Тихий шёпот Далёких Времён,
Он, едва различим, еле слышен.
Как манящий, таинственный Звон
Многоцветьем сказочным дышит.
Мир забытых и странных созданий:
Беззаботных, наивных порой…
Через Мрак вековых расстояний,
Прилететь может в сон твой ночной.
Прикоснись, если хочешь к нему.
Загляни в его дивный простор.
Он, расскажет тебе одному
То, о чём ты не знал до сих пор.
И Заря улыбнётся Волшебным Рассветом.
С неба Звёздный посыплется Дождь.
Чудеса станут Мудрым советом,
Если следом за ними пойдёшь.
Тихий шёпот Далёких времён,
Он едва различим, еле слышен.
Как манящий, таинственный Звон.
Многоцветьем сказочным дышит.
Аргус, Герион, Зефир, Иллея.
Вечер. Закат окрасил небо в пунцово-красный цвет. Над синей рекой появилась едва заметная дымка тумана. По каменистой дороге, пересекающей широкую зелёную долину, титан Аргус гонит своё стадо овец. Он уже несколько дней не был у себя дома.
Аргус (устало улыбаясь):
Кому-то нравятся бескрайние просторы,
Поля и рощи, реки, горы…
Мне ж стены дома моего всего милей.
А в нём жена моя – души не чаю в ней!
С богиней лишь сравнил бы только Ио!
Стройна, умна, нежна, красива.
Её любовью я и ласками согрет.
Прекрасней Ио, знаю точно, женщин нет!
Приду домой и заключу её в объятья. Зацелую.
И расскажу ей, как люблю её и как по ней тоскую
Там в рощах у ручьёв звенящих.
Как с безразличием смотрю на обнаженных нимф, беспечно спящих,
На берегах озёр и возле роз кустов цветущих.
Пинками прочь гоню сатиров вездесущих:
Бездельников, проказников никчёмных.
Но мастеров в делах сомнительных и тёмных.
Работать ни за что сатира не заставишь,
Но за уши от пьянства и разврата не оттянешь.
Всё время норовят что-либо умыкнуть,
Живут, не думая. Так лишь бы, как-нибудь…
На встречу Аргусу идёт громадный трёхголовый Герион. Он мрачен, с опухшими красными лицами на всех трёх головах. Двигается медленно, понуро и тяжело дыша. Аргус с интересом присматривается к нему.
Аргус (про себя удивленно):
Кого я вижу?! Герион?!
Понур и хмур, не в духе он.
Аргус (вслух):
Приветствую тебя, мой друг!
Почто так хмур? Каков недуг
Тобою ныне овладел?
Смотрю, осунулся, согнулся, погрустнел…
Герион (досадливо махнув рукой):
А-а-а! Чтобы все!.. Так мне и надо!
Куда-то делось мое стадо.
Наверно, снова кто-то подшутил.
Аргус (внимательно к нему присматриваясь):
А ты никак, смотрю, запил?
Герион (раздраженно):
И что с того?
Аргус: Да, ничего. Нет, ничего.
Но от тебя вином на сто шагов разит.
Тут кто угодно без оглядки убежит.
Герион (неохотно оправдываясь):
На днях кентавров ненароком встретил.
Их в роще у реки заметил.
Шумят, танцуют и поют.
Увидели меня, зовут:
«Иди-ка к нам, брат Герион».
Я подошёл. Со всех сторон
Мне тянут кубки, полные вина,
И просят, чтобы пил до дна.
Под вечер все перепились.
За что не помню, подрались.
Я попытался их разнять.
Они и мне бока намять,
Как следует, хотели.
Однако скоро присмирели.
Тяжелый у меня кулак.
И если что… или не так,
То под руку мне лучше не соваться,
Чтобы потом не обижаться.
Нет, славно, славно погулял,
А вот своих коровок проморгал.
Куда они могли уйти?
И где мне их теперь найти?
Досадливо махнув рукой, уходит своей дорогой. Аргус с грустной усмешкой смотрит ему вслед. Потом вздыхает и гонит своё стадо дальше.
На вершине многовекового дуба, как на зелёном облаке полулежит бог ветра Зефир. Он давний знакомый Аргуса.
Аргус (увидев Зефира):
Приветствую тебя, мой брат!
Рад тебя видеть!
Зефир: Я, Аргус, тоже видеть тебя рад.
Аргус: Ты, возле дома моего не пролетал?
Зефир (улыбнувшись):
О, где я только не бывал!
Аргус: Как там мой дом?
А может быть, по случаю, мельком
Мою супругу Ио видел? Расскажи.
Зефир: Титан, с терпением дружи!
Вон за холмом уже твоё жильё.
А Ио? Нет, не помню – видел ли её.
Ведь память ветра коротка,
Как легкий вздох, глоток воды из родника.
Вздохнул ли, жажду утолил,
Мгновение прошло, и всё забыл.
Аргус: Легка, светла ваша природа и беспечна.
В согласье с нею, память скоротечна.
Ведь если помнить всё, что видите, летая,
То, голова нужна, какая?!
Такую, и представить себе, сложно.
Да. Невозможное не может быть возможно!
Дня доброго тебе, Зефир!
Зефир: И у тебя пускай царят согласие и мир.
И полнится приплодом твоё стадо.
Пусть в твоей жизни будет всё, как надо.
Аргус уходит. Зефир грустно и задумчиво смотрит ему вслед.
Зефир (вздохнув):
Ах, Аргус, Аргус, никто не знает,
Но даже ветер порой страдает.
Когда однажды в груди зажжется
То, что Любовью у всех зовется!
Не забываю одну Иллею.
Люблю её. И только рядом с нею
Все ночи лунные обычно провожу.
Вокруг красавицы кружу.
Волос её легко касаюсь.
И щек, и губ. А то играюсь,
Котёнком глупым возле ног.
Но пожелай она, и я бы мог:
На крыльях в бездну неба унести.
И предложить: «Иллея, хочешь обрести
Любые земли и моря?
Увидеть, как целуются с зарёю утренней вечерняя заря?
Найду, какие пожелаешь, самоцветы!
Есть острова, с которых не уходит лето!
Оно там пребывает круглый год.
А сколько удивительных плодов растет
На них – не перечесть!
И ты их можешь вволю есть.
Всё, всё, поверь, будет твоим.
А хочешь, на Олимп с тобой взлетим?
И ты Богиням равной станешь».
Но нет! И этим не проймешь и не заманишь,
Тебя я знаю. Аргус – он один,
Всех дум твоих, надежд, желаний властелин!
Аргус подходит к своему дому. Дом построен из жёлто-оранжевых прямоугольных каменных плит, с большими светлыми окнами и просторной открытой террасой. Недалеко от дома, чуть ниже по склону, источник воды, обложенный камнями. А возле самого дома растёт высокая красивая, раскидистая ива.
Аргус загоняет своих овец на участок, огороженный невысокой каменной стеной. После чего направляется к дому. Ива радостным шелестом листьев приветствует его.
Иллея (дриада живущая в иве):
Я рада тебя видеть, Аргус! Очень рада!
Здоров ли ты, как твое стадо?
Аргус (мимоходом):
Приветствую тебя, Иллея.
Все хорошо. Ты подросла и стала зеленее.
Иллея (радостно):
Дожди прошли, дней пять тому назад…
Аргус (рассеянно перебивая её):
Я рад, Иллея, очень рад.
Иллея: Предчувствие недоброе тревожит и томит.
Кому, за что беда грозит?
Аргус (ходит по пустым комнатам дома):
Дом пуст. Очаг погас.
И это, вижу я, уже не в первый раз.
Жена моя, не в меру ты беспечна и болтлива.
Жить без подруг ни дня не можешь, Ио.
Терпенье лопнуло моё!
Пойду и разыщу её!
Замужней женщине разумней надо быть.
Привычки прежние забыть.
Есть муж, есть дом, а дома есть дела!
Вот что запомнить ей пора!
Аргус выходит из дома хмурый и рассеянный. Он направляется к иве, в которой живёт дриада Иллея.
Аргус (обращаясь к дриаде):
Давно ли Ио дома нет?
Иллея (шелестя листьями):
Три дня тому назад ушла чуть свет.
Тропинкой узкой, что идет вдоль перевала.
Аргус: И что она тебе сказала?
Иллея (смущенно):
Твоя жена со мной не любит говорить.
Аргус (раздраженно):
Могла бы ты ее спросить!
Иллея (поспешно):
Нет-нет, она мне не ответит!
И даже больше, не услышит, не заметит,
Ни слов моих, да и меня саму.
Я понимаю почему…
Аргус (перебивая Иллею):
Куда она могла уйти?
Где мне её теперь найти?
Иллея: Послушай, Аргус, вон как хмуро небо.
Так почему, скажи, тебе бы
Здесь не остаться? Дома Ио подождать?
Ты можешь разминуться с ней. Как знать,
Какой тропой твоя жена домой вернется?
К тому же дождь вот-вот начнется.
А в непогоду можно ли кого-либо найти?
Сам затеряешься в пути.
Аргус (грустно усмехнувшись):
Я знаю, почему ты не желаешь
Меня куда-то отпускать.
По-прежнему любовь ко мне питаешь?
Но я не стану более молчать!
Скажу тебе открыто, о прошлом не жалея:
Вчерашних дней нам не вернуть, Иллея!
Из прежних чувств моих к тебе нисколько не осталось.
Иллея (про себя):
Вот и случилось то, чего я так боялась.
Что, тело нимфы моего нежнее?
Белей его или стройнее?
Или она… Или она…
В тебя настолько ж влюблена?
Да, так же любит, как и я?
Нет-нет, сильней любовь моя!
Никто её не победит!
Ни Зевс, ни Кронос, ни Аид!
Иллея (вслух):
Пускай меня ты разлюбил,
Мой облик, стан, тепло его забыл.
Но я тебе верна как прежде.
Шершавая кора? В такой одежде
Явилась я на свет.
Другого платья не было, и нет!
Но ты же знаешь, что под ним.
Не раз объятием тугим
Меня так нежно обнимал.
Грудь, губы, тело пылко целовал!
А я была от счастья не в себе
И позволял многое тебе!
Но если б ты меня, как я тебя, любил
И жизнь твою с моей соединил,
И вызволил меня из плена тесного:
Жилища моего древесного.
Увидел бы, какая в свете Гелиоса я.
Да, нимфы и наяды не ровня —
Прекраснейшей Иллеи.
Была бы я настойчивей, и был бы ты смелее…
Не слушает меня. Рассеян взгляд,
Слаб голос листьев у дриад.
О Аргус! Аргус! Счастье, боль моя!
В печали никнет Илия твоя!
Не слушая, Иллею Аргус быстро уходит прочь от дома на поиски Ио.
В светлой сосновой роще, где зелёный ковёр травы щедро усыпан пёстрыми цветами, титан видит величественную женщину. Она, сидит на сплошь заросшем мягким мхом пне и с задумчивой улыбкой смотрит на порхающих вокруг неё красивых бабочек.
Это богиня Гера – супруга Зевса. Богиня слышит шум приближающихся шагов, поворачивает голову и видит Аргуса.
Гера (удивленно):
Ты, Аргус?!
Аргус: Да, богиня Гера!
Аргус (про себя):
Стала величественней, похорошела.
Никак не ожидал я встречи с ней!
Гера: Ну что же ты стоишь? Иди ко мне смелей!
Забыл, с кем в детстве рос?
Аргус (поспешно):
Нет, не забыл! Что за вопрос?!
Но как давно все это было!
Гера (с теплой улыбкой):
А память сразу оживила.
Далекий свет
Тех милых лет!
Мы часто нагишом в реке купались!
В кустах, уединившись, целовались…
Ты целоваться не умел,
Но был азартен, весел, смел.
Аргус: А ты капризна и горда,
Хотя и ласкова, послушна иногда.
Во мне будила то печаль, то радость.
То горечь гнева, то счастья сладость!
И так на дню по десять раз:
Случались ссоры и примирения у нас.
Гера: Ты исполнял все, все мои желания.
Хотя порой недюжие старания
Вдруг приходилось приложить,
Чтоб поцелуй мой заслужить!
Аргус (оживленно):
Мне вспомнилось, ты захотела меду
От диких пчел. И я тебе в угоду
Вот тоже был безудержен и глуп.
Полез на мощный старый дуб.
Гера (рассмеявшись):
Где тебя пчелы крепко покусали,
Но соты с медом ты достал. Мы пировали.
Да было время, мы с тобой
Росли совместно точно брат с сестрой.
А ты бы мог, мог – если б захотел!
Как женщиною мною овладеть. Не овладел.
Тогда, у тебя не было каких-либо помех.
В ту пору наших игр совместных и утех.
Аргус (задумчиво):
Чисты, честны с тобой мы были!
Сердечно и светло дружили.
Судьба расставила все по своим местам.
Я здесь живу. Ты обитаешь там.
Аргус (кивает в сторону Олимпа).
Гера: Я рада, Аргус, нашей встрече.
Аргус (кивая):
Да, то же самое тебе отвечу.
Гера (спохватившись):
Но ты торопишься, похоже?
Аргус: Не то что бы сказать, но все же.
Еще увидимся. Прощай.
Гера (тихо вздохнув):
Не забывай меня! не забывай!
Гера (оставшись одна про себя):
Ах, Аргус, Аргус! если б, если б ты
Со мною рядом шел, а я рвала цветы.
Ласкал меня, как я хочу,
Прижавшись к твоему плечу.
Я бы от счастья радостного млела
И танцевала, как танцуют нимфы. Пела
Так, как поют у озера наяды,
Сняла б с себя одежды – все наряды!
Сравнится ли с моей красой любая:
Из смертных женщин и богинь? Нет! Точно знаю!
А кто бы тебе столько счастья дал?
Такого счастья ты еще не знал!
Любви богини он один достоин!
Но не ко мне, увы, любовью болен… (вздыхает)
На высоком зелёном холме в тени старого платана пируют кентавры. Издалека слышны их громкие голоса и смех.
Песня кентавров:
Четыре копыта пустилися в пляс.
Кто веселей, беззаботнее нас?
В кубки рекою льётся вино,
Почаще, им, любим, заглядывать в дно.
Эй-га! Давайте! Копыт не жалеть!
Эй-га! Гуляйте! Кубкам пустеть!
Мы, вольные дети лесов и полей,
Жить себе в радость всего нам милей!
С утра до заката забота одна:
Побольше, залить в свои глотки, вина!
Эй-га! Давайте! Копыт не жалеть!
Эй-га! Гуляйте! Кубкам пустеть!
Пусть горы в округе от плясок качает!
И реки от топота вспять потекут!
Сегодня кентавры с друзьями гуляют!
Кентавры, с друзьями танцуя, поют!
Эй-га! Давайте! Копыт не жалеть!
Эй-га! Гуляйте! Кубкам пустеть!
Кентавр Теул (обращаясь к своему соседу):
Кто мне синяк такой под левый глаз, влепил?
Кентавр Гихол (его сосед насмешливо):
А ты не помнишь? Все забыл?
Твоя, Гелида, и влепила!
Могла б убить, но не убила!
Теул (ошарашен):
Да ну?! Того не может быть!
Чтобы Гелида…
Гихол (перебивая):
Брось, дурить!
Ты к нимфе Стэлле приставал.
К платану бедную прижал.
И тут, не вовремя явилася, Гелида
И все увидела. Обида
Ей мигом разум помутила.
Она тебя за волосы схватила
И принялась копытами лягать.
Хотели мы её унять.
Она и здесь ничуть не растерялась.
И нам не меньше твоего досталось!
Кое-кому даже пришлось бежать.
Но тут Флегон стал ей пенять…
Гелида, малость, поостыла,
Расплакалась, с расстройства пару кубков осушила…
Ты в это время без сознанья был!
Флегон её, в долину, проводил.
Теул (успокоенно):
А, я, уж думал, мне, кто-то из вас
Украсил, синим цветом, глаз!
И ребра все пересчитал.
Гихол: Себя вини. Сам маху дал.
(Неподалёку от них два кентавра тихо переговариваются друг с другом.)
Первый кентавр:
Флегон, Гелиду, у ручья, покрыл.
Второй кентавр (удивлённо):
Ты что, сам видел?!
Первый кентавр:
Видел всё, сатир!
Я знаю, он не станет лгать,
Теперь её Теулу не видать.
Второй кентавр (согласно кивая):
Ей тот отныне будет люб,
Кто не заносчив и не груб.
На холме, где пируют кентавры, появляется Аргус. Увидев его, кентавры начинают оживлённо переговариваться между собой.
Голоса кентавров:
Кого мы видим?! Аргус – примерный семьянин!
Но почему он без жены?!
Да! Почему один?!
А может быть, она, от Аргуса сбежала?
От его, честной, верности, несчастная устала?..
Что может быть на свете хуже,
Когда не видишь недостатков в своем муже?
Одни достоинства претят!
Смущают женщину и злят!
Аргус (подходит к месту пиршества кентавров):
Что зубоскалите, гуляки?
Ни дня, без, пьянки, и без, драки?
Обвисли животы, опухли, рожи!
Смотреть противно, на кого же вы похожи?
Теул: Как на кого? Да на самих себя!
Гихол: Жалеть надо не нас, жалеть надо тебя!
Ты, братец, сильно изменился
С тех пор, как встретил Ио и женился!
А ведь когда-то вместе мы гуляли.
Да так, что реки вспять… Вершины гор дрожали!
Флегон: Жизнь – это праздник. Праздник каждый день.
Живи и радуйся. Одень
Себя гирляндами душистых трав.
Кто хмур и зол – всегда не прав.
Теул (тронув синяк под глазом):
А женщины? А женщины – забава!
Они, и сладость, и горчайшая отрава!
И сколько терпим из-за них, бывает, братцы,
Различных бед? Стесняемся признаться!
Но это так, скажу вам. Это так.
Жена для мужа часто первый враг.
Гихол (сочувственно, глядя на Теула):
Он, жизни, бедолага, с ней не видит!
Порою ни за что унизит и обидит!
Теул (распаляясь):
А как капризны жены, своенравны, своевольны…
Аргус (перебивая его):
Ну, будет! Все! Наслушался! Довольно!
Не зная вас, и как вы похотливы,
Насколько сладострастны и блудливы,
То слушал бы и слушал до рассвета!
Но ложь про жен несете! Все, наговоры это!
А посему не верю вам ничуть!
Живете праздно как-нибудь,
Ничем себя не утруждая,
Жизнь безрассудно, бесполезно проживая.
Аргус, безнадёжно махнув рукой, уходит.
Кентавр Опул (своему соседу):
Несс! Несс! Ты это видел?!
Он с грязью нас смешал! Нет, как обидел?!
Кентавр Несс (спьяну задремавший):
Кто? Что? Скажи, скажи кому?
Я, морду, набок сворочу ему!
Копыт своих не соберет!
Теул (только что осушивший кубок):
Кто там раскрыл не к месту рот?
Несс (презрительно):
Сам, замолчи, тюфяк Теул!
Гихол (Теулу):
Он, на Гелиду намекнул.
Теул (пошатываясь, идет к Нессу):
Копыта вверх давно не задирал?
Гихол: Дай меж ушей ему, чтоб знал!
Опул: А мы посмотрим, кто кому!
Несс: Да я его как лист сомну!
Кентавр Теул бьёт Несса с размаха кулаком по голове. Тот, не желая оставаться в долгу, пинает, его, под зад, передними копытами.
Другие кентавры пытаются их разнять. В итоге начинается привычная всеобщая драка изрядно подвыпивших гуляк.
Солнечная поляна в глубине старой дубовой рощи. В тени под деревьями на мягкой зелёной траве лежит бог Гермес. Возле него на корточках сидит красавица нимфа Эритрида. Она срывает растущие поблизости цветы и украшает ими Гермеса.
Неожиданно до них доносится приближающийся громкий шум: топот чьих-то ног и треск ломающихся сучьев. Кто-то ломится напрямик через рощу к солнечной поляне. Нимфа Эритрида проворно вскакивает и прячется за деревьями.
На поляне появляется Герион. Он озабоченно крутит своими тремя головами во все стороны и замечает вставшего с земли Гермеса. Обрадованный, устремляется, к нему.
Герион: Гермес, беда со мной случилась!
В гости незваною явилась.
Да. Стада у меня не стало…
Ума не приложу, куда оно пропало?!
Который день блуждаю по горам,
И нет моих коров ни здесь, ни там!
Как будто они в тартар провалились,
Или за облаками в небе скрылись?!
Гермес (сочувственно):
Нет, Герион, коров твоих я не видал.
Но за рекой кто-то мычал
Сегодня утром на рассвете,
Но где, я что-то не подметил.
Герион: Я так и знал! Туда их унесло!
Пан! Пан свирелью заманил! Он мне назло:
Не в первый раз уже так шутит!
Но Герион его продаст и купит.
Я Марсия против него настрою.
Скажу, Пан хвалится своей игрою
На свирели, а флейту ни во что не ставит,
И Марсий, ему спеси, поубавит.
Ведь флейта Марсия известна ныне всюду.
Как он на ней играет, говорить не буду.
Его игру нельзя сравнить ни с чем.
Я восторгаюсь, становлюсь вдруг, нем!
И плакать хочется и хочется смеяться!
А грудь готова разорваться —
От чувств, которым тесно в ней!
Не грусть свирели – радость флейты мне милей.
Сварливый, всеми недовольный Пан,
Давно, гордыней, обуян!
Ведь как-никак, но он же бог!
Без разницы, – хорош ли, плох?..
Безнадёжно махнув рукой, Герион всё так же напролом через рощу спешит в сторону реки. Когда шум, поднятый им, стихает, нимфа Эритрида возвращается к Гермесу.
Эритрида (недовольно):
Урод, противный, Герион!
Фу, до чего же безобразен и несносен он!
Из нас, из нимф никто, одна лишь Стэлла…
Однажды ненароком подсмотрела…
Из чувства любопытства… так случилось…
Как вместе с ним она резвилась.
И так была растеряна и так удивлена?!
Представь их вместе. Он и красавица она?!
А своенравный неуклюжий Герион?!
Покорнее ягненка он,
Тогда со Стэллою казался.
Едва дышал, едва касался…
Забавно, глупо и смешно!
Нет! Мне, понять, такое не дано.
Огромный, Герион, и нимфа Стэлла?!
Что в нем она нашла, узнать бы я хотела?
Гермес (целуя Эритриду):
Такое, даже нам, богам, понять бывает сложно.
А, чаще, просто невозможно.
Краса полей цветущих и лугов
Могла б собою покорять богов?!
И надо же пренебрегла «небесным» и выбрала земное?!
А главное кого? Сокровище, какое?! (смеётся)
Дивятся все вокруг на это чудо.
Но мне их осуждать не хочется. Не буду.
Нимфа Ио в кругу своих подруг.
На зелёном лугу под флейту Марсия танцует хоровод нимф. Они веселы и беззаботны. Натанцевавшись вволю, нимфы рассаживаются в тени старого ветвистого дуба. Среди своих подруг находится и Ио.
Нимфа Юленга:
Скажи нам, Ио, твой супруг…
Он знает, что ты, у подруг,
Так, часто время коротаешь?
С нами резвишься, отдыхаешь?
А дом ваш пуст, тебя там нет?
Нимфа Лаэла:
Да! Если только не секрет.
Что Аргус говорит когда,
Не знает, где ты?
Ио (пренебрежительно):
Вот беда…
Муж тоже должен понимать:
Жена – не стол и не кровать!
И не очаг она, и не посуда!
И не лекарство от ночного зуда!
Лаэла:
Зачем ты вышла замуж, непонятно?!
Раз тебе с нами быть приятно?!
И дни и ночи коротать?!
Чем мог тебя очаровать,
Твой Аргус, твой супруг?!
Ведь ты тогда забыла про подруг.
Забыла и луга, и рощи у реки,
Мы все тебе вдруг стали далеки.
Юленга:
Ты, говоришь, что будто бы любила…
А может быть, свою любовь придумала? Вообразила?
Порою наши чувства, только наважденье.
И, мы, идём у них на поводу, пока не осенит нас просветленье.
Ио (в смущенном неудовольствии):
То время я с трудом уже припоминаю.
Как давний сон. Тогда блуждая
По рощам, что на склонах гор,
Встречая нимф, своих сестер,
Лаская оленят игривых
И прячась от сатиров похотливых:
Жила беспечно, как мы все.
И вот однажды ранним утром, когда трава еще в росе,
А Эос только веки приоткрыла.
Я в сонной роще за рекой бродила.
И вдруг увидела просторный и красивый грот,
Подумала, там кто-нибудь живет?!
Из чувства любопытства заглянула.
Оно же меня дальше подтолкнуло.
Я сделала один, второй и третий шаг…
В том гроте Аргус спал. Был совершенно наг.
Конечно, пламя ночника едва-едва светило.
Но красота его лица так поразила
Меня. А также то, что было ниже…
Я подошла к нему поближе…
И тут мохнатая рука меж ног моих скользнула!
Я, вскрикнула, и что есть силы, пнула,
Того, кто сзади меня был!
Он взвизгнул, дико завопил!
Я оглянулась и увидела сатира.
Рогатая, лохматая, проныра:
Решил, что может мною овладеть.
Теперь был вынужден жалеть.
Моя нога нечаянно, невольно,
Его лягнула в то, что непристойно…
Шум Аргуса мгновенно разбудил.
Титан как есть, то есть в чем был,
Вскочил, сатира увидал,
Тот уже прочь от грота удирал,
Настиг, нахала, в три прыжка,
Двумя, пинками, угостил дружка.
Тот, от пинков, закувыркался,
В ручье холодном искупался,
На берег вылез, закрутился
И в чаще леса растворился.
И в это время колесница Гелиоса
Взлетела в небо из-за горного утеса
И осветила все вокруг.
Тогда увидела я вдруг
Во всей красе того, кто спас меня.
Да, он, богам небес ровня!
Чуть не воскликнула я вслух.
И у меня перехватило дух.
А сердце сладостно забилось.
Все, все, во мне к нему стремилось.
«Я Аргус». Он назвал себя.
«Я нимфа Ио. Благодарю тебя.
За то, что спас меня, от этого, нахала.
Я мимо грота шла и не видала,
Что он за мной, как вор, крадется.
Уже, решил, наверное: всё, своего, добьется!
И если бы, не ты, титан.
Успешен был бы его план».
Сказала я и оробела.
Лицо мое порозовело.
«Как ты, стройна, как ты, красива!
Я, не встречал тебе подобных, нимфа Ио!
И, будь здесь не один сатир, будь их десятки,
Я б всех заставил показать мне пятки!»
Ответил Аргус смело, с вдохновеньем.
Меня, наполнив радостным томлением.
Уйти подальше прочь уже хотела.
Неведомым огнем пылало тело.
Увы! Меня, не слушалось оно.
А он принес в кубке вино:
«Выпей немного, успокойся.
И никого больше не бойся».
Сказал так ласково, так нежно.
Что было дальше? То, что неизбежно,
Случается у женщин и мужчин.
Ведь я была одна, и он один.
Но жизнь семейная, увы, мне скоро надоела.
Душе наскучил праздник тела.
К себе опять тянули горы и долины.
И жизни прежней вольные картины
Мне стали сниться в моих снах.
Я бабочкой порхала на лугах
И целовала все цветы,
И птицы дивной красоты
Мне пели о своей любви к свободе.
Просторам вольным, о любви к природе.
У Аргуса уютный дом,
Но как в плену живу я в нем.
Юленга:
Нам, нимфам, жизнь семейная скучна,
Однообразием своим, нас, тяготит она.
Лаэла (с нескрываемым любопытством):
А как же Аргус, ночи с ним?
Ио (грустно вздохнув):
Не успокоишь душу этим лишь одним.
Юленга (с задумчивой улыбкой):
Я родилась под розовым кустом
В тенистой роще, слыша птичьи трели.
Холмы, долины, горы – вот мой дом!
Зачем мне стены окна, крыша, двери?
Я засыпать люблю в траве душистой.
Купаюсь в речке полноводной чистой.
А ем и зелень, и орехи, и плоды.
Из родника напьюсь воды,
Когда захочется мне пить.
Я так люблю! Я так привыкла жить!
И почему, кому-либо, в угоду,
Должна, на что-то променять свободу?
Ио (согласно кивая):
Такими нас природа создала.
И стать иными мы уже не сможем.
Я думала, что большее однажды обрела,
Но сон мой оказался ложен.
Раннее утро. Небо на востоке уже порозовело. Богиня утренней зари – Эос – проснулась. Над тёмно-синей водой реки стелется белая пелена тумана. Возле неё, на зелёном лугу, пасутся коровы Гериона.
Среди пасущихся без присмотра коров крутятся малыши сатирчики. Одни из них азартно играют в пятнашки, другие весело кувыркаются через голову, а третьи приникли к вымени коров и увлечённо пьют их молоко.
Со стороны липовой рощи появляется Герион. У него уставший вид и плохое настроение.
Герион (увидев маленьких сатиров):
А ну-ка прочь отсюда, сорванцы!
Где ваши матери, отцы?
Ух, трёпку всем, сейчас, задам!
Проказливы, шустры, не по годам!
Все молоко попили у коров!
Улепетнули, будь, здоров.
Исчезли мигом. След простыл.
Не то бы с радостью лозою угостил.
Вдруг, издалека до него доносятся звуки свирели. Это играет Пан – бог полей и рощ.
Герион (радостно встрепенувшись):
А! Вот и он, виновник моих бед!
Насколько тесен белый свет!
Посмотрим, кто из нас хитрей.
Я отомщу тебе, злодей!
Возле берега реки на большом гладком камне сидит Пан, бог полей и рощ. Он играет на своей свирели. Глаза его полузакрыты, выражение лица грустное.
Громко топая ногами, к нему подходит Герион. Пан перестаёт играть и насторожённо смотрит на неожиданно явившегося гостя.
Герион (с ослепительными улыбками на всех трех лицах):
Рад тебя видеть благодетель, Пан!
Пан (с настороженной неприязнью):
Чего явился, коль, не прошен, и не зван?
Герион (продолжая ослепительно улыбаться):
Услышал, как поет твоя свирель.
Пан (пренебрежительно):
Услышал, ну и что теперь?
Герион (продолжая улыбаться):
Услышал, и мне стало ясно,
Что Марсий говорил напрасно:
Будто она звучит гораздо хуже,
Чем его флейта. Он утверждал к тому же:
У флейты звуки чище и нежнее,
А у свирели неказистей и грубее.
И слух у тебя будто бы хромает.
Что Пан козла дерет, а не играет.
Так, Марсий, мне, на днях, сказал.
Пан (вскакивая со своего камня):
Кто? Марсий? Он, заносчивый бахвал!
С моей свирелью флейта не сравнится?!
Герион (про себя):
О, как вспылил?! О, как он злится?!
Пан (в бешенстве):
Его гордыня обуяла!
Чтобы свирель да в чем-то флейте уступала?!
Герион (пытается возразить):
Но слава Марсия, как музыканта,
Гремит повсюду! В восторге от его таланта
И Нимфы, и Наяды, и Сатиры…
Кентавры – буйные задиры —
И те флейтиста уважают,
За друга своего считают.
Пан (зловещим голосом):
Сатир, с богами, хочет потягаться?
Ну что же, может заиграться!
И будет поделом ему!
Я не прощаю ничего и никому!
Герион (с насторожённым сомнением):
Не перегнул ли я, однако, палку?
Хотя и проявил удачную смекалку.
Но Пан, на Марсия, теперь безмерно зол.
Зря, я, всю чушь эту смолол.
Аргус и Ио встречаются на просёлочной дороге, спускающейся с высокого холма. Нимфа весела и довольна, Аргус хмур и рассержен. Оба останавливаются друг против друга.
Аргус (раздражённо):
Послушай, Ио, что за дело?
Как не приду домой, тебя там нет!
Куда-то упорхнула, улетела?
Простыл и след.
Очаг погас, в посуде плесень!
Не можешь жить без танцев и без песен?
Без легкомысленных подруг?
Но ты – моя жена, я – твой супруг!
Кто дом уютом и теплом обязан наполнять?