– Как всё это началось, теперь уже во всех подробностях и не вспомнить. Маленькая я была. Жили мы с родителями в городишке под названием Гварон. До моря – моря Тысячи Бухт – далеко, до гор – до Реарских гор – близко. Дыра жуткая, скажу я тебе. Особливо после того, как на Некрополис насмотрелась, да и в Державе Навсинай побывать довелось. А дóма… Храм помню, в самом центре, старый Храм Единорога. Жрецы все давным-давно ушли, вокруг торжище раскинулось. Мама там флаки продавала… мы их всей семьёй растили. Никогда не пробовал?
– Даже никогда и не слышал.
– О, ну вот, наконец-то хоть что-то, о чём ты даже не слышал! А я-то уж было решила, ты всё обо всём на свете знаешь. Флаки – это овощ такой. Наш, северный. На грядках растёт. Размером с голову, сам из себя весь красный, в кожуре. Сытный очень – даже мяса не надо. Зимой только этими флаками и спасались. Сестрёнку помню… у неё волосы золотые были. Как и у меня… раньше.
– В Некрополисе и это сделали?
– И ещё много чего… Вроде ещё братья у меня имелись, но тут совсем ничего, чисто в памяти. А сестрёнка – да. Любила меня, возилась, играла… Старшая она была.
– А потом, Стайни?
Лес отступал, оставаясь выше по склонам. Суровые ели уступили место гибким, пронизанным солнцем опахалам. Из чащи выбежал и весело запрыгал по камням чистый ручей, в текучую воду окунула ловчие листья быстрохватка. Распадок вёл вниз, вливаясь в широкую долину, за которой, подёрнутые сизой дымкой, поднимались вершины главной цепи Таэнгского хребта – а за ними лежали вольные равнины Гиалмара, пересечённые нешироким в среднем течении Делэром.
– Потом… потом что-то с погодой случилось, наверное. Хотя это я уже сейчас понимаю, тогда-то нет, конечно. Зима ударила – ужас! Птицы-полёвки на лету замерзали. Сеять пора настала – а всюду снег ещё лежит. Потом жара навалилась-накатила, снег в несколько дней стаял, с моря тучи наползли, холодные ливни хлынули, всё вокруг затопило, посевы озимые смыло к бездне, а что не затопило, то на корню сгнило. Потом – Гниль навалилась, а вместе с нею летом, помню, мор пришёл.
– Белая Смерть?
– Она самая, Тёрн. Ох… не приведи бездна снова увидеть. Дома заражённые заколачивали снаружи и жгли со всеми, кто внутри, не разбирая – больной, здоровый… Тогда-то впервые к нам навсинайцы пожаловали. Перешли через горы, не шутка… Мол, мы поможем, если под руку Державы пойдёте. Чем дело кончилось, ты, наверное, знаешь.
– Аарминус Второй, король Акседора, ответил отказом, – заметил Тёрн. – Страшился, что Держава закрепится на берегах моря Тысячи Бухт и одно за другим передавит все свободные королевства. Он не испугался боевых големов, поднял ополчение, вассалов, ленников и двинул все силы к Гварону, заявив южанам, что его люди справятся сами. Навсинайцы не приняли боя, отступили. Что-то другое, видать, у них замышлено тогда было. А добрый король Аарминус Второй решил, что самым лучшим способом разом спасти свои владения от Гнили и Белой Смерти…
– Будет окружать заражённые деревни и городки тройным кордоном и расстреливать всех, кто попытается выбраться оттуда. Пока все сами не перемрут. А потом зима очистит дома и поля от заразы.
– Очень мудрый план, – кивнул Тёрн, и глаза его вновь сверкнули. – Вполне в духе и традициях королей Акседора.
– Тогда и пришли некросы. Как они пробрались через кордоны Аарминуса, я ещё долго понять не могла. Родители мои к тому времени уже умерли… Гниль их достала. Сестрёнка тоже, от Белого мора. Их никого не хоронили. Дом сожгли.
– А ты как же?
Стайни опустила голову.
– Не помню, Тёрн. Уползла как-то, наверное, я тогда точно зверь была. А может, и впрямь – живучей оказалась, обошли меня и Гниль, и белая зараза. Дальше – только тётка моя двоюродная, муж её… Они-то меня и продали. Сказали, и без того из-за осады своих детей не прокормить. А некросы стали предлагать за детей деньги.
– Ты это помнишь? Или потом уже поняла?
– Помню. Дядьку помню, страшного такого, худого, кожа да кости. Одет во всё серое, чёрные глазищи так и сверкают. Я испугалась ужасно, а тётка давай меня ему совать. Мол, я так жрать сильна, что всю семью скоро по миру пущу, мол, никакая зараза меня не берет, а потому… Словом, он меня купил, старик тот.
– Мастер Латариус, – Тёрн не спрашивал, он утверждал.
– Верно. Мастер Латариус. Что, дхусс, ты и там успел побывать, если знаешь Мастеров Смерти? Ну, тут, собственно говоря, предыстория кончается. Начинается история. Привезли меня в Некрополис. Там-то не приходилось бывать, Тёрн?
– Шутки у тебя, Гончая… Нет, не приходилось.
– Не приходилось… а Мастера Латариуса знаешь. Ну да ладно, дело твоё, захочешь – сам расскажешь. Город громадный, на слиянии рек Ашвен и Дирх, далеко на востоке… А мы только и видели, что самый центр, цитадель да бараки. Ну и ещё классы.
– И этот город, конечно же, угрюм, мрачен, сер, охвачен вечным страхом, и Надзирающие неутомимым шагом меряют мощённые блестящим чёрным камнем улицы?..
– Ты нормально говорить можешь, Тёрн? А то ровно сказитель.
– Извини, Стайни. Просто даже к очень серьёзным вещам иногда нельзя относиться всерьёз.
– Надзирающие на то и Надзирающие, чтобы не слоняться по улицам, а надзирать. Мостовые там, конечно, есть, но не чёрные и не блестящие. Есть серые, есть красноватые, есть даже смахивающие на малахит. И дома там самые разные. Есть угрюмые, а есть не очень.
– Я слышал, там нет ни одной травинки, ни одного деревца…
– Неправильно слышал, – поморщилась Стайни. – Зелени там хватает. Мастера не дураки – пыль да дым собственных мануфактур глотать. Да и вообще там всё по уму устроено. Мастера своё добро берегут. И тех, кто им служит, они тоже берегут, не мучают попусту. Вот если кто, как я, задание провалит… тогда да, пощады не жди.
– А это вот неумно, кстати, – заметил Тёрн. – Если Гончая будет знать, что за неудачу ей никогда не удастся оправдаться…
– Тем, кто заслужил, удастся, – возразила Стайни. – Тем, кто… кому уже никаких снадобий не надо. Я имею в виду – тех, кто Гончие в душе…
– И как вас учили? Чему – не спрашиваю, это и так все знают.
– Сперва поили бездна ведает чем. Резали и сшивали…
– Да, невероятная подвижность суставов, гибкость позвоночника… – вскользь заметил Тёрн.
– Упражнения, упражнения… Я была словно в тумане. Поступки помню, а вот что я при этом думала – как ножом отрезало. Потом стали стравливать нас друг с другом. Чтобы бились до смерти. Я… я выжила. Четыре схватки.
– Немного вроде как? По меркам-то Некрополиса?
– Нас было шестнадцать. Выжила я одна.
– Безумцы, – Тёрн схватился за голову.
– Да нет. Мы, шестнадцать, были… как бы это сказать… из неудачных. У нас всё получалось плохо. Так что эти схватки были просто отбраковкой.
– А что стало с теми, кто… не прошёл?
– Сразу видно – опытный человек спрашивает. Зомбировали их, вот что с ними стало. Отбросы, я ж сказала. Что с ними ещё делать? А так хоть послужат. Не хочу даже вспоминать, для чего.
– Понятно. Не вспоминай, Стайни.
– И… пожалуйста, Тёрн… я хоть и обещала всё рассказать, но… не спрашивай меня, что я делала на службе Некрополиса. Не могу. Тогда-то как в тумане всё делала, а сейчас, как стало накатывать…
– Чего ж тут спрашивать, – вздохнул Тёрн. – Хотя, судя по твоему ошейнику, отличилась ты не очень.
– Верно, – кивнула девушка. – Никакие снадобья не могли тут помочь.
– Оставим это. Нам идти ещё долго.
– А… а что потом, Тёрн?
– Ты сама решишь, Стайни. Моё дело – дать тебе возможность это сделать.
Стайни воззрилась на Тёрна, широко раскрыв дивные свои чёрные глазищи.
– Нет, ты точно с небес спустился, Тёрн. Может, ты и есть тот самый Восьмой Зверь во плоти? Восьмой, объединение и квинтэссенция остальных Семи?
– Что толку спрашивать, Стайни? Я не отвечу.
– Да я, собственно, и не настаиваю… Слушай, Тёрн, а вот как у нас насчёт еды? У меня только это, – она повела узкой аристократической ладонью над поясом, и тот послушно раскрылся. Мелькнули какие-то узкие и плоские пузырьки, нечто напоминающее полоски вяленого мяса.
Тёрн резко схватил девушку за плечо, останавливая.
– Вот к этому тебе теперь нельзя прикасаться ни в коем случае. Я не так много знаю о Гончих и боевой алхимии мастеров Некрополиса, но сейчас нам надо протянуть как можно дольше, пока эликсиры вновь не превратили тебя, гм, в прежнюю. Если, конечно, ты не собираешься вернуться в Некрополис, дабы по собственной воле предстать там перед строгим, – он усмехнулся, – но, разумеется, справедливом судом Мастеров.
Стайни вздрогнула и сделала движение, словно порываясь опорожнить пояс.
– Не надо. Кое-что из этого может нам пригодиться, – остановил её Тёрн. – Только сама ни к чему не прикасайся, ладно? А еды я добуду. С мясом, извини, не получится. Зверей я не убиваю, в лесу и без того достаточно съестного. А ты пей, пей побольше.
– Нас учили есть всё, что попадётся, – отозвалась Стайни. – Но всегда следовало принимать это, – она коснулась затянутого пояса.
– Обойдутся, – усмехнулся Тёрн. – Ну, так как с твоей историей дальше? Как случилось так, что пленную сидху везли в Некрополис, представляя дело так, словно тут действует Держава Навсинай? Я так понимаю, вас ждал корабль где-то в одном из свободных королевств? И вы должны были через море Тысячи Бухт добраться до владений серых Мастеров? У них ведь есть порт на восточном побережье, Скришшар, если не ошибаюсь?
Стайни кивнула:
– Не ошибаешься, Тёрн. Это… не первое моё задание. Мастер позвал меня, когда я вернулась с очередного – против повстанцев, они опять разорили наш пограничный пост…
– Наш? – Тёрн выразительно взглянул на Гончую.
– Ой, нет, конечно… – смутилась она. – Привычка, Тёрн, прости…
– И что же было дальше?
– А вот что…
Стайни чётко вскинула открытую ладонь, пальцы плотно сжаты. Она салютовала Мастеру. В Некрополисе имелось множество Мастеров различных степеней посвящения и, соответственно, разного умения. Однако все секреты их различий ревниво сохранялись в пределах замкнутой корпорации, так что простые Гончие и рядовые ратники никогда не знали, какое в действительности положение занимает отдающий им приказы человек в скромной серой одежде. Мастера словно нарочно поддерживали эту неразличимость – никто не носил бород или усов, все как один брили черепа, все как один одевались в одинаково безликие куртки и плащи цвета прогоревшей золы. Никогда не случалось так, чтобы Мастера давали кому-то заметить, кто из них старший, – особенно в присутствии рядовых слуг Некрополиса.
Стайни получала приказы от трёх Мастеров: Доминара, Силауга и Ошгрена. Откуда они родом, девушка не знала. Мастера собирались в Некрополис из самых разных земель, их говор заметно отличался, но, пожалуй, кроме старательно маскируемого акцента, Гончая ничего иного заметить не могла.
Сегодня это оказался Ошгрен. Невысокий, едва ли на палец выше миниатюрной Гончей, он ждал Стайни в одной из сотен крошечных келий здания Гильдии Мастеров, в сердце огромной цитадели. Само строение не выглядело ни особенно мрачно, ни чересчур зловеще. Да, отделали его большей частью чёрным диабазом и серым гранитом, пересечённым редкими прожилками белого мрамора. Снежно-чистые полосы рассекали вычурный фасад громадной постройки и, если смотреть издалека, складывались в непонятные письмена, непохожие даже на употреблявшиеся в Некрополисе руны. Твердыню Мастеров возвели на краю старого и глубокого карьера, откуда в стародавние времена, по поверьям, добывали Камни Силы. Залежи давно истощились, но рабы древней Империи, само название которой кануло в небытие, с трудолюбием настоящих жуков-землероев всё копали и копали, пока паутина подземных выработок не превратилась в исполинский карьер. Говорят, так владыкам Империи удалось найти несколько последних Камней Силы и почти на два столетия отсрочить свой неизбежный конец.
Здание Гильдии Мастеров спускалось в карьер множеством уступов-этажей, на самое дно, вечно затянутое густой серой мглой. Обычному туману там делать нечего, дымку явно создала и поддерживала магия. Переходы, галереи, мостки, время от времени из стен вырывались наружу водяные желоба, с тем чтобы десяток шагов спустя вновь скрыться под каменной бронёй. Серые и чёрные стены испещрены были сотнями окон, островерхих, точно наконечники копий. Над крышами, крытыми чёрной и серой черепицей, поднималось множество труб, и над ними постоянно курился дым – всех цветов радуги. Здесь тоже потрудилось колдовство, потому что дым не рассеивался, поднимаясь вверх нереально-плотными и прямыми столбами, точно поддерживая плотный облачный свод. В Некрополисе солнце проглядывало редко – свет его считался вреден для выводимых тут зомби, летучих кровососов и прочей нежити.
Дальше от здания Гильдии Некрополис веселел, появлялось больше деревьев, даже целые парки и ботанические сады, питавшиеся водами двух рек, Ашвен и Дирх, потому что в городе некромантов жили не только волшебники и их подручные, а по улицам бродили не только зомби. Некрополис своим богатством и безопасной жизнью привлекал многих, кто устал от бед и тревог «свободных земель». Столица Мастеров не знала преступлений, её хозяева, казалось, обладали способностью видеть всё, что делалось на его улицах. Даже мелкие воришки не могли тут ничем поживиться. А вот развлечения Мастера разрешали любые, и Некрополис славился своими игорными домами и прочими увеселительными заведениями, где можно было удовлетворить самую извращённую похоть. Никого не интересовало, что ты делаешь или говоришь, пока ты не посягал на основы.
Мастера вовсе не старались превратить свой город и раскинувшуюся окрест большую страну в сказочное «царство ужаса». Зеленели леса, щебетали птицы, колосились поля. Крестьяне, свободные от самодуров-лордов, выращивали урожаи, пусть и не столь обильные, как в более тёплых краях. Почвы Некрополиса не отличались плодородием, и Мастера с завидным упорством развозили по фермам и деревням обязательные к употреблению удобрения – пепел из вечно гудящих печей их крематориев, где сгорали останки тех, кто не годился даже на роль зомби.
Некрополис всегда нуждался в трупах. Всё равно каких, пусть даже совсем почти разложившихся. Брал он и скелеты, хотя платил за них сущие гроши. Кладбища в подвластных ему городах были сущей фикцией – первейшей обязанностью верноподданного было сдать представителям государства тело своего скончавшегося родственника.
Особые команды на низких и длинных галерах бороздили море Тысячи Бухт, собирая трупы, где только находили. Что, конечно, не могло не вести к бесконечным столкновениям с местными обитателями, порой заканчивавшимся для Некрополиса весьма чувствительными поражениями. Но Мастера не уступали и не собирались уступать. В мёртвых телах они нуждались даже больше, чем в хлебе.
…Стайни отсалютовала Мастеру. Ошгрен откинул серый капюшон, провёл морщинистой ладонью по бугристому черепу, покрытому коричневатыми пятнами. Он был уже стар, Мастер Ошгрен, стар и смертен – снадобья алхимиков и заклинания самих некромантов оттягивали неизбежный конец, но совсем избавить от него, конечно же, не могли.
– С теми бунтовщиками у тебя получилось неплохо, – проскрипел Ошгрен, не тратя времени на ответные приветствия. – Ты заслужила руну. Руну «акс». Большую руну. Твою первую большую руну.
– Благодарю, мой Мастер, – бесстрастно ответила Гончая. Антрацитовые глаза лихорадочно блестели, на воскового цвета лице выделялись ярко горящие алым щёки.
– Это не значит, что твои былые неспособности забыты, – не глядя на вытянувшуюся в струнку девушку, продолжал старый некромант. – У тебя всего три руны. Этого мало, чтобы стать истинным слугой Некрополиса.
– Я виновата, мой Мастер.
– Конечно, ты виновата. Не победи ты в том… гандикапе, ты знаешь, что случилось бы с твоим разумом и твоим телом.
– Так точно, мой Мастер, я знаю.
– Эта опасность всё ещё висит над тобой, – палец с желтоватым обломанным ногтем с угрозой указал на Гончую. – Сложных заданий тебе доверить пока нельзя. Нужно набрать хотя бы пять рун. Это ты тоже знаешь. Посему новое поручение ты, полагаю, как и мы, сочтёшь не слишком трудным. Посмотри сюда. Запомни хорошенько это лицо. Хочешь что-то сказать, Гончая?
– Так точно, мой Мастер. Это ведь сидха?
– Гм, правильно. Сидха. Редкая гостья в наших краях. Тебе надо отыскать её и доставить в Некрополис.
Стайни отрывисто и молча кивнула.
– Погоди. Никто не должен знать, что к этому причастен Некрополис. Поэтому ты будешь действовать не как обычно. Схватить сидху – полдела, вторая половина труднее. А именно – доставить её сюда. Дорога дальняя, и через ничейные земли, и через владения Державы Навсинай, да укоротит бездна её дни, и через варварские королевства, и только потом – через море Тысячи Бухт. Поэтому, – зашелестел желтоватый свиток тонковыделанного шёлка, сам собой развертываясь на столе, – указанную сидху надо схватить здесь. Далеко на юго-западе Державы, почти у самого Зеркального моря. Полтора месяца пути, если, конечно, пешком. А здесь, на берегу Диэли, и находится тайный анклав сидхов в пределах Державы, странный, очень странный союз, гм, гм… Вот эти леса – Мэдилли на Деннском полуострове – и есть то место, где ты отыщешь свою цель. Вот тут, в городке Ниэр, на тракте, тебя будет ждать подготовленный возок с гербами Школы Дир Танолли. Возок закрытый. Кучер и форейтор – ливрейные бреонны, как полагается. Их хорошо знают в Державе, вопросов не возникнет. Если же они возникнут, ты знаешь, что делать, Гончая.
– Так точно, мой Мастер, – вновь отчеканила Стайни.
– Отлично. Твой путь пойдёт так, так и вот так, – жёлтый ноготь скользил по гладкому шёлку. – Самое опасное место – здесь, подле отрогов Таэнга. Скалы тут обрывистые, поднимаются на сотни локтей и совершенно неприступны, но… в этих землях нет никого, никаких законных правителей, с которыми мы могли бы… взаимодействовать. Там шарят и повстанцы этого безумца Уэртау, и рыцари орденов. Ты будешь особенно внимательна и осторожна. Тебя снабдят нужным декоктом, он продержит пленницу одурманенной всю дорогу. Вот этот человек в Ниэре, Алаврус, поможет тебе. Он имеет дела с сидхами, пользуется их доверием. Сделай так, чтобы купец дал это снадобье нужной нам сидхе. Заставь его – но не калеча. Человечек сей, хе-хе, нам ещё пригодится.
– Так точно, мой Мастер.
Ошгрен внимательно взглянул на Стайни, покряхтел.
– Я надеюсь, что тебя не зря удостоили руны «акс». Вернись сюда с сидхой, и ты получишь «торо».
– «Торо»? – вырвалось у Гончей.
– Удивилась? Слишком значимая руна для такого простого задания? Считай, что… что я верю в тебя, Гончая.
– Благодарю, мой Мастер!
– Погоди. Вот когда вернёшься, тогда и поблагодаришь…
– Вот так оно всё и началось, Тёрн.
– А дальше? От Некрополиса до Нэира добрых три сотни лиг по прямой. И потом… Сидха сказала, что погибла вся её Ветвь. И обвинила в этом тебя.
Стайни часто заморгала. Отвернулась в сторону. И, наконец, с глухим гортанным стоном упала на колени, её начало бурно рвать.
Тёрн поспешно сорвал с пояса флягу, чуть ли не силком прижал горлышко к истончённым сероватым губам, едва судороги и приступы рвоты сошли на нет.
– Это из тебя старая память выходит. И подсаженная сущность. Да пей же ты, пей, неразумная! – Вода полилась через край. – Тут не надо бороться. Напротив – чем скорее вся дрянь Некрополиса тебя покинет, тем лучше. Так ты действительно перебила всех её родных, Стайни?
Гончая с трудом поднялась на ноги, вытирая испачканный подбородок. Глаза её расширились, по вискам стекал пот.
– Правда, Тёрн, – наконец выдавила она.
Дхусс, не желавший, чтобы его называли дхуссом, молча покивал и осторожно коснулся тонкого плеча.
– Я не судья тебе, Стайни. Нэисс сказала, что ты её кровница. Я лично считаю месть бессмысленной и глупой – ведь мёртвых не воротишь, – тем более что ты при этом отнюдь не была собой. Конечно, остановить преступника и безумца, убивающего направо и налево, необходимо, вот только к мести это не должно иметь никакого отношения. И – если уж откровенно – я бы попытался тебя остановить тогда, у сидхов. Без гнева или предубеждения – ибо знаю, кто вы такие, Гончие Некрополиса, – но попытался бы точно. Скорее всего, не преуспел бы, но… У нас – другой случай. Впрочем, буду тебе признателен, если ты расскажешь, как и почему это произошло. Для массовых убийств у Некрополиса имеются другие инструменты.
Стайни ответила не сразу. Они пробирались настоящей лесной крепостью, горную чащу всю заплели вьюнки и плети дикого пьяника. Острые шипы то и дело впивались в серую куртку Гончей, несмотря на всю её выучку и почти нечеловеческую ловкость. А вот Тёрн скользил сквозь заросли легко и свободно, словно сызмальства только по таким и ходил. Стайни сердито обламывала преграждавшие ей путь сухие, облепленные лишайником сучья, Тёрн вместо этого только пригибался.
– Не стоит, оставляешь следы, – заметил он, когда Гончая в очередной раз протянула руку.
– В эдакую крепь никто не полезет, – проворчала Стайни. – Некрополис лесов не любит.
– И потому ты решила, что здешние места послужат хорошей защитой?
– Почему бы и нет? – пожала плечами девушка. – Идти-то всё равно куда-то надо. А мне всё едино. Так уж лучше здесь. Тебя держаться стану. Ты, Тёрн, хоть и странный, а… а надёжный, – закончила она, неожиданно покраснев.
Дхусс улыбнулся, обнажив клыки.
– Спасибо за доверие, Стайни. Нет, всё-таки встречи в диких краях хороши одним – сразу видно, пойдёшь ты с этим спутником дальше или нет. Ну, рассказывать-то будешь?
– Ну слушай, коли уж так интересно…
…У Гончих Некрополиса собственные пути и тропы. Каждая ревниво хранит секреты своих дорог. Гончие, как правило, работают группой, но каждая плетёт собственный узор, пересекаясь с другими, лишь когда это абсолютно необходимо. Некрополис верил в немногочисленных, но почти непобедимых бойцов больше, чем в огромные армии, предпочитая точные и стремительные уколы рапирой могучему удару боевого молота, способного крушить даже самые прочные шлемы.
До пределов владений Мастеров Стайни добралась обычным дилижансом. От Некрополиса прямым, широким и тщательно замощённым трактом до Сафара, самого крупного города в западном урезе, центре сталеплавильных и железоделательных мануфактур, потом тоже почтовым экипажем, но уже куда скромнее – к пограничью. Дилижанс, разумеется, принадлежал Гильдии, однако внешне ничем не отличался от обычных, перевозивших почту и пассажиров по всем дорогам подвластной Мастерам земли. Двое угрюмых возниц, сменяя друг друга, неустанно погоняли тягунов. Время от времени приходилось останавливаться на почтовых станциях, ожидая замены, – несмотря на всю важность задания (по словам Мастера Ошгрена), никаких особых привилегий Стайни не получила.
Конечно, в пределах Некрополиса тоже свирепствовала Гниль. Но Мастера Смерти, со свойственными им упорством и безжалостностью, выкорчёвывали её как только могли, не останавливаясь ни перед чем. Здесь не охотились на ведьм, но подозреваемые в «разнесении заразы» подлежали немедленному и безусловному зомбированию. В самой столице денно и нощно дымили трубы, калились алхимические тигли, и Мастера с красными от усталости и едких испарений глазами денно и нощно пробовали всё новые и новые составляющие, пытаясь создать защиту. Кое в чём они преуспели, надо отдать им должное. Хотя и самыми бесчеловечными средствами, включая опыты на ещё живых жертвах Гнили.
…На границе кучер высадил Гончую в полулиге от порубежной реки Аэрно, уже после её слияния с Делхаром. На другом берегу начинались владения Державы Навсинай. Или ордена Порядка, Высокого Аркана, сообщества сильнейших магов человеческих земель – но это именование в дипломатические документы не попадало.
Между Некрополисом и Державой никогда не наблюдалось особой дружбы или доверия. Оба соперника знали о мощи друг друга и открытой войны, скорее всего, просто побаивались. И у тех и у других нашлось бы чем встретить армии вторжения, перехлестнувшие через приграничные укрепления.
Но уж шпионов, прознатчиков, осведомителей и просто поджигателей ни та ни другая сторона не жалели. Даже один спалённый стог сена ослабляет противника. Также очень неплохо устроить падёж скота, отравить источники, вызвать мор и так далее. Средства для таких вещей – что у Некрополиса, что у Державы – имелись свои собственные, совершенно различные, вот только результат неизменно оказывался одинаков. Приграничная полоса пустела. В Державе, где вольностей пока ещё оставалось несколько больше, пахари и мастеровые просто снимались с насиженных мест и подавались куда глаза глядят, в надежде, что там до них не дотянется ни Гильдия Мастеров Некрополиса, ни Высокий Аркан.
Во владениях Некрополиса подобные художества не сошли бы беглецам с рук – за самовольное оставление земли или мастерской полагалось зомбирование через расчленение. Жители пограничья пользовались всяческими льготами и привилегиями; правда, все они, как один, не раздумывая променяли бы эти привилегии на тихую и спокойную жизнь где-нибудь в дне пути от столицы серых магов.
Стайни осталась одна.
В отличие от всех предыдущих заданий с этим ей предстояло справиться полностью самой. Мастер Ошгрен ни словом не упомянул других Гончих.
Боевая единица Некрополиса, живой снаряд, она не тратила времени на размышления, что и как ей надо сделать. Нужные мысли возникали словно сами собой.
Глухой ночью, когда две маленьких луны (тоже прозывавшиеся Гончими) закрыла тяжёлая завеса мглы, Стайни бесшумно нырнула в плавно струящиеся речные воды. Разумеется, и та и другая сторона бдительно следили за рекой – причём не только за берегами.
Безо всяких хитроумных приспособлений Гончие могли оставаться под водой больше двухсот ударов сердца. Разумеется, простого человеческого сердца, не шестикамерного, как у дхуссов.
Стайни плыла, не борясь с течением и лишь стараясь удерживать общее направление. Выпитое перед погружением снадобье дало ей возможность видеть под водой и в почти что абсолютной темноте. Она была очень осторожна – зная, кто может таиться в мрачных придонных ямах, во множестве нарытых навсинайскими землечерпалками, пригнанными сюда из низовий.
До вражьего берега оставалось не больше двух десятков взмахов, когда Стайни всем телом ощутила упругий водяной удар. Чья-то здоровенная туша шевельнулась возле самого дна; Гончая мгновенно замерла, раскинув руки и ноги, полностью отдаваясь на волю течения. Донные Стражи сильны и почти что неуязвимы, но чуют плохо, Державе так и не удалось наделить их сколько-нибудь приличным нюхом, не говоря уж о зрении.
Внизу, под застывшей Гончей, медленно скользнуло длинное гибкое тело. Больше всего оно напоминало самую настоящую цепь – если бы только цепь умела плавать. Мелькнули красные огоньки многочисленных глаз – они покрывали и бока, и спину монстра. Стайни очень хотелось в этот миг зажмуриться, но выучка Гончей победила. Как и полагалось по наставлениям, она проводила чудовище взглядом и, лишь когда оно окончательно скрылось, позволила себе осторожный гребок.
Берег, естественно, тоже охранялся. В речной песок руки сотен работников вбили здоровенные колья, окованные железом. Железо слыло заговорённым – оно не поддавалось ржавчине. Даже Держава Навсинай была не в силах соорудить непреодолимую стену вдоль всей границы, но зато уж на стражей она, Держава то есть, не поскупилась.
Стайни пришлось закапываться в прибрежный ил, словно лягушке или тритону. Руки в перчатках со стальными когтями быстро вырыли убежище. Гибкая трубка вела к закреплённому за спиной Гончей меху – какие-то непонятные смеси алхимиков и волшебство Мастеров очищали в нём воздух, так что Стайни могла провести под водой долгие часы, выжидая удобного момента.
Этого самого момента долго не выпадало. Берег Державы щетинился кольями, норовя подсунуть под ноги волчью яму или натянутую тесьму, высвобождающую спуск самострела. Но этих привычных опасностей Стайни не страшилась. Мастера Боя до седьмого пота гоняли своих двуногих псов по настоящим полям, напичканным всеми мыслимыми препятствиями и западнями. Держава страшна была совсем не этими, в общем-то, обычными для любой границы сюрпризами.
И сейчас Стайни терпеливо, не шевелясь, лежала, зарывшись в мягкое речное дно. Она не чувствовала холода, выпитые загодя эликсиры ещё действовали. Она слушала. Искусственно обострённый слух и повышенная способность ощущать колебания – Гончая старалась поймать разрыв в почти непрестанно вышагивающих по берегу патрулях. И патрулях не обычных.
Топ. Бу-ум, бум. И вновь – топ. Бу-ум, бум. Умный, старательный страж бредёт по берегу, простукивая землю перед собой древком короткого копья. Бу-ум – ударяют тяжёлые ступни. Бум – коротко вторит недлинный опорный хвост. Одновременно Стайни слышала шаги трёх других стражей. Гончая высчитывала мгновения и локти расстояния – его нужно покрыть одним рывком. Стражи отменно зорки и, к прискорбию, также отменно метки. Алхимики Навсиная ни в чём не уступят некрополисовским знатокам ядов и антидотов. Оголовки стрел отравлены. Умереть от этого яда не умрёшь, но двигаться не сможешь. Стреломёты нарочито сделаны маломощными, но бьют они часто и попадают, увы, метко.
В идеально выверенном чередовании дозорных долго не удавалось отыскать и малейшей щели. Стражи вышагивали с математической точностью. Однако даже с ними что-то могло произойти, один из них замешкался, задержался, и тщательно выверенная сеть на короткое время разошлась.
Теперь двое стражей шагали прочь от Гончей, обернувшись к ней спинами, а третий, тот самый, задержавшийся, был ещё слишком далеко, чтобы стрелять наверняка – даже если он её и заметит.
Сейчас.
Гончая рванулась. Конечно, лучше всего проползти незаметно, но навсинайцы, наверное, что-то почувствовали, или же постарались их маги, пренебрегать которыми тоже не стоит.
Бросок Гончей – это скольжение меж временем, молниеносный росчерк чёрным по чёрному, словно удар рвущего кольчугу клинка. Не то что попасть, но и заметить это – почти невозможно.
Не для стражей Державы, конечно.
Бросок Гончей – это режущий лицо воздух, вдруг вставший на пути непреодолимой стеной. Бросок Гончей – это рвущиеся мышцы и сухожилия, спасаемые лишь принятыми эликсирами и наложенными заклятьями. Каждый такой бросок дорого обходится Гончей – выпитая зараза ещё долго вызывает сильную рвоту, тело неосознанно пытается очиститься от злой магии.
Далеко позади остались ещё не успевшие упасть обратно брызги. Гончая мчалась по прибрежному песку, перепрыгивая через настороженные ловушки и капканы, перемахивая ждущие её волчьи ямы, спиной и боками чувствуя движения заметивших её стражей. Казалось, сейчас она способна разглядеть даже яростный алый блеск в их глазницах.
Сухой щелчок, взлетевший возле самой ступни фонтанчик песка. Стрела. Точнее, короткий и толстый арбалетный болт. Надо же, так издалека – и так точно… Беги, Гончая, беги!
Выше, на приречных холмах, начинались башни и частоколы. Не сплошные, с разрывами, они должны были стеснить высадившуюся армию противника, буде ему придёт в голову пойти на прорыв именно здесь. Там Гончая уже ничего не страшилась.
Все три стража её, конечно же, заметили и пустились в погоню. Они неутомимы, в отличие от Гончей, но она куда быстрее, да и темнота – надёжный (хоть и единственный) союзник.
Однако целых пять или шесть раз Стайни пришлось нырками и перекатами уходить от метко нацеленных стрел. Били стражи очень точно, если бы не эликсиры и магия – ей бы нипочём не уклониться.
Големы Навсиная остались позади – куда им угнаться за стремительной Гончей, вдобавок подхлёстнутой боевыми декоктами! Жаль, конечно, что она не сумела пройти чисто.
От границы в глубь Державы полетят срочные донесения; начнётся большая охота. Послу Некрополиса опять вручат официальную ноту протеста; послу Навсиная, как нетрудно догадаться, – ответную, со встречным обвинением Державы в устроении провокаций и инспирировании напряжённости в двусторонних отношениях.
Конечно, это если Гончая не попадётся в руки навсинайцев живой. Впрочем, лучше бы ей не попадаться, потому что тогда её участи не позавидуешь. Гильдия Мастеров не прощает ни провалов, ни тем более измены.
Однако она, Стайни, не достанется врагу ни живой, ни даже мёртвой. Откупорить заветную склянку из толстого небьющегося стекла – и на десять шагов вокруг всё обратится в пепел, где, как известно, не отличишь слугу Некрополиса от верноподданного Державы.
Но до этого дело не дойдёт. Она заслужит четвёртую руну. «Торо», как и сказал Мастер Ошгрен. Мастера никогда не обманывают и не обещают пустого.
– То есть тебе всё-таки хотелось отличиться перед ними? – испытующе спросил Тёрн. – Тебе более чем не нравилось твоё дело и твои начальствующие, но тем не менее ты хотела добиться успеха?
Стайни опустила голову.
– Да, Тёрн, – тяжёлый вздох. – Мне хотелось выдвинуться. Самой отдавать приказы. Не быть мелкой сошкой. Они не ошиблись, когда покупали меня.
– Они-то как раз ошиблись, – заметил Тёрн. – И притом крупно. В тебе.
Девушка выразительно подняла брови, но ничего не ответила.
– Так, реку мы перешли, от стражей оторвались. Что дальше-то, Стайни?
– Дальше… дальше самое неинтересное и неприятное, Тёрн. Но раз уж взялась я тебе исповедоваться, доскажу всё до конца, без утайки.
В могучей и славной Державе Навсинай, оплоте законности и порядка, хватало не только устроенных городов, прямых, как по линейке проведённых трактов и каналов, отрытых в древние времена трудом сотен тысяч рабов. В достатке имелось также глухих, нехоженых троп в буреломных лесах, забытых, покинутых всеми деревень и опустевших посёлков. Никакие сети Державы не могли ухватить мелкую рыбку-Гончую, бесшумно скользившую в застоявшейся тёмной воде огромного государства.
Стайни пробиралась тёмным бездорожьем, избегая даже звериных троп. Никто не видел Гончую, ничей глаз не мог заметить её движение – быстрое, упорное, неутомимое. Путь был труден, но зато вёл по сплошным чащобам, куда не сунулись бы никакие стражи.
Глухие места имели и ещё одно преимущество – куда меньше шансов напороться на Гниль. Конечно, Мастера снабдили свою верную необходимыми средствами, но запасы невелики, и понапрасну расходовать драгоценные эликсиры Гончая не собиралась. А потому – глухомань, глухомань и ещё раз глухомань. Безлюдье, где почти нет прорывов.
Погони Стайни не чувствовала. Конечно, пройти чисто не удалось, и Мастер Ошгрен будет недоволен, но хорошо, что она цела, невредима, не ранена и имеет почти полный запас эликсиров. Израсходованы только те, что она и планировала пустить в дело. Всё идёт хорошо. «Даже слишком», – не преминул бы добавить другой Мастер, Доминар, но… в конце концов, кому какое дело, если задание она выполнит точно и в срок?!
Места, где обитал нужный Стайни род сидхов (или «Ветвь», как говорили они сами), лежали на западном краю Державы, в самом сердце Деннского полуострова, нечто вроде анклава, предоставленного сидхам Высоким Арканом. Подданными Державы сидхи не считались, не несли повинностей и не платили податей, за исключением одной-единственной: именно способными к магии девочками и мальчиками. Их отправляли в известную жестокостью обучения магическую школу: Дир Танолли, или, как уже говорилось в этом повествовании, – Шкуродёрню. Обратно в свои Ветви выросшие там сидхи уже не возвращались.
Почему Некрополису понадобилась именно эта сидха, Стайни, понятное дело, не знала, да и знать не хотела. Её интересовало, как именно выполнить задание, а не зачем она станет его выполнять.
…От границы до места назначения Гончая добиралась шестнадцать полных дней – куда меньше, чем потребовалось бы обычному человеку. Триста лиг!
Она почти ничего не ела, утоляя и без того заглушённый эликсирами голод тонкими полосками сушёного мяса, в свою очередь пропитанного какими-то снадобьями. Когда она только привыкала к подобной пище, её неделями выворачивало наизнанку. Будет выворачивать и теперь, но только когда она вернётся с задания.
Близко к людским деревням и городам, равно как и к поселениям других рас, Стайни не приближалась. Не только люди Державы ненавидели и боялись силу Некрополиса. И не только они боролись с нею.
Бродят по окраинам населённых земель странствующие рыцари-маги орденов Солнца, Чаши и Белой Розы. Чем они занимаются в действительности, никто точно не знает, но Гончим они – страшные враги. В схватке один на один прислужница Некрополиса, конечно же, возьмёт верх, но доблестные воители всё чаще и чаще действуют тройками и даже четвёрками. А «сёстры-Гончие», даже если их и отправляют делать одно дело, успевают не всегда.
Городок Ниэр, где обитал нужный Гончей человек, стоял примерно в полудне пути от лесной твердыни сидхов. Алаврус, так звали человека, занимался какой-то меновой торговлей с нелюдимыми сидхами, и ему они отчего-то доверяли.
Следовало выждать также и удобного момента, чтобы к Алаврусу пришла именно та сидха, что надо.
Купчик обитал в неплохом по местным меркам доме, длинные скаты крыши спускались почти до земли. В самой деревне стражей не оказалось, то ли они окончательно потеряли след Гончей и отказались от погони, то ли ей просто повезло. Мешкать она не стала. Дождалась темноты и неслышной тенью скользнула в окно, обращённое на залитые мраком поля.
Сказать, что Алаврус испугался, увидав внезапно выросшую в дверном проёме невысокую стройную фигурку, затянутую в чёрное и серое, – значит, ничего не сказать.
Он сидел за недурно накрытым столом; в красном углу, как и положено у верноподданного Державы, красовался знак Высокого Аркана. Алаврус выронил нож, да так и замер с открытым ртом, выпучив глаза и не в силах шевельнуться.
Гончая ухмыльнулась. Всё-таки это приятно, когда тебя боятся.
– Что же тут приятного, Стайни?..
– Не знаю, Тёрн. Рассказываю правду, как на исповеди. Было приятно, а почему, отчего – не знаю. Может, это я такая чёрная внутри, может, это всё сна…
– Не всегда всё надо на снадобья валить. Впрочем, давай уж, заканчивай.
– До конца нам ещё не близко, Тёрн.
Негоциант по имени Алаврус жил один, для услуг и постели содержа красивую меднокожую рабыню из южных варваров. Гончей даже не потребовалось ему угрожать. Купчик вылизал бы ей сапоги, он вообще готов был на всё, что угодно. Наверное, доселе пребывал в приятной уверенности, что в Некрополисе о нём просто забыли.
Опасное заблуждение. Некрополис, как и Смерть, не забывает никого и ничего.
Разумеется, в ответ на требование Гончей Алаврус тотчас принялся ныть, уверяя, что это погубит всю его торговлю, что ему придётся бежать, поскольку сидхи, конечно же, узнают, кто опоил одну из их Ветви. Гончая слушала, презрительно усмехаясь, и, когда купчик выдохся, бросила лишь одно слово:
– Сколько?
Потупившись с притворной стыдливостью, торговец назвал сумму.
– Разумеется, в доброй державной монете, – и алчно потёр руки.
Гончая молча полезла в один из кармашков пояса.
– Державной монеты не имею. Я тебе не меняла с повозкой и осликом. Бери вот это, сдашь тому же меняле и получишь втрое больше, чем у меня попросил. – На колени купчику упал небольшой, но увесистый серебристый слиток.
Девет, магический металл, куда ценнее золота.
– Ого! – разом повеселел Алаврус, чёрные глаза жадно сверкали. – Тут и впрямь… – он взвесил слиток в руке, – четыре суна и… и три, нет, все четыре лумны.
– Прямо в точку, – сухо кивнула Гончая. – Ну, теперь мы в расчёте?
– Н-ну-у-у… – замялся купец. – Оно-то, конечно, дело правильное, слиток добрый, но…
– Никаких «но», – негромко сказала Стайни, но так, что купец тотчас умолк, словно проглотив язык. – Добьёшься, чтобы сидха пришла к тебе как можно скорее. Угостишь вином. Самым лучшим. В вино добавишь каплю этого. – Перед купцом появился флакончик с жёлтой притёртой пробкой. – Одну каплю, понял?
– А… может… ты сама? – запинаясь, пробормотал Алаврус.
– Нет уж. Ты слиток получил, ты и делай, – отрезала Гончая. Не говорить же этому отребью, что сидха может просто почуять затаившуюся поблизости Гончую Некрополиса? А эликсир надо добавить непосредственно перед тем, как жертва выпьет вино, иначе снадобье потеряет силу.
– Скажи спасибо, что мы её из твоего дома не выкрадываем, – сухо добавила Гончая.
Это, конечно, было бы самым правильным решением. Не лезть в глубь подвластных сидхам лесов. Но это означало бы на самом деле провалить Алавруса. Сидхи очень быстро дознались бы, что к чему. А Некрополису такой человечек ещё мог пригодиться. Возможно, в другом месте, возможно, в другое время – Гильдия Мастеров зачастую ценила своих прислужников, живущих обычной жизнью добропорядочных верноподданных Державы, куда больше, нежели боевых Гончих. Может, оттого, что Гончих хватало, а вот согласных более-менее добровольно служить Некрополису в пределах Навсиная – напротив?
…Алаврус выполнил приказ. Полных четыре дня потребовалось ему, чтобы срочно достать какие-то вещи, давно заказанные Нэисс, той самой сидхой, которую предстояло выкрасть. На шестое утро сидха пожаловала сама. Этого Стайни не видела, пряталась далеко в лесу – жертва ни в коем случае ничего не должна заподозрить.
Пришла пора двигаться дальше.
Мало-помалу леса вокруг Гончей стали меняться. Люди позволяли деревьям расти, как предназначено природой, лес для них служил лишь источником дров или бревён для построек. Ну и ещё охотничьими угодьями.
Сидхи же старались всё вокруг переделать по своему вкусу. Они не знали и не любили строительства, предпочитая изменить вольно растущее дерево, чем срубить его и уложить очищенный от сучьев, ошкуренный ствол в венец дома.
Заросли игольников, вьюнов и ядренника уступили место аккуратным посадкам деревьев и кустов, которые Стайни раньше видела только на гравюрах в вивлиофике Гильдии Мастеров.
Здесь следовало удвоить осторожность. Обычные леса не таили никакой угрозы для человека, звери сами старались убраться с его дороги. Сидхи же нашпиговали свои леса хитроумными живыми ловушками, настороженными на двуногую дичь. Чем-то, наверное, лесной народ оказался очень важен для Державы, если могучее государство позволяло кучке инородцев, не таясь, отлавливать неосторожных подданных Навсиная, подобравшихся слишком близко к запретным местам.
Разумеется, сидхи жили не только в навсинайских пределах. Немалое их число селилось в свободных королевствах вдоль моря Тысячи Бухт, многие странствовали, а далеко на западе и юго-востоке располагалось несколько самых настоящих сидхских царств. И – Стайни знала – именно сидхи составляли становой хребет так называемого Стихийного Союза, тех, кто практиковал магию дикой природы во всех её проявлениях. Гербом адепты Стихий избрали зелёный лист, сыпавший молниями, словно грозовая туча.
И Гильдия Мастеров, и Высокий Аркан давно уже точили зубы на принявших этот герб. В последнее время «болотники», как презрительно именовали их Мастера, отступили дальше на окраины континента, казавшаяся бесконечной «малая война» на трактах и караванных тропах поутихла. И Некрополис, и Навсинай не преминули отодвинуть свои пограничные столбы подальше на все четыре стороны света.
…Выше и толще становились древесные стволы, зелё-ный полумрак распространился окрест, особые тенелюбивые травы расстелились под ногами мягким ковром. Бесполезные птички-пустозвонки пропали тоже, теперь над головой неспешно, гордо и гармонично перекликались, выводили замысловатые трели сидхские певуны – неказистые на вид, но пению их можно было внимать часами. Говорили, что именно у них сидхи позаимствовали свой язык.
Здесь уже нельзя было шагать, беззаботно вертя головой по сторонам. Живые ловушки сидхов действовали безотказно, а подобрать полный набор противоядий к их отравам до сих пор не смогли даже мастера-алхимики Некрополиса.
Знаменитые стражевые лозы разнообразнейших видов, незаметно протянувшиеся под опавшей листвой, опутали весь лес невидимой паутиной. Затаились присыпанные землёй венчики-пасти хищных растений, гибкие лианы, больше похожие на настоящих живых змей, и змеи, больше похожие на лианы, поскольку умеют присасываться к деревьям, выпивая соки. Подобные одеялам листья, бесшумно падающие сверху и окутывающие жертву словно кокон, не прорезаемые – якобы – никаким оружием. И так далее и тому подобное.
Гончей пришлось то красться на цыпочках, едва касаясь пальцами земли, то мчаться стрелой, кидаясь от дерева к дереву, а за ней, взрывая землю, из-под поверхности вырывались тугие петли ловчих лоз. Приходилось пробираться и поверху, чуть ли не по-беличьи перемахивая с ветки на ветку. Хорошо ещё, что снадобье, которое Алаврус дал сидхе, действовало безотказно, след держался чёткий и ясный. Гончая старалась не пускать в ход оружие. Лес сидхов – одно громадное живое существо. Рань хоть одну лозу – мигом полетит весть, от корня к корню, всё дальше и дальше, в самое лесное сердце, где до сих пор не побывал ни один слуга Некрополиса (и куда нечего соваться и ей, Стайни), а потом оттуда придёт поистине убийственный ответ. Правда, сама Гончая не могла понять, почему вся мощь леса не обрушилась на неё сразу же, как только сработала первая ловушка, – широко распахнувшейся пасти, усеянной мелкими острыми зубами, Стайни избегла отчаянным прыжком лишь в последний момент. Если всё здесь связано воедино, почему тогда ей дают идти дальше? Или ловушки срабатывают настолько часто, что сидхи просто уже к этому привыкли? Похоже на правду, должны же эти растительные монстры чем-то питаться…
…Туда, где обитала нужная Ветвь, Гончая добралась под вечер, как и рассчитывала. В темноте лес сидхов становился совсем дурным местом. Ходить по нему не могла даже она, Стайни, несмотря на всю выучку и эликсиры.
Гончая высоко вскарабкалась по гладкому стволу. Название этого дерева Стайни не знала. Гладкая, тёплая кора на ощупь казалась кожей живого существа, могучие ветви отходили от ствола совершенно горизонтально, с тем чтобы потом резко устремиться вверх; прямые, они напоминали древки исполинских сарисс в руках непобедимых до срока фалангитов старой Империи.
Здесь у сидхов проложен воздушный путь. Лесные хозяева не слишком любили ступать по земле, предпочитая ей живую плоть деревьев. Дороги сидхов являли собой перекинутые с одной развилки на другую узкие жерди, где смог бы пройти разве что человек-циркач.
Стайни легко вскочила на шест, пробежала, ловко балансируя; разумеется, достичь изящества и грации истиннорождённой сидхи она не могла, но для слуги Некрополиса главное – действенность.
Гончая замечала многочисленные следы – сидхи часто бывали здесь. Оборванные черенки ореховых шишек, свисавших на длинных пружинящих стеблях, кое-где попадавшаяся шелуха, оструганный сучок (порой сидхи не брезговали и инструментами). Деревья становились всё выше, листья – всё шире и темнее. Лёгкие ветерки предупредительно шуршали в высоких кронах, словно норовя оповестить о чём-то слишком далеко зашедшую Гончую. Вскоре впереди замаячил первый огонёк, и тут Стайни надолго замерла.
Ветвь, из которой Гончей надо было выкрасть сидху, насчитывала едва ли три десятка семей. В отличие от людей сидхи не жили постоянными парами. Для них считалось обычным сменить за долгую жизнь пять, шесть, а то и семь спутников. Хотя, конечно, бывали и такие, что все отведённые им долгие сотни лет проводили только с одним избранником или избранницей. О таких слагали баллады менестрели, однако сами сидхи к подобному относились не слишком одобрительно. Их раса никогда не отличалась многочисленностью, а люди, кванги, суоры стремительно множились, занимая всё новые и новые земли. Особенно в этом преуспевали суоры, горластое низкорослое и длинноухое племя, отчего-то сохранившее хвосты. У них женщина, родившая меньше десяти детей, считалась неполноценной и подлежала осуждению всем многолюдством. Суоры служили неиссякаемым источником насмешек для всех остальных рас Райлега, отличаясь в то же время крайней вспыльчивостью и обидчивостью. Это уже привело не к одной войне.
Впереди голубел огонёк. Стайни представила себе, как он сияет, неопаляющий, трепеща на подстилке из мха в глубоком дупле, освещая холодноватым ровным светом протянутую высоко над землёй дорогу. Граничный огонь. За ним, за тёмным переплетением ветвей, крошечные домики сидхов. «Своего» у них очень мало. Оружие, одежда, украшения из кусочков древесины редких пород, немного деревянной же посуды, простой инструмент.
Сидхи любят проводить время вместе, уединяются они только на ночь. Это племя умеет «пребывать и вместе, и раздельно». А собираются они на общей площадке, плотном сплетении лиан и ветвей, сверху прикрытой сплошной лиственной кровлей, защищающей от ветров и дождей.
Гончая достала из поясного кармашка плотно закупоренную склянку тёмно-красного стекла. Открыла, высыпала на тыльную сторону ладони в чёрной мягкой перчатке небольшую горку красноватого порошка. Поднесла ладонь к ноздрям, сильно и резко втянула воздух. Перед глазами помутилось, по телу прошла судорога. Гончая пошатнулась, борясь со внезапно накатившим приступом тошноты. Это быстро пройдёт, но сейчас она – совершенно беспомощна и беззащитна.
…Зато когда сознание прояснилось, а руки перестали трястись, Стайни чётко знала, куда идти. Обострённое сверх всяких пределов (на краткое время) обоняние подсказало, где спит нужная ей сидха.
Гончая тщательно проверяла дорогу. Здесь, на ближних подступах, сидхи любили ставить самые коварные ловушки. Уже не просто живые капканы, но магические западни. До них редко добирался простой смертный, и потому даже Гильдия Мастеров мало что знала о них.
Посланница Некрополиса терпеливо ждала. В лунные ночи сидхи часто засиживались допоздна и в сливающемся свете двух небесных Гончих пели странные свои песни, дисгармоничные и резкие для человеческого слуха, без выраженной мелодии – песни, так не соответствующие внешнему облику сида. Но сегодня небо заткало пеленой, низкие облака спустились почти к самым вершинам леса, и сидхи разошлись, оставив, как и обычно, посреди площадки негасимый магический огонь.
Выждав достаточное время, Гончая осторожно двинулась вперёд. Сердце билось неровно, дыхание сбилось. Она боялась и ничего не могла поделать. Если угодит в плен, то лучше даже не думать, что её ожидает. Но такого не случится, поскольку всегда оставался эликсир последней надежды, после которого – только пепел, какой не смогут допросить даже лучшие из Мастеров. Её никогда не захватят. Она выполнит задание, вернётся в Некрополис, получит новую руну…
– Знаешь, Тёрн, а я ведь никогда не думала, что будет потом. Когда сниму ошейник Гончей. Будущего словно и нету. Завтра никогда не настанет. Следующий год никогда не придёт. Есть смерть, но нет старости и слабости. Нет семьи, нет детей, ничего нет. Есть только Гильдия Мастеров, и есть руны. Это казалось очень важным – получить новую руну. Неимоверно важно. Даже важнее жизни.
– Гончие никогда не выходили замуж?
– Нет. Никогда. Те, кто становился… ну, ты понимаешь, кому уже не требовалось никаких эликсиров, чтобы оставаться Гончими, тем уже и семья никакая не нужна. Ведь цель Некрополиса – победа над Смертью, её подчинение, а вовсе не прирост уже живущих в этом мире. Мастера всегда говорили, что в Райлеге развелось слишком много ходящих, жрущих и гадящих тел.
– Да, слышал я такое, – вздохнул Тёрн. – Не хотел верить, но пришлось.
– Вот именно. Гончие ведь не живут, как и весь Некрополис. Даже те, кто просто землю пашет. Не живут, и всё. Тянут себе лямку, от рождения до могилы.
– Не всем ли смертным уготовано то же самое? – осторожно осведомился Тёрн.
– Нет. О нет! – помотала головой Гончая. – Слышала я… что есть земли, где живут радостно и не умирают по-настоящему… как я говорила, когда гаснешь – и всё, и ничего от тебя не остаётся, даже памяти.
– Интересно, – с каменным лицом проговорил дхусс. – Только где ж страна такая?
– Так ведь это сказка, – вздохнула Стайни. – Но красивая. Я её с детства помню. Всё, что могла, забыла, мамы лицо – и то забыла, а сказку это глупую – помню. С чего бы так, непонятно.
– Сказка. Да-да, сказка, конечно, – Тёрн отвернулся. – Ну, так, а с тобой-то что дальше было?
– Нетрудно ведь догадаться…
Пути, ведущие к жилищам Ветви, наверняка защищены самыми мощными из имеющихся у сидхов заклятий, и, конечно, входить через парадное Стайни не собиралась. Аккуратно забросила мягкую петлю на торчащий сук, натянула тонкий канатик, почти что проволоку, – и с лёгкостью ярмарочной циркачки перебежала через тёмную пропасть. Замерла, вжавшись в кору, всматриваясь, вслушиваясь в ночь, – но ничего подозрительного не обнаружила. Мириады древесных трескунов заливались брачными песнями, мелькали огоньки кружившихся тут и там светлянок; плотная стена листвы закрывала от Гончей пламя магического огня, но это и хорошо – пламя это, опять же по слухам, способно разрушить многие из заклятий Некрополиса.
Она медленно подтягивалась, стараясь держаться подальше от лиственной стены. За зелёной завесой прятались вьюны, густо утыканные ядовитыми шипами. Чующие тепло гляделки бойко поворачивались за осторожно поднимавшейся Гончей. Она чувствовала – к ней начинают приглядываться, ловят каждое движение десятки и сотни нечеловеческих, но оттого не менее зрячих глаз. Что-то неладное творилось с обычными эликсирами, выпитыми и выплеснутыми на себя, и Гончая, чуть поколебавшись, вскрыла потайной карманчик пояса. Узкие склянки в мизинец длиной здесь были сделаны из иссиня-чёрного непрозрачного стекла, прочного, словно камень. Эти снадобья хранились на крайний случай. Они выжигали Гончую изнутри, ошибка с дозой – и они не помогут, а убьют.
Повиснув на одной руке, Стайни зубами выдернула пробку. Над скляницей медленно поднялось малиновое облако, трепещущее, словно живое. Девушка задрожала, однако покорно окунула лицо в эту дымку. Тело в тот же миг конвульсивно изогнулось, но вцепившиеся в ветвь пальцы только сжались ещё крепче. Мышцы гортани парализовало, давя уже готовый вырваться крик. Стайни потеряла сознание; несколько секунд на ветке болталась просто тряпичная кукла.
Однако злое снадобье подействовало – сотни глаз послушно отвернулись, больше не замечая обеспамятевшую Гончую; ядовитые шипы вновь спрятались под покровом листвы.
Веки Стайни медленно поднялись. Боль отступала неохотно, словно собака, не желающая выпускать лакомую кость. Всё тело словно побывало в крутом кипятке, но своё дело эликсир сделал. Стражевые лозы сидхов убрались восвояси.
Теперь можно двигаться дальше. Выше, там, где кончалась непроницаемая стена листвы и плотно сплетшихся ветвей, между ней и кровлей остался узкий просвет. Он тоже наверняка битком набит ловчими вьюнками и прочими прелестями, но сбивающий их с толку эликсир, затуманивший ауру Гончей, пока ещё действует.
…Она бесшумно скользнула по ветвям, ловкая и гибкая, словно ночная охотница-вельта.[1] Лозы и лианы лениво шевельнулись, точно в полусне, и на самом деле пропустили Стайни внутрь. В середине площадки, больше всего напоминавшей огромное гнездо, ровно горел магический огонь, освещая небольшие аккуратные круглые домики-шалаши, так искусно укрытые в самой гуще ветвей, что даже Гончая не сразу разглядела их.
Она точно знала, где спит нужная ей сидха.
Внутри тепло и темно. И смутно различимые контуры тела. Гончая не позволила себе ни мига торжества – работа ещё не сделана.
В ход не требовалось пускать ни эликсиры, ни снадобья. Весь этот арсенал понадобится после. А сейчас – одно короткое касание двух только Гончим известных точек на шее жертвы – и сидха, вздрогнув, беспомощно вытянулась на ложе из листвы. Снадобье, подсунутое ловкими руками Алавруса, не только указывало Гончей дорогу. Теперь оно помогало держать пленную сидху бесчувственной. Разумеется, потом всё равно придётся добавлять эликсиров, но пока – хватит.
Легко вскинув на плечо тонкое тело, Гончая неслышной тенью выскользнула из опустевшего домика.
Обратно – той же дорогой. Всё в порядке. Эликсиры действуют. Ничего не случится. Она выполнила задание. Она получит свою ру…
– Эй, – негромко произнёс мягкий голос у неё за спиной. – Куда торопишься, Гончая? Да ещё с таким грузом?
И – короткий рубящий свист отпущенной тетивы. Пяти тетив, если быть точным.
Гончей не надо оборачиваться, чтобы понять, куда летят стрелы и что ей делать. Напичканное алхимической отравой тело ответило само. Надрывая связки, Стайни выпустила похищенную сидху, выгибаясь в немыслимом, невозможном пируэте; длинные листовидные наконечники вспороли воздух совсем рядом, не дальше одной ладони, но всё-таки стрелы прошли мимо. А Гончая – сейчас бездушная боевая машина – швырнула в пятерых сидхов-лучников ещё одну склянку. Эту пришлось сперва выдернуть из толстостенного стеклянного футляра, потратить долю мгновения, но оно того стоило. Ни один сидх не успел вторично натянуть лук. Стеклянный пузырёк разбился с лёгким треском о грудь стоявшего в середине стрелка, и все пятеро лучников мгновенно окутались обманчиво лёгким прозрачным серым дымком. Он слегка светился приглушённо-жемчужным и скорее подошёл бы для какого-нибудь давно ожидавшегося праздника, чем для жестокого боя.
Все пять сидхов мгновенно и беззвучно свалились с ног. Никто не захрипел, не схватился за горло, не успел ни крикнуть, ни позвать на помощь – данное снадобье Некрополиса убивало мгновенно и безболезненно (в отличие от многих других, совершенно противоположного свойства).
Стайни нагнулась к бесчувственной добыче, вновь вскинула её на плечо. Ясно, что она обнаружена, ясно, что сидхи подстроили ей ловушку. Но Гончей позволили зайти слишком далеко. И им это дорого обойдётся.
Оставим им теперь ма-а-ленький подарок. Так, чтобы другие сидхи надолго это запомнили. Гончая разжала пальцы, вниз упал небольшой тёмный пузырёк, тотчас затерявшись среди сплетённых веток.
…Нет, наверное, это всё-таки не была заранее спланированная засада, мельком подумала Стайни, когда наверху наконец поднялась тревога. Скорее – просто очень самоуверенный начальник ночной стражи решил отличиться. Вместо того чтобы выстрелить сразу – произносил всякие никчёмные слова. Высокомерного сидха, впрочем, не спасло бы и полное молчание, Гончая всё равно услыхала бы звук спущенной тетивы и успела б уклониться, не стреляй лучники совсем уж в упор.
Сидхи, однако, очень быстро разобрались, что к чему, не замедлив отдать приказ всем ловчим лозам и живым капканам хватать всё, что движется.
Тёмный лес ожил. Повсюду: под покровом опавшей листвы, в подлеске, в кустах, буреломах, оврагах, наверху, в кронах – зашевелились, зашуршали, пробудились к жизни сбитые на время с толку стражи обиталища Ветви. Стайни заметалась из стороны в сторону, совершая немыслимые прыжки (и притом с известной ношей на плече). Гигантские ловчие листья, шевеля блестящими от клейкой жижи ворсинками, схлопывались совсем рядом с ней, воздух пронзали длинные шипы охранных лоз, падали сверху душащие петли вьюнков, клацали зубами живые капканы – странные создания, состоявшие почти исключительно из одних челюстей.
Гончая как могла отбивалась. Она не хотела оставлять много следов, но сидхи-трапперы удовольствуются одним её запахом, рассеянным в ночи, едва заметно примятой травой, ненароком задетой веткой. Боевые эликсиры следовало беречь, и Гончая отмахивалась коротким прямым клинком. Воронёная сталь, закалённая в кузницах Некрополиса, с лёгкостью рубила незащищённую плоть, на земле корчились лианы и вьюнки, извиваясь в последних конвульсиях. Гончая аккуратно перепрыгивала через них и бежала дальше.
Однако у сидхов нашлись иные пути, и оказалось, что быстротой лесные жители вполне могут поспорить со слугой Некрополиса. Не помогли никакие снадобья.
Стремительные и неслышные, лесные лучники возникали то справа, то слева, то прямо перед Гончей. От летящих в спину стрел она уворачивалась, но когда сидхи оказывались у неё на дороге, путь приходилось расчищать сталью. Сидхи могли обогнать Гончую в лесу, но в бою она их всё равно опережала. Кармашки пояса быстро пустели, но зато позади Стайни оставались всё новые и новые тела. Оставались вместе с пятнами гудящего алхимического огня, который ничем не погасить, пока снадобье само не исчерпает свою силу; вместе с облаками ядовитого пара, с химическими же тварями на основе первоэлементов, что, выполнив свою задачу, тотчас же и погибали; обойма боевых снадобий стремительно пустела. Всё чаще приходилось пускать в ход клинок, и здесь сидхи, отличные фехтовальщики, уступали далеко не так легко. Гончую выручала только запредельная быстрота.
– Постой, постой! Интересно…
– Что?
– Нэисс сказала, что ты перебила всю её Ветвь. Откуда она это знает, если ты тащила её бессознательной?
– А… это потом. У них, сидхов, так. Чуют они друг друга, Ветвь свою то есть. Она, когда в себя пришла, почуяла. Ну и…
– Погоди, погоди… Подарочек, тобой там оставленный?!
– Да, – вздохнула Стайни и совсем низко опустила голову.
– Тоже скажешь, что ничего не помнила и не соображала? – в голосе Тёрна впервые прорезался гнев.
– Помнила… раз тебе рассказываю. Только это ведь не я его оставила, понимаешь, не я! – последние слова Стайни почти выкрикнула, прижимая кулачки к груди. Маленькие кулачки, и совершенно не верилось, глядя на них, что обладательница небольших аристократических ладоней, так не похожих на руки потомственной крестьянки, перебила несколько десятков сидхов в их собственной лесной крепости, причём проделав все трюки с бесчувственной Нэисс на плечах.
Тёрн резко отвернулся, кулачищи его сжались, шипы на локтях и плечах угрожающе шевельнулись – под бронёй перекатывались бугры могучих, как и положено дхуссу, мускулов. Не столь впечатляющих, как у многих матёрых дхуссов-воителей, но оставляющие далеко позади человеческие.
– Тёрн… Я…
– Помолчи. Пожалуйста, – оборвал он, не поворачивая головы. – Я не верил, – вдруг вырвалось у него. – Не верил, и всё тут. Чтобы целую ветвь… Сидхов… и дома их спалила, они ж там живьём горели, догадываюсь я, что ты им оставила…
– Тёрн… – беспомощно прошептала Стайни. – Тёрн, я… Ну как мне… ну что мне…
Дхусс не ответил. Стоял, сгорбившись, сжимая и разжимая кулаки, ссутулившись и втянув голову в плечи.
– Ладно, пошли, – проговорил он после долгой паузы уже своим обычным голосом. – Погубленное не воротишь. Но у тебя большой долг передо мной, Стайни.
– Почему? – вдруг резко спросила Гончая. – Перед той сидхой… да, признаю. А перед тобой?
– Может, ты и узнаешь. В своё время. – Дхусс уже шагал по тропинке. – А ты не молчи, начала уж – договаривай…
…Оставленный позади «подарочек» действительно сработал как надо. Никакие огненные шары магов, никакие драконы и близко бы с ним не сравнились. Над лесом высоко в ночные небеса поднялся столб пламени, на краткое время осветив всё вокруг не хуже дневного светила. Гончая не думала о гибнущих сейчас жуткой смертью в разожжённом ею пламени. Ей… ей было хорошо. Словно что-то перестало жечь изнутри, словно тело наконец примирилось с выпитой алхимической отравой.
…Последний сидх выскочил прямо перед ней – страшный, перемазанный копотью, левая щека рассечена до кости, края раны черны от яда (видно, досталось от одного из «химических зверей»), – но на ногах он стоял крепко и лёгкий, узкий меч держал уверенно. Меч странный – там, где полагалось кончаться эфесу и где должен был размещаться противовес, из рукояти выходил ещё один клинок, длиной примерно в пол-локтя, прямой, трёхгранный, словно специально предназначенный пробивать в ближнем бою пластины доспехов.
Гончая к тому моменту уже устала, очень устала. Слишком туго натянуто всё внутри, слишком много она выпила того, чего пить не следовало, слишком далеко зашла по этой дороге. Рука в перчатке дрогнула, меч прошёл не косо, чтобы, едва задев шею сидха, вспороть её, а прямо, да ещё и медленно; сидх успел закрыться. Железо столкнулось, разлетелось, а сидх вдруг оказался совсем рядом, мокрой от собственной крови рукой хватая Гончую за кисть, сжимающую эфес. От раны не щеке шёл резкий кислый запах разъедающего плоть яда; сидху оставалось жить совсем недолго, он это, похоже, знал и спасать себя не собирался.
Выворачиваясь, Гончая пнула сидха в колено, рванулась в сторону, крутясь вокруг себя, однако противник держался крепко. Не расцепляясь, они ударились о дерево, Гончая выпустила свою ношу, освобождая вторую руку, но поздно. Очень некстати подвернулся покрытый мхом камень, мечи столкнулись раз, другой, а потом клинок Гончей в какой-то момент оказался внизу, сидх взвизгнул, ударил. Стайни уклонилась, мечи столкнулись прямо на камне, оба вырвавшись из мокрых от пота и крови ладоней. Сидх хрипя, ткнул Гончую прямо в грудь трёхгранным шипом, острие оцарапало кожу, но Стайни уже успела выхватить короткое, всего в палец длиной, тонкое лезвие и всадила его сидху в горло.
…Уже никто не мешал ей выбраться из чащи. Все ловушки разом словно умерли. Без всяких приключений измученная Гончая вынесла свою добычу под чистое ночное небо. Как следует связала – но мягко, чтобы не затекли руки и ноги пленной.
До самого места, где Гончую ждал закрытый возок с парой бреоннов в ливреях Шкуродёрни, сидха так и не пришла в себя. Это было хорошо; оставалось лишь время от времени прикладывать к лицу пленницы смоченную дурманящим настоем тряпицу. Слуги-бреонны Гончую боялись до судорог и повиновались не то что её слову, а взгляду или просто движению глаз. И всё шло хорошо – вплоть до самого Таэнгского хребта. Как сидхе удалось развязаться, как удалось перебить действие усыпляющего снадобья – Гончая так и не узнала. Она тоже поддалась усталости – эликсиры Некрополиса выходили с кровавой рвотой – и на какой-то момент действительно расслабилась. Схваченная лежала тихо, не шевелясь, и Стайни привалилась спиной к стенке возка, отяжелевшие веки сомкнулись сами собой и…
И следующее, что она помнила, была только боль.
– Ты прав, Тёрн. Некрополис не прощает неудач. С меня содрали бы шкуру, в прямом смысле этого слова. А если я сама не вернусь почему-то – они всё равно пустят за мной следом трёх или даже четырёх Гончих, из тех, кому уже снадобий не надо. Ну, кроме ядов, конечно же, или там поджечь что-то.
– Посмотрим, Стайни, – голос дхусса звучал стеснённо и глухо. – Посмотрим. Не Некрополис твой главный враг, ты должна понимать.
– А кто ж тогда?
– Ты сама.
– Вот ещё! С чего это ради?
– Сама ведь говорила – от себя не убежишь.
– А я и не стараюсь. Это ж не я все те дела творила. Опоили меня, одурманили, я и не…
– Молчи! – внезапно рявкнул Тёрн. – Молчи. Раскаяться тебе надо, не передо мной, даже не перед Нэисс – перед собой…
– Тьфу! Тёрн, ты точно как говорун странствующий ерунду понёс. Каяться, от себя не убежишь… Словно и не воин.
Дхусс угрюмо усмехнулся:
– Некрополис – он внутри тебя, Стайни. И не только его эликсиры, с ними мы и многоучёный Ксарбирус, сподобь Семь Зверей, справимся. Если ты останешься такой же, как была, – Некрополис тебя найдёт. Потому что ты будешь думать как Мастера, действовать как Мастера, и не надо к прорицателю обращаться, чтобы узнать, что ты предпримешь дальше. А не покаявшись, совесть свою не разбудив, над убитыми тобой не зарыдав – гвоздь Некрополиса тебе из себя не вытянуть. Ты уж мне поверь.
– А что? Ты уже на себе пробовал? Уж не Гильдии ли Мастеров ты…
– Нет, никогда. Никому не служил и служить не буду, – оборвал девушку Тёрн. – Ладно. Идём дальше…
О пропавшей сидхе словно и не вспоминали.