Во дворе своей старинной семейной виллы, построенной прадедом Джорджио в классическом средиземноморском стиле около ста лет назад, на шикарном каменном мангале, одетый в ковбойскую клетчатую рубашку, при свете садовых фонариков, жарил мясо Джорджио. Он пребывал не в лучшем настроении, потому, что не очень хотел видеть Габриэля. Будучи истинным католиком и, по собственному заявлению, хранителем христианской веры и традиций, Джорджио сомневался в словах о терпимости и толерантности, которые последнее время он все чаще слышал от своего друга. Регулярно обращаясь к Библии, Джорджио не находил там слов, подтверждающих, что можно терпеть сексуальные извращения.
Чуть подальше мангала, на отдельно стоящем патио Катарина накрывала стол, тщательно протирая каждый бокал, каждую вилочку бумажной салфеткой. Джорджио посмотрел на жену. В свои сорок лет Катарина была просто сногсшибательна – среднего роста, с темными густыми волосами средней длины, тонкими ногами, тонкой талией, круглой попой и достаточно объемной грудью. Она не была очень умной, но надо ли это женщине при всех других ее качествах? Зато она была прекрасной хозяйкой, женой и мамой. Не смотря на то, что Джорджио был с ней довольно строг, а иногда и груб, он ее очень любил и ни разу в жизни ей не изменил.
– Ты сегодня очень красивая! – отвесил комплимент Джорджио.
– Спасибо, дорогой! А тебе очень идет эта рубашка! – ответила Катарина.
В это время скрипнула тяжелая кованая калитка и во двор вошли Аролдо с букетом цветов для хозяйки и Габриэль. Оба они были одеты «по – гражданке».
– Джорджио, Катарина! Привет! – крикнул Аролдо.
– Привет ребята! Проходите! – ответила Катарина.
Джорджио отвлекся от мяса, недовольно посмотрел на Габриэля и процедил сквозь зубы:
– Привет.
– Джорджи, ты что – то не очень-то рад нас видеть? – поинтересовался Аролдо.
– Все в порядке.
– Ну, я же вижу по твоему лицу, что ты недоволен чем – то?
– Он сосредоточен на мясе, боится, что подгорит – нашлась что сказать Катарина.
– Я не сосредоточен на мясе! У меня никогда не пригорает мясо! Потому что я умею его готовить! – раздраженно сказал Джорджио и перевернул на решетке куски сочной говядины.
– Джорджио просто не рад, что и я пришел – произнес Габриэль.
– Да что ты! Он очень рад! – Катарина попыталась разрядить обстановку.
На что Джорджио накинулся на жену:
– Слушай, Катарина, хватит за меня все решать! Всю жизнь не даешь мне слово сказать! Я рад видеть своего друга! Но, я не рад, что мой друг детства сошел с ума и несет всякую ересь!
– Я, пожалуй, пойду – сказал Габриэль и приготовился уже пойти обратно, но Катарина бросила на стол вилки, которые еще не дотерла и резко сказала:
– Джорджио! Извинись перед человеком, немедленно!
Джорджио понял, что перегнул палку и с интонацией отруганного ребенка пробубнил:
– Извини Гэб. Садитесь за стол.
Аролдо который все это время держал в руках букет, наконец – то смог вручить его Катарине:
– Это тебе! – Аролдо подарил женщине букет и поцеловал ее в щечку – Джорджио запретил покупать нам что-либо к столу из еды, но про цветы он ничего не говорил!
– Спасибо! Они очень красивые! – ответила Катарина.
Все, кроме Джорджио, который продолжал жарить мясо, сели за стол. Аролдо сразу же потянулся за бутылкой вина и принялся разливать его по бокалам. Джорджио сложил поджаренные куски мяса на огромное блюдо и, еще дымящиеся и шкварчащие, подал на стол. Аролдо большим глотком выпил вино и начал беседу:
– Джорджо, я сделал, то, что ты просил.
– Что? – удивился хозяин дома.
– Ты же просил меня удалить твои штрафы из базы?
– О! Ты удалил их?
– Да.
– Вот спасибо! – на этих словах Джорджио взял бутылку и разлил все еще вина.
– Спасибо? – хитро спросил Аролдо.
– А!!! Да! Сейчас принесу! – вспомнил Джорджио и сразу вышел из – за стола, на ходу вытирая руки полотенцем.
Аролдо подождал пока Джорджио скроется в доме, и обратился к Габриэлю, который резал стейк на маленькие кусочки.
– Гэб. Я хочу тебе помочь. Я сегодня видел Каллисто. Ты знаешь, это уже что-то из запредельного. Я видел и говорил с девушкой, и если бы я не знал Каллисто, то никогда бы не поверил, что это парень – сказал Аролдо.
– Чем ты можешь мне помочь? Чем? – спросил Габриэль.
– У меня есть знакомый психиатр. Может быть, он посмотрит Каллисто? Поговорит с ним?
– Ты что, хочешь сказать, что мой сын сумасшедший?
– Я не знаю. Я не врач. Но совершенно очевидно, что парень не может себя так вести. Это противоестественно!
– Он мой сын – сказал Габриэль, положил нож и вилку, протер салфеткой губы и встал из – за стола:
– Я пойду. Мне пора. Спасибо Катарина. И поблагодари от меня Джорджио. Мясо было великолепным!
Аролдо понял, что обидел друга, но не сказать о том, что он сегодня видел, тоже не мог. У него перед глазами до сих пор стоял Каллисто в образе вульгарной девушки. Катарина решила сгладить ситуацию, хотя в душе была согласна с Аролдо, но она очень не любила вот такие неоднозначные ситуации.
– Гэб! Постой, не уходи. Аролдо не хотел тебя обидеть! Он действительно хочет тебе помочь! – пыталась исправить конфликт Катарина.
– Спасибо. Спокойной ночи. Храни Господь! – ответил Габриэль, развернулся и пошел по дорожке в сторону калитки.
Аролдо посмотрел ему в след, потом на Катарину, пожал плечами, вздохнул и стал открывать новую бутылку вина. В это же момент из дома вышел Джорджио, его настроение улучшилось, видимо подействовало вино. В руках у него были две трехлитровые переплетённые соломой бутылки с вином. Джорджио подошел к столу и поставил бутылки.
– Вот. Как обещал! Трехлетнее! Держи! – Джорджио широким жестом руки показал на бутылки.
– Спасибо – расстроенным голосом ответил Аролдо.
Джорджио заметил, что нет Габриэля, он посмотрел по сторонам, полагая, что тот где – то рядом, но никого не увидел.
– Что случилось? И где Гэб? – спросил Джорджио.
– Обиделся и ушел – ответил Аролдо.
– Обиделся? На что?
Аролдо не знал, как ответить, поэтому он просто ел стейк. Ответила Катарина:
– Аролдо сказал, что Каллисто надо показать психиатру.
– Давно пора! И его самого тоже не мешало бы показать доктору! – весело сказал Джорджио.
– Джорджио, что ты такое говоришь! – возмутилась Катарина.
– Ну что? Что Джорджио? Или ты считаешь, что нормально вот так вот надевать на себя бабские тряпки, и ходить по улице?
– Раньше такое тоже было.
– Да, в клипе группы «Queen»! И в порнухе! По улицам так никто не ходил! Разве не так?
– Да, так. Но времена меняются. Появляются новые тенденции. – Катарина продолжала раздражать своего мужа дальше.
– Чего? Тенденции? Чего ты понимаешь то, дура? Что ты несешь? – Джорджио окончательно завелся – Природа или Бог создал мужчину и женщину, самца и самку! Два противоположных создания, которые должны найти друг друга в мире. Создать пару! Как ботинки! И в этой паре должен быть левый и правый ботинок, а не два правых! Это называется гармония! Гармония, понятно тебе? Надо что-то делать.
– Ну, так сделай что-нибудь! – сказал Аролдо.
– Что я могу…Я всего лишь крестьянин. А ты делаешь что-то? – спросил у друга Джорджио.
– По мере своих сил я пытаюсь сохранить гармонию.
– Что конкретно ты делаешь?
– Да так. По мелочи. Выпьем? – Аролдо протянул бокал.
Отрывок из дневника Аролдо Берни:
«В тот момент я не знал, что ответить Джорджио, потому что это был не сию секундный вопрос, а глобальный, ответить на который было очень непросто. Когда все это началось? Нет, не перевоплощение отдельно взятого мальчика Каллисто, а все эти странные процессы опрокидывания человеческого сознания, которые стали называться «европейскими ценностями»? Пожалуй, сегодня днем, когда я увидел Каллисто одетого как отельная проститутка, я задумался об этом впервые. Какие такие «европейские ценности»? Что это в итоге значит? Какая ценность в том, что из каждого утюга рассказывают, что педерасты – люди новой формации, за которыми будущее человечества, но не говорят о том, каким будет это будущее, ведь мужская особь человека не способна физиологически забеременеть? Собственно, как и женская особь без мужчины. Это больше похоже на хулиганство, провоцирующие людей на конфликты, потому что есть еще те, кто не согласен с радикальной риторикой «европейских ценностей». Это консерваторы и традиционалисты, неприятные новому сознанию толерантного общества. Получается, что демократические ценности и хулиганство это одно и то же! Ладно, допустим, что сексуальная свобода, это личное дело каждого взрослого человека. Но, причем тут пятилетние дети, которых на полном серьезе взрослые дяди и тети просят определиться со своей половой принадлежностью? Любой нормальный ребенок скажет, что любит всех, и маму, и папу, и дедушку с бабушкой. И ту девочку, и того мальчика, и вон ту собачку! И что теперь, считать этого ребенка маленьким гомосеком и зоофилом, потому что он сказал, что любит всех вокруг? Это бред! Но этот бред, так называемые психологи, посчитают за слова самоопределения этого ребенка! И все! Сделают из него конченого извращенца, с полностью деградированным сознанием, но с четкой персонификацией себя как высочайшей личности с ярко выраженной индивидуальностью!
Мне вспомнился недавний судебный процесс по делу подобного психопата, который под наркотой убил, и затем расчленил свою жену и трехлетнего сына. Судебный процесс продолжался несколько дней, и каждый раз судья входил в зал заседаний и за руку здоровался с этим «индивидуумом», и еще спрашивал, нет ли у него жалоб, и как он себя чувствует! Но, судья не спросил, как себя чувствовали родители убитой женщины! А в итоге сумасшедший убийца не получил ни какого наказания, если не считать принудительного лечения в психиатрической клинике! Он ведь личность! И новые европейские ценности запрещают его казнить, потому что мы все подчинены терпимости! А, между прочим, еще не так давно, в 70-х годах прошлого века убийцам во Франции отсекали голову при помощи гильотины! Но в наше время убийцу и извращенца будут лечить много лет за счет нормальных людей, за счет их гигантских налогов с маленьких зарплат.
Или во еще пример: зарезать жирафа в зоопарке на глазах у детей, только потому что ему не нашли пару для продолжения рода, потом разделать его тело и скормить еще теплое мясо львам, это что за ценность? Почему тогда власти Дании не убивают мужчин и женщин которые не находят себе пару для размножения, или не хотят находить таковую?
Такие мысли крутились у меня в голове пока я не торопясь шел к себе домой по ночному Парилону. Может это так подействовало вино, которым меня полчаса назад угощал Джорджио? Или то, во что превратился сын моего друга? А может не предавать всему происходящему никакого значения? Ведь кто я такой? Я всего лишь полицейский, который охраняет закон. Пусть там, наверху, решают как правильно, а как нет. С этой догмой я пришел к себе домой, и лучшее, что мог сейчас сделать, это завалиться спать. Потому как в 9.00 я должен быть бодрым и свежим, чтобы заступить на охрану «европейских ценностей».