«И у нас тоже есть собственный полтергейст!..»
– Сонечка, мы совсем забыли, что вы приезжая, – всплеснула руками Карлсон. – Ведь про Хозяина у нас в городе знают все – от мала до велика. И как его только не называют: дух, привидение, полтергейст. Он в нашем музее обитает уже очень давно.
– У нас столько всякого странного происходит, – заявила Дракулина. – И не удивительно: здание музея очень старое, ему больше ста лет, за это время чего тут только не случалось!
– Начать с того, – перебила ее Наталья Ивановна, заговорив тоном экскурсовода, – что, по слухам, этот дом был построен на нехорошем, или, как прежде говорили, «недобром» месте – раньше здесь проходила дорога, а по старому поверью, из– за этого могли «уйти» из дома достаток и даже жизнь. Но купец Матвей Пронин, один из самых богатых людей в округе, именно тут выстроил свой дом. Да не просто дом – а настоящий дворец по местным меркам: каменный, с затейливой отделкой, в два этажа, с высокими потолками и просторными комнатами. – Ее глаза загорелись за стеклами очков то ли энтузиазмом, то ли фанатизмом. Она словно помогала себе излагать, взмахивая пухлыми руками и время от времени энергично встряхивая головой, отчего подпрыгивали коротенькие рыжеватые кудряшки «перманента», окружающие голову Натальи Ивановны, словно пух одуванчика. – На первом этаже Матвей открыл магазин, а на втором обитал со своим семейством. Там же была и его контора. Все уключинцы бойко раскупали в этой лавке товары – ведь «нехорошее» место в самый раз годилось для торговли: центр города, да еще и рядом с мостом, через который каждый день большинство горожан шагало на работу на металлургический завод и обратно.
Она поправила на носу очки, и Соня подумала, что глаза у этой тетки, кажутся такими маленькими за этими толстыми стеклами – словно два голубых камешка, упавших в пруд на мелководье: вот лежат они себе на дне, и поблескивают через стоящую над ними воду.
А Карлсон между тем продолжала:
– Купец богател еще больше с каждым днем. Деньги так и текли к нему рекой. Люди начали поговаривать, что неспроста это, что продал Матвей душу нечистому. Купец только посмеивался в ответ, а иногда клал руку на статуэтку фавна, что на его столе в кабинете стояла, и говорил: «Так и думайте, коли хотите. А только монеты – от бога ли они или от черта – звенят в кармане одинаково. И вы моими товарами чой– то не брезгуете, когда в лавке их покупаете».
– Но через несколько лет всё изменилось, – перетянула на себя одеяло Дракулина. – В семнадцатом году грянула февральская революция, начинались мутные времена, купец Пронин, наверное, понял это раньше других, потому что в начале марта просто исчез вместе со своими близкими: матерью, женой Пелагеей и двумя сыновьями: Игнатом и Николаем.
– Милые дамы, нашей новой коллеге всё это, наверное, не интересно, – вмешался Кронцов.
– Нет– нет, – из вежливости запротестовала Соня, лаская голодным взглядом порезанную колбасу и прикидывая, не обидятся ли «милые дамы», если она станет заедать их рассказ бутербродом. – Я – вся во внимании. Так что там с тем купцом? Куда он пропал?
– Куда он делся – никто не знает, – пояснила Дракулина. – Скорее всего, узнав о революции, сбежал с семьей за границу, потому что вместе с Прониными исчезли все их деньги и драгоценности. Хотя, поговаривали, что купец спрятал свои богатства в подвалы под домом, а вход в них замуровал. Только отыскать тот вход, как и клад, никому так и не удалось. Лавку, конечно, разграбили. Здание окрестили «Народным домом», и в нем разместился только что созданный совет старост завода…
Соня, все– таки сделавшая себе бутерброд и теперь жевавшая его, заинтересовалась было историей о кладе, но тут же снова заскучала, разглядывая рассказчицу. Вот и эта тоже оживилась, даже разрумянилась, ненадолго перестав напоминать вампира. Все они тут какие– то слегка чокнутые, что ли? И у нее тоже горят глаза. Судя по их серому цвету, Дракулина – ненатуральная брюнетка. Наверное, уже красит волосы, чтобы скрыть седину, ведь ей на вид далеко за сорок. Но, похоже, она еще не сдалась в битве за уходящую молодость – старается за собой следить и, в общем, неплохо выглядит. Хотя одета пусть и не безвкусно, но простовато. Да и какой может быть гардероб у модниц в этом захолустье?
Размышляя так, Сонечка слушала вполуха рассказ про купца.
– Ну а потом началась гражданская война, и бывший магазин стал военным штабом, – увлеченно повествовала Акулина Семеновна. – Он по очереди переходил то к белогвардейцам, то к колчаковцам, то к партизанам– анархистам, а после к красногвардейцам. – Тут она понизила голос и заговорила интригующим полушепотом: – И каждый раз в этом здании допрашивали, пытали и убивали людей. Не удивительно, что здесь накопилось столько негативной энергии. Духи замученных жертв до сих пор бродят по этому дому. – Акулина Семеновна округлила глаза, сделала паузу и, переведя дух, добавила бодрым тоном: – Вот это мы обычно рассказываем, когда проводим экскурсию «Легенды нашего музея». – Она улыбнулась. – А под настроение иногда делимся с посетителями тем, что лично испытали на себе. Я сама сколько раз слышала тяжелые мужские шаги на втором этаже, когда там никого не было.
Карлсон поддакнула:
– А я привидение недавно видела: бородатый мужчина вдруг появился в старом зеркале. Как же я перепугалась!
Дракулина, размешивая сахар в чашке с чаем, добавила:
– Я однажды услыхала детский плач наверху. Подумала: может, кто из экскурсантов ребенка забыл. Поднялась, обошла все залы – никого.
– И еще, – вспомнила Карлсон, снова поправив съехавшие очки, – в разделе «Этнография» шаманский бубен с изображением трех миров время от времени переворачивается сам собой вверх ногами. У меня уже привычка – первым делом утром его проверять – не нашалил ли Хозяин снова. – Видя по лицу Сони, что она не верит рассказу, Наталья Ивановна подтолкнула локтем Тутту: – Мариночка Корнеевна, подтвердите.
Та подала голос:
– Так и есть. И я плач тот слышала. И бубен перевернутый видела. И не я одна.
Все, кроме Сони, закивали.
Она посмотрела на Шефа.
– Алексей Юрьевич, вы тоже верите в Хозяина?
Тот кинул взгляд на Наталью Ивановну, дожевал бутерброд и развел руками:
– Да я бы рад не верить, но и сам не единожды слышал шаги на втором этаже. А наш сторож говорит, что по ночам даже крики раздаются, и сигнализация несколько раз срабатывала без всякой причины. – Он откинулся на спинку стула. – Между прочим, «шумный дух» в музеях встречается нередко. Я эту тему специально изучал. Вот, например, в одном нижегородском музее видели привидения – старичка, пересчитывающего деньги, и женщину, поднимающуюся по лестнице. – Снова подавшись к столу, Шеф сделал еще один бутерброд и продолжил: – Или взять дом– музей князей Волконских в Иркутске. – Сэндвич в его руке описал круг. – Там в пустых комнатах тоже слышны чьи– то шаги, вздохи, плач, скрипит лестница, будто по ней кто– то спускается. Сотрудники музея даже утверждают, что стоит переместить хоть на пару сантиметров тяжеленный бюст Пушкина, утром он странным образом возвращается на прежнее место. При этом на полу остаются царапины. – Тутта, не сводя глаз с Кронцова, кивнула так, словно сама эти царапины видела, а он перечислял дальше, загибая пальцы на руке, не занятой бутербродом: – В музее писателя Грина тоже постоянно слышат скрип половиц, будто кто– то ходит, а однажды сама собой загорелась стена на втором этаже. В музее изобретателя радио Попова постоянно чувствуется присутствие духа его сестры, умершей в молодости, слышится шуршание юбок ее платья. Та же чертовщина и в доме– музее Добролюбова и в некоторых старинных усадьбах… – Кронцов прервался, чтобы откусить кусок сэндвича и запить его чаем.
Тутта воспользовавшись этим, встряла в объяснения, подняв вверх палец:
– А я читала в газете про дом– музей Ульяновых в Самаре. Ну, тех самых, которые Ленины. Там тоже на втором этаже в пустых комнатах кто– то топает. А еще постоянно будто хлопают запертые на ключ двери, и словно кто мебель двигает, и еще голоса чьи– то раздаются. Сторожа жалуются, что по ночам на втором этаже кто– то крутит диск телефона – параллельный– то аппарат на первом этаже при этом тренькает… А, да, чуть не забыла: как– то наутро нашли перевернутой одну из кроватей. Я вот думаю, не нравится, наверное, Ильичу, что его никак не похоронят по– человечески – вот и он тоже в «шумные духи» подался, – сделала вывод смотрительница и ткнула пальцем в воздух перед собой.
– Так чем наш музей хуже остальных? И у нас тоже есть собственный полтергейст, кем бы он ни был! – словно подводя итог сказанному, гордо заявила Карлсон, доливая себе в кружку воды из видавшего виды электрочайника.
– Мне кажется, Хозяин – это дух того самого купца Пронина, – задумчиво произнесла Дракулина, разворачивая карамельку. – Наверное, он очень сердит на то, что в его доме распоряжаются чужаки – что хотят, то и творят. Взяли перестроили тут всё: большие окна на первом этаже, что когда– то были витринами, заложили кирпичом, а вместо одного из окон прорубили дверь. Ну, а ту дверь, через которую раньше все ходили, само собой, превратили в окно. Непременно у нас надо всё переиначить, да еще как– нибудь по– дурацки. А ведь есть такая примета: нельзя в жилом доме прорубать окно или дверь, а не то хозяин умрет. А впрочем, – махнула она рукой, – теперь у этого дома хозяин – государство. – Она недовольно передернула плечами, вскинула голову и продолжила, повернувшись к Соне : – Обстановку прежнюю, купеческую, разграбили, порастащили в лихие годы. Мы с большим трудом отыскали у старожилов всего несколько вещей. И среди них – та самая статуэтка. – И снова на словах «та самая» Акулина Семеновна округлила глаза. – Чугунный фавн, когда– то отлитый здесь, на нашем заводе, по заказу купца Пронина. Мы так радовались, когда его нашли, никто и не подозревал, чем всё закончится! Фавна до времени держали в хранилище: мы с Алексеем Юрьевичем хотели восстановить обстановку кабинета Игната Пронина…
Кронцов кивнул:
– Да, подбираем потихоньку мебель тех времен, изучаем исторические источники и фотографии, чтобы интерьер был максимально приближен к оригиналу. Очень интересно над этим работать…
– Вот– вот, – прервала его Дракулина. – И вдруг такое…
– А что случилось– то? – поинтересовалась Соня.
Дракулина открыла было рот, но Карлсон ее опередила:
– Погибла Ларисочка… Лариса Петровна Рукавишникова. – Скорбным тоном заявила она и вздохнула. – Замечательная была женщина, земля ей пухом! – При этих словах Тутта скривилась, а Карлсон продолжала: – Она семь лет проработала в нашем музее главным хранителем фондов. А неделю назад случилась жуткая история. – Наталья Ивановна, сделав страшные глаза за стеклами очков, начала повествование. – Был, вроде, обычный рабочий день. С утра мы с Акулиночкой провели экскурсию для школьников, а больше посетителей не было. Ларисочка описывала новые поступления у себя в хранилище. По инструкции при работе с фондами необходимо закрываться на ключ – она так всегда и делала. И в тот раз тоже закрылась… Где– то в полдень я пошла звать ее попить чайку. Буфета у нас не имеется, да и обеденного перерыва тоже, так что мы, Сонечка, сами видите, вот так на скорую руку по очереди перекусываем… Так вот, постучала я – никто не открывает. Ну, мало ли, думаю, может, Ларисочка в экспозиции или еще где. Потом Акулиночке что– то в хранилище понадобилось, она тоже не достучалась. – Дракулина энергично закивала, перекатывая во рту конфету. – В пять вечера, когда уже пора было музей закрывать, выяснилось, что Ларисочку так никто и не видел. А хранилище, хоть и закрыто на ключ, но не опечатано на ночь, как требуется.
– Ага! – встряла Марина Корнеевна. – Тут уж мы все заволновались: куда человек делся, да еще такой обязательный – вот уж этого у нее было не отнять. Владимир Иванович, завхоз наш, подсказал, мол, давайте в окошко с улицы заглянем. Подставил он лестницу – окна– то в пристройке высоко, почти под потолком, – заглянул внутрь и чуть на землю не грохнулся от увиденного.
– Лежит наша бедная Лариса Петровна на полу, – подхватила эстафету дожевавшая карамельку Дракулина. – А рядом – статуэтка, та, что когда– то на столе купца Пронина стояла – чугунный фавн. И кусок маркизета неподалеку валяется, которым она была накрыта. В общем, вызвали мы «скорую», по инструкции оперативно создали комиссию, взяли дубликат ключа из сейфа в кабинете директора, по акту открыли хранилище, вошли, но Лариса Петровна уже холодная была.
Теперь нить рассказа снова повела Карлсон:
– То, что это не людских рук дело – сразу стало понятно: дверь– то в хранилище была заперта, да и связку ключей на полу рядом с телом нашли – на ней и от хранилища ключи были – от главного и от запасного выхода. Без нечистой силы тут точно не обошлось. Ведь этот фавн сколько уж месяцев стоял себе спокойно на верхней полке. Основание у статуэтки широкое, она вполне устойчивая, ее и крепить к полке нужды не было – и вдруг этот черт свалился вниз, да к тому же на Ларисочку!
– А может, еще у кого– то ключ от этого помещения был? – спросила Соня, упорно не желая верить в версию с чертовщиной.
– Нет, – покачала головой Дракулина, вертя в пальцах следующую карамельку. – У нас по инструкции всего два комплекта ключей от фондохранилища: один – у главного хранителя, второй – в сейфе на номерной доске, а ключ от того сейфа – у ответственного дежурного. Дубликаты ключей выдаются только по специальному распоряжению директора.
– Я в тот день дежурила, – сообщила Карлсон, – и точно знаю, что дубликат ключа от хранилища никто не брал, пока Ларису Петровну не обнаружили.
– Это всё уже проверяли, – махнул рукой Кронцов. – Комиссию по расследованию несчастных случаев, конечно, сразу же создали, и уголовное дело полиция завела – как полагается. Нас всех заставили писать объяснения, изъяли документы по технике безопасности. Хранилище, вон, до сих пор опечатано, работа по сверке парализована. Да только не обнаружили никаких нарушений.
– Думаю, так дело и закроют в конце концов, – подытожила Тутта. – А что полицейским в нем писать? Мол, убило гражданку Рукавишникову проклятие старого дома?
– И не страшно вам теперь тут работать, если вы в это проклятие верите? – полюбопытствовала Соня.
Старушка ответила, размачивая в чае сушку:
– Страшновато, конечно, а только куда мы отсюда денемся? Я ж говорю, у нас с этим музеем вся жизнь связана. Да и не трогал столько лет никого Хозяин. Шуметь – шумел, но и только. А Нинка– то – та сбежала, да. Перепугалась здорово. Она ведь тоже над Хозяином зубоскалила, и нас всё поддевала шуточками всякими.
– Нинка – это кто? – спросила Соня, тоже нацеливаясь на сушки, насыпанные горкой в простенькую вазочку.
– Ниночка Колязина у нас специалистом значилась и экскурсии заодно водила, – пояснила Карлсон, заглянув в свою опустевшую чашку и снова вскинув глаза. – Тоже молоденькая. Еще моложе вас.
Так и не решившись съесть еще одну конфету, Дракулина положила ее на стол и выдала дополнительные сведения:
– Нина вместе со всеми нашла Ларису Петровну. Кто– то из нас прямо там, в хранилище, предположил, что в этой смерти виноват Хозяин – мол, отомстил за неуважение к себе, так Нина, которая и в самом деле все время посмеивалась над нашими разговорами о Хозяине, до конца дня была сама не своя. Как сейчас помню. А назавтра не вышла на работу. За прогулы из музея ее на днях уволили…
– Директриса наша уже давно грозилась это сделать, – встряла Тутта. – Нинка уже пару раз прогуливала без уважительной причины.
Укоризненно взглянув на перебившую ее смотрительницу, Дракулина закончила свою мысль:
– Она даже за расчетом и трудовой книжкой не явилась – пропала. Ее родные вроде заявление в полицию написали, но Нину так до сих пор и не нашли. Ходят слухи, она уехала в Кемерово, где училась в институте культуры, – к каким– то своим друзьям. Наверное, так испугалась, что решила сбежать отсюда подальше.
– Жаль. Хорошая была девочка, – вздохнула Наталья Ивановна, прижав пухлые ручки к груди. – Но я надеюсь, Сонечка, вы прекрасно справитесь с ее обязанностями.
– Уверен, что воспитаю из Софьи Александровны замечательного специалиста. Надо ведь растить смену, – каким– то бархатным голосом произнес Кронцов, наклонившись к новенькой.
При этом во взглядах Дракулины и Карлсон, промелькнула плохо скрытая ревность – Соня была готова в этом поклясться. На что это они так вскинулись? На слово «смена»? Кому смена? Им? Э– э– э! Да на влюблены ли они в этого мужчину? Кто– то из них, не исключено, романчик с ним крутит. Вот было бы забавно! Впрочем, Алексей Юрьевич довольно обаятельный и еще далеко не стар для местного женского контингента: на вид ему лет сорок пять. Интересно, он женат? Впрочем, ей– то какая разница.
Соня улыбнулась Шефу, но ответить не успела – в дверях показалась гардеробщица– уборщица Полина Витальевна, тяжело привалилась к косяку, держась за грудь, словно у нее болело сердце, и произнесла заплетающимся языком:
– Там… такое!..