Терять или находить - читать онлайн

от

автора

Терять или находить… почему? – спросите вы.

Как мне кажется, потеря чего-либо помогает обрести новое, утрата старого помогает приобрести то, что было необходимо ранее, но ситуация не позволяла этого сделать. А теперь, выбросив на помойку какой-то предмет своего гардероба, вы купили обновку, и в ней вас другие люди могут воспринять по-новому. Вот это да, какой ты или какая ты красотка в этой шапочке. Конечно, терять или находить, нужно понимать в более широком смысле. Теряя одних людей, мы можем плакать и страдать. Но нам и в голову не приходит, что потеряв привычных и дорогих сердцу людей, мы найдем еще более важных и дорогих. Разве во время похорон родного человека можно помыслить, что смерть этого человека дает жизнь новому малышу? Нет. Очень непросто учиться смотреть на потерю, как на возможность поиска лучшего.

Но давайте посмотрим на такой пример: Хулио Иглесиас лишился возможности играть в футбол после травмы и стал самым известным артистом Испании. И таких примеров огромное множество. Потеряв возможность заниматься спортом, люди начинают уходить в искусство; теряя возможность самостоятельно передвигаться, становятся программистами или художниками; теряя зрение, становятся музыкантами или известными пловцами. Вот и я, потеряв одни способности, обрел другие или, скажем так, стал развивать способности творчества, которые есть в каждом человеке и это вылилось в написание прозы.

Ну а главный смысл названия книги, которая оказалась в ваших руках, это не потеря и обретение, а движение, постоянное изменение всего сущего и переход из одного состояния в другое, поэтому желаю Вам, при утрате не опускать руки, не останавливаться, а двигаться, искать!

В этой книге собраны рассказы и повести, которые были написаны в период с 2003 по 2020 год.

Выражаю свою благодарность всем, кто был в это время рядом. Своим друзьям и врагам, родным и близким, тем, кто терпел меня, вдохновлял и помогал творить.

С уважением, Ваш Ованес Ашхатоян.

первая мечта

Рано утром она встала, как обычно налила себе чай. Нашла в тумбочке яблоко. Тут в дверь постучали. Кто вообще может зайти в такую рань? Ей казалось, что все люди в этом городе, кроме неё и дворников, ещё спят. Занятая своими мыслями, она не торопилась подойти к двери. Но вот постучали сильнее. Она всё-таки подошла и посмотрела в глазок. В подъезде почему-то было темно. Ей пришлось спросить:

–Кто там?

– Это ваш сосед снизу, вы меня заливаете!

Голос был приятный, бархатный, вовсе не рассерженный.

Она ответила:

– Сейчас!

И убежала в ванную. Там всё было в порядке – краны закрыты, пол сухой. Она вышла, закрыла дверь. Только хотела ответить, как из ванной послышался шум. Не успела ничего понять, дверь открылась, и на неё хлынул поток солёной воды, прозрачной с лазурным оттенком. Она уже не была в своей квартире. Волны выносили её на песчаный берег. Рядом плыл молодой мужчина, блондин с загорелым красивым телом. Он повернулся к ней и сказал, улыбаясь:

– Я же говорю, заливаете!

Они выплыли на берег, стали греться на солнце. Мужчина напевал до боли знакомую песню…

Звенел будильник, было ровно семь. В ванной шумела вода. Девушка вскочила с кровати. В дверь стучали изо всей силы. Открыла дверь в ванную – в коридор тут же хлынула вода. Быстро бросила на пол тряпку и открыла дверь в подъезд. Там, как всегда было темно. На пороге стоял молодой мужчина, блондин с зелёными глазами. Она ничего не видела, кроме его глаз. Кажется, он даже улыбнулся и подмигнул ей.

вторая мечта

Было позднее утро. Мужчина стоял на остановке один. На улице подморозило. Мужчина был в черной дубленке, без шапки. Автобусы никак не хотели приезжать, и он уже начал пританцовывать от холода. Наконец зашевелились провода, и из-за угла вывернул голубой гигант-троллейбус. Мужчина поднялся в салон, хотя ему нужно было ехать совсем по другому маршруту. Кондуктор прокричал:

– До автовокзала! Он сел к окну, расплатился. Мимо проносились дома, столбы, магазины, заводы, спешили куда-то люди. Ему было все равно, куда он едет и что происходит вокруг. Мысли уносили его далеко из этого тесного города. Троллейбус остановился.

–Мужчина, конечная! Вы будете выходить?!

–Да, да…

Вот он уже шел к автовокзалу. У кассы никого не было.

– Девушка, дайте мне билет в Красногвардейск. Один.

Он сидел в зале ожидания и представлял, как откроет дверь деревянного дома, зайдет за порог и скажет:

– Мама, я приехал навсегда!

школа

В понедельник, как всегда в полдевятого, у нас начинались уроки. Первым был русский.

– Здравствуйте, дети, – говорил учитель, входя в класс. – Все приготовили домашнее задание?

– Здравствуйте, – тянули хором в ответ.

– Все приготовили домашнее задание?

– Все.

– Хорошо, тогда начнем урок.

И начинается мучение: учитель диктует какие-то предложения, а тебя жутко тянет в сон… И так целых сорок минут. Но вот долгожданный звонок, и мы высыпаем в коридор с таким видом, будто бы все это время таскали кирпичи.

Я учусь не в простой школе, а в школе для слабовидящих детей. Мы все живем далеко друг от друга и поэтому не видимся в выходные.

В нашем классе десять человек: пять мальчиков и пять девочек. Вот ко мне подбегает Женя. Он, как и я, учится во втором классе, только не в «А», а во втором «Б». Мы с ним, как взрослые, здороваемся за руку, и с независимым видом идем к одному из наших любимых подоконников. Залезаем на него, опираясь друг о друга, и начинаем рассказывать. Сначала я: как в выходной смотрел по телевизору классный фильм, как вечером мы дрались с дворовыми ребятами, а после играли в войнушку. Женя рассказывает, что у него есть новая кассета, и что он остается жить в школе на всю неделю. С Женей мы лучшие друзья, и поэтому я сказал, что остаюсь с ним, и мы вместе пойдем на дискотеку в актовый зал в четверг. Потом мы слезаем с подоконника и бежим на урок, иначе учитель не впустит в класс и придется сидеть под дверью в коридоре.

Снова начинается урок, и тянется так же долго. Наша учительница Людмила Анатольевна рассказывает про таблицу умножения, а я смотрю в окно, где кружатся снежинки. Они падают на землю, покрывая асфальт белой простыней. Ну когда же звонок?..

И вдруг прилетает записка. Разворачиваю: «Передай привет от Жени Марине!». «Ладно, передам. Она тебе нравится?» – пишу в ответ. Едва учительница отворачивается, бросаю записку, а сам делаю вид, что слушаю Людмилу Анатольевну очень внимательно!

Долгожданный звонок, и мы снова вылетаем в коридор. Вообще-то у нас есть спокойные ребята и девчонки. Например, всегда молчаливая Катя Недошивкина. Она всегда что-нибудь читает и мало с кем разговаривает. Но большинство у нас сумасшедшие какие-то: с ума сходят, носятся и орут так, что кажется, сейчас перепонки в ушах лопнут.

Мы идем на полдник. Сегодня дают яблоки. Я подхожу к Женьке и молча протягиваю записку. Он читает ее, а потом мы так же молча выходим из столовки и направляемся к любимому подоконнику. И только забравшись на него, начинаем обсуждать новости.

Вообще-то, Маринка давно Женьке нравится. Он на каждой переменке мимо нее ходит и смотрит так, что слов уже не нужно.

– Слушай, – говорит он. – Наверное, она самая классная девчонка в школе, а?!

– Наверное, – киваю в ответ, не желая с ним спорить. – Ты ей напиши записку, а я передам!

– А что мне написать? – спрашивает Женька.

Я думаю некоторое время и говорю:

– Ну, не знаю! Напиши что-нибудь…эдакое!

Мы идем в класс. Женька вырывает лист из тетради, пишет что-то, а потом протягивает записку мне.

После уроков мы идем обедать. Двое школьников накрывают на стол. За нами следит воспитательница. Рядом уже обедают «бэшки», и Женька, исподлобья поглядывая на Маринку, спрашивает:

– Она ничего про меня не говорила?

На первое дают суп с каким-то мясом.

– Наверное, из попугая, – шутит Сашка Костерин.

На второе – солянка, которую мы терпеть не можем и называем «соляркой». Я отдаю ее тем, кто ест, а сам беру черный хлеб с компотом. Уношу посуду в мойку, подхожу к Женьке – он уже ждет, и мы вместе идем в проклятую спальню, где нам положено спать целых три часа! Спать не хочется, и поэтому, не разбирая кроватей, ложимся прямо на одеяла. И начинаются наши бесконечные разговоры: про дружбу, про любовь, про мечты.

Постепенно спальня заполняется. Самые неугомонные ребята и те раздеваются и ложатся под одеяла. Раздается звонок, который сообщает, что тихий час начался. В спальню заходит воспитательница.

– Ладно, можете не раздеваться, только не мешайте другим спать, – машет она на нас рукой.

Но мы все равно болтаем, пусть и шепотом.

Наконец, воспитатель выходит, и мы начинаем смеяться.

– Надоели! Дайте поспать!

Мы лишь огрызаемся и кидаем в кричавших подушками, они отвечают тем же. А когда я встаю на кровати, чтобы огреть хорошенько одного Гуся – в смысле Женьку Гусева – входит воспитательница. Меня, как главного нарушителя спокойствия, выгоняют из спальни.

Потом наступает время подготовки. Все, кто не ушел домой, садятся за выполнение домашки. То есть делают её пара человек, а остальные списывают. Мы бьемся сначала над русским, потом над литературой, и напоследок – над математикой.

Я отпрашиваюсь в туалет и иду в соседний класс к Женьке, и мы вместе решаем эти проклятые задачки. Когда я возвращаюсь, воспитательница спрашивает, почему так долго, и я, краснея, говорю, что был в туалете. На вопрос, что я там делал полчаса, бормочу что-то себе под нос. Наконец, сажусь. Краска заливает лицо, но меня подбадривают тихонько

– не обращай внимания, фигня, главное, ты решил.

Я перестаю стесняться и переписываю решение в тетрадь. Звонок! Это значит, можно засунуть учебники в сумку и не думать о них до завтрашнего дня. Смотрю по сторонам: Анька что-то рисует на парте, Катька читает, Мишка делает кораблики из тетрадного листа. Наконец, воспитательница замечает.

– А что, звонок уже был?

– Да, – тянем мы хором.

– Хорошо, пока можете отдохнуть, а ты, Овик, скажи, когда накроют на стол.

– Ладно, – и я уже лечу к двери, а в коридоре меня ждет Женька.

– Меня в столовку назначили, стеречь, – и мы в обнимку идем по коридору мимо туалета, из которого пахнет так, что хоть нос зажимай, и по лестнице спускаемся в столовую.

Здесь у нас есть тихое место на трубах. Мы устраиваемся поудобнее, и не торопясь начинаем болтать. Женя говорит, что на ужин будут давать колбасу – Галька из их класса сказала.

– Колбасу и кашу, – добавил Женька, а я в ответ спрашиваю, что он думает про Настю.

Настя – это девочка из моего класса. Она сегодня не пришла в школу, и я целый день ломаю голову, почему. Женек, как всегда рассудительно, говорит, что она заболела или попала под машину. Я поворачиваюсь к нему, делаю злое лицо, а Женя все продолжает:

– Лежит в больнице…

– Слышь, дурак, молчи! – говорю я, и мы молчим, а потом я начинаю рассказывать ему про Настю.

Рассказываю, что она должна была уехать на выходные в деревню, могла еще не вернуться, а потом говорю, что таких девчонок в нашей школе больше нет.

– Она лучше всех на свете, и она самая красивая.

Женек молча слушает, но в конце замечает:

– Маринка тоже ничего. Вот бы она на дискотеку пришла.

А потом мы сидим в обнимку, думая каждый о своем.

Но вот открывается дверь в столовую, девчонка из четвертого класса велит нам позвать всех на ужин, и мы, словно черти, срываемся вверх по лестнице, забегаем во все классы и кричим: «Ужин! ужин! ужин!»

Школа оживает. После оглушающей тишины все галдят, и воспитатели с трудом собирают нас в строй.

– Лидия Максимовна, можно мы с Женей пойдем во двор? – начинаю я клянчить после ужина.

Она начинает вздыхать, что там холодно, потом спрашивает, есть ли у нас теплая одежда, но в конце концов отпускает.

– Сладу с вами нет, распоясались совсем мальчишки, – говорит она вслед, но мы уже несемся в раздевалку. А оттуда летим на улицу, натягивая на ходу куртки и шапки.

Уже темнеет, и только окна школы освещают двор. Сегодня очень светло: снег отражает свет, блестит и переливается, как золото. Вот вспыхивает одна снежинка, другая, третья – мы стоим и смотрим на эту красоту, словно завороженные. Из дверей появляются старшие ребята, и мы уходим в один из закутков школы, в маленькую пристройку с крышей. Честно говоря, не уходим, а бежим туда, подбрасывая снег с земли, и вопим.

– Женек, давай кто быстрее туда залезет! – я показываю на крышу, мы мчимся, карабкаемся и, наконец, вместе оказываемся наверху. Садимся рядом, собирая голыми руками снег, бросаем его – кто выше и дальше. Постепенно руки привыкают, мы уже не торопимся, прицеливаемся спокойно и только тогда швыряем комок.

– Слышь, у тебя какие планы на неделю? – спрашивает Женька.

– Ну, какие планы… Завтра я должен заниматься музыкой три часа. В среду свободен, а в четверг давай к Сергеичу сходим – я хотел в его кружке автомат деревянный сделать…

– А мне надо мой «Макаров» доделать, потом на дискотеку. Я хотел Настю на танец пригласить, но она не пришла.

– Да ладно тебе, завтра придет и пригласишь.

– А какие у тебя дела? – спрашиваю после небольшой паузы.

– Завтра сяду делать уроки, в среду с тобой погуляем, в четверг снова вместе… А уж в пятницу домой.

– Женек, слышь… Давай, кто между тех окон попадет?

Я показываю на окна спортзала. Мы целимся, бросаем одновременно, и Женька попадает прямо в стекло. Как сумасшедшие слетаем с крыши и бежим в школьную раздевалку, пока не засекли воспиталки. Здесь мы отдыхаем и раздеваемся.

– Ну что, пошли в класс сходим что ли? – и мы как обычно в обнимку идем в класс.

– Там, на диване, сидит Катька.

– Читаешь, Кать?

Она говорит тихо, будто боится чего-то:

– Да вот… «Приключения Тома Сойера».

А рядом с ней о чем-то шепчутся Анька со Светкой.

– Девчонки, чего секретничаете?

– Про тебя! Как ты Маринке записку с признанием в любви передал, – говорит Анька, и Женькины уши-лопухи начинаю краснеть.

– Что, Жень, краснеешь?! – говорит Лидия Максимовна. – Пристыдили тебя девчонки-то наши?

Он, молча, отворачивается.

– Лидия Максимовна, а где Мишка? – спрашиваю.

– В классе, с Гусевым в шашки играет.

Я иду к ним, и так заканчивается день, обычный день в нашем интернате.

Нас по очереди отправляют в спальню, в девять часов отбой для младших, а для старших – в десять. Мы с Женькой моем ноги, чистим зубы и плетемся в спальню готовится ко сну, но какой сон, когда еще нет и девяти?!

Лежим в разобранных постелях, воспитательницу сменяет нянька, и Лидия Максимовна, желая нам спокойной ночи, отправляется домой.

Старшие выходят, и один задира сразу поворачивается ко мне.

– А где мой ботинок, это ты его взял? – и тут же бьет подушкой по голове.

Я не трус, поэтому хватаюсь за свою подушку. Начинается свалка. Подушки летят в стороны, а потом входит нянечка, и я, как всегда, остаюсь виноватым. Она берет меня за руку, стыдит и выводит на полчаса из спальни. Там стою босиком, в одних трусах. Вдруг открывается дверь, и я вижу Женька.

– Может, вместе постоим? – спрашивает он.

– Передай Женьку Гусеву, что ему хана, – отвечаю шепотом.

Тут появляется нянечка:

– Тебе-то что не спится?

Женька говорит, что просто вышел в туалет. Она отправляет его спать, а мне разрешает лечь минут через двадцать, предупредив, что если мы снова будем шуметь, она останется в спальне, пока не уснем.

Отстояв двадцать минут, иду прямиком к Гусеву, который уже уснул. Я бью его подушкой со всего размаха, пока он не начинает орать, но сегодня мне не везет. Входит нянька, хватает меня за ухо и тащит в кровать.

– Совсем распоясался, задира, ну-ка марш спать!

Напоследок я грожу кулаком Гусеву, а нянечка садится на диван, следя за нами. Наконец, она уходит, выключая свет, и мы с Женькой еще долго разговариваем шепотом, пока глаза сами не начинаются слипаться.

********

– Подъем, подъем! – кто-то толкает меня в спину. – Вставай!

Старшие будят нас каждое утро ровно в восемь. Я расталкиваю Женьку.

– Елки-палки, уже утро, – он потягивается, зевая.

Мы нехотя вылезаем из-под одеяла, умываемся и съедаем чуть-чуть зубной пасты, чтобы не тратить времени на чистку зубов. Потом идет зарядка и уборка кровати. Это тяжело: белье надо сложить так, чтобы ни одной складки не осталось. Мы с Женькой заправляем сначала одну, потом вторую – вдвоем получается проще – и ждем, когда наши постели примет воспитательница Анна Константиновна. У других ребят не получается таких ровно убранных кроватей, и когда воспитатель входит, то хвалит нас и просит помочь остальным. Мы помогаем всем и быстрее других оказываемся возле столовой – та даже еще не открыта.

У дверей скапливается народ: здесь и младшие первоклашки, и девчонки, и мы. Здороваемся с каждым вновь прибывшим. Со старшими и хорошими ребятами даже за руку, потому что они не бьют нас, как некоторые придурки, а рассказывают интересные истории. У меня есть один такой друг, Саша Измайлов. У него курчавые волосы и очень низкий голос.

Вот, как раз он подошёл, погладил меня и Женька по голове.

– Привет, киндер-шоколадка и киндер-сюрприз, – говорит он. – Вас сегодня ругать будут, что вчера много слопали.

Все смеются, потому что он шутит. А потом двери в столовую открываются, и мы ломимся внутрь.

Наших мало – только я, Мишка, Андрей, Катька, Анька и Светка, но я все равно желаю всем приятного аппетита и принимаюсь за манную кашу с белым хлебом.

Мы торопимся, ведь сегодня особенный вторник – первое декабря. Совсем скоро, через какой-то месяц, будет долгожданный праздник. Людмила Анатольевна напоминает нам об этом, когда здоровается. Начинаются уроки.

На перемене вижу Женьку, он приносит мне радостную новость: видел, как в школу шла Настя. Мы летим вниз, и я здороваюсь с Настей в дверях, а потом благодарю Женьку и говорю, что буду должен. Даем друг другу пять и разбегаемся по классам.

В классе пишу Насте записку, спрашиваю, почему ее не было. В ответ мне приходит: «Много будешь знать, скоро состаришься», и я весь оставшийся день мучаюсь вопросом.

На перемене ко мне подходит Марина и просит передать Женьке привет.

– Ладно, – отвечаю.

– А чего он сам не подойдет? – с улыбкой говорит Маринка.

– Слушай-ка, Марин, давай так: я спрошу у него, а ты тогда узнай, почему Насти вчера не было.

– А чего тут узнавать? Она вчера поздно приехала, утром холодно было – потому и не пошла.

Я бегу к другу, говорю, что он был прав насчет Насти, и мы прощаемся до шести часов вечера.

После тихого часа занимаюсь музыкой – играю на аккордеоне. Мне нравится любая музыка, мой дед играл на гармони, мама – на пианино, и я тоже стал играть. Два часа играю, а потом еще два часа длится сольфеджио. Нина Васильевна, учительница музыки, объясняет, что и как делать. Она хорошая, но иногда может ругаться так, что мне становится страшно. В пять занятие заканчивается, но я все еще бьюсь над трудными местами – до тех пор, пока за мной не заходит Женька.

– Ты скоро? – спрашивает он, и я бросаю аккордеон. Мы уносимся подальше от воспитателей, в наш уголок рядом со столовой, беседуем на ступеньках. Наконец-то рассказываю Женьке, что Марина передала ему привет.

– Хочет с тобой поговорить и сказала, чтобы ты не стеснялся. Давай, я ее завтра на третьей перемене позову, и вы нормально поговорите?

– Ты чего?! Как с ней разговаривать? О чем?

– Как о чем? О любви, о чувствах! – горячусь я.

Он молча качает головой, потом рассказывает, что Настя сидела на самоподготовке с Мишкой Бурцевым, сейчас гуляет с Санькой Быковым, а Мишка режется в шашки с Лешкой.

– Давай, пошли, с Мишанечкой разберусь! А потом дашь мне уроки списать.

Мы идем к нему в класс, заранее готовые к драке. Женька знает, что, если взбешусь, меня не остановить!

Открываю дверь и сразу вижу Мишку. Подхожу к нему сзади, перехожу к главному:

– Слышь, ты к Насте сел или она к тебе?

Мишка поворачивается, его мысли заняты шашками, поэтому он не сразу понимает, о чем я спрашиваю, а когда понимает, разводит руками.

– Не помню, она села или я, и она вообще мне не нравится, так что успокойся и не бесись.

Хорошо, что мы не стали драться, ведь люди дерутся, когда не могут что-то друг другу объяснить.

– Ладно, – говорю я, списываю у Женьки домашнее задание, а потом увлекаюсь шашками, и мы режемся в них до самого ужина.

На ужин наша любимая гречневая каша, с аппетитом уплетаем ее за обе щеки. Ничего интересного не происходит, Настя уходит с девчонками в их спальню, и мы с Женькой следуем их примеру. Вечером приходит Лидия Максимовна, и нянечка жалуется на то, что я дрался прошлым вечером. Но мне все равно. Мы с Женькой разбираем кровати, а потом идем к дверям.

– Куда навострились? – доносится нам вслед.

– Ноги мыть и зубы чистить! – я сую под нос нянечке зубную щетку, нас пропускают, но следят, чтобы из спален не убежали в школу.

Наконец мы оказываемся в кроватях. Взрослые уже ушли, и тут появляется Сашка Самойлов.

– Здравствуйте, детишки! Спать будете? – спрашивает он и протягивает нам с Женей пачку соленых сухариков.

Мы сразу накидываемся на них, а другие только клянчат: «Дайте, дайте!». Но мы не даем, знаем: если поделишься с одним, остальные сразу вырвут из рук.

Саша выключает свет и говорит страшным голосом:

– Расскажу про пиратов!

Все замолкают, будто бы важнее Сашкиных историй ничего нет на свете. Он начинает рассказывать про одноногого пирата, а в окнах горят фонари, и тихо кружится снег, и месяц кажется таким маленьким-маленьким…

***

Утром в столовой несколько девчонок и Сашка Ушаков. Он самый здоровый и злой из десятого класса, и его все боятся.

Во время завтрака ко мне подходит старшая девчонка, тоже из десятого, и вручает карточку дежурного.

На перемене я хватаю Маринку за руку и тащу к нашему с Женькой окну. Сказав ей, чтобы никуда не уходила, бегу за Женькой. Он стесняется и упирается. Наконец, оставляю их наедине, а сам иду в класс.

Там уже сидит Настя. Устраиваюсь рядом, замечая каждый ее жест, каждый взгляд, каждое слово, а она знает, что я наблюдаю за ней.

– Овик, что к Женьке не бежишь? – говорит она.

– Мне и здесь нравится, ведь здесь ты, – она краснеет в ответ. Я отвернулся от нее на некоторое время, но потом все равно жег взглядом.

Все это время меня достает подружка Насти – Анька Быкова. Она говорит, что я влюблен, краснею и прямо с ума схожу, а я ворчу в ответ:

– Завидно, что ли? Привязалась, как хвостик!

Потом начинается урок, и я пишу Насте глупые записки, вроде: «Что ты будешь делать вечером?» и «Пойдем гулять после школы?».

Гуляем мы все вместе, девчонки болтают и шепчутся, а мы подсмеиваемся над ним.

– Как тебя по отчеству? – спрашивает Мишка Аню.

– Никак, – буркнула Анька, чтобы он отстал.

– Анна Николаевна, – примеряет Мишка, и мы смеемся так, что слюни летят в разные стороны.

Во время тихого часа я расспрашиваю Женьку, как он поговорил с Мариной.

– Ты ушел, – рассказывает Женек, – а она говорит: «Женя, ты мне что-то сказать хочешь?». А я молчу, и она молчит. Вот стою и думаю, что бы ты на моем месте сделал. Думаю, сейчас скажу, что она очень красивая и что лучше не бывает. Еще секунда, думаю, и скажу. Собрался с духом, говорю: «Знаешь, Марина, ты самая красивая и лучше тебя нет». И тут звонок прозвенел, я крикнул: «До встречи!», а потом прятался от нее.

– Молодец, Женек!

В этот момент начинают заходить другие мальчишки и Лидия Максимовна.

– Ну-ка, хулиганы, раздевайтесь и в кровати! – говорит она строгим голосом.

Но когда она уходит, Серега Суханов сразу же затевает драку с Олегом, потому что Олег целовался со Светкой. В одних трусах он подходит к сопернику, а потом дает такую затрещину, что Олег слетает с кровати, но тут возвращается Лидия Максимовна. Она начинает ругать Серегу. Тот тоже не лезет за словом в карман, заявляя, что Олег пристает к его Свете и что он ему, Олегу, еще раз вечером в морду даст.

Воспитательница ругается, укладывает нас спать, но только она выходит, Мишка говорит:

– А давайте подушками кидаться?!

И мы затеваем такую свалку, что вся спальня на ногах, и все орут дикими голосами. Лидия Максимовна приходит в третий раз. Теперь уже она сидит с нами, пока все не уснут. Я делаю вид, что сплю, но едва она отворачивается, корчу рожи. Видя это, Женя и Костик тихо хихикают, а потом Костя и вовсе начинает смеяться в голос. Но делает он это с закрытыми глазами, и нельзя понять, спит он или издевается.

Звонок – значит закончился тихий час. Все вскакивают, и только Серега Суханов продолжает спать, за что и получает подушкой. Потом мы с Женькой долго сидим в туалете, пропуская самоподготовку, но там неудобно разговаривать: младшие подслушивают, а старшие много курят, и приходится все-таки разойтись по классам.

Из уроков только русский и литература. Я быстро складываю учебники и тяну руку.

– Лидия Максимовна, я сделал все уроки, можно пойти по классам узнать, на сколько человек накрывать?

Она, конечно, догадывается, куда я собрался, но все равно отпускает, ведь я дежурный, и я бегу в другой класс, к строгой Елене Вячеславовне.

– У нас накрывать на пятерых, – говорит она и, видя, что не ухожу, спрашивает. – Ну, что еще?

– А мне одному трудно.

И Елена Вячеславовна идет навстречу, хотя прекрасно знает, что я хитрю.

– Ладно, бери своего Женю, но чтобы все уроки были сделаны!

Слова доносятся вслед, потому что я и Женек уже уносимся прочь. Мы тратим всего несколько минут, обегая классы и топоча, как сумасшедшие, а потом разговариваем о девчонках.

– Я решил завтра на танцах Настю пригласить, – говорю я. – А ты меня поддержишь: если она откажется, скажи, что так нельзя, и раз пригласили, надо идти.

– Без проблем, – соглашается Женек. – Только ты Маринке завтра скажи, пусть после уроков задержится. Я поговорить хочу.

– А о чем?

– Спросить, что она любит и какие пацаны ей нравятся, – краснеет Женька .

На уроке я смотрю на Настю и думаю, какая она все-таки классная. Та замечает, пересаживается, чтобы ее не было видно, и мне приходится двигаться в сторону – пока меня и еще пару мальчишек не отправляют в столовую расставлять стулья и ждать девчонок, чтобы они накрыли на стол. Те приходят позже, берут с раздачи хлеб и кашу, расставляют по столам. За дверью постепенно собирается толпа. Все ждут, когда я выйду и крикну долгожданное: «На ужин!» И вот, когда все уже накрыто, я выхожу и говорю, что еще рано, закрываю дверь, зову Женьку, мы быстро поднимаемся по лестнице и летим по коридорам, созывая остальных. Школа похожа на рыбу, которая почти задохнулась, но ее отпустили в воду, и она рванулась прочь. Десятки ног бегут вниз.

– Ужин, ужин, ужин! – кричат мальчики, и до тех, столпившихся внизу, начинает доходить, что я их надул.

Все злятся, ругаются, пока не появляется Нина Константиновна. Она может и ложкой по лбу дать, и за дверь выставить, поэтому приходится вести себя тихо. Только самые отчаянные возмущаются, что мало налито и что не хватило хлеба.

После ужина все бегут гулять, а мы сначала убираем тарелки, оттираем столы и расставляем стулья. И только после этого спешим на улицу. В нас с Женькой летят снежки, мы тоже начинаем лепить комки в ответ. С первой попытки сбиваю шапку с головы Аньки, а потом мы продолжаем обстреливать девчонок из-за гаража, пока нас не загоняют обратно. Под недовольное «нуууууу!» тянемся обратно в школу. Мишка обещает, что закопает всех завтра в сугробе, а раскрасневшаяся Анька показывает ему язык.

В раздевалке Женек все нахваливает Маринку, говорит, какая она красивая, и я обещаю ему помочь завтра на танцах. А в спальне он вспоминает, как держал в руках настоящий «Макаров»: его отец военный, и Женька хочет стать таким же. Когда Женька засыпает, я долго смотрю в окно на темное небо и страшно волнуюсь перед завтрашним днем: а вдруг Настя обидится и не будет со мной разговаривать?! Но звезды успокаивают: не бойся, все получится. И я засыпаю.

***

Утром нас будит воспитательница – нужно накрывать на столы. Мы убираем кровати, умываемся. В столовой я ношу сладкий чай, Мишка – тарелки с кашей, а Андрей – вилки и ложки.

– Завтракать! – кричу я.

Сначала столовая наполняется шумом, но потом становится тихо, и слышно лишь, как ложки стучат о тарелки.

На математике Людмила Анатольевна вызываем меня к доске. Я решаю задачку на четверку и довольный сажусь на место – теперь можно отвлечься от урока и писать записки девчонкам. «Пойдешь на диску?» – пишу Насте. «Конечно!» – получаю в ответ.

Все идет как по маслу. На перемене пытаюсь найти Женьку, но тут звенит звонок на урок, и мы встречаемся только перед полдником.

– Женька, она пойдет! – кричу, хватая друга за руку.

Но Женек на удивление задумчивый и тихий. Спрашиваю, что случилось.

– Маринка сказала, что я скучный.

– Ладно, не бойся, все устроим.

Бегу опять ищу Марину.

Подойти к ней удается только на следующей перемене.

– Ты чего Женю обидела?

– А я его не обижала, – отвечает Маринка. – Я с ним хотела погулять после четвертого урока, а он стесняется, вот я и сказала, что он скучный.

– Сейчас я с ним поговорю.

Мчусь к другу и заявляю, чтобы он после четвертого урока подошел к классу и позвал Маринку.

В обед на второе опять «солярка», мы не довольны и всё разговариваем с Женькой о Марине, Насте и о сегодняшнем дне. Во время тихого часа приходится вести себя тихо, чтобы воспитатели потом не прогнали нас с дискотеки. Только Олег начинает храпеть – сначала тихо, потом все на всю комнату. Все хихикают, и я лежу лицом в подушку, чтобы не расхохотаться. Воспитатель цыкает на нас, словно на цыплят.

По звонку мы вскакиваем с кроватей и мчимся в школу, ведь нам еще нужно сходить на уроки, в кружок к Сергеичу и на дискотеку. Давно такого не было: мы садимся за самоподготовку, даже не дождавшись звонка. Я сделал русский, литературу, географию, природоведенье и перешел к проклятой математике. Как назло, целых пять примеров и две задачи!

– Лидия Максимовна, эту задачу нельзя решить! – послышался голос Мишки.

Я взялся за примеры, полагаясь на устный счет, не тратя зря времени и бумаги, а вокруг слышны были стоны про несчастную нерешаемую задачу. А воспитательница только говорила:

– Очень интересная задача, если подумаете, сразу решите.

Уже зашли дежурные, узнать на сколько человек накрывать, а мы все сидим. Анька тоже долго мучилась и в конце концов заявила, что не попадает на дискотеку.

– Конечно, если не решишь, будешь сидеть долго, – сказал ей Мишка, который уже что-то смекнул.

Он подошел к Лидии Максимовне.

– Думаешь правильно, а решаешь неверно, – сделала вывод воспитательница.

В это время я дошел до задачи и понял, почему все стонали: она была ужасно непонятная. Переписал условия, подумал, понял заковырку: поставил скобки и в два приема разобрался с решением. Прежде чем показать его Лидии Максимовне, крупно написал ответ, чтобы сидевшая рядом Анька могла списать, а у нее списала бы Настя.

– Где пояснение? – спросила Лидия Максимовна, когда я подошел с тетрадью.

Пришлось дописывать пояснение прямо у нее на столе.

– Вот, посмотрите, мальчишка подумал и сам решил, – сказала она ребятам, которые как раз списывали мою задачу.

– Ужинать! – раздалось в коридоре.

Я побежал стеречь наш стол – как раз вовремя – успел закрыть от Женьки Кобзина тарелку с колбасой. Наши заходили в столовую по одному, вбежал Мишка, схватив самую большую кружку с чаем.

– Еще не списали? – спросил я.

– Списали, только училка говорит, чтобы объясняли решение. Анька сейчас пытается отвертеться.

После меня сторожить еду остается Мишка, а я иду к Женьке, который сидит у выхода.

– Ты чего грустишь?

– Со столов вытирать надо.

Я хитро улыбаюсь:

– Давай кому-нибудь взятку дадим?

– Кому это? – непонимающе смотрит на меня Женек.

Я оглядываю его стол и замечаю Гальку Болдину.

– Да хоть Гальке! Слышь, Галь! Иди сюда! Давай ты уберешься за Женьку, а мы тебе свою колбасу отдадим?

Галька смотрит на нас, на колбасу и соглашается. А мы, отдав свои порции, срываемся к Сергеичу.

Там уже вовсю кипит работа: кто-то делает машинки, Олег Суханов мастерит карусель, и мы берем свои поделки. Я забываю обо всем, кручу в руках деревянный недоделанный автомат – остается лишь прикрепить прицел и получится автомат, как на картинке у советского солдата. Ищу подходящую деревяшку, начинаю обтачивать.

Вскоре уже крашу свой автомат, а Женька рядом покрывает лаком «Макарова». Мне тоже уже хочется покрыть лаком своё сокровище.

– Пока не высохнет, лаком покрывать нельзя, – останавливает меня учитель, видя, что я тянусь за банкой.

Жду, пока краска подсохнет, а сверху раздается музыка. Сначала тихо, потом так громко, аж стены завибрировали.

Мы оставили поделки, отмыли руки и бросились наверх, к актовому залу. Внутрь еще не пускают, но мой знакомый Дима Комаров разрешает нам тихонько посидеть в зале, пока настраивают аппаратуру.

Мы занимаем лучшие места на составленных вдоль стен стульях, прямо у динамика. У сцены ди-джей – Анька из 11-го класса, рядом стоят ее друзья, проверяют звучание и песни. Пока еще горит свет, подсветку не включали, но вот открывается занавес, и Димка кричит:

– Гасите свет, включайте подсветку и пускайте народ!

Зал погружается в темноту – только кубик переливается разноцветными огнями. Через секунду дверь распахивается, в зал врываются ученики, а динамики взрываются песней Агаты Кристи.

Облака в небо спрятались,

Звезды пьяные смотрят вниз,

И в дебри сказочной тайги,

Падают они…

Вот в зале появляются девчонки, среди них и Настя.

Я сажусь рядом с Женькой и начинаю следить, как она танцует, забываю все, впадая в какой-то транс. Когда начинается медляк, Женек толкает меня.

– Давай, Настя ждет!

Места становится больше, потому что в парах танцевали немногие, остальные или сидели, или вовсе выходили в коридор. Я встаю, медленно иду к ней. Мои ладони становятся мокрыми, спина потеет, я иду все медленнее и медленнее, но расстояние между нами сокращается. В конце – концов подхожу к Насте и кричу на ухо:

– Пойдем танцевать!

Секунда молчания, другая, и она протягивает руку, но вдруг выдергивает и убегает. В недоумении я стою с минуту, а потом возвращаюсь на место. Женьки уже нет, на стуле лежит лишь его кофта. Спокойно сажусь, и тут подбегает Женька.

– Ее Быкова позвала, – орет он мне на ухо. – Ты не бойся, сейчас я эту Аньку…

– Да мне нормально, – загробным голосом отвечаю я.

– Да не нормально, она ведь пошла сначала! Если бы не Анька, все бы получилось!

Мы выходим из зала и направляемся в класс Лидии Максимовны.

Там сидят девчонки и что-то обсуждают, но сразу же стихают, как только мы входим.

– Овик, не стыдно тебе? – заводит Анька.

– А что, я преступление совершил? Просто красивую девчонку на танец пригласил. Мы с Женькой садимся за стол играть в шашки.

Анька говорит, что все это плохо и неприлично, что у меня стыда нет, но я сижу с таким невозмутимым видом, что она замолкает.

Переставляю шашки очень медленно.

– Ты спишь что ли? – сердится Женька.

Девчонки постепенно все уходят: сначала Катя, потом Света, за ней Анька, и только Настя остается сидеть.

– Я пойду в туалет схожу, – объявляет Женек и выходит, оставив нас один на один.

Тогда Настя подходит ко мне, встает рядом, а я все продолжаю механически переставлять шашки, разволновавшись и снова потея.

– Извини. Я тебя обидела? Давай в следующий раз потанцуем, я просто испугалась! – говорит она и выбегает, хлопнув дверью. А я довольный собираю доску с шашками и иду обратно на дискотеку, чтобы натанцеваться там до упада, забыв про все проблемы.

После дискотеки воспитательница гонит всех спать, и мы с Женькой идем в умывалку, а потом в спальню. Я с размаху прыгаю на кровать, рядом ложится мой друг и спрашивает:

– Чего такой веселый? Что Настя сказала?

– Сказала, что просто испугалась и в другой раз обязательно потанцуем. Так что все будет, как надо!

Мы хлопаем друг друга по рукам так, что ладоням становится больно. Входит злая-презлая нянечка и велит всем быть в кроватях через пять минут.

– Завтра по домам, Женек, – говорю я, разбирая кровать.

– Да, что-то я соскучился по своим, – слышится в ответ.

В спальне гасят свет, мы лежим под одеялами, и я смотрю в окно, в небо, и на душе у меня по-настоящему хорошо.

***

– Вставайте, подъем!

Кто-то толкает меня в бок, но я не могу даже открыть глаз – так устал вчера. Только когда кто-то толкает повторно, я все-таки просыпаюсь.

У раковин моются сразу несколько человек, приходится встать в очередь. В итоге стою, привалившись к стене, и дремлю с открытыми глазами.

Очередь подходит, я умываюсь ледяной водой, прополаскиваю рот с зубной пастой – чистить зубы уж очень лень – и иду убирать кровать.

В столовой Мишка во – всю уплетает свою геркулесовую кашу и стережет мою. Мне она очень нравится, поэтому доедаю быстро, но жду Женька, чтобы пойти в школу вместе с ним, ведь сегодня наш последний день. Мы в обнимку идем на любимый подоконник, влезаем и сидим в тишине. Окно все замерзло, и вокруг очень уютно.

– Что, Женек, клянемся дружить всегда и никогда друг друга не предавать?

– Я клянусь!

– И я клянусь!

Мы крепко сжимаем друг другу руки, а в прошлом году даже на крови поклялись, что будем друзьями навечно.

Проходит первый урок, на котором я получаю в «табель» запись «Выкрикивал!». На втором уроке – математике – учитель ставит мне четверку. Так проходит день.

У нас собирают дневники, проставляют оценки – у меня много хороших, но по поведению такой жирный «гусь», что я, не удержавшись, дорисовываю к нему плюсик – чтобы не так ругали дома. Со мной в классе сидит Женек, и мы долго играем в шашки, а потом, когда почти всех ребят разбирают, мы хватаем свои вещи и идем вниз, к входной двери. Там сидим на одной из скамеек, вспоминаем разные смешные истории, и каждый раз оборачиваемся, когда хлопает дверь. И вот, когда часы уже показывают пять, входит мой папа. Я бросаю вещи, бегу к нему, обнимая, обхватываю руками.

– Папа! Привет!

Потом я все-таки возвращаюсь за вещами, и мы с Женькой смотрим друг на друга.

– Ну, дай руку, – говорит он, и мы крепко жмем друг другу ладони.

– Не скучай, – говорю я. – Скоро увидимся.

Накинув на плечи рюкзак, я иду за папой, но уже открывая дверь, оборачиваюсь и вижу, что Женька машет мне рукой. Я машу ему в ответ, а потом дверь закрывается.

Вот, что значит настоящая дружба.

13 улыбок

25 января прошел один год, может самый важный год в моей жизни в том смысле, что человек осознает себя в мире с другими людьми. Один год это много или мало, наверно для ребенка 12 месяцев пролетают незаметно, а для пожилого человека даже неделя может показаться просто бесконечной, все дело в том наверно, насколько насыщена жизнь человека событиями, которые нужны ему или наоборот уже неприятны. У петербуржского писателя Стогова есть книга 13 месяцев, в которой он описывает один год из своей жизни. Эта книга по-своему интересна, меня тянет повторить за Стоговым, потому что этот год был таким непростым, насыщенным, трагическим и наполненным счастьем. Такое впечатление, словно за этот год я прожил целую жизнь, сжатую во времени.

Конечно, не хочется повторять за любимым писателем, а потом если описывать эти 13 месяцев, можно или сойти с ума или напиться, или просто захлопнуть комп и убить кого-нибудь, чтобы выпустить пар. Поэтому эта повесть будет о трагикомичных или даже анекдотичных ситуациях, в которых оказывался ваш покорный слуга.

Итак, день первый.

Когда ему было около трех лет, папа и бабушка были на работе, мама занималась какими-то домашними делами- готовила или может стирала, в те времена стиральные машинки еще не умели выжимать, в теплый летний и очень солнечный день он почему-то надел осеннюю куртку. Наверно собрался на север в тундру, взял зонтик, вышел во двор и открыл зонт, чтобы сильно не припекало, прикрылся им от солнца и пошел куда-то. Он знал куда ему надо, так как шел очень целеустремленно и торопился.

А что же мама? А мама, прекратив стирать или готовить, кто знает, стала звать сына: «Ты где, ау». Сын не отзывается, наверно опять спрятался, подумала мама и стала искать сына, и вскоре очень встревожилась не на шутку. Его нигде не оказалось. Ни в кладовке, ни под кроватью, ни в шкафу и даже ни под столом. Тут мама заметила, что входная дверь вообще не заперта и как была в тапочках и домашней одежде выскочила на улицу. Здесь на лавочке сидели мамочки с детьми. Они сказали, что видели ее сына, он с зонтиком и в куртке пошел на улицу, и показали в какую сторону. Мама тут же бросилась за беглецом, никого не нашла и, расспрашивая встречных, узнала, что странный ребенок держит путь в сторону метро и видимо очень хочет попасть в подземелье огромного города. Вот, вдали она увидела красивое и величественное здание метро. А по ступенькам, на входе, торопясь скрыться с глаз, стремился маленький человечек с зонтиком больше себя. «Стой!» – крикнула мама и рванулась за сыном, который словно получив заряд энергии, быстро перебирая ножками, устремился в метро. Но мама была куда быстрее любого поезда, она настигла беглеца в тот момент, когда он уже почти скрылся в метро, и схватила его за руку, крепко сжимающую зонт. «И куда ты направился?»– спросила мама. «Ой, мама, я пошел погулять и заблудился» – сказал сын, улыбаясь во весь рот.

День второй.

Когда ему было года 4 или 6 лет, однажды он остался в гостях у своего дяди, потому, что очень любил дядю и всю его семью: брата, двух сестер, тетю, ее сестру и особенно бабушку, маму дяди. В общем, остался он с ночёвкой в гостях, и было это очень здорово. У дяди можно было делать все, что угодно, носиться по квартире, играть в прятки, гулять во дворе сколько хочешь! А потом наступила ночь, все уснули, и он тоже, попив перед сном чая, уснул. Правда, зря он выпил так много чая. В общем, когда наступило утро, он проснулся и почувствовал, что в пижаме у него очень мокро и простынка тоже мокрая насквозь. Что случилось, кто меня облил? Принюхавшись, понял, что никто его не обливал, это он сам себя, так сказать облил, короче – описался. Что делать? Надо притвориться, что спит. И потихоньку все высохнет. Так и поступил. Постепенно все проснулись, встали и начали делать свои дела, только бабушка говорила: «Тише, тише, он еще спит». Все умылись, почистили зубы. Сели завтракать. Все по очереди подходили его будить. Но он только крепче спал и мужественно боролся с голодом, который все сильнее стучался в его животик.

Солнце высоко взошло, и бабушка видимо, очень беспокоившаяся, стала часто подходить к его кроватке. «Пора вставать. Просыпайся, нужно позавтракать». Тут бабушка потянула носом и приподняла кончик одеяла, потом быстро подняла все одеяло и сразу поняла: «Ах ты, маленький засранец, значит, ты не спишь. А просто боишься, что все узнают, что ты в постели туалет устроил?» И улыбаясь, погрозила ему пальцем. А ему осталось только сгореть от стыда и спрятать лицо.

– Ступай в душ и поменяй трусики маленький хулиган.

День третий.

Потихоньку он рос и с возрастом у него появились дворовые друзья и подруги, с которыми он вечно пропадал во дворе. Конечно, мама очень переживала. Но к тому времени у нее уже было еще двое маленьких сыновей, и она постепенно стала привыкать к тому, что ее первый сын самостоятельный и с ним ничего такого, конечно же, не может случиться. Вот, в один из таких прекрасных дней, он вместе с друзьями сидел во дворе и делать было совершенно нечего. Один из друзей предложил:

– А давайте испечем картошку.

– Картошку?! – ответили все хором.

– А в чем?

– В золе – сказал Эрик – я знаю как готовить.

– А где мы раздобудем картошку?

– он вскочил – у меня вчера отец привез целый мешок, и, не дожидаясь ответа, рванул за картошкой. Влетев в квартиру, он закричал: «Мам, я картошку возьму».

–Зачем?

– А мы будем играть, как будто я на базаре торгую.

– Ладно, возьми, только пусть никто не додумается ее скушать.

«И откуда эти мамы все наперед узнают?»– подумал он. Но ему было не до того, схватив пакет, он насыпал в него сколько смог картошки и опять рванул к друзьям, которые уже скучились в одном из укромных уголков двора. Они пытались развести небольшой костерок, но тот не хотел никак разгораться.

– А давайте все вместе дуть, у меня так папа делает, когда шашлык готовит или машет картонкой. Ребята стали дуть и махать руками, огонек постепенно разгорелся и веточки и палочки стали постепенно превращаться в пепел и золу.

Я совсем забыл рассказать о том, что именно по какой-то странной случайности, именно в этот день наш герой был обут в осенние сапоги, ему казалось, что они похожи на ковбойские и поэтому очень их любил. Ну, так вот, сидят они возле костерка и на палочках у каждого по картофелине и крутят над огнем, и в золу опускают, вдыхая аромат костра. Тут он почувствовал, что очень горячо правой ноге, но был так занят приготовлением шашлыка из картошки, что просто пошевелил ногой, словно отгоняя муху. И посмотрел вниз лишь тогда, когда стало совсем горячо и сил терпеть больше не стало. И вот, когда он опустил глаза, то широко открыл рот и выпучил глаза: «Мама!» Бросив шашлык, побежал в подъезд с такой скоростью, словно улепетывал от гюрзы, да и неудивительно, ведь жар в ноге был не что иное, как загоревшийся сапог, который горел прямо на ноге. Влетев в квартиру, он выбил телом дверь в ванну, и включив воду на полную, сунул сапог под струю воды, а потом уставился на сапог, в котором теперь была огромная, безобразная дыра. Очнулся, только услышав строгий голос мамы, который спросил из-за спины: «И что это значит?»

– Мам, это… Мы пекли картошку, и я не заметил, как у меня сапог загорелся.

– Какую картошку? Ты же сказал, собираешься торговать на базаре.

Поняв, что его ждет отличная взбучка, он рванул мимо мамы в комнату под кровать.

День четвертый.

Все эти истории случились тогда, когда он с мамой и папой жил в прекрасном теплом городе Ереване, а потом ему вместе с семьей пришлось переехать во Владимир. Это один небольшой город, недалеко от Москвы. И все остальные истории уже происходили в этом городе или недалеко от него. Эта история произошла, когда его братья уже подросли и даже стали учиться в школе. Одному брату было 12 лет, а второму 13. Так вот, случилось это накануне папиного юбилея. Как всегда, мама купила много продуктов, стала готовить тортик, салаты и другие блюда, а еще она купила банку всеми очень любимых консервированных ананасов. Их всегда просто выкладывали на отдельную тарелку. Вот мама наготовила всего и легла спать. Все тоже уснули.

Почему-то в это утро первым проснулся именно он и пошел на кухню. Так какое у него было удивление, когда увидел в раковине спокойно лежавшую крышку от мусорного ведра. Он взял крышку в руки и открыл дверцу шкафчика под раковиной, чтобы вернуть крышку на законное место, но тут носом уловил странный и очень неприятный запах из ведра. Втянув носом запах поглубже, он выдохнул:«Фууу! кто пописал в ведро?» – сначала негромко спросил он словно у себя, а потом пошел в зал и позвал: « Мама кто-то описал мусор». Мама вскочила и бросилась на кухню.

– Чего ты ерунду говоришь? Но вскоре вышла с кухни с обалделым выражением на лице.

– Слушайте, кто сходил в туалет на кухне?– спросила она у всех потому, что все уже собрались возле папы, и поздравляли его с днем рождения. Но никто не признавался, что это его рук, а точнее не рук дело, и мама просто послала вынести ведро с мусором. Потом помыла ведро, да и ладно, вроде забыли. Но вскоре она открыла холодильник, чтобы достать банку ананасов и замерла, согнувшись над полкой и держа банку от ананасов, да именно от ананасов, потому что банка была абсолютно пуста, и в ней остался только натуральный ананасовый сок. Мама решила, во что бы то ни было, разгадать тайну съеденных ананасов и вывести на чистую воду проказника. Она собрала всех за столом, на котором были только приборы и тарелки, а еды на нем не было, и все члены семьи удивленно посмотрели на маму, которая выставила банку на стол и строгим голосом спросила:» Кто стащил ананасы с папиного дня рождения?» – пристально посмотрела на нашего героя, но он не смутился и ответил : «вообще-то я не такой голодный, чтобы таскать ананасы». Тогда мама посмотрела на среднего брата, и тот замахал, словно слон головой: «Мама, я не кушал их, честно». Тогда мама внимательно взглянула на самого младшего брата. Он сначала тоже начал махать головой, потом вскочил и убежал на кухню, выглянул оттуда с опаской:

–Мамочка, я все расскажу, ты только не ругайся.

Ну – сказала строго мама.

–Я ночью проснулся, и, вроде пошел в туалет, наверно перепутал, а потом очень захотел покушать ананасы, и случайно смог открыть банку и не заметил, как ананасы закончились.

Братец скорчил такую обиженную и уморительную мордочку, что все просто покатились со смеху, а мама, конечно, простила его, но поручила целую неделю выносить мусор за всех. Вот такой младший брат.

День пятый.

После того как он вместе с семьей и родителями переехал во Владимир, мама и папа купили дачу с небольшим кирпичным домиком. У них в семье всегда были животные, птицы: собаки, кошки, канарейки, попугаи. И вот однажды, наконец, появилась и черепаха. Настоящая, сухопутная, живая, которая умела свистеть и кусать пальцы ног, когда на нее переставали обращать внимание. Нашему герою было очень интересно узнать действительно ли такой крепкий панцирь у черепах, как пишут. Как-то раз он взял черепаху, которую все окрестили Чипом, положил ее на землю, взял в руки молоток. Размахнулся и ударил по панцирю. К его удивлению черепаху просто вдавило в мягкую землю, а на панцире ни одной трещинки не было. Все отругали его за такое дикое поведение, но скоро забыли.

Прошло какое-то время. Прекрасным летним вечером вся семья сидела на кухне дачного домика. Пили ароматный чай с шоколадкой. Все были в отличном настроении и спокойно разговаривали. Случайно, из руки нашего героя шоколадка упала на пол. Он, не посмотрев, просто потянулся, взял кусочек с пола и спокойно проглотил, и только когда в наступившей тишине грохнул, словно гром, залп хохота, а братья просто упали от смеха на пол, наш герой почувствовал, что скушал нечто совсем другое и растерянно посмотрел на всех.

– Чего смеетесь?

– Вкусная шоколадка? – спросил сквозь смех один брат. А второй не мог выговорить ничего, просто выбежал из кухни, давясь смехом.

– Мама, ну чего вы смеетесь?

Она, еле успокоившись, улыбаясь и вытирая слезы сказала

– Ты не просто шоколадку скушал, а «Чипину шоколадку», мы даже не успели тебя остановить.

Тут ему стало плохо. Он тоже выбежал на улицу, там стало немного полегче. А смех еще долго не стихал в домике. Вот так черепаха отомстила за удар кувалдой по панцирю.

День шестой

Однажды у него начали болеть ноги, и одна стала заплетаться за другую. Правда происходило это не сразу, а постепенно и родители стали возить своего сына по врачам и больницам, в которых происходили разные смешные и грустные события. В одной особенно хорошей клинике в Москве, где ему назначили лечение, он познакомился с одним парнем. Вот как это случилось. Все дети пришли на уколы в процедурную, а один новенький из седьмой палаты видимо немного испугался, короче нашего героя отправили на его поиски. Когда он открыл дверь одной палаты, то увидел парня, сидевшего с книгой в руках. Слышь, Петрович, пошли на уколы. Паренек оторвал глаза от книги и улыбнулся – а ты кто? – и он представился.

– Пошли, тебя медсестра уже ищет, найдет, пару уколов прибавит.

Они вместе пошли к процедурной и так познакомились. И словно понимали друг друга без слов. Неразлучные упросили старшую медсестру переселить Петровича к нему в палату, и зажили сумасшедшей больничной жизнью. Чудили и придумывали всякие приколы с подъема и до глубокой ночи. Сначала ночью на все кабинеты развесили юморные названия. Процедурная – морг, старшая медсестра – страшная медсестра и т.п. Потом прошли в подвал и заблудились в каких-то лабиринтах, в конце концов, задели сигнализацию какой-то зоны, и охранники их проводили в отделение. Но самое простое и привычное для них была игра в карты. По вечерам все больные парни и девчонки усаживались в игровой, в углу которой стоял телек, по которому шли мультики, и начинали бесконечные партии в дурака, в простого и переводного. Настоящее казино с профи игроками, крики «давай, я сейчас тебя, а я тузиком». Глаза горели азартом, на лицах улыбки, обиды и ожидание победы. Кстати и эти игры были так средним развлечением, самый кайф – это были игры для самых сильных ребят, которые могли собраться за круглым столом и играть на желания, вот на одной из таких игр нужно остановится подробнее. В больнице, на самом деле очень скучно, каждый новый день похож на предыдущий, и любое новое событие разнообразит тоскливую жизнь заключенных пациентов. Представьте подростков, которые сходят от того, что некуда девать энергию, с ума, после тоскливого, привычного до боли дня. Вечером, в углу общего коридора собираются за круглым столом 5-6 подростков и девчонок, и начинают тасовать колоду карт. Все проблемы и беды, мамы, папы и родной дом, по которому ты тосковал весь день, куда-то улетучиваются и они смотрят в карты. Здесь не просто игра, они играют на желания. И если кто откажется выполнять, то больше за круглый стол его не пустят. Вот один проиграл и, для начала вечера, парнишка просто лезет под стол и кукарекает 24 раза, потом проигрывает самый младший из ребят, ему приходится идти к медсестре, признаваться ей в любви, под нашими взглядами он просит поцеловать ее в щечку и целует когда она разрешает. Все вокруг хлопают в ладоши и смеются. Еще бы, он поцеловал медсестру. Следующую игру проиграл сам наш главный герой и ему как самому рисковому парню предложено выполнить следующее задание – во время ужина он должен, относя грязную посуду на раздачу, сказать поварихе о том, что сегодня на ужин какая- то тухлятина, причём нужно сказать на всю столовую. И все дожидаются ужина, а ему приходится после вкусного ужина, на который были котлеты, булочка с шоколадом и колбаса, сказать громко, что он думает про сегодняшний ужин. В ответ повариха с размаха опускает ему на лоб большую ложку.

– Простите, я просто в карты на желания проиграл. – лопочет он с грустной улыбкой под дружный хохот товарищей по картам.

– Какое желание, хулиган!

Все ребята несутся к столу, чтобы начать новую партию. Вот проигрывает один очень вредный парень, который всем не нравится и ему придумывают следующее желание. Очень смешное на взгляд детей и унизительное. Дело в том, что на стене нарисованы разные животные, а одна, зебра, нарисована большой красной попой к людям. Дают задание – подойти к этой зебре и сказать «я люблю тебя, зебрина попа» и поцеловать ее. Нехотя, он в конце концов соглашается и подходит к стене, громко говоря: «Я люблю тебя, попа зебрина», и в этот момент из-за угла выходит давешняя повариха, а парень, который выполняет желание, не видит ее. Он стоит к ней спиной, и, наклоняясь, целует эту задницу.

– Что это такое?! – повариха стоит с таким лицом, что описать его просто невозможно, и возмущена, и потрясена, и удивлена, и находится просто в ступоре. Мальчишка оборачивается, пригибается, словно боится получить по загривку.

–Я это просто желание выполнял – и он пальцем показывает на нас. А мы просто покатываемся от хохота.

– Какое желание?

– В карты. В дурака – мямлит он.

– Я вам сейчас такое желание устрою! – и она стремительно двигается к нам. Только мы карты в руки и в разные стороны, словно тараканы, со смехом разбегаемся кто куда. Вот такие «Вечера на хуторе близ Диканьки», но почему- то всегда нас с Петровичем обвиняли во всем. Почему?..

День седьмой.

К сказанному выше. Короче так, больницы, конечно, это хорошо, но мама и папа хотели вылечить сына по полной программе, так сказать. И мама через знакомых нашла экстрасенса. Вот в прекрасный летний день папа завел свою грузовую машину и подогнал ее к подъезду, а нужно сказать, что отец работал на грузовике и возил разные товары. Мама взяла сына, сели в машину и отправились к этому экстрасенсу. «Вот нужный дом» – указала мама, и папа остановил машину.

– Слушай, ты нас не жди, неизвестно, сколько мы проторчим у этого мага – сказала мама, но папа возразил. Так они, поспорив, расстались, и мама с сыном отправилась к экстрасенсу. На вид обычный мужчина, сначала посадил их на диван, а потом они уснули и проснулись.

–Все – сказал человек – ваш сын будет здоров. Осчастливленная мама заплатила деньги и вместе с сыном поехала домой. Дома стала готовить еду, заниматься домашними делами. Наступил вечер, а папы все нет. Мама стала волноваться, где же он. А папа, про себя решив все-таки ждать жену с сыном, стоял и спокойно ожидал их возле машины. Сначала прошел час, и папа стал волноваться. Потом прошел второй час, папа курил одну сигарету за другой.

– Что там с ними, может пойти к этому магу. Но в какой квартире он живет, жена не сказала. И папа сначала сидел в машине, потом стал прохаживаться по двору, потом купил третью пачку сигарет и, в конце концов, просто потеряв терпение, поехал вечером, когда потемнело, домой. Он не знал, что делать, где искать их. Представьте его состояние, когда он, открыв своим ключом дверь, увидел, что все домочадцы дома. Конечно, он был рад, но молнии и громы еще долго громыхали по квартире. Вот, что происходит, когда два человека не умеют находить общий язык, или просто не умеют понимать друг друга.

День восьмой

Конечно, у него были и друзья в школе и во дворе, ведь он не мог просто один целыми днями слоняться, ему нужно было, что-нибудь придумывать, проектировать и с кем-то это, так сказать, приводить в исполнение. И друзья у него тоже были очень веселые и добрые парни. Вот однажды, бродя по улицам своего района в пасмурный день уходящего лета, они с Диманом в обнимку бродили, не зная к чему применить свою энергию, и наш герой вдруг вспомнил, что можно позвонить Машке и пойти к ней на чай, тем более, она сама зазывала. Сказано сделано.

– Ало, Маш, привет. Мы тут с Димой в твоем районе, можно в гости зайти?

– Хорошо. Ладно – произнес в трубку. А в сторону – хитрая, просит конфет к чаю.

Дима замахал руками – да у меня леденцы с собой есть, вот и дадим ей к чаю.

– Ладно, скоро будем.

И он положил трубку потому, что не мог сдержать смех.

– Да ты, Диман, уже всех своими леденцами задолбал.

– А чего, вкусные – со смехом ответил Дима. И они отправились к своей однокласснице. В гостях было, конечно, неплохо. Их угостили чаем с плюшками. Потом вместе посмотрели фильм, во время которого он немного вздремнул, а потом, конечно, культурно откланялись, отблагодарив за вкусный чай. Вот идут по дороге два друга, довольные всем, Дима достает из кармана капли для глаз от аллергии и капает, далеко запрокинув голову, потом убирает их обратно и начинает сильно тереть глаза.

– Что-то какие-то капли очень сильные мне в аптеке дали. Все сильнее трет он глаза и начинает чихать, а глаза слезятся.

– Ну- ка, дай капли. В голове у него проскакивают кое-какие мысли, он разглядывает пузырёк, который протягивает ему Дима. Громко читает вслух и начинает, словно конь ржать, присев на землю.

– «Нафтизин» – капли в нос от насморка. У Машки был на прошлой неделе насморк, чудило – еле выговаривает он – и ты стырил у нее капли в нос.

Тот вспоминает, что свои капли вытащил из куртки, когда раздевался, а потом, видимо, перепутал. Они вместе возвращаются к Маше за каплями, и совершается обмен.

Но это еще не конец истории. Им захотелось пройтись еще пол – часика по соседним улицам. Только после этого разойтись по домам. Вот они идут, Дима смотрит вперед, наш герой под ноги, и вдруг слышит, Дима спокойно так говорит

– А слабо тебе эту лужу перепрыгнуть?

Он так задумался, что не обращал внимания, куда они с Димой идут и, не размышляя, увидев воду перед ногами, сказал

– Не слабо – и прыгнул. Только тогда поднял голову и посмотрел вперед. Вот в эту минуту он понял, в каких ситуациях говорят, что полные штаны. Нужно сказать, что в этом районе была пожарная часть, за которой находился немаленький прудик, в котором даже бычки с ротонами плавали. И нужно вспомнить о том, что он не умел плавать. Вот в этот прудик и предложил прыгнуть ему приятель. Дима просто хотел пошутить, полагая, что его друг поднимет лицо и просто пошлет его, но получилось совсем не так, и очень испугался, когда увидел, как тот прыгнул прямо в этот очень не чистый прудик.

– А – а-а-а-а-а- лицо превратилось в рот и два огромных глаза, наполненных ужасом. Дима не смог сдержать смех. Такого лица он не видел никогда, а наш герой плюхнулся с размаха в воду и стал барахтаться. Дима тоже не умел плавать, поэтому быстро нашел на берегу длинную палку и протянул ее

– На, хватайся. Кое – как вытянул своего продрогшего товарища. А потом стал вылавливать его кепку, которая пыталась подло уплыть от берега, но скоро и ее выудили общими усилиями местных мальчишек. Вокруг пруда всегда кто – нибудь крутится, и неожиданное событие вызвало интерес у публики. Человек шесть прибежали и стали расспрашивать

– А чего ты прыгнул? Ты круто плаваешь. И он, чтобы не опозориться, стал рассказывать, что поспорил с кем – то, что ему не слабо прыгнуть в пруд.

– Что же ты орал как сумасшедший?

– Да это, чтобы вы внимание обратили и потом доказали, что я действительно прыгнул в пруд.

– Ну, ты крутой!

Только когда они ушли, он обернулся к Диману

– Ну ты козел! – и ударил его по ноге.

– Да я не думал, что ты так сразу прыгнешь, хотел просто пошутить, прикольнуться. И Дима опять заржал.

– Что, прикольнулся? – обиженный и сырой он отвернулся и пошел прочь. Но Дима силой утащил его к себе домой, заставил сходить в душ и высушил его одежду утюгом.

День девятый

Когда ему было лет 14, он с товарищем поехал в оздоровительный лагерь. Бывший лагерь пионеров, чтобы провести месяц на свежем воздухе и в свободной обстановке. В общем, в лагере было интересно. Всякие концерты, викторины и самое главное дискотеки. Там можно было познакомиться с крутыми парнями из других отрядов и потанцевать с какой – нибудь классной девчонкой. Еда пять раз в день, в тихий час можно даже прогуливаться, короче- курорт. Вот как -то они вместе с Диманом заскучали и стали подумывать как развлечься.

–Слушай, а давай, кто больше воды выпьет?

–Давай. Они поспорили и вооружившись полуторалитровыми бутылками из – под сока, пошли на местный родник, из которого текла кристально чистая вода. Начали пить. Дима смог осилить три литра, а он только два. Товарищ выиграл. Потом появились другие заботы, и день быстро перешёл в вечер, а потом и в ночь, все легли спать. Только Диману не спалось, он очень сильно захотел в туалет. А туалет находился на улице. Причём далеко от корпуса. Корпус же на ночь вожатые закрывали, и Дима не знал, что ему делать. Он вышел в темный и пугающий коридор, походил, а потом увидел коробку для мусора, в которую можно было аккуратно помочиться. Он пристроился, но шум получился очень громким, и сразу в коридор вышла вожатая. Увидела Диму.

– Почему не спишь?

– Да у меня что – то голова болит, можно на воздух выйти, подышать? Вожатая открыла дверь

– Только смотри, недолго. Дима вырвался на улицу, зажимая рукой штаны, ели сдерживаясь, и, завернув за угол, расслабился, потом он громко выдохнул

– Фу – и поднял голову вверх. Прямо на него сверху смотрели три улыбающиеся девчонки и, показав ему язык, скрылись. Дима махнул рукой и пошёл спать. Так бы все и позабылось, если бы следующий день не был днем дежурства одного хулигана, по имени Женя. Он собрал весь мусор после завтрака, высыпал его в картонную коробку для мусора, а затем взял коробку в руки и поднял. Коробка, отсыревшая за ночь от Диминого преступления, рассыпалась и из нее потекло. Женя понюхал руки и как заорет на весь корпус

– Кто в коробку нассал? – и все покатились со смеху. Вот к чему приводят глупые споры и необдуманные поступки. К тому, что один ходит не в туалет, а другой трогает это самое руками.

Вот такой друг у него есть, Дима, одно слово.

День десятый

Еще у него есть друг Алексей, попросту, Леха. Вот с ним приключалось много всяких историй, и все говорили Лехе: « Не водись ты с ним, испортит он тебя». Но Леха никого не слушал и был верным товарищем. То в одну девчонку вместе влюбятся, то по ошибке в милицию залетят, в общем, обязательно в какую – нибудь передрягу угодят.

У нашего героя была дача. То есть не у него, а у мамы с папой, и любил он туда ездить вместе с Лехой. Вот, однажды приехали они последним рейсом, идут, а на тропинке стоит человек десять парней.

– Чего делать будем?

– А чего, пойдем, сможем пройти, значит повезло. А не сможем, то там видно будет. И со страхом внутри, с безразличием на лицах пошли. Вот подходят к гурьбе и молча огибают. Парни начинают материться в их адрес, но не гонятся, и они спокойно идут дальше.

– Фу, пронесло.

– Меня тоже – отвечает один другому.

В один год было очень сухое и жаркое лето. Вокруг города горели торфяники. Что делать в такой ситуации, только на даче спрятаться. Духота страшная, звонит Леха вечером.

– Слушай, давай на дачу, а?

– Хорошо, давай подгребай к моему дому и поедем.

Значит, Леха подходит, и они вместе едут на последнем автобусе на дачу. Выходят и слышат раскаты грома, представьте, почти темно, вокруг поле, жара такая, что кажется, сейчас все вспыхнет огнем. А где – то вдалеке раздаются раскаты грома.

– Везет кому – то – Леха смотрит в сторону – там наверно сейчас дождь. И в эту секунду небо грохочет над нашими головами, заставляя заткнуться и поторопиться в домик на холме. Они поспешили на дачу. Нужно упомянуть, что дорога туда была одна, и шла через открытое поле, в двух местах стояли по обе стороны от нее вышки с высоковольтными проводами, недалеко была городская электроподстанция. Быстро идут они, сопровождаемые сильными раскатами грома, и думают, успеют пройти мимо вышек до грозы или нет, дойдут или нет. Бах – трах – тарарах – раскалывается небо прямо над ними и первая молния ударяет в землю где – то пока в стороне. Тут они не стали мешкать, и дураку понятно, что скоро рядом молнии засверкают, понеслись вперед. Только гром уже набрал силу и громыхал не переставая.

– Все, нам конец – кричал Леха, а друг отвечал ему, тоже крича

– Давай быстрее. А то точно подгорим, как шашлычок. Молнии засверкали совсем близко, Леха закричал

– Все, нам хана! И в эту минуту молния ударила прямо в дорогу. Леха упал на землю. Ведь нас в школе на уроках по ОБЖ учат, что нужно падать в поле. Только все это хорошо на уроке. А вот здесь ляжешь и кранты тебе, молния точно тебя найдет. Леха получил пару увесистых пинков

– Давай беги!

Леха кричит не своим голосом

– Куда?

–Вперед! И они бегут, припадая к земле, когда молнии ударяют в землю особенно близко.. Но вот, наконец, родная рабица. Калитка на замке, а его нужно открыть, но ведь он железный! Начнешь открывать, тут тебя током и прихватит. Что же делать? Преодолевая страх , открывают замок, вбегают на крыльцо, и уже через секунду вот они, в теплом, защищённом от всех стихий доме, стоят в сенях, выглядывают в окно, и в это мгновение начинает лить дождь. Сначала робко, а потом сплошной стеной.

– Дождь! – вместе восклицают они и чувствуют, как постепенно сходит громадное напряжение из тела, и каким чистым и свежим становится воздух.

День одиннадцатый

Много всяких случаев у них было с другом Лёхой. Да и с отцом тоже, кроме того случая возле дома экстрасенса. Но однажды произошла такая история, которая столкнула в одном месте и в одно время его отца и друга Леху. Было это так.

Когда -то давно купил он за ведро сливы и такое же ведро яблок дачный участок, и с друзьями и девчонками организовывал там праздники. Потом решил продать ту дачку, и долго её не покупали , но вот одна хитрая бабка решила все-таки купить. Уж очень ей участок глянулся. И так пыталась цену сбить, и этак. Сошлись на сумме, которая устроила всех.

–Только я заберу все, что мне нужно- сказал он бабульке, и они ударили по рукам. Все что нужно вскоре вывез, а отличные поленья для лавки забыл. Ему хотелось сделать возле дома в городе добротную лавку, да так и не собрался. А спустя пару месяцев после того как продал дачку и вспомнил. Сидят они с Лехой теплым летним вечером возле любимой школы и пивко попивают, а присесть негде, стоя пьют.

–Вот блин, сесть негде – вздыхает Леха.

– Слушай, Леха…

В общем, так родилась совместная идея поехать на машине Лехиной мамы за поленьями, только нужно ехать тогда когда будет дождь, чтобы новых хозяев там не было, а то скажут, что воры к ним полезли. Сказано – сделано. Дождались друзья сырой летней ночи и поехали. Только не подумали, что вовремя дождя может дорогу размыть, и станет она непроходимая, для красивой импортной машины. Короче, в один прекрасный момент машина села на брюхо и ни туда, ни сюда.

–Блин! Леха вышел из машины, посмотрел на свою( мамину) машину – Все мне конец, мама меня просто убьет.

– Да ладно, давай я толкну. Начали. И так толкали и этак, и доски с какого-то участка взяли под колеса подложили, все одно, села машина на брюхо и никуда не едет. Именно тогда родилась идея позвонить папе, пусть он приедет и поможет вытащить на буксире Лехину машину.

–Ну, звони – говорит Леха – только он и тебя и меня вместе с машиной закопает.

Вот разговор, который случился у него с отцом.

– Пап, привет!

– Привет, где пропадаешь? Тут классный фильм по второй. Давай домой. Некоторое молчание.

– Да тут пап, дело такое, мы с Лехой на природе.

–Что, костерок под дождем разводите?– спрашивает отец.

– Ну, почти.

– Понятно, а мы тут с матерью тебя ждем-ждём, я немножко пивком побаловался.

– Да – ответил он сильно погрустневшим голосом,– понятно, значит, нам не поможешь.

–Нет, я из дома сегодня никуда. А чего у тебя такой голос невеселый, что, с девчонками непорядок?

– Да мы тут просто застряли с машиной. Наступила долгая тишина.

–Где застряли?

– В яме.

– В какой яме – взорвался отец – говори как человек.

И он тоже закричал.

– Мы на дачу за поленьями поехали, а тут дождь и дорогу развезло, короче в яму попали, ни туда, ни сюда.

– Болван – закричал отец – идиот, какие поленья, ты что хочешь, чтобы я приехал под пивом, и потом гаишники у меня права отняли. Отец положил трубку, облив напоследок отборными словами.

– Ну как? – заулыбался Леха – позвонил? Ладно, давай толкать, рано или поздно выедем. И снова впрягся он в передний бампер. А Леха стал пытаться выехать. Вскоре зазвонил телефон. Это звонил отец.

– Ну как, бараны, выехали?

– Да какое там, дождь все льет. Отец опять выругался.

– Ладно, ждите, скоро приеду.

Сидят в теплом салоне машины и слушают музыку два друга и ждут скорой расправы, а за окном капает и красиво все – таки. Вот и отец посигналил. Они вылезли, отец подошёл с ругательствами к Лехиной машине

– Дурак, посмотри на машину. Действительно, когда машина пробуксовывает, то вокруг летят комья грязи. У нас же почему – то в грязи была вся машина. Они отвели глаза. Отец прицепил трос, со второй попытки машину вытащили, и Леха поехал на мойку её отмывать. А он с отцом отправился домой. Правда, отец сказал,

– Если у меня заберут права, то ты об этом пожалеешь. Едут они вдвоем на машине медленно, вот впереди блок пост, и он от страха закрыл глаза. Прошло то ли пять минут, то ли двадцать пять.

– Что, испугался? – вдруг неожиданно засмеялся отец – открой глаза, уже давно проехали. Он открыл глаза, посмотрел в окно, понял, что и в этот раз пронесло.

– Фу, пронесло – сказал вслух.

– Меня тоже – сказал отец и прибавил газу.

День двенадцатый

Скучать у этого парня не получалось. Характер не позволял и темперамент, да и кровь горячая внутри играла постоянно. То в магазине случайно в кассу руку засунет за сдачей, то в милицию попадет за веселые дворовые песни. Время шло, а он никак не мог повзрослеть и к детям его тянуло. Вот однажды, он вместе со своим тренером по единоборствам поехал в пионерский лагерь вожатым. То есть, конечно, и тренировки проводить, и другими делами заниматься. Ведь с детьми всегда весело и спокойно. Дети его всегда любили и уважали. В лагере было свободно и хорошо. Во – первых, есть некоторый порядок и в питании и в быту. Дети становятся как будто одной семьей. Он воспитывал в детях чувство взаимопомощи и поддержки, учил младших слушаться старших, старших помогать и защищать младших. В общем, все было в отряде спокойно и отлаженно. Тренер следил, как он проводит тренировки, и подсказывал, как старший, что лучше сделать, а он тренировал и следил за бытом детей и дисциплиной. Дети же отдыхали от родителей. Вечерами все танцевали на дискотеках, которые проходили на открытым воздухе. И все было бы хорошо. Вот только завелись как тараканы в лагере воры. То у одного отряда печенье кто – то украдет, то у другого отряда зубная паста. И все подумали на отряд, который состоял из детей детдомовцев. Только от этого не легче. Не пойман – не вор. И решили, что всегда в корпусе должен один дежурный оставаться. Вот дежурят ребята по очереди и вроде прекратились кражи у нас. Пока не наступил один из незабываемых в лагере дней. В этот день все пошли на обед, и так сложилось, что в корпусе дежурить было некому.

–Вы, Андрей Владимирович, идите с детьми, а я пока постерегу корпус. Потом кто–нибудь придет, и я пойду обедать.

– Хорошо – ответил тренер и ушёл с детьми на обед. Стал он охранять корпус. Ходит из одного конца в другой, смотрит, как заперты двери впереди корпуса и сзади. В общем, все спокойно, пока не приспичило, и приспичило ему не просто. А по- большому. Смена же на охрану никак не идет, что делать? Остается только напрягаться и терпеть. Но терпеть мочи нет, уже и прыгает, и бегает, и молится, чтобы кто-нибудь пришёл. Но никто не идет. Ну, тут он не вытерпел, нашёл полиэтиленовую канистру пятилитровую, отрезал горловину и уселся над ней. Наступило блаженное мгновение, затем спокойно поставил канистру в угол за шкаф, в тренерской спальне, где они с тренером спали. Придет кто – нибудь и вынесу, подумал он и облегченно стал дальше охранять корпус. Прошло какое – то время, его сменили. Обед был действительно очень вкусный. А про банку он конечно, ну вы понимаете, конечно, забыл, тем более, что рядом было открытое окно, через которое выветривались все зловонья. В общем, дальше день протекал спокойно, без проблем и конфликтов. Прошла вечерняя тренировка, ужин, и дискотека осталась позади. Наступило время отбоя. Он проверил, как там все помыли ноги, почистили зубы и рассказал самым маленьким ритуальную сказку на ночь, на которые был большим мастером. Потом, уложив всех спать, пошёл в тренерскую спальню, где тренер уже накрыл, так сказать на стол- чай там и так далее. Две кровати и между ними тумбочка с чайником и шкаф, вот и вся обстановка. Попили чай. Вдруг тренер спрашивает,

– Слушай, ты не чувствуешь, как-будто тухлыми носками пахнет? – и покрутил головой, принюхиваясь.

– Да нет, – отвечает он, и правда, не чувствуя никакого запаха. Тренер не успокаивается и, поднявшись с кровати, начинает искать источник запаха. Открывает все тумбочки, шкаф, заглядывает под кровати и, не найдя причину ароматов, садится обратно.

– Ладно, давай откроем окно, может выветрится. Хорошо, открывают окно, скоро становится прохладно, закрывают окно. Тренер снова принюхивается.

– Слушай, воняет. И он снова встает, ищет источник. Долго в тишине возится возле шкафа.

–Кто навалил? – раздается возмущенный, удивленный и ошарашенный голос тренера. – Слушай, кто – то нагадил в банку и поставил за шкаф. Нашего героя сотрясает смех, а лицо у тренера такое, словно покойника нашёл, и в руке он держит ту самую банку.

–На, смотри -протягивает он банку.

В ответ сквозь надрывный смех раздается

– Это, это я.

–Ты что, совсем охренел?! И пришлось рассказать, как это случилось. Тренер все равно возмущенный спросил

–А что, вынести на помойку нельзя было?

– Да я просто забыл, сходил в банку, за шкаф поставил, уйти-то нельзя было и потом выбросить просто забыл..

– На, держи свое богатство -гадство и иди выбрасывай.

Вот так бывает когда внимание рассеянное и память дырявая. Одному хорошо, а другим не очень.

День тринадцатый

А вообще, он очень любил путешествовать, и много всяких приключений случалось с ним в странствиях, но все рассказывать здесь не хочется. А вот один особенно печальный случай стоит вспомнить. Нужно не забывать, что он увлекался восточными единоборствами и чтобы непосредственно познакомиться с первоисточниками, рванул в Японию. А полетел он не один, а с подругой, которая его просто сопровождала. Он ведь плохо видел. Вот, в общем, собрались, приехали в аэропорт, попрощались с родными и поднялись на борт современного роскошного самолета, какого он еще и не видел. При каждом сидении компьютер, игровая приставка, индивидуальный парашют, и ещё чёрт знает что. Короче, экипаж пожелал нам приятного перелета, и сообщили, что лететь 11 часов. Вскоре после взлета подали завтрак. Покушали, поспали, кто чем занялся. Кто читал, кто смотрел кино, а кто просто разговаривал. И тут ему приспичило в туалет.

– Слышь, подруга, мне в туалет бы, проводи, а?

– Ну, пойдем. Девушка, которая его сопровождала, встала, и, взяв за руку, повела уверенно в хвост самолета. Здесь стоял откидной стул и две двери в мужской и женский туалет. Она открыла дверь в туалет и махнула рукой, мол вот, будь как дома и вышла. Ну, в общем, не стал напрягать зрение и другие анализаторы, а просто повернулся к белому другу человека, расстегнул молнию на брюках и расслабился. Поднял голову к потолку и стал слушать, как шумит мотор самолета. Постепенно к этому звуку примешался еще какой-то звук. Кап- кап, с маленькой паузой, кап- кап, кап- кап. Что – то быстро капало и словно даже журчало. Но он не насторожился. В конце – концов, перед ним туалет, там вода и так далее. А напряг он внимание тогда, когда почувствовал коленом что – то очень теплое и, опустив руку туда, ужаснулся, и на миг остолбенел. Прямо в калено била струя, откуда – непонятно. Напрягшись и остановив процедуру, он потрогал калено, все спокойно и снова расслабился, и снова струя ударила в колено. Завершив всю процедуру, застегнул молнию и потрогав штаны понял, что они очень даже нуждаются в стирке и глажке. А потом похолодел. Подняв ногу, чтобы повернуться и выйти, он услышал как что – то звонко чмокнуло и еще раз. Он сразу понял, что попал в ужасную ситуацию. Опустив глаза вниз, увидел унитаз, который был прикрыт крышкой, которая была обильно полита и вокруг унитаза тоже сыро. Что делать? Он схватил туалетную бумагу и стал бороться с потопом. Кое- как вытер унитаз и даже частично пол, но тут в дверь стали стучать и он быстро, как мог быстро, замыл брюки, от которых уже начинало вонять. Потом, в салоне, он украдкой брызгал дезодорантом на брюки, но сосед впереди повернулся к супруге

– Дорогая, ты чувствуешь, как пахнет туалетом? Наверно, кто – то забыл закрыть дверь, пойду, прикрою.

Куда деваться? Он вскоре опять посетил туалет, замыв брюки и обувь. Но это мало помогало, почти все соседи нюхали воздух и крутили головами, так, что и ему пришлось для порядка спросить у соседки.

– Слушай, откуда так воняет? – она показала язык и отвернулась. Короче, как только приехали в гостиницу, сразу поменял брюки, ботинки и помылся. А вдруг и от него пахнет? Нужно быть повнимательнее, подумал он, чтобы не быть похожим на унитаз.

ПРОТИВ ПРАВИЛ

Эту повесть я написал давно, и как несколько старых произведений она потерялась, удалилась, в общем, исчезла, и вот сейчас я попробую её восстановить по памяти. Ведь главное в любом произведении не внешняя мишура, не оболочка, а самая сердцевина, суть, главная идея, атмосфера. Именно она осталась в моей памяти и в моем неизменном подходе к жизни. Бесповоротно и неожиданно остро эта тема встала именно сейчас.

По улице гуляли и прохаживались родители с детьми. Все, кто шёл в сторону площади, шёл по правому пути, а кто уже возвращался с нее, по левому. Всегда и неизменно люди гуляли именно по такому маршруту и всегда дети шли с родителями за руки, молча и спокойно и родители тоже почти не разговаривали. Лишь приветствовали кивком головы своих знакомых. Так было всегда, великий закон был превыше всего и основой всего. Вся жизнь было опутана правилами, постановлениями, законами и порядками. По ним и шла вся жизнь человека, а тот, кто нарушал устои, немедленно был наказан опять же по правилам великого законника, и так было и будет, гласил основной первый постулат кодекса цивилизации.

Окна магазинов и трактиров не домашнего питания светились разрешённым светом одинаково не ярко для сумеречного времени дня в данное время года и на этой широте земли. В общем, стоял замечательный зимний вечер и шёл несильный запрограммированный снежок. Все люди шли молча, степенно и размеренно, словно не совсем живые. Как будто марионетки … Но это странно нам, людям далекого прошлого, на самом деле то время, о котором говорится здесь, это время далекого будущего, когда не будет ни границ, ни войн, ни бедных, ни богатых и браки между гражданами разных рас будут нормой. Тогда будет золотой век всеобщего процветания, люди смогут решать все конфликты с помощью закона, и наступит эра великого закона. Все люди будут делиться только на три категории: граждане планеты, информаторы планеты и контролеры планеты. То есть на простых обывателей, средства информации и наблюдателей за всеми людьми, во имя исполнения великого закона. Понятно, что каждая категория людей делилась еще на типы, классы и группы. Но это уже частности. Главное, что все люди с рождения и до своей смерти обязаны свято выполнять все пункты и постановления великого законника. Многие люди верили, что даже и после смерти души людей все равно выполняют определенные пункты великого законника, но всем живым эти правила не открываются по причине ненужности в земной жизни.

Мальчик в стандартной зимней форме дергал маму за руку.

– Мама, а мам, почему все дети идут молча, мам, они что заболели или язык проглотили? Мальчику было примерно одиннадцать-двенадцать лет, глаза были чёрными и смеялись озорно и весело. А ямки на щеках были милые и делали лицо Пети простым и открытым.

– Петенька, ну ты же знаешь, что они ведут себя так, как это положено по правилам поведения на улице, а вот ты нарушаешь, и поэтому мне придется наказать тебя по 13 пункту устава о нарушениях поведения детей на улице в присутствии родителей.

– Мама, ну их эти пункты, а можно я по горке съеду? Конечно, сынок, вот подойдем к горке №25, по которой тебе можно кататься и ты прокатишься 12 раз по пропуску.

–. Я не хочу по 25- ой, а хочу по первой и он рванулся к горке, где катались дети, которые уже учились в лицеях и могли гулять одни. Быстро плюхнувшись на попу, оттолкнулся, полетел, догоняя девчонку, которая ехала спокойно. Бах, он врезался в нее и засмеялся.

– Я Петя, привет. Он улыбнулся такой счастливой и доброй улыбкой, что девочка забыла отметить его номер на своей платформе, чтобы слуги закона проучили нарушителя.

– Прости меня – сказал Петя. И девушка промолчала, подумав, что этого малыша могут слишком сильно наказать, да она и сама уже нарушила уставы и пункты, и стала нарушителем. Потом Петя вскочил и побежал по снежному наклону обратно. По пути столкнул парня, который ехал по горке вниз и устроил кучу малу из подростков. Сразу несколько человек занесли номер Пети в платформу. Мама подошла к нему, отряхнула и с грустью сказала: « Петя, вот заберут тебя в лагерь для девиантных детей, что тогда я буду делать?»

– Мама, да ладно, я больше не буду, честно, мамочка – он обнял её за шею и поцеловал в щёку.

– Сейчас же отпусти сынок, иначе и я буду наказана вместо тебя. Петя отпустил маму, и она закрыла руками лицо.

– Ну, мамочка, я только не сдержался.

Через положенное для вечерней прогулки время они вернулись в свой номер, в котором были все установленные правилами нормы и условия жизни для полноценного счастья. Когда – то давно люди жили в квартирах, в которых все было сделано по вкусу и возможностям каждого человека. Правда, это было очень давно. Петя читал в маминых книгах по работе, что дома раньше были сделаны из дерева, камня, какого – то кирпича и даже из шкур животных. Но теперь все люди жили в одинаковых номерах, с одинаковыми интерьерами и условиями быта, которые были установлены великим законом. После приема пищи был прием информации, и вся семья уселась перед информатором, который сам начал работу. Но сегодня это была не обычная повседневная информация. Сначала на монокристалле загорелась надпись: « Внимание», и потом человек, весь в чёрном, поздоровавшись с родителями Пети, объявил: « Сегодня ваш сын совершил пять нарушений правил поведения в общественных местах.» И начал перечислять пункты нарушений и правила наказаний, потом что – то прочитал в своих параграфах и, удивленно продолжил: « Впрочем, это уже четвертый случай по вашему сыну Пете. Если он совершит еще два нарушения, то служба контроля за правилами великого законника будет вынуждена, согласно статье 43 пункт пятый изъять ребенка из семейной ячейки и передать в интернат для исправления детей до 14ти лет. А пока вам положено уплатить штраф в размере… и вместе с Петей выучить кодекс правил и сводов о поведении детей от десяти лет в общественных местах». Только после этого началась обычная информация. Всё прослушав, папа с мамой вышли из отсека общего отдыха в пищевой отсек и стали разговаривать. А Петя, опять нарушая нормы поведения, стал подслушивать, о чем родители говорят без него.

– Ты слишком сильно проявляла к ребенку чувства, и он теперь приносит нам большие расходы, тем, что его поведение отличается от того, которое мы должны были воспитать.

– Я понимаю, Станислав, только я не могла приказать своему сердцу быть спокойной в чувствах, как от нас требует великий закон, и могу отправиться в интернат для коррекции моральных качеств. Но Станислав, тоже слишком сильно любивший супругу, испугался.

– Ты что, Лена, с ума сошла, ты видела тех, кто оттуда возвращается? Они же уже совсем не люди, они становятся зомби. Я не хочу, чтобы ты превратилась в одну из них.

Петя сидел на своей кровати и, обхватив голову руками, мучительно думал. Неужели, то, что он нарушил какой – то там пункт или положение так может расстроить его маму и папу, и как так получается, что он наносит вред семье своими поступками. Как мне надоели все эти правила, вот бы уничтожить их и жить как в древние времена, как тебе хочется. Например, в лесу или в горах, в пещере, как первые человекоподобные, и пить не эту дрянь, которую положено выпивать каждый день, а воду, которая течёт прямо из – под земли. Только ведь он очень любит свою семью и не хочет приносить вред. В комнату вошёл отец, спокойно сел рядом.

– Ты подслушал наш разговор?

– Да, папа, я не могу жить и выполнять все правила, которые нужно.

– Хорошо, а скажи мне, если мы с мамой попросим тебя постараться быть хорошим мальчиком? Иначе тебя у нас заберут и не разрешат с тобой видеться и разговаривать. Ты понимаешь, что будет с мамой? Петя поднял глаза на отца

– Папа, а скажи, почему мы должны жить по всем этим законам, почему каждый человек не может сам решать, что и как ему делать и как жить. Почему мы живем, словно в тюрьмах древности? Отец обнял сына.

– Петя, в древности люди были голодные и дикие. Им нужно было бороться друг с другом за выживание. Сегодня, во время всеобщего закона, люди стали умнее и научились пользоваться правилами для решения огромного круга проблем. И не нам судить, что да почему. Мы, люди нового времени, должны жить по тем условиям, которые есть в мире и все.

– А я не хочу жить по правилам, по закону, я хочу петь на улице, толкать мальчишек. А если они не поздороваются со мной, то ударить их. Папа, я хочу жить по собственным правилам, которые придумал сам.

Петя выключил световое освещение и улегся спать, но сон не приходил. Он думал о маме, которую из – за него могут у него отнять, о папе и о себе. Почему же я не могу быть как все, почему мне нужно нарушать правила и законы? Тут включилась силовая установка, видимо детекторы и датчики определили, что кто-то из населения не может уснуть, и включили специальные волновые силовые генераторы, которые влияли на центральную нервную систему так, что мышцы расслаблялись, нервная система успокаивалась, начиналось торможение, и человек постепенно выключался. Петя скоро уснул, так же как и все, кому положено спать, многим миллионам людей на земном шаре.

Следующий день стал для него ужасным. В лицее он подставил ногу однокласснику, который бежал по спортивной дорожке, и тот ударился о покрытие. Потом, прямо на занятии по расширению мыслительных возможностей, стал дергать девочку за косичку так, чтобы лектор ничего не увидел. Но все равно получил штрафную ленту вторично. После такого надо бы было ходить по струнке, но Петя наоборот разозлился и швырнул учебный пенал самого примерного ученика в классе, который выполнял все правила и постоянно следил за ними, словно робот, произносил номер положения и говорил так, будто читал, что и как в таком то случае необходимо делать. Вот он своими словами и достал до печенок. Увидел, что делает Петя и начал произносить, тыкая пальцем в него, что положено сделать в данном конкретном случае.

– Эй, стекляшка, ну-ка заткнись, не то я тебе…

Потом все покатилось как снежная лавина с горы. Петя показал язык контролеру гимназии, предложил свою помощь дворнику. Напоследок, уже возле своего блока, в релаксационной зоне, подошёл к мальчику, который что-то собирал из фосфорного камня, и запросто поздоровавшись, стал вместе с ним делать древний замок каких – то рыцарей, как ему сказал Володя, мальчик, который сидел и трудился, как машина по очистке жилого блока. Пете эта игра надоела, он бросил сборку и сказал: «Слушай, Вовка, а давай пойдем, погуляем без родителей»

– Как это?– удивился мальчик. Ведь это грубое нарушения правила 143 закона о правилах поведения во время отдыха лиц, не окончивших гимназии.

– Ох, эти дурацкие правила, я не хочу подчиняться правилам. Петя встал с сидения и почему – то на лбу выступил пот. Теперь я больше не подчиняюсь всем этим правилам, пунктам, положениям и дурацким законам, с меня хватит, я теперь буду жить как древние люди, кстати, ты слышал о древних ребятах и девчонках, которые жили не по правилам, их называли панки. Я теперь тоже панк.

– А как это не по правилам? – удивленно спросил Вова и его глаза расширились, он быстро отвернулся от Пети. И самому Пете стало немного не по себе. К ним шли две контролерши порядка, в специальных костюмах и беретах. В его сознании, словно ниоткуда, всплыло слово из маминых книг о древности – менты, и он крикнул громко, нарушая правило о порядке в релаксационных зонах, – Менты – и тут же его словно остудили лучами парализаторов воли. Контролерши подошли к нему с двух сторон и покатили на специальных ролах в обуви по жилым зонам, а затем куда-то в производственные зоны и все дальше и дальше, а потом он поддался влиянию парализатора и уснул. Петя очнулся в спальном отделе, почувствовал, что он здесь не один. Сел, но его словно силовой установкой отбросило обратно на спину. И в голове зазвучал голос: «Просим спокойно спать, вы нарушаете правило… номер…»

– Да отстаньте со своими правилами, я к маме хочу, к папе. Где я?

– Когда наступит время бодрствования, вы будете уведомлены, а теперь повторяю, успокойтесь и наслаждайтесь сном.

– Слышь, ты, давай замолчи, сейчас из – за тебя мы будем мучиться, сказал кто – то справа.

– Эй, а как тебя зовут? Спросил Петя.

– Если ты не замолчишь, то скоро узнаешь. И снова голос в ушах.

– Если вы не пожелаете самостоятельно последовать моим указаниям, то будете подвергнуты программе принудительного воспитания по системе академика Павлова.

– Да иди ты со своим академиком – сказал Петя. И тут все его тело пронзило электротоком. Он дернулся, вскрикнул и почувствовал, что плачет. Плакал молча, так, чтобы не подвергнуть остальных ребят, которые были в блоке, такому же мучению и боли, которым подвергся он. Боль и единственная мысль – я хочу к маме, к своей родной маме.

– Если ты не уснешь, то по нервам ток пустят не только тебе, но и всем нам. Услышал он голос того же парня, словно подтверждение своих мыслей. Так что спи, завтра поговорим. И тут этот голос резко вскрикнул и замолчал. Видимо и он получил свою порцию электротока.

Утро было организовано чётко по стандарту и правилам. Пробуждение 3 минуты, встать и сразу заправить спальный отсек, и видимо, за ними следило око закона. Все делали всё по правилам, словно машины, а не живые и здоровые дети. Но вот он почувствовал, как его задели и, обернувшись, увидел взгляд мальчишки своего возраста, который посылал ему какие – то энергетические импульсы. Потом плюнул и просто сказал

– Мы тут все одного возраста, только ты новенький, как тебя звать? Петя показал на грудь, там была надпись, которая светилась. На ней было имя.

– Да нет, как тебя называть? Он отвернулся и Петя понял, что мальчик получил предупреждение. Он встал за ним в очереди к умывальнику и спокойно сказал: «Я панк, короче свободный человек, который не любит жить по правилам, понял?» И почувствовал опять, как тот посылает ему энергетический импульс, а в голове послышалось спокойное: «Первое предупреждение, после второго будет применен уже знакомый вам метод Павлова». Петю передернуло, он решил помалкивать и выполнять все требования и правила этой непонятной гимназии. Ведь наступит время отдыха и ему, наконец, объяснят, что случилось и отправят к маме. Но он то и дело чувствовал энергетические импульсы со всех сторон, и пытался понять, что они значат, кроме этого он видел много, очень много красных заплаканных глаз, особенно у девчонок. Потом все были направлены в блоки по воспитательному совершенствованию, где он увидел лектора – преподавателя. Женщина была словно сделана из камня, такое ощущение, что это машина, а не человек.

– Приветствую вас, дети, нарушившие постулаты великого закона, вы все будете исправлены в интернате воспитательно – коррекционного лицея на севере, это наше название. Это вы должны помнить постоянно и если не захотите исправиться самостоятельно, то будете перевоспитаны с помощью программирования, без права возвращения в свои родные семьи. А теперь приступим к вашему исправлению.

На рабочей поверхности засветился экран, а из сетки звуковой установки послышались слова: «Итак, мы с вами все в мире принадлежим великому и всевышнему закону, который стоит прежде всего. Прежде мироздания и рождения вселенной. Прежде космоса и атома, прежде энергии и всего человечества, которое обитает в семи галактиках. Только высшему закону известно все о жизни и вне ее. И все в мире подчинено, принадлежит и служит великому законнику, ибо нет ничего важнее и сильнее закона». Все слова звучали с сильным многократным эхом, их дублировал плазменный экран. Но вот картинка потухла, и музыка стала тише. Педагог – надзиратель встала и вышла на середину блока. Оглядела всех и произнесла.

– Вы слышали, что сейчас было вам сказано?

Все дети хором спокойно ответили

– Да, слышали.

– Видели, что светилось на мониторе?

– Да, видели.

– Запомнили вы, то, что услышали?

– Да, запомнили.

– Тогда давайте повторим, чтобы никогда не забывать. И сто раз все хором повторяли это. Потом опять загорался экран и звучал многократным эхом голос, объясняющий основные правила закона и так далее, и так далее. Через два часа их отпустили в релаксационную зону, где был спортивный блок, атмосфера – блок, блок отдыха и каждый из детей отправился в желаемый блок. Только Пете хотелось узнать, когда же ему можно будет вернуться домой. Но вот проблема, взрослых вокруг или машин-контролеров здесь не было. И покрутив головой, он увидел, как парень, с которым у него завязался ночной разговор, пошёл в блок отдыха, Петя решил идти за ним и прилечь на свою площадку для сна и отдыха. Войдя в блок, он увидел, что половина кроватей занята.

– Слушай, от их законов у меня голова раскалывается. Парень поднял голову.

– Слышь, помолчи и сосредоточься на мне. Петя так и сделал и почувствовал те же колебания волн, что ночью и утром.

– Слушай – почудилось сначала слово, произнесенное подсознанием Юрки. Потом Петя понял, что ребята общаются на подсознании, да еще так, что только так можно было защититься от контролеров и технологии наблюдения за нарушителями. Петя стал слушать колебания, оттенки и силу, и так, постепенно, начал пока только чуть – чуть, познавать новое средство передачи информации на подсознательном уровне. Древние это называли телепатией. Раздался голос главного педагога: «Всем по своим блокам», и они опять поплелись подвергаться идиотским занятиям покорности закону…

Так прошло несколько дней. Занятия, отдых, питание, сон. Петя постоянно пытался научиться понимать все потоки энергии, которые он стал чувствовать все лучше и лучше, и через пять дней понимал все, о чем говорили дети, когда занятия подходили к концу, и тогда он понял, что все они мечтали о встрече с родителями. Однако, впереди их ждали несколько лет исправительного лицея «Север», до тех пор, пока они не исправятся и не пройдут испытания, которые определят, может ли ребенок вернуться в общество. А с родителями он теперь разговаривал по коммуникатору строго по расписанию. Не чаще одного раза в неделю по полчаса.

Когда Петя стал понимать мысленную речь, и вместе с этим научился сам передавать вопросы мыслями, то понял, как все дети несчастны. У них было всего два пути: либо быстро измениться и вести себя чётко по правилам, либо жить в изоляции от общества и родителей. Поэтому все дети старались по – быстрее выучить все постулаты и как можно быстрее вернуться к людям, но, скорее всего, они были сильно привязаны к своим родителям и рвались к ним.

Только небольшая группа детей – 13 человек, которые откровенно мечтали вернуться к родителям и были «непокорные», так они сами себя называли, отказывались жить по правилам, которые их не устраивают, не нравятся и просто дурацкие. Нет, они, конечно, вместе со всеми сидели на занятиях и слушали и учили все о великом законе, но это было только потому, что методы академика Павлова были очень уж жестокими. Самым непримиримым был тот парень, который и предупреждал его в самый первый день, чтобы он помалкивал. Его звали Юрка, но все его называли Молнией или Громом за вспыльчивый темперамент.

Один раз в неделю в специальном блоке, который носил название «контрольно-проверочный зал» с ними разговаривал контрольный экзаменатор. Это был мужчина с каменным лицом, который сначала разговаривал с каждым из группы приглашенных детей отдельно. Задавал разные хитрые и коварные вопросы о том, как им нравятся порядки в изоляционном интернате, скучают ли они по родным, как быстро хотят вернуться к себе домой. Во время этой проверки многие новички начинали плакать, просить, чтобы их отпустили, падали на колени, умоляли простить их за все нарушения, которые они совершили, обещали ничего такого больше не делать. И именно этих детей оказалось проще всего зомбировать (или программировать), воздействуя на головной мозг. А те, кто отвечал на все вопросы, пользуясь правилами и положениями закона о правилах поведения в данном учреждении, после проверки оставались и могли пять минут поговорить со своими родителями по очереди по коммуникатору, который находился на стене. Только беседа с родителями тоже была строго регламентирована, поэтому целью общения было показать, что дети живы и здоровы и через пару лет родители смогут с ними встретиться. После лекций все сходились в блоке отдыха и, делая вид, что изучают правила по спецучебникам, одев наушники, общались. Конечно, надзор пытался проследить за мысленной коммуникацией, но пока это было не под силу имевшимся технологиям.

– Эй, панк, ты чего такой грустный? – окликнул его толстый парень Джек( тоже непокорный)

– По матери соскучился, да и по отцу.

– Я тоже скучаю, только нос не вешаю. Лучше скажи, как будешь переучиваться в идиота. Тут Петя задумался, а сможет ли он превратиться в человека, который живет по правилам, потом поднял голову и вслух сказал: «Нет»

– Ты чего орешь, панк, сейчас надзорка прилетит и кранты нам. Тише. Петя уже мысленно повторил

–Нет, я не смогу, мне жить по закону тошно.

– А что делать думаешь? Учить правила, вернуться домой и делать вид, что все хорошо и пытаться, как родители выжить под контролем? И так всю жизнь?

– Хорош трясти языками, парни – перебил Молния. Вы лучше подумайте, почему наш интернат называется «Север». Петя, вспоминая то, что слышал и прочитал из маминых книг, сказал, что так обычно называли разные места, которые находились в северных широтах или на северном полюсе.

– Ну, допустим, мы не на полюсе, но все равно, смотрите, как тепло одеваются наши преподаватели, лектора, да и у нас тоже одежда не такая тонкая, как дома, почему? – вмешалась девочка Света по прозвищу «Ядовитая». Если вы хотите узнать, где мы с вами содержимся, то можно словить несколько уроков академика Павлова.

Джек поежился и мысленно спросил: «А почему ты так думаешь ?»

–Просто я самая ядовитая. Тут в блок вошла контролер надзора и, обведя всех строгим и даже злым взглядом, попросила всех встать и отправиться на прогулочно-оздоровительное занятие в крытый блок, который назывался «двор». Все отправились гулять, чтобы не нарушать распорядок интерната.

Шли дни, занятия, словно капли воды, капали монотонно кап, кап, кап и сводили с ума. Некоторые ребята прямо на глазах становились какими – то неживыми, словно замороженными или под гипнозом.

Однажды непокорные сидели в блоке дополнительных занятий. Здесь надзиратели меньше всего следили за детьми, ведь блок существует для того, чтобы еще больше задурить мозги. Молния, Джек, Наташка (по прозвищу Игла), Света, Панк и Лена стали здесь собираться после того как сообразили, что чем больше учишься, тем меньше тебя контролируют. Иногда к ним присоединялись и другие ребята: Катя, Вундеркинд, Танька и особенно Пете нравилось, когда с ними сидела на совещаниях Леночка. Она была очень худенькой девочкой, которая почти не участвовала в беседе, а только смотрела на каждого и взглядом говорила больше чем словами, то есть мыслями.

– Я с вами, я против правил и законов. И она была такая красивая и беззащитная, что Пете хотелось всегда прикрывать ее спиной.

–Слушайте, Наташка смогла забраться в общую базу и узнала, что наш распрекрасный интернат находится на краю.

– На краю чего? – спросил Джек.

– Да на самом краю севера, дальше ничего и никого нет, только вечные снега и холод. Петя вступил в беседу.

– Я знаю о севере. Моя мама особенно много рассказывала о морозах и древних людях, которые пытались там жить, но так и не смогли приспособиться к тамошним холодам.

– Расскажи все, что знаешь – попросила Света. Петя прикрыл глаза, вспоминая то, что ему рассказывала мама о северной стороне Ойкумены.

–Север – это место, где полгода ночь и полгода день. Там до сих пор живут свободные животные. Они смогли приспособиться к холоду. Там всегда лежит снег, который может согреть человека, если он зароется в сугроб. Но там нельзя долго прожить.

– Почему? – спросил Молния.

– Там холод отмораживает руки, носы и уши, у людей отваливаются пальцы, и они медленно умирают.

– Лучше умереть от мороза, чем терпеть эти занятия – сказала Света.

– А еще на севере нет правил и законов и никто не следит за исполнением положений и пунктов.

– Нет законов?– все выдохнули.

– Да такого не бывает – сказал Джек.

– Бывает, бывает – подтвердила Лена, ведь где нет людей, там и следить незачем. Некоторое время стояла тишина, а потом Молния сказал

– А давайте сбежим на север. Там наверно огромные звезды, хоть немного на свободе поживем. Сбежим. Каждый оставил эту мысль при себе, чтобы потом, в одиночестве поразмышлять над ней. Потом все разбрелись, но побег, слово «побег» росло и крепло в мыслях у Панка, и однажды он поделился этой мыслью с Леной. Каково же было его удивление, когда она прижалась к нему и мысленно прошептала

– Я с тобой сбегу из этого мозголомательного учреждения. Я уже готова на все что угодно, только бы не слышать предметников. А мама с папой меня считают виновницей всех своих бед, я им не нужна, так, что с тобой сбегу, не сомневайся. Обняла его, словно брата, и резко отпрянула. Оба сразу получили разряд тока. Лена вскрикнула, а Петя скорчился и решил – все, ухожу.

Так, неуклонно мысль о том, чтобы сбежать из интерната заполняла умы шести ребят. Они пытались придумать, как это сделать, что нужно взять с собой и как там выжить. Строили планы и спорили, только Молния почти не участвовал в спорах, он о чём – то думал.

– Ты чего так напрягся? Как – то спросил у него Джек.

– Знаете, я, кажется, знаю, как мы сможем сбежать.

– Как?– спросила Света.

– Помните, на первом уровне, у главной проходной в зону прогулок для выпускников есть отсек техников.

–Ну и?

– Так я видел один раз, что техники там проверяли подачу тока. С помощью каких – то кнопок и рычагов они выключали и включали подачу в разные блоки и отсеки интерната. Так вот, я могу пробраться в этот отсек и выключить ток и энергопотоки во всем интернате и что -нибудь сломать, так, чтобы не сразу опомнились. Мы сможем преодолеть силовое поле и уйти за край.

– Хорошо. Мы все подумаем – сказал Петя, и через три дня вернемся к этой идее.

– По рукам – сказал Джек и хлопнул его по плечу, тут всех вокруг ударило слабым разрядом тока, призывая к порядку в поведении.

– Вот твари – простонал Петя про себя. Ну, ничего, мало времени вам осталось издеваться.

Наступал очередной день и вечер, только теперь они словно марионетки учили и зубрили правила и другие лекции, не замечая смысла. Каждый из них думал о побеге. Наступал вечер, и они снова находили возможность перекинуться идеями и мыслями о том, что лучше взять с собой, как лучше сбежать и так далее. Потом наступало время отдыха и даже в своих отсеках они не могли сразу уснуть – думали, думали, пока не пришли к общему решению. Спланировали, как отвлечь контролеров, как незаметно выйти за периметр «Севера», что и кто должен взять с собой и как они должны бежать уже там, за стенами интерната.

Света и Молния должны были вечером обратиться к дежурному контролеру с проблемой, сказать, что у них то боли в животе, то в голове, в общем, плохо себя чувствуют. И потом пойти в медицинский блок, когда их туда направят. Только вместо медицинского, они пойдут в хозяйственную часть, где есть аварийный выход, который находится под постоянным напряжением. В это время Джек и Игла обесточивают основной энергоблок и открывают аварийный выход. Потом снова включается энергия, только теперь выход за периметр открыт и, спустя минут двадцать, остальные четверо: Джек, Игла, Петя и Лена выходят наружу, и они парами, чтобы видеть впереди идущих, уходят строго на север. У каждого синтезатор пищи, дополнительный комплект одежды, магнитный компас, один на всех из музея интерната и специальные ботинки, универсальные с роликами и полозьями, которые находятся в камерах хранения контролерского блока. Они опять же защищены током, именно этим и должны были заняться во время отключения энергии Петя и Лена. То есть, проникнуть в первый основной блок и камеру хранения и похитить 6 пар маленьких вездеходов, как они называли эту прекрасную обувь. Постепенно выбрали самый подходящий день. Когда работают самые спокойные и ленивые контролеры и когда их бывает в интернате меньше всего.

Наступил предпоследний вечер их жизни в интернате. Петя сидел один в читальном блоке и просматривал, ничего не видя, сегодняшние задания по логике закона. А мыслями он был далеко отсюда. Петя перенесся туда, где его мама и папа. Он вспомнил запах рук мамы и голос отца.

– Ведь я сейчас с ними прощаюсь – сразу ясно понял Петя. Неужели больше никогда, никогда я не увижу свою семью. Ему стало очень грустно, но вдруг в памяти зазвучал голос мамы

– В твоем возрасте дети раньше умели охотиться и держали на войне оружие наравне со взрослыми мужчинами, и семьи они создавали лет в четырнадцать.

– А чем мы отличаемся от древних, да ничем, так, что я просто иду на охоту и может когда – нибудь, вернусь к маме с папой, а за спиной у меня будет добыча. Так он пытался себя взбодрить. Потом он нашёл Лену, которая тихонько плакала, прикрывшись ладонями. Петя провел рукой по ее волосам и сказал

– Ты, Лен, не плачь, мы вместе прорвемся и я тебя не оставлю.

– Это правда? – спросила она, вытирая кулачком слезы.

– Конечно, правда.

Она подвинулась к нему

– А если нас поймают, точно превратят в зомби или очистят память и начнут учить заново.

– Нас не поймают – уверенно сказал Петя – и мы станем свободными, первыми свободными людьми на земле. Наступило время сна. Вдруг Молния вылез из своего отсека и двинулся к выходу из блока. Голос контролера спокойно спросил, в чём дело, почему он покидает свой отсек.

– Мне срочно нужно в уборный отсек. Ему открылась перепонка прохода в общий коридор. Так он пытался приучить контролеров к тому, что они могут и во время сна вставать и выходить из блока. Вскоре вернулся и спокойно улегся в свой отсек, наступила, по уговору, очередь отправляться в уборный отсек Джека, и он тоже почти беспрепятственно выполнил свою миссию.

Наконец наступил последний день их жизни в этом идиотском месте, ночью они станут свободными людьми. Молния, как и вчера, отправился к контролеру, сказав, что у него что – то режет в желудке. А за ним и Джек, а вот и Петя встает и с разрешения контролера идет вроде как в туалетный отсек. Также и девочки в своем блоке должны были поступить. В коридоре, в условленном месте, он, словно случайно встретил Лену, и они пошли по коридору тоже в сторону больничного блока. Вдруг резко все вокруг погрузилось во мрак. Значит, Света с Молнией вырубили энергоблок. Петя включил свой припасенный излучатель света, и они с Леной бросились в блок надзирателей. Впервые они делали вместе то, что хотели и никто им не мешал, не бил током, не напоминал про всякие правила. Вот они возле отсека с обувью. Каждый взял по три пары и быстро рванули в хозяйственную часть к открытой двери, вбежав в блок, пронеслись мимо разных отсеков, пока не увидели открытую дверь, выбросили обувь наружу, в проем двери и сразу отправились обратно туда, где их застало отключение энергии. Вдруг мигнул свет, осветив коридор, и они отправились в свои отсеки отдыха, а Молния и Света должны были ждать их через полчаса недалеко от запасного выхода. Петя вошёл в отсек и сообщил контролеру, что Молнию отправили на осмотр, и он проведет ночь в медицинском блоке. Вернулся Джек и подтвердил слова Пети. Также должно было произойти в блоке девочек. Прошло полчаса и Петя, а потом и Джек опять попросились в медицинский блок, но отправились в хозчасть и спокойно вышли на долгожданный, свежий, прохладный воздух. Панк теперь быстро надел ботинки -вездеходы. Его действия повторила Лена, которая появилась справа, и они бесшумно заскользили прочь от блока, держа в поле зрения первую пару, потом пропустили вперед Джека с Иглой и пошли последними. Так продолжалось почти два часа, они ехали на роликах- полозьях с большой скоростью, наверно как одноместный электролёт. Теперь они увидели, что такое снежное поле. Большими хлопьями прямо на них падал снег. Все остановились, чтобы одеть теплые вещи, которые припасли заранее. Петя почувствовал, что внутри него появляется какое – то предчувствие, стало страшно, и он, подхватив Ленку за руку, показал ей в сторону от ребят, они свернули, прибавив скорости до максимума. Неизвестно сколько миль пролетели в капюшонах со склоненными головами, чтобы ветер не превратил лица в замерзшую маску. Наконец Панк сбавил скорость и Лена тоже.