Мы с Сигизмундом сидели на лавочке и пребывали в мыслях о вечном. Не знаю, что было вечным для его котейшества, а я который раз размышляла о том, что нельзя полагаться на холодное железо. Ни при каких обстоятельствах.
Единственным приятным фактом можно было считать то, что эта груда металлолома заглохла ровно напротив булочной. Поэтому было чем подсластить горькую пилюлю.
Так что Сигизмунд жевал теперь слойку с творогом.
Я – булочку с вишней.
Карл тусовал у нас под ногами, пробавлялся крошками, зло косился на меня и пытался делать крылом фейспалм [1]. Как будто это я была виновата в том, что мы здесь застряли.
А фея абсента, усаженная рядом на лавке, держала себя в руках, сохраняла неподвижность, но смотрела так злобно, что все куклы из фильмов ужасов нервно курили в сторонке. В самом деле, как может сравниться какое-то инфернальное зло с обидой существа, с которым не поделились булочкой?
Евгений же мужественно – и даже без всякой еды – пытался одолеть техподдержку каршеринга. Он стоял в трагичной позе рядом с машиной, рассеянно постукивая пальцем по стеклу, и смотрел в телефон. Тыкал в него пальцем и снова смотрел. Потом поднес к уху и замер в ожидании. Через десять минут ожидания я встала, сходила в булочную, принесла себе стаканчик с чаем, а Сигизмунду – капучино, где молока было раза в три больше, чем кофе, еще один пакет со слойками и сказала:
– Давай делать ставки.
– На что?
– Сколько он так простоит.
– Я бы ставил вопрос иначе, – Сигизмунд потянулся всем телом, и лавочка угрожающе закачалась. – Почему мы до сих пор пребываем тут в наблюдениях за дикой поэтической природой. Вместо того, чтобы уйти.
– Не знаю, – я пожала плечами. Хотя на самом деле знала. Мне было страшно интересно, во сколько в итоге обойдется эта головокружительно прекрасная поездка. Потянет на самолетный билет до Парижа какого-нибудь? – Ставлю на то, что еще двадцать минут.
– Тридцать, – покачал головой Сигизмунд.
Но спор в итоге не удался, потому что ровно через двадцать пять минут Евгений с чувством выругался и швырнул телефон об асфальт. Стекло хряснуло и окружило труп телефона мелкими осколочками. Художественно.
– Отложенный эффект, – задумчиво протянула я. – Может, моя магия все же работает?
А Евгений решительно направился к нам, взял из пакета последнюю слойку и плюхнулся на лавочку, опрокинув фею абсента. Кажется, в этот момент послышался чей-то злобный рык. Хотя, возможно, это рычал сам гражданин поэт, у которого даже руки тряслись от злобы.
– Что случилось? – мило спросила я.
– Пошли. Они. В одно. Место, – отчеканил Евгений, правда не слишком отчетливо, потому что параллельно жевал слойку. – Сначала я им писал. Долго. Но не мог пробиться через бота. Поэтому потом я позвонил и ждал почти сорок, сорок минут! И что же? Они сбросили звонок. И почистили чат с перепиской. Нормально, да?
– Почистили чат? – приподнял бровь Сигизмунд. – Даже так?
– Оскорбились, наверное, – фыркнул Евгений. – Я называл бота желтым земляным червяком, проклятой железякой и ошибкой цифрового прогресса. А молчащую техподдержку – узниками замка Горменгаста.
– Что? – удивился Сигизмунд.
– Вот и они, видимо, не читали сие великое произведение, – пожал плечами Евгений. – Неучи. Теперь ничего они от меня не получат. Скажу, что телефон украли.
Потом вытер руки в крошках о коленки и улыбнулся мне:
– Ну что, отправляемся дальше, к приюту муз и вдохновения?
– Нет, – покачала я головой. – Прости, любезный Евгений, но у меня передозировка поэзии в организме. Так что давай на этом месте распрощаемся. И мы пойдем своей дорогой, а ты своей.
– Кто же я буду после того, как не проводил прекрасную даму в точку назначения? – Евгений растерянно огляделся по сторонам. – К тому же пока я не очень понимаю, куда, например, ведет моя дорога. Карта была в телефоне. А он… того.
Я улыбнулась, одновременно сочувственно и презрительно. Бедные-бедные дети современности. Как же сложно им без гаджетов. Как же они без умения определять путь по солнцу, мху на стволах деревьев и муравейникам?
– А я бы с удовольствием продолжил путь вместе с Евгением, – внезапно проговорил Сигизмунд. Очень внезапно. – В приятной компании. За не менее приятными разговорами.
И улыбнулся максимально хищно, как будто перед ним стоял не романтичный поэт с черными кудрями, а миска со сметаной.
Карл после этого заявления продемонстрировал крайнюю степень энтузиазма, шлепнувшись на попу и закрыв глаза крыльями. А эманации ярости, исходившие от феи, стали прямо-таки ощутимыми.
Я подняла брови и вопросительно уставилась на Сигизмунда. Он же подарил мне в ответ беспечный взгляд, фыркнул, развернулся и широким шагом отправился на север. Правда, через пару шагов остановился, вернулся, подобрал с земли Карла, подхватил фею абсента и сообщил, что будет разведывать путь.
– Куда? Ты же собирался беседовать с Евгением, – попыталась я остановить его вреднейшее котейшество.
– Подумал и все же решил вам не мешать, – заявила эта нахальная антропоморфная шерстяная сволочь и оставила меня на поэтическое растерзание.
– Как ты думаешь, – тут же воспользовался моментом Евгений, – это можно считать свиданием?
– Что именно это? – устало вздохнула я. – Прекрасную поездку? Погибшую машину? Почивший телефон? Так-то – идеальный набор для свидания, конечно. Каждый раз, когда собираюсь хорошо проводить время, предвкушаю такую же программу дня.
– Ну да! – кажется, этот прекрасный принц принципиально не замечал сарказма в чужих словах – Оригинально! Не какие-нибудь посиделки в суши-баре. Или кофейне.
– Угу, – согласилась я и ускорила шаг, устремляясь вслед за Сигизмундом. И героически смолчала, не послав Евгения далеко и надолго. Все-таки раз Сигизмунд решил от него пока не избавляться… это неслучайно. И нельзя пока выкидывать господина стихотворца из планов на день.
– У тебя щеки раскраснелись, – тут же констатировал Евгений. – Очень мило. Тебе идет, и…
– Мне идет. Я иду. Ты идешь, – прошипела я. – На этом урок грамматики русского языка заканчивается. И начинается урок физики. Из пункта А в пункт Б выдвинулись волк, коза и капуста. Через сколько времени они достигнут цели, если капуста ходить не умеет, а волк случайно подавился козой?
– Какая же ты злая! – восхитился Евгений. – Даже лучше, чем в Сети!
Я не выдержала и обошла его по кругу. И еще раз, на всякий случай.
– Что ты делаешь? – поинтересовался он.
– Ничего. – Я закусила губу и снова поспешила за Сигизмундом. Попробовала – не получилось. Но можно же надеяться, да? Что магия вернулась, ну хоть капелька магии, чтобы заморочить, затанцевать, отвести глаза, использовать любой, самый простой метод из арсенала ши. Только чтобы Евгений прекратил свои ухаживания.
Но нет.
К моменту, когда мы дошли наконец до Шуваловского парка, я приобрела бесценную умозрительную охапку из комплиментов. И потеряла последние крохи доброты и альтруизма.
– Хм… – Евгений задумчиво склонил голову. – А нам точно туда?
За спиной у нас был пустырь, линия электропередач, а еще вдали торчала пара новостроек.
Впереди – грязный овраг, а за ним узкая тропинка, убегающая под полог деревьев.
– А что тебя смущает? – прогудел Сигизмунд.
– Всё, – Евгений пожал плечами. – Как-то это не похоже… на парк.
– А на что похоже?
– На лес. Где аллеи? Где лоток с мороженым? Где репродукторы с музыкой? – горестно вопросил поэт.
– Впереди. Всё впереди, – ответила я. – Если тебе не хватает изысков ландшафтного дизайна и человеческого присутствия, это легко исправить. Еще примерно километр-полтора по сей чудесной обочине, и ты доберешься до приличной части парка. Возможно, даже обнаружишь следы цивилизации в виде клумб и холодильника с лимонадами за все деньги мира.
– А ты?
– А я – то есть мы с Сигизмундом – пойдем по тропинке.
Ибо хватит с меня обочин. Чем ближе мы подходили, тем громче звучала в голове какая-то мерзкая звенящая нота. Иррациональная, не оформленная в понятия. Похожая на… тревогу? Или даже страх? Но ведь ши не боятся. Тем не менее каждый раз, когда слишком близко проносился грузовик, я невольно вздрагивала. Кто знает, на что еще распространяется проклятие, сломавшее нашу машину. Что еще предпримет вселенная, чтобы нас задержать?
В лесу мне точно будет… спокойнее.
– Прошу, – Сигизмунд картинно поклонился и приглашающе махнул рукой. Я уже приготовилась прыгать через овраг, как он неожиданно добавил: – Поэты вперед.
– Почему это? – тут же возмутился Евгений.
«Почему это?» – мысленно спросила я у Сигизмунда, демонстративно подняв бровь.
– Думаю, Алла оценит, если ты немного побудешь в авангарде нашей партии. Как настоящий рыцарь.
Евгений тут же приосанился и осторожно полез через овраг, цепляясь за кусты (молча) и стебли чертополоха (с тихими ругательствами).
– Ну и что ты задумал? – шепнула я Сигизмунду. – Сейчас-то ты его зачем с собой тащишь? Да еще и в первых рядах?
– Затем, – наставительно ответил Сигизмунд. – Ты же понимаешь, что мы с тобой даже в текущем людском виде не потревожим эльфийские маячки? И не попадем ни в одну из ловушек? Просто потому, что чисто рефлекторно избежим опасных мест. А сознательно их отыскать…
– …мы не сможем, потому что точно не знаем, что ищем, – кивнула я.
– Поэтому Евгений будет наживкой. Почему-то мне кажется, что ему чужда походная романтика. И если подвести его поближе к холмам, то он рано или поздно потревожит сигнальные «сети».
– И кто-нибудь из эльфов обязательно подберется поближе, чтобы проверить, в чем дело.
– Нам останется только заметить караульных и подать знак, что мы ищем встречи с владыками. Учитывая, что самостоятельно под холм мы сейчас проникнуть не сумеем, потому что не чувствуем тайных троп… Хорошая, рабочая схема.
– Угу, – сказала я, перепрыгнула следом за Евгением через овраг и махнула ему рукой, мол, иди же дальше. И даже улыбнулась. Мол, я за тобой, не отстану, не беспокойся.
– Что-то я энтузиазма в твоем голосе не слышу. – Сигизмунд легко преодолел препятствие, просто сделав широкий шаг, победно улыбнулся и дунул мне в затылок. Вот еще. Кошачьи нежности.
– А ты спросил Евгения, нравится ли ему быть наживкой?
– Ой-ой, вот теперь я встревожен, – промурлыкал Сигизмунд. – Злая ши внезапно озаботилась чувствами людей… Или тебя волнуют чувства конкретного вот этого стихотворца-любителя? Неужто его комплименты попали в цель? Растопили ледяное сердце?
– Меня волнует сопротивление мира, – я, прищурившись, посмотрела вперед. – Ты же наверняка чувствуешь, как что-то или кто-то нас пытается остановить. Предположим самое худшее. Это проклятие. Втягивая под полог его действия лишнего человека – настоящего человека! – мы рискуем навредить самим себе. Потому что неясно, как сработает коктейль с таким, хм, непредсказуемым элементом.
– Доберемся до эльфов, и пусть идет на все четыре стороны, – фыркнул Сигизмунд. – А пока… Ты же видишь, он из кожи вон лезет, лишь бы перед тобой покрасоваться. Пусть побудет рыцарем.
Карл под мышкой Сигизмунда возмущенно закряхтел.
Евгений тут же обернулся и торжественно вопросил:
– Куда пойдем дальше?
Тропинка дальше разделялась на три, и, конечно же, рядом лежал большой мшистый валун. Я шагнула к нему и присела, на полном серьезе ожидая прочитать: «Налево пойдешь – кота потеряешь…» Или как там было в сказках?
Однако камень не купился на мое предвкушение сказочного сюжета и сурово промолчал, всем своим видом показывая, что он банальный и ничем не примечательный валун. А вовсе не указатель пути для заблудших людей, нелюдей и птиц. Я снова посмотрела на тропинку. И вновь на камень. Не сработало. Что ж, когда мир не желает создавать для тебя знаки и случайности, приходится справляться самой. Я взяла с земли палочку, зажмурилась и вывела на мшистом зеленом боку камня первые слова, которые пришли мне в голову.
Полет.
Поэт.
Ответ.
Получилось даже почти в рифму.
– Что это? – заинтересованно спросил Евгений. – Перформанс?
– Да.
– А для кого? Тут же нет зрителей…
– Для нас.
Сигизмунд уже понял, что происходит, и топтался возле правой тропинки, к которой относился «ответ», всем своим видом демонстрируя, что надо бы поспешить.
А Карл ожидаемо проковылял к левой. Странно было бы ожидать от птицы, что она выберет что-либо кроме полета.
– Эм… – Евгений почесал в затылке. – Тогда я встану вот сюда. А что дальше?
Поэт выбирает «поэта». Как трогательно.
На самом деле вопрос «что дальше» был очень правильным. Дальше мы узнаем, сохранились ли у меня те способности, которые не связаны с магией. Например, способность кроить сюжеты окружающего мира собственными фразами. Современные люди называли это модным словом «нарратив», а древние скальды, например, никак не называли, но менее действенными их висы от этого не становились.
Правильно сказанное или написанное слово перестраивает реальность.
Это факт.
Который мало зависит от количества магии у автора. Иначе не было бы у книг таких преданных читателей. И не было бы людей, которые говорят, что выросли на Даррелле или Толкине. Что первый, что второй колдовать не умели, а вот слова складывали так, что даже я зачитывалась. Хотя ши больше всего любят собственные сказки. Особенно когда в них участвуют.