«Лишь двое не насытятся никак: любовник женщин и любитель знанья».
Маленький городок террафермы Азоло лежал в долине между холмов и гор. Туман и солнце, облака и чистое небо над зелеными холмами можно было наблюдать с балюстрады Нижнего замка. В городке их было два. Верхний замок, более старый, походил на крепость, его постройки помнили древних римлян, он стоял на горе Рикко и был заброшен. От него тысячелетние стены спускались вниз, опоясывали весь город и тянулись вниз, к замку Катерины Корнаро, который королева благоустроила по своему вкусу.
– До Венеции всего два часа пути, но здесь воздух другой, и я чувствую себя свободнее, – мечтательно произнесла Катерина Венета, глядя на горы, – за это люблю и Азоло, и соседнее Тревизо.
– Будто смотришь на образ другого мира, – кивнул Джорджоне, – мира благостного. Здесь мысли становятся яснее, помню с детства эту благодать.
Они сидели на просторном балконе Нижнего замка поздним утром, пили холодный апельсиновый напиток и наслаждались вкусом только что собранной черешни.
– Почему вы поселили его отдельно, не у меня? Он приятный, этот художник Лотто, веселый. Скоро приедут молодые дамы… Дзордзи, тебе будет трудно одному всех развлекать.
– Надеюсь, дамы вообще не увидят Дзордзи, мы здесь не для того, чтобы тешить ваших бездельниц! – воскликнул Камилло запальчиво. Он вываливался из кресла, почти висел в воздухе, сложив на животе руки, похожие на огромные пухлые кошачьи лапы. Иногда он брал большую горсть черешни и забрасывал в рот все ягоды разом. – Этот Лотто пусть сначала покажет, на что способен. Я совсем не уверен, что он нам нужен, потому что чем меньше людей пока будет знать об идее Театра, тем лучше.
– Он хороший художник, десять лет провел у самого Джамбеллино! Я-то выдержал в его мастерской всего года два, – вступился за Лотто Джорджоне. – И он нам понадобится. Джулио, ты просто не понимаешь, сколько надо сделать, чтобы угодить тебе в этой работе, одному мне не справиться.
– И правда, мессир Камилло, уж кто другой, а Дзордзи знает.
– Ваше величество, важно не только то, как этот Лотто умеет рисовать или подбирать краски, здесь настолько сложное дело! Ведь никто в мире никогда еще не затевал такое. Никто до меня не додумался! Откуда вам знать, может ли Лотто мыслить необычно? Я пока даже не составил его гороскоп, а вы хотите, чтобы он жил тут, среди нас.
Королева с усмешкой посмотрела на Дзордзи, тот улыбнулся и пожал плечами. Камилло будто впал в оцепенение. Он жадно заглотил новую огромную горсть черешни и, еще не прожевав, не выплюнув косточки, затараторил:
– Вдруг на м-маленькой поверхности он не сможет помогать… и еще раз говорю, нам нужны особый склад ума, умение преобразовывать мои идеи, мыслить символами.
– А я на что? – рассмеялся Джорджоне. – Ты не считаешь меня способным подготовить помощника?
– Как это не считаю?! Благодаря мне ты вообще станешь таким мастером, каких и свет не видывал! Но надо сперва понаблюдать за человеком, который будет, даже отчасти, посвящен в нашу тайну. Пока ничего, умоляю, ничего ему не говори. Хуже нет – испортить великое дело, доверившись профанам! Не терплю случайных людей вокруг себя.
Королева воздела глаза к небу и коротко вздохнула.
– Я и так велела устроить вам мастерскую в Верхнем замке, вот уже лет триста, мессир Камилло, там не живет ни один, как вы выражаетесь, профан. Или болван. И никто другой. А вы все недовольны, – прибавила она ворчливо.
– Да, и главное, – продолжал Камилло как ни в чем не бывало, – ваше величество, по более точным подсчетам, только на первое время понадобится не сто пятьдесят дукатов, как я думал ранее, а не менее трехсот.
– Как?! – Катерина Венета всплеснула руками, помолчала, затем произнесла с достоинством: – Нужно спросить у моего банкира, могу ли я выделить такую сумму на… непонятную игру, – она, не торопясь, выбрала на блюде самую крупную ягоду и положила ее в рот.
– П-поч-чему игра! Я же объяснял! Моя работа может весь мир положить к вашим ногам, скоро! – возмутился Камилло. – Я объяснил вам! Про власть над миром! В символическом смысле, конечно, в виде знаний обо всем, но не только в символическом. В пласте плотной реальности произойдет синхронизация событий, это наверняка! Не понимаете меня, что ли? Совсем не слушаете, когда я говорю?!
– Мессир Камилло, – сердито поежилась королева. – Власть над этим миром сами знаете кто дает, лукавый. Хватит, достаточно я настрадалась от этого.
– Вот вы сейчас говорите как простая, простите меня, самая обычная женщина! При чем здесь вульгарные суеверия? Я соединяю знания древних халдеев и греков, десять лет потратил на изучение знаний из Иерусалимской библиотеки, и вот чудесное соединение моего гения, знаний эллинов и мудрецов Востока дает мне невероятные, невиданные возможности. Вернее, может дать, если вы дадите столь небольшие средства.
– Но ведь никто не может проверить, пока вы не построите! – не сдавалась Катерина.
– Поэтому и н-нужны деньги! Чт-тобы посттттт… – простонал Камилло, он не мог выговорить ни слова. – Тьфу! – Архитектор выплюнул в ладонь горсть косточек черешни, громко кашлянув.
– Вы все время говорите одно и то же, а сами толком не объяснили, за что нужно выложить целое состояние? Жду от вас подробного рассказа. Возможно, часть денег я найду. Повторяю: возможно! И часть! Завтра приедет Пьетро Бембо, Альдо Мануций тоже хотел навестить меня. Приедут дамы! Я буду занята с гостями. Поэтому ваш рассказ должен быть или вечером, или завтра утром, пока я расположена вас слушать. Вы с Дзордзи после приезда моих гостей можете работать в Верхнем замке, где вам не помешают. Только сами придумайте объяснение для остальных, чем вы там занимаетесь, – добавила Катерина сухо. – А то я знаю Бембо: игры с утра до вечера, и к тому же дамы непременно будут требовать внимания Дзордзи, захотят посмотреть, над чем он работает. Да, Альдо Мануций обещал привезти экземпляр «Полифила», и я бы хотела получить его мнение о ваших идеях, ведь эта книга, по моему разумению, тоже была их источником.
– Ни в коем случае! Идея Театра совершенно иная! Она уникальна! – завопил Камилло пронзительно, вдруг перестав заикаться. – Ваше величество, умоляю, до тех пор пока идея Театра не получит определенные очертания, не надо ни с кем советоваться. Понимаете, если мы будем обсуждать его с профанами, то зародыш не сможет развиваться… он слабый еще. Вернее, он, конечно, полон мощной вселенской силы, но говорить о нем посторонним пока нельзя! Ни в коем случае!
Катерина Венета с сомнением покачала головой и затрясла колокольчиком, давая понять, что желает прекратить разговор.
Спустя полчаса Джорджоне и Камилло прогуливались по саду замка. С плодовых деревьев цветы уже успели осыпаться, но воздух по-прежнему благоухал, трава была очень свежей, и множество кустов розы сентифолии как раз зацветали.
– Надо написать вид вот отсюда, – сказал Джорджоне. – И река… хочу создавать картины, в которых бы природа, архитектура и персонажи гармонировали, чтобы чувствовалось, именно небо и горы, – настоящий храм Господа. Я ведь родился совсем недалеко, до моего Кастельфранко можно дойти пешком.
Камилло ворчал:
– Если королеве жалко денег, зачем мы вообще открылись ей, Дзордзи? Ты уверял, что она единственная персона, которая подходит для идеи Театра? Но ты слышал, она сказала – «часть денег»?! Что это такое, я же не богач, не как какой-нибудь там Пьетро Бембо! Где мы возьмем остальное? Вон Альдо Мануций сумел получить где-то деньги на «Полифила», вот и сделал его как хотел, прославился! А меня она выставляет попрошайкой. Даст часть денег! Я не могу выстроить только часть Театра – это все равно что довольствоваться частью небесного свода! Давайте вырежем к-кусочек нннннннеба! – пропел Камилло детским голоском, размахивая руками словно тряпичная кукла на ярмарочном представлении.
– Да не кипятись ты, Джулио, все будет хорошо, – отмахнулся художник, блаженно растянувшись на лужайке.
– Но если она мне не верит? Мы теряем время, мне все равно кого именно мы сделаем самым могущественным правителем мира! Кто угодно может нас озолотить, хоть римский папа, например. Но мы доверились Катерине, а она жмется и торгуется, как на рынке, – наступал на друга Камилло.
– Никто просто так не даст такие деньги.
– Почему «просто так»? Ты мне тоже не веришь, Дзордзи?
– Я знаю тебя давно, и мне кажется, что даже то, что ты уже смог мне дать, сделало меня другим, – серьезно объяснил Джорджоне. – Увидишь мою новую картину. Еще мне интересно связать символы с музыкальной гармонией. Идей бесконечное множество, и во многом мне это открывается благодаря тебе, мой друг.
– Вот! Ей это и скажи! – круглый, словно громадный шар, кудрявый, с длинными волосами, напоминающими львиную гриву, Камилло стоял посреди лужайки, обсаженной цветущими кустами роз, и тряс рукой, указывая в сторону Нижнего замка.
– Если бы королева не доверяла нам, то не пригласила бы тебя работать в Азоло, – повторил Джорджоне. – Я ее хорошо знаю. Так что успокойся и подумай, какой доклад ты ей сможешь сделать вечером или завтра утром. И прошу, не надо ей говорить out omnia out nihil[2] – ради меня, ладно?
– Меня интересует, как подготовлена бывшая конюшня, где нам предстоит работать. И еще – образцы дерева! – Камилло трусцой, неожиданно проворной для тучного человека, побежал во внутренний двор Верхнего замка.
Лоренцо успел сделать набросок на доске для картины «Успение Богоматери» и загрунтовал под эту работу большой холст. Тридцать пять дукатов, которые Екатерина Венета обещала за заказ, были для него огромной суммой. Но кроме этой радости в тихом Азоло Лоренцо чувствовал, что может создать не только картину для церкви Санта-Мария Ассунта, но и другие, необычные. Да, только теперь, решившись уйти от мастера, он рождается как художник!