– Что так расстроило Майлза? – недоумевала Наташа Гордон. – Я ехала смотреть квартиру в Сент-Джонс-Вуд, когда получила сообщение немедленно возвращаться.
Джанин, секретарша и первая сплетница компании «Морган и Блэк», равнодушно пожала худыми плечами.
Наташа побежала на второй этаж. Майлз Морган, глава фирмы «Морган и Блэк», занимающейся продажей элитной недвижимости в Лондоне, вот уже несколько недель намекал ей на то, что она может претендовать на вакантное место младшего партнера. И по праву! Последние три года она трудилась не покладая рук. Наташа не сомневалась, что заслужила повышение.
– Тише, тише, – уговаривала она свое сердце, останавливаясь у кабинета Моргана.
– Джанин! Она тут, наконец? – прокричал Майлз прежде, чем сообразил, что та, кого он ждет, стоит прямо перед ним. – Где, черт возьми, вы пропадали?
– Показывала супружеской паре дом в Челси. Ручаюсь, они позвонят еще до конца дня и скажут, что согласны!
Перспективы огромной комиссии обычно было достаточно, чтобы у Моргана поднялось настроение, но сейчас он просто хмыкнул, и надежда, загоревшаяся было в душе Наташи, немедленно погасла.
– Майлз, у вас что-то срочное? Через полчаса я должна буду показывать Гленкоре Джаррет квартиру в Сент-Джонс-Вуд, а в городе пробки.
– Забудьте. Туда я послал Тоби.
– Тоби?! – Она покачала головой. – Но леди Глен… Она специально попросила…
– Прислать вас. Знаю. Забудьте о ее светлости, – продолжал Майлз, протягивая ей свежий номер журнала «Кантри кроникл». – Взгляните лучше вот на это!
Наташа увидела рекламу на весь разворот: только что на продажу выставлено старинное загородное поместье Хедли-Чейз.
– Ух ты, как красиво получилось!
Низкий туман, в лучах восходящего солнца, окутывал дом золотистой мягкой дымкой, которая удачно скрывала его недостатки.
– Телефон будет разрываться от звонков, – сказала она.
– Читайте, – велел Майлз, кивая на журнал.
– Я и так знаю, что там написано, Майлз. Я ведь сама составляла текст. – Великолепный дом пришел в удручающее состояние от старости и заброшенности. Поэтому Наташа всячески подчеркивала красоту и удобство расположения, возбуждая любопытство потенциальных покупателей. – Вы сами одобрили рекламу, – напомнила она ему.
– Этого я не одобрял, смотрите сами.
Наташа нахмурилась. Неужели какая-то ужасная ошибка ускользнула от их внимания? А ведь речь шла о дорогой цветной рекламе на весь разворот, и она двадцать раз все проверила и перепроверила.
– «Обширное поместье XVII века в живописном месте на Беркширских холмах. Расположено вблизи автомагистрали, по которой легко добраться до Лондона. Это хорошие новости. Плохие новости…» – Она запнулась. Плохие новости? Что за…
– Не останавливайтесь, продолжайте! – Слова были произнесены жестко и уверенно, но не ее начальником.
Обернувшись, Наташа заметила, что из кожаного кресла у стола Майлза Моргана поднялся незнакомец с темными волосами, в темной одежде, с темными глазами на завораживающем лице, которому, казалось, не хватало какой-то мелочи, чтобы его можно было назвать красивым. Пожалуй, улыбка могла бы поправить дело.
Он буквально излучал силу, хотя здоровяком не был. Но плечи под мятой парусиновой курткой, когда-то черной, теперь вылинявшей, были широкими, а живот под футболкой, свободно свисавшей до узких бедер, – плоским. Руку он положил на высокую спинку кресла, длинные пальцы сжимали кожаную обивку. Ей вдруг пришло в голову, что такие пальцы могли бы вытворять с ней самые немыслимые вещи.
Наташа посмотрела ему в глаза, которые, казалось, видели ее насквозь, и ее затопила горячая волна, зародившаяся где-то внизу живота.
– Наташа!
Окрик Майлза вернул ее к действительности.
– «…плохие новости заключаются в том, что деревянные конструкции прогнили и источены древесным жучком, штукатурка осыпается, а крыша течет. Вне всяких сомнений, продавец предпочел бы снести дом и по-другому использовать землю, но постройка относится к историческому наследию в самом сердце Зеленого пояса, так что это не представляется возможным. В доме есть также великолепная дубовая тюдоровская лестница, но, учитывая вышеупомянутые сырость и древесного жучка, чем раньше вы приедете осматривать дом, тем больше у вас будет шансов успеть увидеть верхние этажи дома».
Она перечитала текст дважды, прежде чем до нее полностью дошел смысл. Сердце билось как сумасшедшее.
– Ничего не понимаю, – сказала она, осознавая, насколько неубедительно звучат ее слова. – Как это могло произойти?
– Действительно, как? – вопросом на вопрос отозвался высокий неотразимый незнакомец. Интересно, кто он такой?
– Хедли, – представился он, словно прочитав ее мысли.
– Хедли? – Ее голос прозвучал хрипло, и не только из-за того, что кровь у нее от мозга прилила к другим, более возбудимым частям тела. Она была потрясена. В доме никто не жил, продажей занимались душеприказчики, и она думала, что живых представителей семьи Хедли не осталось на свете.
– Дарий Хедли, – продолжал он, уловив в ее голосе нотку сомнения.
Дарий Хедли был похож на цыгана или пирата: в ухе блестела золотая серьга, на плечи спадала копна черных курчавых волос. Может, его предки водили караваны на Восток, а оттуда привозили шелка и специи… Поэтому и дали ему имя персидского царя. Во всяком случае, надменности новому знакомому хватало.
Майлз прокашлялся, и она запоздало протянула руку:
– Наташа Гордон. Как поживаете, мистер Хедли?
– А как, по-вашему, я поживаю? – Ее руки он как будто не замечал.
– Я не понимаю, почему так получилось, уверяю вас, произошла какая-то накладка.
– Накладка? – Горящий, словно угли, взгляд прожег ее насквозь. Наташе показалось, что жар поднимается у нее по шее и заливает ей щеки. – Всего лишь накладка? – Он выделил последнее слово.
– Мистер Хедли, серьезные покупатели прекрасно понимают, что с такой недвижимостью проблемы неизбежны.
– Им бы хотелось осматривать верхние этажи, не рискуя сломать себе шею, – заметил Хедли.
– Наташа! – вмешался Майлз, на сей раз еще более резко. – Вы хотели что-то сказать мистеру Хедли?
– Что? – Она с трудом оторвала взгляд от красиво изогнутых губ Дария Хедли и уставилась на его выдающееся адамово яблоко, после чего ее взгляд метнулся к другим, еще более волнующим частям его тела.
– А, хм, да… Вообще-то, – сказала она, – в доме не одна лестница, так что это не проблема. Кажется, главная лестница в полном порядке… ее надо как следует пропылесосить. – Вздохнув, она приказала себе встряхнуться. – Я посоветовала душеприказчикам, которые занимаются продажей дома, нанять профессиональных уборщиков, чтобы привести все в порядок.
У Хедли на скулах заходили желваки.
– И что же они ответили?
– Что наймут смотрителя, который за всем проследит.
– Значит, потенциальным покупателям стоит бояться лишь сырости, древесного жучка и протекающей крыши? – Дарий Хедли чуть приподнял бровь, и каждая клеточка ее тела затрепетала.
– Вообще-то, – ответила Наташа, – судя по документам, от древесного жучка избавились много лет назад.
– Мистеру Хедли не нужны оправдания! – рявкнул Майлз. – Он ждет от вас объяснений и извинений.
– Не беспокойтесь; я уже услышал все, что нужно, – сказал Хедли прежде, чем Наташа успела вымолвить хоть слово. – Морган, с вами свяжется мой адвокат.
– Адвокат? Но послушайте же…
Дарий Хедли прервал Наташу на полуслове ледяным взглядом… Наконец, видя, что ей нечего ответить, он кивнул Майлзу и вышел из кабинета. Наташа почувствовала странную слабость. Протянув руку, она схватилась за спинку кресла, на котором он сидел несколько минут назад.
Наташа смотрела в окно. Дарий Хедли переходил дорогу, направляясь к Слоун-сквер. Женщины провожали его взглядами.
Значит, не только на нее он оказывал такое действие.
Неожиданно он остановился, круто повернулся и посмотрел на окно, у которого стояла Наташа… У нее перехватило дыхание.
– Наташа!
Она вздрогнула, повернула голову, а когда снова посмотрела в окно, Хедли уже исчез. Наташа повернулась к окну спиной.
– Вы уже разговаривали с «Кроникл»? – обратилась она к Майлзу.
– После того как со мной связался адвокат мистера Хедли, я первым делом позвонил менеджеру по рекламе «Кроникл». – Майлз подошел к столу, вынул из прозрачного файла лист бумаги и передал ей.
Из «Кроникл» переслали фотокопию одобренного Майлзом текста рекламы. Все совпадало до последней запятой, до галочки рядом с печатью «одобрено» и ее подписи внизу.
– Нет, Майлз. Это не тот текст! – Она подняла глаза.
– Но ведь писали его вы, – возразил Майлз.
– Несколько фраз отдаленно напоминают мои, – признала Наташа.
Время от времени она и правда позволяла себе слегка нарушить общепринятый рекламный стиль. Она выделяла мелкие недостатки, исправление которых не стоит больших денег, но значительно повышает шансы на успешную продажу недвижимости.
– Да бросьте, Наташа! По стилю – ваша типичная «антиреклама».
– Моя «антиреклама» бывает точной и всегда по делу.
– Так вы бы все-таки написали о протекающей крыше?
– Определенно. Пятна на потолке и лужи на полу способен заметить любой покупатель!
– Ну а что там с лестницей?
– Очень красивая – если, конечно, удастся разглядеть ступеньки под слоем пыли и сухих листьев, которые налетели через разбитое окно.
Дом года два пустовал с тех пор, как его последнего владельца увезли в дом престарелых. Из-за болезни Альцгеймера он представлял угрозу для себя самого.
– Смотритель дома – хуже некуда. Мне пришлось самой раздобыть картонку и вставить вместо разбитого стекла, но кусок картона унесет первым же сильным порывом ветра. И, честно говоря, на месте Дария Хедли я бы давно уже избавилась от душеприказчика, похоже, от него нет никакого проку.
Морган молчал.
– Ну, послушайте, Майлз. Вы же знаете, я не посылала этого в «Кроникл».
– Вы уверены? Точно? Как всем нам уже известно, вы работаете с утра до ночи. Во сколько у вас сегодня был первый показ?
– В восемь, но…
– А во сколько вы вчера вечером закончили работать? – Не дожидаясь ответа, Майлз глянул на распечатку из ее ежедневника – несомненно, Джанин позаботилась. Теперь понятно, почему она так улыбалась, – прокол с рекламой! Всем насплетничает… – Последняя встреча была назначена на девять тридцать. Во сколько вы вчера вернулись домой? В одиннадцать? В полдвенадцатого?
Вчера она приехала домой уже за полночь. Покупатели не всегда идеально вписываются в график «с девяти до пяти».
– Покупатели специально прилетели из Штатов, чтобы посмотреть квартиру. Не могла же я сказать им, что мой рабочий день заканчивается в семнадцать тридцать, – заметила Наташа.
– Никто не сможет долго выдерживать такой темп работы без ущерба для себя, – заметил Майлз. – По-моему, вы просто устали и по ошибке послали в «Кроникл» не тот вариант текста.
– Нет…
– Я сам во всем виноват. – Он покачал головой. – Слишком много я на вас навалил.
– Я ничего не перепутала. – Наташа постепенно закипала. Сердце учащенно забилось от злости. Как посмел кто-то подделать ее безупречно составленный текст? – Ведь они прислали подтверждение… Неужели я, по-вашему, не заметила бы, что текст не тот?
– Если у вас вообще было время хотя бы взглянуть на него.
– Время нашлось, – отрезала Наташа. – Я проверила каждое слово. Интересно, о чем думали в «Кроникл»? Почему такой текст не показался подозрительным никому из отдела рекламы?
– Показался… – Майлз покосился на разворот в журнале. – Они звонили нам двадцатого. Разумеется, разговор записывался.
– Хорошо, так какой же идиот с ними разговаривал?
Он протянул ей листок бумаги, чтобы она посмотрела своими глазами:
– Идиотка по имени Наташа Гордон.
– Не может быть!
– Завотделом рекламы уверяет, что вы сказали: мол, такие тексты – последний писк моды. – Хотя Майлз говорил спокойно, от его голоса у Наташи по спине побежали мурашки. – Все ясно, вы были недовольны тем, что душеприказчики, которые продают дом, не прислушались к вашим советам.
Наташа изо всех сил старалась, чтобы ее голос звучал спокойно, несмотря на то что пульс зашкаливал.
– Никто из «Кроникл» мне не звонил.
– И что дальше? Хотите сказать, что завотделом рекламы «Кроникл» лжет? Или что кто-то выдал себя за вас? Бросьте, Наташа! Кому надо вас топить? – возмутился он.
Она проглотила подступивший к горлу ком. И правда, похоже на бред.
– Хотя в одном вы правы, – продолжал Майлз. – Телефон буквально раскалился добела… – Наташа вздохнула с облегчением, но, как выяснилось, рано. – Звонили редакторы бульварных газетенок, желающие заполучить комментарии.
Она нахмурилась:
– Уже? Номер появился в продаже меньше чем два часа назад.
– Вы же знаете, плохие новости распространяются быстро. – Майлз взял у нее листок с рекламой и бросил его на стол. – Мне кажется, кто-то из сотрудников «Кроникл» подкинул журналистам лакомый кусочек.
– Нетрудно догадаться. А как же Дарий Хедли обо всем узнал?
– Надо полагать, его адвокатам тоже позвонили из редакции.
Наташа покачала головой:
– Единственное, что я могу сказать, – плохой рекламы не бывает. Я имею в виду то, что сказала мистеру Хедли. Если все представить под нужным углом…
– Ради бога, Наташа, перестаньте! По вашей милости и фирма, и мистер Хедли очутились в дурацком положении. Здесь невозможен никакой «правильный» угол! Он снял дом с продажи, хотя мы уже понесли значительные убытки. Теперь Хедли намерен обвинить нас в причинении морального и материального ущерба. Репутации компании «Морган и Блэк» нанесен невосполнимый урон.
– Всего этого можно избежать, если мы сумеем быстро найти покупателя, – не сдавалась Наташа. – Ведь реклама появится во всех воскресных выпусках!
– Я рад, что вы осознаете размер трагедии.
– Нет…
Когда им поручили продать Хедли-Чейз, она навела справки о владельцах в Гугле, однако не нашла интересных сплетен, которые так оживляют колонки в воскресном приложении к журналу о недвижимости. К сожалению, Хедли оказались либо слишком сдержанными, либо скучными сверх всяких ожиданий.
– Ну, послушайте, Майлз, – сказала она. – Вас бы такая реклама не смогла обмануть. Дом расположен в прекраснейшем месте, а тех, кому хватит на него денег, не отпугнут обычные для всех старинных построек проблемы. – Она и сама понимала, что ее доводы не слишком убедительны. – Я сделаю несколько звонков, переговорю кое с кем… – Она чувствовала себя так, словно разговаривает со стеной, и в негодовании всплеснула руками. – Черт возьми, я сама поеду в Хедли-Чейз, возьму в руки метлу и приведу дом в порядок!
– Вы ничего не будете делать и ни с кем не будете разговаривать, – буркнул Морган.
– Но если я быстро найду покупателя…
– Все, хватит! Хватит! Я забронировал для вас место в клинике «Фэрвью»…
– Что?! В «Фэрвью»? – В клинике, в которой знаменитости лечатся от алкоголизма и наркомании?
– Мы опубликуем заявление, в котором будет сказано, что вы переживаете стресс и нуждаетесь в нескольких неделях абсолютного покоя под надзором медиков.
– Нет. – Болезней и больниц ей в детстве хватило. Сейчас она на минуту не задержится в больнице без достаточно веских на то оснований.
– Все расходы покроет медицинская страховка от фирмы, – убеждал Морган, видимо считая свой аргумент решающим.
– Нет, Майлз.
– И на досуге, – он повысил голос, – подумайте о своем будущем.
– Подумать о моем будущем? – Свое будущее она видела в том, чтобы стать компаньоном фирмы. – Вы, должно быть, шутите, Майлз. Какая-то девица в приемной подставила меня, и вместо того, чтобы…
– Лично мне, – веско проговорил Майлз, – сейчас нужно, чтобы вы пошли мне навстречу.
Она поняла, что Майлзу все равно, каким образом все произошло, он думал лишь о том, как спасти репутацию фирмы. Вот зачем он срочно вызвал ее к себе. Хотел предъявить «жертву» Дарию Хедли. Неудивительно, что она не произвела никакого впечатления на клиента. Не нужна ему голова какой-то дуры, заикающейся и краснеющей, стоило ему лишь на нее взглянуть. Ему нужно возместить убытки, а Майлз решил спасти репутацию фирмы, погубив репутацию Наташи.
– Я переговорил с Питером Блэком, а он обсудил ситуацию с нашими адвокатами. Мы пришли к выводу, что так будет лучше для всех, – заявил Майлз.
– Так быстро?
– Нельзя терять ни минуты.
– И все же… Что за адвокат поддержит откровенную ложь?
– Какую ложь? – вкрадчиво осведомился он. – Даже у лучших из нас случается синдром эмоционального выгорания.
Синдром эмоционального выгорания? Судя по всему, адвокаты уже приступили к действиям. Ее назовут «чрезвычайно ценной сотрудницей»… Из-за огромного объема работы с ней, «к сожалению», случился нервный срыв. Читатели должны понять, что текст, составленный ею, – не более чем бред сумасшедшей.
В результате все будут желать ей скорейшего выздоровления. Майлз, разумеется, надеялся, что она с радостью воспользуется предоставленной лазейкой и спрячется в «Фэрвью». Клиника славилась тем, что надежно укрывала своих пациентов от внимания со стороны прессы.
Наташа поняла, что под вопросом ее дальнейшее пребывание в «Моргане и Блэке». Судя по всему, на карьере можно поставить крест…
– Произошла ошибка, – настаивала она, прекрасно понимая: решение уже принято и, что бы она ни сказала, его не изменить. – Не я это написала.
– Наташа, я изо всех сил пытаюсь замять скандал, причиной которого стали вы. – Майлз говорил спокойно, его лицо ничего не выражало. – В ваших же интересах пойти мне навстречу.
– Не в моих, а в ваших, – возразила она. – Никто не примет меня на работу – если, конечно, вы не имеете в виду, что возьмете меня назад с распростертыми объятиями после курса лечения. И что повышение, которым меня много месяцев манили, как ослика – морковкой, будет меня ждать…
– Я должен в первую очередь заботиться об интересах компании и лишь во вторую – о сотрудниках. – Он тяжело вздохнул. – Пожалуйста, поймите меня правильно.
– Иначе что?
– Наташа… прошу вас. Ну, почему вы не хотите признаться, что ошиблись? Все допускают ошибки. Возможно, вы в самом деле нездоровы. Может быть, даже мистер Хедли проявит к вам… к нам… сочувствие.
– Я этого не делала, – повторила она.
– Мне очень жаль, Наташа, но, если вы не пойдете нам навстречу, мне придется вас уволить без предварительного уведомления за тот вред, который вы нанесли нашей репутации. В таком случае вас ждет еще и иск от фирмы за нанесение злонамеренного ущерба.
– Я не больна, – ответила она, изо всех сил стараясь говорить ровным голосом. – Что касается возмещения ущерба, не думаю, что вы или мистер Хедли слишком преуспеете в суде. Да, рекламный текст существенно отличается от того, что он заказывал… Но это чистая, неприкрашенная правда.
– За исключением жучка-древоточца и лестницы, – напомнил он ей с каменным лицом.
– Ах, вот чем вы собираетесь рискнуть? – спросила Наташа. – Кто знает, что скрывается под всей этой грязью?
Дожидаться ответа она не стала. Если начальник предлагает вам выбор между судом и психушкой, продолжать разговор бессмысленно.