Елена САХАРОВСКАЯ
Истории, подаренные жизнью
Будем знакомы, дорогой читатель! Меня зовут Елена.
Так принято, что авторы книг рассказывают о своих достижениях. Но громких званий я пока не заслужила. Единственной и главной своей победой считаю двоих уже взрослых сыновей.
Я из «военной» семьи, привыкла к кочевому образу жизни, поэтому понятие «родные края» для меня не несут особого смысла. Когда приходится менять школы, друзей, соседей, квартиры, дворы, бесконечно запоминать новые маршруты и адреса, невольно начинаешь воспринимать любовь к пенатам более масштабно. В моем случае список довольно могуч, от Калининграда до Дальнего Востока.
Давно поняла, что не география греет мое сердце при слове «Родина», а исключительно люди. Добродушные, щедрые, гостеприимные и простые.
С детства люблю путешествия, поезда и новые знакомства. Именно отсутствие границ и свобода от специальной профессии позволяет мне с легкостью искать свой путь, как в работе, так и в увлечениях. Багаж, полученный в этой дороге, я отдаю Тебе на суд, рассказывая простые истории, герои которых рождаются из воспоминаний и фрагментов моей беспокойной жизни.
С нетерпением и трепетом буду ждать в гости всех, кому придутся по душе эти строки и мои рассказы, на своей странице в Инстаграм @elena_vernaja.
В лифте
Лера проснулась давно, но открывать глаза совсем не хотелось: если подать признаки жизни, то мать сразу привлечет к уборке или отправит в магазин. Лучше дождаться, когда за ней захлопнется дверь, быстро подняться и сбежать до ее возвращения. Сегодня в планах тусовка с Рыжим и Сидором, а они ждать не будут.
Когда встаешь босыми ногами на пол – кофе можно не пить, «холодные» мурашки пробегают по всему телу, прогоняя остатки сна. Заглянула в ванную, быстро затянула в хвост ярко-синие волосы, надела любимую футболку со Скриптонитом, кинула в рюкзак бутылку воды. Ну, все, готова!
Надо успеть нырнуть в лифт, пока не столкнулась с матерью… и на тебе! Все равно невезуха, в лифте стоит дед с верхнего этажа. Вредный старик вылил в прошлом году им на головы ведро грязной воды. И было бы за что! Подумаешь, посидели с друзьями в подъезде, послушали музон. Громко, блин, ему! Правда, Сидор раскрасил баллончиком дедову дверь в красный цвет, прикольно было. С тех пор Лерка старается избегать с ним встреч. Но иногда деваться некуда. Потерпеть минуту – и свобода…
Лифт тронулся, но через пару секунд заскрипел и застрял между этажами.
– Фак! – выругалась девушка. – Дед, зачем ты это сделал?! Открой сейчас же долбаные двери! Выпусти меня! Я буду орать. Помогииииитееее!
Дед растерянно смотрел то на кнопки, то на Леру.
– Да не горлань, ты, психическая. Не трогал я ничего! Угомонись, сейчас нажмем красную кнопку, и все заработает.
– Не жми никуда! Вообще рухнем! – не унималась взволнованная девчонка. – Сейчас позвоню друзьям, они меня вытащат. Не трогай ничего, слышишь? Я мамке скажу, что ты специально подстроил аварию. И приставал ко мне!
– А как же! Ты мне сразу приглянулась, Синявка… – попытался пошутить дед.
На вид ему казалось лет семьдесят. Жидкая бородка, потухший взгляд. Голову прикрывала старая шляпа с выцветшей светло-коричневой лентой. На сутулую, как часть колеса, спину надет такого же застиранного цвета плащ, а в руках – авоська с черным кошельком. На сексуального маньяка явно не тянул.
Только Лерке было все равно, накатившая паника не давала не то что трезво думать, но и спокойно вытащить из рюкзака телефон. Лоб покрылся липкой испариной, трясущиеся руки пытались справиться с замком, но от бешеных рывков тот застрял, не позволяя просунуть внутрь даже двух пальцев.
– Да погоди, дай помогу тебе, – дед протянул руку.
Тут же раздался очередной вопль:
– Ааааа! Убиваюююют! Это не мы… не мы тебе дверь раскрасили! – рыдала девушка.
– Успокойся, глумная! Видишь, стою в углу. Лифтер нас вытащит, и пойдешь себе, куда шла. Слышь, Синявка?
Дед отвернулся к панели с кнопками и попытался вызвать дежурного. Улучив момент, Лера изо всех сил приложила его по голове рюкзаком. Глухой удар об стенку лифта – и тело деда сползло на пол, как пустой мешок.
«Ну что, теперь довольна?» – спросила себя мысленно и, всхлипывая, уселась на пол. В голове возникла картина последнего слова перед судьей: «Простите, я не хотела, это была самооборона…» Страх перспективы загреметь в тюрьму, как ни странно, успокоил. Девушка поднялась и осторожно толкнула «убиенного» ногой в спину:
– Дед, а дед… ты не умирай, пожалуйста.
«Труп» вначале охнул, потом заворочался, но вставать не спешил. Он молча возился в своем углу, не поворачиваясь к обидчице. «Достает нож!» – решила Лерка, и опять начала подвывать.
– Угомонишься ты шеводня али нет? Што ш ты дуреха такая? Жубы я потерял, помогла бы лушше, – прошамкал дед.
– Я не хотела, ты сам меня напугал… Не убивай, я нечаянно…
– Гошподи боже мой… нашел-таки жубки швои, вот и шлавно, – улыбнулся беззубым ртом старик и, причмокивая, водрузил челюсть на место.
В динамике послышался ленивый голос лифтерши:
– Говрииите, какой подъезд? Скоро починим.
Дед посмотрел на испуганную девушку и внезапно спросил:
– А ты крыс не боишься?
– У тебя там что, крыса в кармане?! – Лера еще сильнее вжалась в угол лифта, ее синие волосы, казалось, вот-вот встанут дыбом.
– Да куда там, сдохла моя девонька-умница, – тяжело вздохнул старик. – Бывало, в дверь позвонят, она ко мне на плечо взберется и гостей встречать едет. Как бабушка померла, так и девонька за ней сгинула. Вот я и осерчал на вас тогда: ушли мои голубушки разом – а тут музыка на весь дом да крики… Прости, коль напугал.
– Мы не знали… Дед, я правда не хотела… Хочешь, тоже меня шибани прямо по башке! Больно тебе? – жалобно пропищала Лерка.
– До свадьбы заживет, – бодро ответил старик и подмигнул: – ежели с тобой реже видеться буду.
Через пару минут лифт дернулся и повез странную парочку на первый этаж. Двери тяжело разъехались, и девушка бегом выскочила наружу.
На улице никого не было, Рыжий и Сидор давно ушли, оставив после себя кучу мусора и плевков.
«Туса дня сорвалась», – подумала Лера, но без особого сожаления. Она знала, чем сегодня займется. Легко спрыгнув со ступенек, бодро пошла в сторону ближайшего зоомагазина. Завтра дед обнаружит под своей дверью большую клетку с белой крысой и маленькой запиской, воткнутой между прутьев: «Ее зовут Синявка».
Слезы от ума
Марта была настолько эффектной девушкой, что природа решила не наделять ее умом и красноречием. Длинноногая блондинка с точеной фигуркой прекрасно понимала, в чем ее сила, и всегда начинала общение с козырей. Томный взгляд, короткая юбка, которая больше напоминала японский пояс от кимоно, и смех икающего дельфина не оставлял равнодушным ни одного клиента. Собственно, директор для этого и привел ее в агентство недвижимости «Марат и Ко»: не разговаривать, а представлять лицо компании.
Когда Ольга впервые столкнулась в дверях с новенькой, подумала, что та перепутала их с салоном по соседству. Улыбнулась натянуто-широко и указала на выход:
– Девушка, у нас бигуди закончились! Вам в соседнюю дверь!
Марта звонко засмеялась, показав жемчужные зубки, и, нисколько не смутившись, ответила:
– Женщина, я здесь работаю! Кто тут у вас кофе наливает?
Так началась их крепкая «дружба».
Девушки были приблизительно одного возраста, только Ольга не уделяла своей внешности особого внимания. Семья, домашние заботы и заочная учеба на юридическом отнимали все силы, поэтому главным правилом для нее оставались опрятность и деловой стиль. Марта же меняла мужчин, словно зонтики, и гордилась мнимой независимостью: судя по количеству нарядов и приличному авто, бывшая продавец игрушек явно преувеличивала «самостоятельность».
Хозяин агентства строго распределил между сотрудницами обязанности. Каждой по уму и способностям. Оле надлежало оформлять бумаги, договоры, решать проблемы с БТИ и устранять прочие препоны. А Марта должна была сопровождать клиентов на объекты и присутствовать на оформлении сделок. Обычно, когда несговорчивый собственник упирался или начинал чрезмерно завышать цену, появлялась наша красавица – и вопрос закрывался молниеносно. После на пороге конторы несколько дней подряд появлялся курьер с букетом.
Однажды на корпоративе по случаю дня риелтора девушки изрядно выпили. Началась перепалка.
– Ты здесь деньги ни за что получаешь! Всю работу выполняю я! – негодовала Ольга.
– Не надо строить из себя самую умную! Если бы не мой профессионализм, у тебя бы половина сделок сорвалась! – парировала Марта.
– Какой профессионализм? Задницей вертеть? Так любой дурак может. Ты попробуй правильно бумаги оформить, чтоб на нас в суд не подали!
– Да легко! Хоть сейчас напишу… как его… покупочный договор!
– Аха-ха, «покупочный»! – смеялась Ольга. – Ну-ну, завтра же займешься!
На следующий день небольшой коллектив гудел так, словно в кабинет переехала пасека. Спор девушек разделил всех на два лагеря, кто-то даже предложил сделать ставки. Красавица Марта трудилась, не покладая наманикюренных рук. До самого обеда она сосредоточенно, высунув кончик языка, тыкала двумя пальцами по клавиатуре. Несколько раз забывала переключать ее с английского на русский язык, обиженно стирала текст и снова набирала. Болельщики Ольги торжествовали: такими темпами завтрашняя сделка сто процентов сорвется.
К концу рабочего дня Марта издала победный клич и засмеялась фирменным дельфиньим смехом:
– Ураааа! Я справилась! А вы не верили. Кто тут лучший из лучших?
У соперницы екнуло сердце: «Неужели и правда смогла?» Такого унижения она не переживет, нужно срочно что-то придумать…
Бессонная ночь сильно отразилась на измученном лице Ольги: она никак не могла найти способ, чтобы избавить себя от позорного проигрыша. Еще и кофе убежал из турки… Точно: кофе! Нужно разлить воду на системный блок, тогда документ не смогут распечатать и обратятся к ней – профессионалу! Будут знать, как спорить и пренебрегать ценными кадрами.
До того, как вечно опаздывающая Марта появилась в дверях конторы, Оля с невинным выражением лица предложила коллегам взбодриться. Налила полный чайник воды и «нечаянно» споткнувшись, вылила его на «системник». Тот заискрил и вырубился. В кабинете повисла тишина. Все знали горячий нрав директора – завтра премии не видать.
«Я сейчас все исправлю», – потупила взгляд «диверсантка» и принялась вытирать воду. Программист долго ковырялся в платах, тихо бранился, потом вынес приговор: «Все, кина не будет. Сгорел! Файлы восстановлению не подлежат!»
Ольга ликовала. Вряд ли кто-то еще вспомнит об этом нелепом споре, если она на скорую руку восстановит утерянные документы. Усевшись поудобнее, начала бодро набирать текст.
Внезапно ее руки застыли в воздухе, гримаса ужаса перекосила и без того бледное лицо. «Что же я натворила! – подумала девушка. – На том компьютере хранилась моя дипломная работа – результат полугодовалого кропотливого труда…»
Никто так и не понял, почему Оля, обливаясь слезами, убежала в тот день с работы.
Подозрение
Угрюмый мужчина лет пятидесяти сидел в просторном кабинете за массивным дубовым столом. Его взгляд потерянно блуждал по комнате, от стола к книжному шкафу, от шкафа к картине и снова к столу. Внешнее спокойствие скрывало бушующую внутри панику.
– Сергей Владимирович, принести чаю? – спросила в приоткрытую дверь домработница.
– Пожалуй, выпью. Только покрепче!
– Вам доктор запретил крепкий, – возразила девушка.
– Люба! Я не люблю повторять дважды.
– Сию минуту!
Сегодня утром директор крупной строительной фирмы Горин очнулся в больничной палате с травмой головы и никак не мог вспомнить, что с ним произошло. Он силился сложить в одну картинку осколки вчерашних событий, но момент аварии стерся без следа. «Аварии?! Какой к черту аварии? Я не мог сесть за руль автомобиля!»
Уже четыре года у Сергея Владимировича был персональный водитель. Да, у него есть права и приличный стаж вождения, но большая нагрузка и статус диктовали новые правила, пришлось нанять помощника.
– Ваааш чай – пропела Любаша, – и, поставив поднос на стол, бесшумно удалилась за дверь.
Вся беда в том, что он не может попросить помощи у домашних. Дети живут отдельно, а жена два дня назад уехала отдыхать на море. Прислуга же не должна знать о его проблеме, это недопустимо. Он не будет выглядеть посмешищем в чьих-либо глазах! Посему надо напрячь память и восстановить по крупицам вчерашний день.
Утром встретился с партнерами из Германии, потом заехал в банк, обедал в любимом ресторане. Затем позвонил Аркаша, друг детства – напомнил об охоте. Но тут нет ничего странного, это традиция: вот уже много лет бывшие однокашники собираются вместе и едут отдыхать на Алтай. Собственно, именно поэтому его супруга сейчас греется под южным солнышком, чтобы не было причин ссориться. Она ужасно не любит оставаться одна в огромном доме.
Горин поморщился от боли в висках. Доктор предупреждал, что действие лекарства скоро пройдет и пытался оставить его хотя бы на ночь в клинике. Но куда там! Спорить с главой «МакСтроя» бессмысленно: все решения принимает лично, не терпит обсуждений и уж тем более возражений. Медперсонал беспомощно развел руками, когда пациент, едва очнувшись, засобирался домой.
На обратном пути водитель не переставал бубнить: «Босс, ну, как же так! Почему меня не вызвали?! Вот же беда, а если бы покалечились, как бы я смотрел в глаза Катерине Андреевне?»
«Давай, шевели мозгами, какого лешего тебя понесло за руль», – думал Горин.
Он хрустнул пальцами от напряжения, затем взял горячую чашку. Кипяток неприятно обжег губы, вместе с болью накатил приступ отчаяния и беспомощности. До жути захотелось вернуться в беззаботное детство, когда с любой мальчишеской бедой помогала справляться бабушка. Он зажмурился, представил большой самовар, пахнущий душистой травой напиток, расшитую скатерть, и приятный окающий говорок.
«Баба Маня, что же я на этот раз натворил?» – подумал Горин.
Резкий звук упавшей чайной ложечки вывел из ступора. Сергей Владимирович вздрогнул, потянулся к полу – и тут его осенило. Придерживая пальцами пульсирующие виски, бросился к картине на стене, привычным движением сдвинул ее в сторону. Внутри, за дверцей сейфа, лежали деньги и папка с документами, но не было самого важного – флешки. В ней собраны все данные о контактах и сделках за последние два года.
Вернувшись к столу, Горин придвинул ноутбук и вывел его из спящего режима. Странно, неужели забыл выключить? Дотошность и бдительность были его визитной карточкой в деловых кругах. Произошло нечто серьезное, иначе он не допустил бы такой оплошности.
Сердце взволнованно билось: неужели аварию подстроили? Может его шантажировали или угрожали близким? Нужно вспомнить, иначе будет поздно! Файлы-файлы… где же этот чертов договор… чертежи… Все на месте.
«Ах, да! А если информацию скопировали и уже продали конкурентам? Кто? Кто вчера был в доме?..» – проносились в голове мысли, рождая новые версии.
Боль уже вовсю пульсировала не только в висках. Горин достал из кармана таблетку, быстро раскусил и запил остатками чая. «Нужно успокоиться. Звонить никому нельзя. Может, ОНИ еще не знают, что я выжил? Со слов водителя, машина не подлежит восстановлению. Главное успеть выяснить, кому на руку моя гибель».
В углу монитора замигал синий значок скайпа. Сегодня он очень устал от сюрпризов и не сразу решился открыть послание… Минута… глубоко вздохнув, нажал на конверт.
«Папка! Ну, куда ты пропал? Сказал же, что приедешь! Я тебя всю ночь ждала. Телефон выключен, волнуюсь!» – прочитал сообщение от дочери.
Память словно кипятком окатила и вспышкой вернула в голову события. Господи, как же он мог забыть? Вчера вечером Катя написала, что беременна. У него скоро родится внук!
Нарисовалась четкая картина, как важный и суровый директор, размазывая по лицу слезы умиления, захлопнул крышку ноутбука и помчался к машине. А дальше скорость, размякшая загородная дорога и кювет…
– Люба! Где же вас носит? – нетерпение заставило вскочить и броситься к двери.
– Да, Сергей Владимирович, я тут!
– Скажи водителю, пусть подгонит машину! Мне нужно срочно попасть к дочери!
– Уже бегу!
Руки все еще дрожали. Пот крупными каплями выступил на лбу. Горин достал из кармана платок и внезапно расхохотался – между складок клетчатой ткани торчала та самая флешка!
Теперь все будет хорошо. Скоро будущий дед обнимет любимую дочь, пригласит погостить сына и больше никогда не отпустит от себя жену. «Интересно, кто будет первенцем: мальчик или девочка?» – улыбнулся Сергей Владимирович и вышел из кабинета.
Только живи
Передо мной лежал чистый лист бумаги, но приступить к письму я долго не решалась. Наконец, первые строчки легли неровным почерком: «Предсмертная записка…»
Тогда мне едва исполнилось семнадцать, а жизнь уже научила решать взрослые проблемы. Отца давно похоронили – лучевая болезнь догнала его через два года после Чернобыля, а мать с тех пор начала выпивать. И если раньше горе заливала в одиночестве, то в последнее время дома все чаще стали появляться мужики бомжеватого вида.
По вечерам было страшно оставаться в своей комнате. Нашлась компания подростков, таких же лишенных родительской любви и внимания. Ночами мы обитали на улице или в подвалах, пели песни под гитару, иногда пугали прохожих и мечтали стать взрослыми, чтобы изменить мир. В шестнадцать я встретила свою первую любовь, и к тому времени, как передо мной оказался этот чистый лист бумаги, уже три месяца носила в себе плод нашей «дружбы».
Сильной и смелой – такой казалась я себе в тот момент, когда решила сделать шаг в бездну, – сброситься с крыши 10-этажного дома. Я не могу убить ребенка и остаться жить, проклиная себя так же, как мать проклянет меня, узнав о беременности. Что ждет нас? Нищета и побои, насмешки и тычки общества… Не позволю и точка.
Прощальное письмо я дописала уже твердой рукой, будучи в полной уверенности, что это единственный выход. Сходила в душ, надела на себя любимые джинсы (в юбке лежать на асфальте неприлично), свернула записку и положила на подушку. Когда мама проснется, я буду на небесах…
Сомнения, конечно, терзали: нет, не насчет прыжка, а вот на небе ли я окажусь или где похуже. Приходилось уповать на жалость высших сил.
Не стала вызывать лифт, последние метры прошла пешком. Осталось преодолеть железную лесенку к люку на самый верх. Сердце начало колотиться так громко, что казалось, весь подъезд сейчас узнает мою тайну!
Ну, привет, крыша, последнее пристанище перед темнотой и забвением… Как назло, светило солнце, а мне так хотелось природной трагичности – дождя или грозы. Чтобы потом люди шептались, гадали – сама спрыгнула или произошло ритуальное убийство…
Почему я решила сделать это днем? Да потому что представила себя размазанной по асфальту на целую ночь: от этого можно испортиться и в конце концов начать неприятно пахнуть.
Осторожно, на цыпочках, подошла к краю крыши. Совсем не хотелось смотреть вниз, от этого может закружиться голова (прочла в какой-то умной книге). «Остался один шаг… Только не открывай глаза, а то передумаешь!» – приказала себе.
И тут услышала истошное: «Мяяяяяууууу!» Помню, чуть не умерла на месте, так и не сделав этот последний шаг. Подпрыгнула от неожиданности, отступила от края – и разревелась во весь голос.
План оставаться спокойной рухнул к чертовой бабушке! С истерикой из меня выплеснулись страхи, горе, тоска, ужас и обида. Я никак не могла остановиться, брызги слез разлетались по белой кружевной кофте и оставляли некрасивые пятна.
Снова послышался крик кошки, и накатила безумная злость на это глупое создание. Я поднялась на ноги и, решив, что теперь нас будет трое «самоубийц-прыгунов», пошла искать свою помеху.
Неподалеку лежала куча кирпичей, небрежно прикрытых брезентом, – там-то и пряталась эта бестия. Аккуратно, чтобы не спугнуть, я приподняла край накидки. Рыжая кошка лежала, прижавшись к каменной груде, у нее было разорвано ухо и вывихнута лапа. Жалобно глядя на меня, она продолжала кричать, теперь уже не от боли, а от ужаса, что причиню страдание. «Дурочка, – растерянно пробормотала я, – не кричи, не буду тебя бить».
Тут кошкин живот сдавила судорога, и вместе с протяжным воплем из нее начал выползать темный комок. Она рожала! Панике моей не было края. «Не смей так делать! Подожди, говорю!»
Со стороны, наверное, зрелище было не для слабонервных: солнце, крыша и вопящая на кучу камней девушка.
Рыжуха обессилела, перестала кричать и готовилась к следующей схватке. У меня оставалось время сбегать за тряпками и водой. Не помню, как долетела до квартиры, но через десять минут я уже снова стояла на коленях перед роженицей и гладила ее живот. Котенок был жив, вылизан, с перегрызенной пуповиной, вовсю искал мамкину грудь.
Через двадцать минут опять начались схватки, кошка тяжело дышала, а в глазах стояли крупные слезы. Я уговаривала потерпеть и плакала вместе с ней.
Мой кошмар длился два часа. За это время на свет появилось пятеро котят! Мать терпеливо вылизывала каждого и урчала, как будто успокаивала их. «Да сколько же вас там?!» – мне не хотелось бросать кошку в такой тяжелый момент. Как только убирала руку с ее живота, она с трудом поднимала голову и смотрела так, словно просила не уходить.
Когда все малыши вышли, кошка затихла и перестала двигаться. Теплое тело едва вздымалось от слабого дыхания. Я завернула всех шестерых в тряпку и потащила в дом: «Только живи, родная», – твердила как молитву.
Мать уже проснулась и рыскала по шкафам, пытаясь найти остатки спиртного. Увидев на кровати новорожденное семейство, ожидаемо закатила скандал.
Но тут во мне что-то щелкнуло: схватила ее за плечи и заорала, что если сейчас же не замолчит, то уйдет жить к бомжам, а я со своим ребенком и котятами останусь тут!
Видимо, шок сделал свое дело. Впервые наткнувшись на такое яростное сопротивление, она подчинилась…
Смерть кошки заставила меня задуматься: хрупкое животное цеплялось за жизнь до конца, значит, и я смогу! Свою дочь я отстояла. Мама стала меньше выпивать, помогала воспитывать внучку. А котят мы никому не отдали, так и жили все вместе большой дружной семьей.