую популярность, которая пришлась обиженной женщине по душе. Она с готовностью рассказала о невыносимом характере Александра и его непостоянстве. А также о постельных секретах. Например, о том, что Гранд груб и требователен, не тратит время на прелюдию и не позволяет ей разговаривать во время секса.
Хотя… последнее откровение не удивило тех, кто смотрел интервью обиженной подруги Гранда, полное занудной болтовни. Зрители поневоле сочувствовали поруганному финансисту.
Танцовщицы внесли свою лепту в создание интимного портрета Гранда, назвав его самым раскрепощённым из финансистов. Поговаривали о скором издании скандальной книжонки под названием «В постели с деньгами. Велик ли Александр Великий?».
Этот скандал был отвратительным, хотя и его подавили очень быстро.
Кстати, Ева права, танцовщицы оказались двойняшками.
Не сомневаюсь, что в момент нашей памятной встречи на пятнадцатом этаже Александр уже знал, какой кошмар его ожидает. Он презирал себя за промах, а меня он ненавидел. Люто, до искр в глазах, до слепого желания разорвать мою плоть зубами. Обещая мне защиту, покоряя моё тело своим, он ненавидел меня. Наказывал. Мстил.
Он знает, что меня подставили, но бремя скандала настолько невыносимо, что Гранду нужна ненависть. Другие чувства слишком слабы, несущественны. Я принесла ему скандал в чёрной кружке с надписью «Босс», а в ответ он унизил меня, размазал по ворсистому ковру. Мои извинения и комплименты он воспринял как манипуляцию, попытку вызвать жалость, и от этого возненавидел меня ещё сильнее. Ему плевать на этику: нет компании, нет правил.
Иногда мне до одури хочется пожаловаться на Александра, посмотреть на выражение лица Дороти из отдела кадров, когда я скажу, что директор поимел меня в кожаном кресле пятнадцатого этажа. Но жаловаться не на что. Да, он воспользовался мной, но я сама предложила, сама себя обманула, сунула ему в руки свою влюблённую наивность.
Я не живу, а существую. С того момента, как вышла из кабинета на пятнадцатом этаже. Как спряталась в туалете и наспех надела лифчик. Как добежала до дома, не ощущая холода, и провела полчаса в душе. Безжалостно тёрла тело, впитавшее в себя следы Гранда.
Смыть его не удалось.
Стереть его из памяти не удалось.
Наивность вытекала из меня вместе с влюблённостью, они выходили слезами, солью, потом из каждой поры. Даже дыханием. Я выдыхала всё, что накопилось за последние недели, – восхищение, иллюзии, беспечность и доверие. Презирала нас обоих, но себя в большей мере. Сказала себе, что это дно. Мерзкий ил, грязь, предел, и теперь я могу оттолкнуться от него и плыть вверх.
Если ты случайно разрушила чью-то жизнь, где искать прощение?
Если человек отомстил тебе так мерзко, что впору выть, стоит ли считать это справедливым возмездием?
Получил ли Гранд удовлетворение от мести? Не думаю. Когда ты горишь в недрах кошмара, одной мести, даже изощрённой, недостаточно. А значит, это не конец.
Я провожу время в своей комнате под обвиняющими взглядами соседок, под их злой заговорщический шёпот. Стажировка была их шансом заработать деньги и запустить карьеру. Если бы не скандал, они бы успели закончить обучение до продажи компании. А теперь на работе царит хаос. Коллеги вроде рады разоблачению Гранда, а вроде нет. Продажа компании займёт долгое время, и многие предпочли бы провести его в счастливом неведении. Знать правду хорошо, но… не очень. А порой правда мешает.
Мне помогает адвокат, мою свободу не ограничивают. Есть только взгляды и шёпот за спиной. И невидимое клеймо причастности, которое запечатает моё будущее. Скоро я договорюсь о разрыве контракта и вернусь домой. Я не теряю веры в себя, а это главное. Однажды я найду способ очистить свою репутацию, обязательно.
Хотелось бы понять, почему судьба поступила со мной так жестоко. Однако отдам ей должное, моя мечта сбылась: Александр Гранд запомнит меня навсегда.
Как и я его.
***
Прошло несколько дней длиною в вечность, и вот я снова стою перед Александром Грандом. Было непросто войти к нему в кабинет, где всё начиналось. Я не видела его со дня… с пятнадцатого этажа, но не подумайте, что я скучала. Никогда, даже в газете, даже в ночном кошмаре не хочу больше видеть его лицо. Особенно в ночном кошмаре.
Я пришла на работу, чтобы сдать проект начальнице. Пришлось пройти мимо приёмной Гранда, другого пути нет. Обе двери оказались открытыми.
– Алёна!
Отвечать не хотелось, но вот в чём проблема: когда трах… когда заводишь отноше… когда трахаешься с директором компании, что бы ни случилось, он по-прежнему твой начальник.
– Алёна!
Научился произносить моё имя и теперь повторяет как попугай. Однажды этот мужчина приводил меня в восторг одним взглядом. Однажды я придумала себе кумира и влюбилась в него. Однажды я горько разочаровалась в Александре Великом, а больше всего в себе.
– У вас есть что мне сказать? – спросил строго. Судя по злому, прищуренному взгляду, его ненависть не утихла.
– Нет.
– Говорят, вы в плачевном состоянии, Алёна.
Этот слух распустили соседки. Да, я брожу по квартире по ночам. Да, иногда я плачу. Но я держу себя в руках и не теряю оптимизма. И не покажу Александру мою слабость, прошлого урока хватит на всю жизнь.
– Слухи, Александр, они такие слухи! – с усмешкой повторяю однажды сказанную им фразу.
Он улыбнулся. Нет, оскалился.
В этот момент за моей спиной появился Лоренс. От одного его взгляда меня пробрал холод. Кивнув, он прошёл в кабинет и разместился на подоконнике.
– Я пропустил что-то важное?
Гранд не сводил с меня глаз, и от его взгляда внутри кипела желчь. За эти дни он похудел, ещё больше осунулся. Скандалы нарисовали тени под глазами, кривые линии морщин.
Осмотрев меня с головы до пят, Гранд заключил.
– Мне нечего вам сказать, Алёна Серова!
– Полагаю, что именно для этого вы меня и позвали, – ответила без задержки. Пусть Лоренс знает, что я зашла в кабинет не по собственной воле.
Гранд поджал губы, моя дерзость ему не понравилась. Пусть! Не он меня выгоняет, а я ухожу. Сама. И последнее слово будет за мной.
– Однажды вы задали вопрос, и я на него не ответила. Это я придумала прозвище «Александр Великий».
– Я знаю, – сказал Гранд, выдержав паузу.
Я поймала его прищуренный взгляд.
– А теперь я забираю его обратно.
Дверью хлопать не стала. Я не истеричка, а обычная разочаровавшаяся женщина.
– Я на дне, – повторяла в такт шагам. – Ил, грязь, планктон, мерзкая слизь. Темнее всего перед рассветом. Хуже уже не будет. Никогда.
***
Гранд не мигая смотрел на закрывшуюся дверь приёмной, где минуту назад стояла Алёна. Потом вскочил с кресла в порыве остановить маленькую мерзавку. Их разговор не окончен, он докажет, что ей хуже, чем ему. Что она слабее, ей нужна помощь.
Ей нужен он, Александр Гранд.
Виновата она или нет, не имеет значения. Репутация – вот, что правит миром. Причастность к скандалу порой разрушает даже невиновных. Но он не уверен в том, что Алёна не виновата. Не после того, как она флиртовала с фотографом.
Гранд заставил себя сесть на место и успокоиться.
Ирония судьбы решила очень многое. Алёна раздавлена, не успев начать взрослую жизнь, а он, Гранд, выйдет победителем. Скандал быстро подавили, оставив пикантные следы. Его репутация стала только интересней. Все и так знают, что он безжалостен в бизнесе, так что решение разбить и продать компанию по частям удивило только наивных. Однако, став жертвой обмана, он показал свою уязвимость, а публика это любит. Красивый, успешный мужчина, заядлый грешник, да ещё и жертва предательства. Какая женщина не захочет его пожалеть и приласкать? Отсюда и популярность.
Но вот проблема: Гранд ненавидит скандалы и презирает публичность. Каждый час этого Ада выворачивает его наизнанку. Штопором выкручивает душу. Он ненавидит каждое сказанное и написанное слово, особенно потому, что многие из них – правда.
Гранд потратил на косметическую компанию целый год, потому что не смог отказать отцу школьного друга, члену совета директоров. Тот попросил привести компанию в порядок и продать подороже. С его же подачи Гранд согласился взять стажёрок в очень неподходящий момент, когда уже планировал продать компанию. Такие сделки быстро не делаются, но всё же… И вот, доигрался. Маленькая русская вмешалась в его жизнь, а он, Гранд, это допустил.
Он добился успеха благодаря инстинктам, и они не ошиблись и в этот раз. С первого взгляда он знал, что Алёна станет проблемой. Она раздражала, отвлекала. Не слушала его на собрании, а потом заговорила так, словно ей принадлежит весь зал, и она, королева, снизошла до подданных. От её голоса у Гранда пересохло в горле. Инстинкты забили тревогу, требуя избавиться от девчонки без промедлений. Смотрела на него со слепым обожанием, хотя ничего о нём не знала. Ей плевать, что он за человек, ей достаточно глянца. Она обомлела, увидев его в лифте, даже поехала с ним в гараж. Заикалась, когда несла какую-то чушь о проекте. Гранд хотел, чтобы она флиртовала, чтобы восхитилась его машиной, оранжевой спортивной красавицей. Представлял, как уложит её на капот и задерёт юбку. Как она будет стонать, восхищаться его членом и движениями. Спать со стажёркой он не собирался, но представлять это было приятно. Он хотел упростить Алёну, привести к общему знаменателю, потому что она выделялась, настораживая инстинкты.
Но Алёна не вышла с ним в гараж. Не заигрывала. Её интересовал непальский мох, а не член Александра Гранда.
Она настолько доверчивая и светлая, что от её взгляда режет глаза. Впервые вдали от дома, чужая страна, язык, люди, а она слепо ждёт только добра. Хотелось встряхнуть Алёну и толкнуть во тьму. В реальность. Жизнь сделала это за него, а он добавил.
Она придумала ему прозвище, завидное. За такие платят, подкупают друзей, чтобы те помогли им прижиться. Алёна отпустила пару шуток, и через день новое прозвище знала вся компания.
Александр Великий
Гранд заработал миллионы, доверяя инстинктам. Они и в этот раз оказались правы: Алёна погрузила его в кошмар. Отвлекла его, заразила доверием. После года в сонной, тихой компании он забыл, что такое риск. Расслабился! Раньше вообще не подпускал к себе людей, не пил и не ел из чужих рук, а тут выпил. Сам не понял, как это случилось, но взял кружку из её рук и сразу глотнул. Попался настолько по-глупому, что стыд душит каменной глыбой.
А дальше – месть. Как огонь в горле. Ненависть к себе, идиоту, потому что попался. Потому что пока был в больнице, его женщины вышли из-под контроля, как сговорились. Потому что в телефоне и в почте тьма личных фотографий. Недруги хотели предупредить его, но придавили по полной, не смогли упустить шанс, упавший в руки.
Нет ничего отвратительнее слабости.
А стажёрка… даже когда пришла к нему на пятнадцатый этаж, она не была слабой. Она не умоляла, она, видите ли, хотела помочь! Отправила его в Ад, а сама явилась следом, принесла себя, как грёбаный подарок. И он взял подарок, развернул, растоптал и выкинул.
По спине пробежала судорога, как электрический ожог. О сексе думать не хотелось, и так настрой не рабочий. Он наказал Алёну, жестоко наказал, сам от себя не ожидал такого. Он, конечно, не без греха, много чего натворил на пару с Лоренсом, но чтобы наказывать собой – это впервые. Заставил Алёну довериться ему, а потом втоптал в ковёр. Выгнал её из кабинета, полуголую и шокированную, а сам будто разрывался надвое, ненавидя себя за то, что сделал, и одновременно жаждая продолжения мести. Это ж до чего надо дойти, чтобы вытворить такое? Да ещё полностью потерять контроль. Чтобы ярость пузырилась, шипела, заглушая разум, чтобы звереть от каждого восторженного, доверчивого слова и мстить. Всем телом мстить, зубами хвататься за нежную кожу. Наивная, Алёна посчитала это страстью, и от этого ему сорвало крышу. А ведь он давно не мальчик, нарастил себе эго и решил, что он выше слепой похоти.
И вот…
Животная месть.
Но и после этого он не успокоился.
Он ненавидел себя за слабость, и стажёрка стала частью этой ненависти, её корнем и вдохновением. Мысль об ней раздражала его, как песок в глазах. Он узнал, когда Алёна придёт на работу, оставил двери открытыми и ждал. Хотел проверить, сломлена ли она. Станет ли плакать и умолять. Раздавленная на его ковре, она бы выглядела прекрасно. Тогда Гранд почувствовал бы себя отмщённым и смог бы забыть, что Алёна сделала его слабым.
Тогда он перестал бы о ней думать.
Гранд вдруг осознал, что у него каменная эрекция, и в недоумении посмотрел на брюки.
Его возбуждает власть, контроль над ситуациями и над жизнью в целом. А сейчас его завела не власть над девчонкой, а её реакция. То, как она гордо вышла из приёмной, словно не её жизнь только что раскололась на части. Хотелось крикнуть ей вслед: «Врёшь! У тебя ничего не осталось! Тебе конец!». Однако Гранд предчувствовал, что даже после этих слов она не рухнет на коричневый ковёр приёмной и не станет умолять о пощаде.
Он никогда не знал ярости разрушительнее и горячее. И неразумнее тоже. Не мог найти её корней, не знал, как с ней справиться.
Он опустил взгляд и какое-то время смотрел на член, словно вёл с ним переговоры. Потом отвернулся к окну, глядя на чёрные скелеты деревьев, побитые ледяными дождями. Пытался понять, кто кого разрушил, пытался определить баланс силы между ним и маленькой русской. Но так и не смог. Ничего страшного, он всё исправит. От стажёрки ничего не останется, только несостоявшаяся карьера и репутация со штампом промышленного шпионажа. Тогда он сможет успокоиться и забыть, что, уходя, Алёна выглядела намного более цельной и сильной, чем он сам.
Александр не умел жить, ощущая себя слабым. Контроль должен быть только в его руках, так заложено природой, его природой.
Лоренс, его старый друг и советник сидел на подоконнике, болтая ногой. Вместе они основали две компании и финансировали немало других. Вместе они нарушили десяток законов и отпраздновали это хорошим виски. Вместе они превращают деньги в очень большие деньги и решают любые проблемы. Так было всегда.
– Когда ты успел её трахнуть? – насмешливо спросил Лоренс.
– Как только вышел из больницы, – машинально ответил Гранд, не поворачиваясь к другу.
– А я-то гадал, почему ты так спешил с выпиской! И как, полегчало?
– Нет.
– Ты ей что-нибудь повредил? Будут жалобы?
Гранд бросил на друга испепеляющий взгляд.
– Нет. – Через несколько секунд ворчливо добавил: – Такие, как она, не жалуются.
– Надеюсь, предохранялся?
– Не твоё дело!
– О как… Если не ошибаюсь, у вас в роду были близнецы. – Лоренс рассмеялся, искренне наслаждаясь раздражительностью друга. – Будем ожидать пополнения семейства Грандов. Если позволишь, я сам поделюсь новостью с твоей матерью, уж очень хочу стать свидетелем её обморока.
– Алёна на таблетках.
– Уверен?
– Нет.
– Если хочешь, я тоже могу её…
Гранд ответил ругательством, обозначившим твёрдое «нет».
– Не горячись! – Лоренс дружелюбно усмехнулся. – У вас с Алёной много общего: вы оба презираете себя за то, что оплошали. Она напоминает мне тебя в молодости – гордая, амбициозная, только вместо твоей самодовольной рожи – симпатичная мордашка. Кстати, как тебе русская? – Ещё одно ругательство в ответ. – Думаю, что зажигательно, раз ты забыл о резинке, – философски рассудил Лоренс. – Теперь самое главное – успокоиться.
Гранд повернулся вместе с креслом и уставился друга исподлобья.
– Избавься от неё!
– Напомнить тебе значение слова «успокоиться»?
– Я не хочу её видеть! Никогда! – отчеканил Гранд.
Какое-то время они молчали. Сказанное оседало между ними пеплом после пожара. Первым заговорил Лоренс. Вкрадчиво, спокойно.
– Давай лучше поговорим о деле. Бертрам только что вернулся в Париж. После новостей о твоём скандале в его офис доставили ящик коньяка, и он раздарил бутылки менеджерам.
– Чего ты ждёшь? Мы знаем, что за этой историей стоит Бертрам. Он спрятал фотографа, и мы зря тратим время на его поиски. Надо прижать Бертрама!
– Ещё рано, мы не готовы. Это серьёзное дело.
– Да, серьёзное, но простое. Бертрам заработал деньги на акциях компании его друга. Нелегально. Ты начал это расследовать, и ко мне тут же подослали фотографа в качестве предупреждения. По-моему, всё понятно. Если Бертрам воспользовался инсайдерской информацией, то в этот раз он от тюрьмы не открестится. Достань доказательства, и он за решёткой.
Лоренс раздражённо махнул рукой.
– Ты и сам знаешь, что всё не так просто. Наберись терпения!
– Сначала я отомщу Бертраму и только потом сдам его полиции. Раскопай любую грязь, я всё использую. Узнай, с кем он спит, кого обманывает, куда ходит, чем занимается его жена…
– И дочь? Она вроде как была малолетней преступницей?
Гранд поморщился.
– Теперь выросла, но ничего не изменилось. Невыносимая девица.
Вражда с Бертрамом Ши уходит корнями в юность Александра. В последнем раунде они с Лоренсом перекупили акции компании Бертрама и наткнулись на информацию об инсайдерской торговле. И вот прилетел ответ. Беда в том, что с каждым раундом ставки всё выше.
Но это так, философия, потому что именно от таких игр Лоренс получает истинное удовольствие. Отслужив в армии и получив степень магистра в области бизнеса, он несколько лет работал во французской службе безопасности, а потом познакомился с Грандом, и вместе они основали свою первую фирму. Вот это было время! Вот это были игры! А теперь… жизнь обмельчала, потеряла остроту вкуса. К счастью, косметическое приключение Гранда подходит к концу. Скоро они займутся новым проектом, и тогда жизнь снова станет интересной.
Лоренс соскочил с подоконника и, не прощаясь, направился к двери. Он надеялся уйти до того, как Гранд вспомнит об Алёне Серовой.
– Лоренс! – голос друга настиг его в дверях.
Советник остановился, не оборачиваясь.
– М-м-м?
– Тебе не удалось меня отвлечь, – усмехнулся Гранд. – Избавься от неё!
Лоренс предпочитал говорить о бизнесе. Соперничество между Грандом и Бертрамом Ши было долгим, жестоким и очень интересным. Именно ради авантюр и ради больших денег Лоренс бросил прежнюю работу и держался рядом с Александром. А преследование русской стажёрки – это блажь и скука.
– Мы уже проверили, за Алёной никто не стоит, – терпеливо напомнил Лоренс. – Никаких связей с Бертрамом. У неё никого нет, кроме старой бабки в России. Она обычное скучное создание дамского пола, крайне невезучее и доверчивое. Ты сам виноват – расслабился, погряз в лосьонах и кремах. Такая грубая работа, а ты попался! Да ещё хранишь в телефоне всякую хрень, и бабы твои вышли из-под контроля…
– Избавься от неё! Пусть возвращается домой и не высовывается. Сделай так, чтобы и там у неё не было просвета в жизни.
– Успокойся, а? Ты и сам знаешь, что ослеп от ярости. Алёна не стоит таких усилий.
– А каких усилий она стоит? – Гранд поднял на друга тяжёлый взгляд. Скандал превратил его в одержимого безумца, срывающегося на всех и вся.
– Никаких! Она осознала свою глупость, извинилась, а ты её наказал. Вот и славненько, все по домам. Подумаешь, облажался один раз, тоже мне, трагедия!
Лоренс сразу понял, что совершил ошибку, перешёл невидимую и очень тонкую границу допустимого.
Гранд сжал губы.
– Запиши свои советы на туалетной бумаге, и я прочитаю их на досуге. А теперь делай то, что я сказал!
Лоренс не вмешивается в дела косметической компании, но, к сожалению, в его обязанности входит решение личных проблем Гранда. В данный момент проблемой стала русская стажёрка, обнажившая слабость друга.
– Договорились, я сделаю так, чтобы Алёна вернулась в Россию, – пообещал Лоренс и вышел из кабинета, не дожидаясь, когда Гранд заговорит о сроках её отъезда. Спешить Лоренс не собирался, и тому имелись две причины. Первая – невольное сочувствие к глупой девчонке, невиновность которой написана на её симпатичном лице. На лице, безусловно влюблённом в Гранда. Она хоть и держалась молодцом, но смелость была напускной. Встреча с мужчиной, который трахнул её из мести, не могла пройти бесследно. Если повезёт, Алёна сама решит вернуться в Россию, и всё закончится быстро и просто.
А ещё Лоренса заинтересовало странное поведение Гранда. После ухода русской он задумчиво пялился на свой член, забыв о присутствии друга. Что бы ни происходило в штанах великого финансиста, инстинкты Лоренса вопили, что у этой истории будет продолжение.
***
Лоренсу повезло. Когда он вошёл в квартиру Алёны, она уже паковала вещи.
– Собираешься в отпуск? – жестоко пошутил он, проходя на кухню без приглашения. Отвратная квартирка пахла смесью женских запахов, цветочных и мыльных. При мысли о том, что когда-то и он сам прозябал в такой, Лоренс содрогнулся.
– На Канары, – невозмутимо ответила Алёна, следуя за ним.
Следует признать, что нервы у маленькой русской неплохие, раз даже шутит в такой момент. Вся такая собранная, аккуратно одетая, даже макияж при ней. А ведь он ожидал увидеть её рыдающей и в грязном халате.
Ей наверняка непросто, а ведь Лоренс мог бы помочь… Он попытался представить, какова Алёна в постели, стоит ли она усилий. С гордыми женщинами сложно, их приходится долго обрабатывать. Иногда они стоят затрат, иногда нет.
Что в ней особенного, что разбудило член Гранда в такой неподходящий момент?
– Куда собралась? – спросил ворчливо.
– Далеко. – Алёна сдержала другие слова, грубые. – Я обсудила ситуацию с отделом кадров, с полицией и с адвокатом и знаю мои права.
Лоренс осмотрел её с ног до головы, в нём заворочался охотничий инстинкт.
– А ты знаешь, кто я такой? Я не работаю на отдел кадров, Альооона Сероува. – Лоренсу нравилось коверкать её имя. Нравилось подходить к ней ближе, ища волнение на её лице.
– Вы советник по вопросам безопасности.
– И о чём это тебе говорит?
– Вы обеспечите мою безопасность?
Маленькая русская над ним смеётся?! Лоренс впервые посмотрел на Алёну с настоящим интересом.
– Какие у тебя планы? – спросил почти по-дружески.
– Как только договорюсь с отделом кадров и с начальницей, вернусь в Россию. А пока переезжаю в гостиницу. – В её голосе не было ни вызова, ни обиды.
– Чем тебе не угодила эта квартира?
– Соседки. – Алёна выразительно изогнула бровь.
Лоренс хмыкнул, представив, как стажёрки набросились на виновницу скандала, испортившего их рабочие перспективы. Прислонившись к косяку, он одарил русскую тяжёлым взглядом.
– Тебе стоит вернуться в Россию как можно скорее, – сказал с угрозой в голосе и тут же отвернулся, чтобы не рассмеяться. Эта фраза прозвучала как в плохих фильмах про мафию, только наивная дурочка поверит его словам.
По щеке Алёны пробежала нервная судорога, но в глазах всё ещё теплилась насмешка.
– Я бы сразу уехала, но я помогаю расследованию, – сказала с нажимом.
Лоренс покачал головой. Как ни крути, но девчонка вызывает у него уважение, что случается нечасто.
– Что ж, счастливого переезда! Сразу сообщи адрес гостиницы.
Она удивлённо моргнула, не ожидая, что так быстро избавится от нежеланного гостя.
А Лоренс вышел на улицу и окунулся в промозглую весеннюю сырость. Спрятавшись от непогоды в кафе, он задался вопросом о том, как стереть в порошок девушку, у которой нет ничего, кроме гордости, достоинства и веры в себя.
Помешивая кофе, Лоренс пришёл к выводу, что гордость Алёны Серовой он трогать не станет. Это будет его благотворительным поступком. Если повезёт, Гранд отвлечётся и больше не вспомнит о русской занозе.
Телефон зазвонил очень некстати, как раз когда Лоренс разговорил симпатичную брюнетку за соседним столиком.
– Отчёт! – потребовал Гранд.
– О чём именно? – притворился Лоренс, записывая номер телефона девушки на картонном стаканчике.