Трибуна вздрогнула, волна возбуждения прокатилась по рядам болельщиков всепоглощающим азартным жаром. Все как один вскочили со своих мест, секунды до конца матча, на табло счет «три-три». Рывок, игрок под номером одиннадцать сносит с ног нападающего Марка Шурма, перехватывает шайбу, обходит защитника «Бостон Брюинз», выходит к воротам, слышен скрип коньков по льду – и удар. Над ледовой ареной повисла тишина. Шайба с осколками льда ворвалась в ворота «Бостон Брюинз»… Протрубила сирена, возвещая об окончании матча. Вратарь упал на колени и с яростью ударил клюшкой об лед. Толпа болельщиков взревела от восторга. «Вашингтон Кэпиталз» вырвал победу у «Бостон Брюинз». Впереди плей-офф!
– И снова победу вашингтонцам принес русский легионер Святослав Романов под номером одиннадцать на форме, но номер один в наших сердцах, – прозвучал голос комментатора. – Какая победа! Давно болельщики не видели такой игры. Опытный бомбардир, настоящий русский великан, скала.
Вспышки фотоаппаратов и блеск ночной жизни Нью-Йорка… Да, Святослав любил такую жизнь. Быструю, стремительную, яркую. Самые красивые женщины, дорогие машины и вечеринки, всеобщее преклонение – все это заставляло биться его сердце быстрей. В свои тридцать три года он имел все, что только может пожелать мужчина.
Святослав выбрался из «ломбарджини», бросил ключи молодому пареньку в форменной одежде лакея и двинулся по красной дорожке ко входу. Паренек с завистью посмотрел на машину и сплюнул на пыльную обочину. «Почему одним всё, а другим ничего?» – подумал юноша, утонув в кресле дорогого автомобиля.
А Святослав не спеша шел по дорожке тщеславия. Вокруг вспышки камер, толпы репортеров и болельщиц. Банкет в честь его любимого, надежды Вашингтона и грозы НХЛ. Святослав остановился и развернулся к камерам, принимая позу поэффектней. Мужественная улыбка русского витязя часто занимала первые страницы модных глянцевых журналов.
Мальчуган, в футболке «Вашингтон Кэпиталз», пролез под красной лентой и подбежал к Святославу, протянув ему хоккейную карточку. Парень хотел было что-то сказать Святославу, но охранник по кличке «Малыш Джон» – огромный негр, заслуживший прозвище писклявым детским голосом, схватил мальчонку за рукав футболки. Ткань не выдержала и порвалась. Десятки репортеров осветили дорожку вспышками камер.
Можно представить заголовок утреннего выпуска желтой прессы: «Охрана Романова избила ребенка».
Святослав, изобразив сочувствие на лице, отодвинул Джона и наклонился к пареньку. Тот был совсем бледным, голубоглазым мальчуганом с черными волосами. Мальчик был в одном шаге от того, чтобы разрыдаться на всю улицу. Романов снял с руки «Ролекс» и протянул пареньку.
– Как тебя зовут, храбрец?
Мальчик стоял и не мог пошевелиться, впав в ступор. Наконец проглотив ком, застывший в горле, тихо произнес:
– Ланселот.
Святослав чуть не рассмеялся. Ну и имечко. Отца, наверное, король Артур зовут, а мать Гвиневра. Повезло же ему с родителями.
– На, держи, храбрец, и помни, «Вашингтон» впереди всех.
В толпе кто-то ахнул. Можно представить, сколько стоят эти часы. А Святослав потрепал парня по голове и двинулся дальше.
Ночной клуб «Copacabana», открытый еще в 1941 году, считался лучшим клубом Нью-Йорка, вмещал более четырех тысяч человек. И сегодня все они пришли чествовать его, Святослава! Дейл Хантер, главный тренер «Вашингтон Кэпиталз», знаменитый тем, что сумел набрать более тысячи очков при трех тысячах минут штрафного времени, крепко пожал руку хоккеиста. Американец недолюбливал русского, уж слишком часто тот сыпал всякими умными словечками, о существовании которых Хантер даже не подозревал.
«Ох уж эти русские, все у них не как у людей. Спортсмен должен быть сильным, ловким и выносливым, говорить мало и односложно. А русские спортсмены еще и разговаривают, что за чудаки», – думал Хантер.
Музыка на время прекратилась, и огромное помещение мгновенно наполнилось хором множества голосов. «Поздравляем, поздравляем!» – разносилось по залу, после чего дружно грянули аплодисменты. Зажглась пиротехника, яркая иллюминация, грянула музыка. Все сверкало и светилось, но ярче всего этого великолепия было лицо Романова. Святослав был счастлив!
Клуб гудел как пчелиный улей. Даже горячая латиноамериканская музыка не могла заглушить тысячи голосов, слившихся в один бесформенный фон. Полуобнаженные загорелые латиноамериканки извивались на сцене в такт ритмичной музыке. Святослав весь вечер жал руки малознакомым людям, время от времени попивая коктейли. Представитель фирмы «Адидас», Стив Тейбл, предложил Святославу сняться в рекламе каких-то новых кроссовок с подпружиненной подошвой. Святослав, конечно, согласился, но решил, что ход весьма странный. Хоккеист, рекламирующий кроссовки, – это то же самое, что боксёр, рекламирующий коньки. Как корова на льду. Домой Святослав отправился в компании двух юных моделей из ищущих. Это такой особый вид девушек, которые ищут, как бы удачно пристроить свой зад. Конечно, в переносном смысле.
У выхода из клуба на Святослава наскочил старик, похожий на бомжа.
«И как этот старик прошел через кольцо оцепления?» – подумал Романов.
Святослав оттолкнул старика, который уже хотел вцепиться хоккеисту в руку. Вытащил из кармана мятый полтинник и бросил упавшему на дорожку бродяге.
– Помогите, – прошептал старик и протянул руку Романову, – помогите, пожалуйста, ради бога!
Святослава передернуло от волны непонятного страха. Что-то зловещее исходило от старика, непонятное. Святослава ослепила вспышка камеры. Романов прикрыл на секунду глаза. От вспышки поплыли яркие круги, а в кругах мелькнуло что-то темное и мерзкое. Святослава повело в сторону, и только рука охранника Боба помогла ему не упасть. Святослав открыл глаза и увидел на лбу старика промелькнувшую печать – черный пентакль. Романов отбросил руку старика и быстро двинулся к машине. Старик его пугал.
– Помогите мне, они заберут меня, – снова взмолился бродяга.
Что-то в этих словах взбесило Романова, и он развернулся к старику:
– Ну что ты ко мне привязался? Я дал тебе денег, иди, пей свой виски. Мне нет никакого дела до таких, как ты.
Старик посмотрел на спортсмена обреченным взглядом, полным боли и отчаяния.
– Когда-нибудь тебе тоже будет нужна помощь, но никому не будет до тебя дела. Ты думаешь, что ты господин своей жизни, что ты лучше меня, но ты всего лишь крупинка, пыль. Ты скоро сам в этом убедишься, Святослав.
От слов старика у хоккеиста волоски на спине встали дыбом. Романов попятился назад, потом быстро развернулся и заскочил в машину. Он старался не смотреть, как охранники выталкивают старика с дорожки в тень, отбрасываемую козырьком здания. Святослав налил себе бокал коньяка семилетней выдержки, хранившегося в баре лимузина. Обычно он не пил спиртное, режим не позволял, но сейчас ему срочно нужно было успокоиться. Это было не нормально. Он и раньше видел сумасшедших, но этот был не таким. Неправильным, совсем не похожим на бездомного пьяницу. А уж его слова…
«Откуда он знал мое имя? Откуда это чувство смерти, витающее вокруг. Хотя популярного хоккеиста знают многие. Печать смерти, глупость какая, даже самому смешно».
Святослав переборол себя и снова посмотрел в окно, старика нигде не было. Неожиданно в люк влетел сильный порыв ветра, принеся с собой леденящий вой и крик… Вой голодных волков среди бескрайних снегов. И крик человека, которому так страшно, что его язык с трудом шевелится, а из гортани вместо голоса вырывается дрожащий всхлип. Святослав вздрогнул и начал вертеть головой, пытаясь понять, откуда идет этот звук.
– Вы слышите это? – взмолился спортсмен, схватив сидящую рядом блондинку за руку.
Модель испуганно закачала головой и отодвинулась к своей подруге.
«Да что, черт возьми, происходит? Может, я просто схожу с ума? Забыться, успокоиться, скорее». Романов отбросил стакан и принялся вливать в себя спиртное. Мозг заполнила пустота, звуки исчезли, а мир вокруг закрутился, и Романов упал на спинку дивана, провалившись в сон.
Святослав проснулся от ярких лучей солнца, но светило оно как-то по-другому. Одновременно такое родное и давно ставшее чужим солнце. Вокруг стояли реденькие березки, вся поляна усыпана высоким клевером и полевыми цветами. На голову парня сел настырный шмель, совсем не обращавший внимания на протесты человека. Романов поднялся с травы и огляделся по сторонам.
– На Нью-Йорк как-то не похоже. Где это я? Надо же так напиться. Ничего не помню… – произнес он вслух свои мысли.
Как ни странно, вопрос, как он сюда попал, в голове спортсмена не возник. Просто это была самая малая его проблема. Все казалось таким большим, необычным, как будто он впервые увидел лес, почувствовал запах свежей травы или первый снег. Чувство, как в детстве. Какой-то странный бодун получается: ничего не болит, жажда не мучает. Наоборот, легко и хорошо на сердце. Святослав покрутил немного головой, посмотрел вдаль и понял только одно – он проголодался. Желудок предательски заурчал. А вокруг ни души, ни одного ресторанчика, да и вообще никаких признаков жизни. Из далекого прошлого он помнил, что в лесу есть грибы, ягоды, ну или уж как минимум охотники и грибники. Святослав двинулся в сторону леса.
Шел он долго и упорно, попутно сшибая березовой веткой, непонятно как оказавшейся посреди поля, головки полевых цветов. Трава почему-то была необычайно высокой, а ноги спортсмена – необычайно коротки. А ведь он был почти под два метра ростом. Наверное, то же самое чувствовал Гулливер, путешествуя по стране великанов. До леса Романов добрался где-то к полудню, по крайней мере ему так показалась. К этому времени его живот уже не просто урчал, а вовсю бил в барабаны, распугивая полевую братию. Заяц-русак вскочил на задние лапы, повел ушками влево, потом вправо и бросился в лес. Только его и видели.
«А аппетитный зайчишка, – подумал Святослав. – Жаркое из зайчатины, с подливочкой и картошечкой, маринованные грибочки…» М-м-м…
Слюна непроизвольно скатилась по подбородку и упала в траву. Романов сразу захлопнул рот и, мысленно обругав себя за подрывную агитационную деятельность в рядах доблестной, но голодной Красной армии, двинулся дальше.
Лес молодому человеку дал только одно: спасение от палящего летнего солнца, но принес изрядное количество комаров, которые отличались на удивление свирепым нравом и абсолютным отсутствием чувства самосохранения. Грибов в лесу он так и не нашел, по крайней мере съедобных. Поганок сколько угодно, а вот чего-нибудь поаппетитней… Несмотря на это, Святослав не расстраивался и упорно продолжал свои поиски. Он знал, ищущий да обрящет. Правда, к этому он бы еще добавил: кто много ищет, тот много и огребет. Унести бы столько. Но Господь отблагодарил его за труд и упорство. Романов вышел к малиннику. Вот это удача. Давно он с такой радостью не ел малину, с тех самых пор, как последний раз был у деда на даче. Святослав принялся поглощать ягоды со скоростью уборочного комбайна, жалея только о том, что это великолепие совершенно нечем запить. Обчистив пару кустов, спортсмен двинулся в глубь малинника. И – о радость! Он увидел в кустах человека. Мужик довольно урчал, потребляя сладкие ягоды с ничуть не меньшим наслаждением, чем он сам. Святослав окликнул мужика, тот вздрогнул, а потом развернулся и вышел из кустов на задних лапах. Святослав почувствовал себя таким маленьким и мокрым… Нет, его мочевой пузырь остался цел, просто пот по спине пошел в два раза быстрее. Очень быстро. Мишка посмотрел таким оценивающим взглядом, вроде как – ну и кто ты у нас такой. Съедобен ли? Али еще как пригодишься? Потом недовольно рыкнул, видимо решив, что человек совсем ни на что не годен, и, притопнув лапой, двинулся на него. Явно малиной зверюга делиться не собиралась.
И тут Святослав вспомнил, что у него есть ноги, причем пока еще две. То, как он убегал, в какую сторону, да и вообще, как он очутился у реки, хоккеист не помнил. Сердце бешено билось в груди, норовя выскочить, чтобы убежать еще дальше. Он рухнул на взгорок и уставился в одну точку. Несколько раз всхлипнул, будто собираясь заплакать, а потом разразился истерическим смехом. Потому что вспомнил, что в тот же миг, как его ноги пришли в целенаправленное, но не управляемое им движение, крик боевого орангутанга, вырвавшийся из его груди, напугал бедного мишку не меньше, чем мишка Романова. В общем, кинулись они в разные стороны. Притом кто из них быстрее и дальше убежал, еще можно поспорить.
– Ох, и труслив мишка, – подбодрил себя Святослав.
Кое-как уняв дрожь в перевозбужденных членах, он скатился к реке и, склонив голову к самой воде, как собака, жадно начал лакать холодную воду. «Какое же это счастье в жару напиться холодной воды, а потом свалиться с бронхитом в постель», – оптимистично подумал Святослав. И на этой счастливой ноте его размышления прервал громкий звонкий голос:
– Эй, парнища, а ну брысь из-под копыт!
Романов едва успел отскочить в сторону, потому что в реку на полном скаку влетел десяток всадников. В наше время смешно быть сбитым конем, попасть под колеса автомобиля куда ни шло, а вот конем как-то экзотично…
Святослав поднялся с песка и снизу вверх уставился на всадника. Это был мелкий пацан, лет тринадцати. Белобрысый, в белой архаичной рубахе ниже колен, расшитой серебристой и красной нитями на груди, и в красных сапожках. Он, громко смеясь, свесился с седла, смочив руки в реке. А это высоко, тем более для такого малыша, как он. С парнем был еще десяток мужиков зверолюдного вида. Такие крепкие, коренастые и одеты ярко, как на маскарад. Все на лошадях, как будто машин отродясь не видали.
Нет, в наше время в Милане и не такое на моделях увидишь, но я же не в Милане. Даже фермеры в Техасе выглядят немного посовременнее.
«А лошади-то какие большие?» – подумал Святослав.
Мальчишка на коне развернулся к Романову и, бросив на него мимолетный взгляд, большего пришелец был не достоин, надменно произнес:
– Эй, холоп, ты чей будешь? Бездельничаешь тут.
Святослав удивленно поднял брови. Борзые тут детишки, совсем старших не уважают. Ух, и наглая молодежь подрастает. И слова-то какие знает – холоп. Руки сами зачесались дать парню подзатыльник.
Но удержался и отвечать мальцу не стал. Не солидно звезде хоккея с ребенком ругаться, да и черная пресса не преминет этим воспользоваться. Отошел в сторонку, чтоб у коней под копытами не мельтешить, и, не обращая внимания на компанию, окунулся в воду. Хорошо!
А вот всадники тушкой Романова заинтересовались. Кряжистый детина на таком же исполинском коне, как он сам, подъехал к Святославу. Настоящий богатырь, вроде Ильи Муромца. Голова круглая, лоб широкий, нос картошкой, мозгов чуть, зато силушки хоть отбавляй.
– Ты что, убогий? Может, слухом слаб али в ухо захотел? К тебе боярыч обращается.
К словам всадник присовокупил огромный кулак, скорее даже не кулак, а булыжник размером с футбольный мяч. Нет, Святослав тоже был не из маленьких, да и драться часто приходилось, болельщики это любят, но связываться с десятком мужиков себе дороже. Спортсмен вышел на бережок. Оттуда голову задирать не нужно, да и чувствуешь себя на холме безопасней.
– Ребят, мне проблемы ни к чему. Сейчас отдохну чуток и пойду себе дальше.
Тощий мужичок с огромными, как у осла, ушами, с вытянутым крысиным носом, да еще и красный, видимо с перепою, противно заржал, похрюкивая на каждом вздохе.
– Ты, паря, видимо и вправду ушибленный, – «Илья Муромец» печально вздохнул. – Чей ты хоть будешь? Хуторской, кузнеца Микулы холоп?
«Да что они все холоп да холоп. И крысеныш все пищит да пищит, так бы и дал ему в челюсть», – злился Святослав. Но сдержался и даже подыграл, похоже, реконструкторам:
– Вольный я, коль на то пошло. Заблудился. Может, подскажете, куда зашел?
Здоровяк покрутил бороду, видимо раздумывая о чем-то, а потом спрыгнул с коня и оказался таким большим, что хоккеист по сравнению с ним был самым настоящим карликом. Святослав бросил взгляд на себя, на ноги, на руки, потом кинулся к воде и увидел в отражении реки молодого парнишку. Совсем подросток, волосы черные, густые, ресницы, как у девчонки, длинные, глаза голубые, лицо правильное, овальное, скулы узкие и мушка на щеке. Симпатичный щупленький подросток. Святослав так и плюхнулся назад от неожиданности. Нет, проснуться утром в поле – это необычно, но объяснимо. Много спиртного, наркотики, которые он раньше никогда не употреблял, самолет, машина, и вот ты уже в поле, но чтобы тридцатитрехлетний мужик стал подростком. Ну, не бывает так!
– Да не боись, не обидим, – примирительно сказал «Илья Муромец», – что мы тати какие. В землях боярина Путяты ты.
Святославу само собой это ничего не говорило, кроме того, что словосочетание «боярин Путята» резало слух. Странно такое слышать в наше время. Хоккеист поднялся и отряхнулся.
– А год сейчас какой?
Здоровяк добродушно улыбнулся. Не было уже грозного богатыря, а был добродушный мужчина, многое повидавший и ничему не удивляющийся. Ну, еще явно решивший, что перед ним стоит человек убогий, а значит, отмеченный свыше.
– Так 6708 год от сотворения мира, весна на дворе, – и добавил, предупреждая вопрос: – Княжество Переяславское, а княжит сейчас Ярослав Всеволодович. А ты чей будешь? И как ты тут оказался? Роду ты вроде не нашего, а говор наш. Может ромей, они в языках шибко сведущие?
Такой поворот событий окончательно добил Романова. Вот ты в лучах славы, на пике карьеры, и вдруг оказываешься в дремучей Руси. То, что Переяславль – это Русь, даже Святослав знал. 6708 год… да-мс, явно не будущее. Вчера был 2012-й на дворе, маловероятно, что наши потомки через четыре с половиной тысячи лет будут выглядеть так. Нужно что-то отвечать.
– Да русский я, издалека только. К князю вашему ехали, а я потерялся. – Святослав простодушно улыбнулся, мол, ну глупый, ну не путевый, так не убивать же меня за это. А убивать никто и не собирался, только если исключительно прибрать, что плохо лежит.
– А кто докажет, что ты вольный, а не рябичич? – встрял крысеныш.
– Ничего я никому доказывать не должен. Презумпция невиновности, слыхал такую? – возмутился потеряшка.
– Чего? Ты мне всякие глупости свои ромейские не говори. И не дерзи старшему, а то я тебя вмиг научу старших уважать. Батогами отхожу, так что мало не покажется.
Святослав даже попятился. Ох, не просто грозит крысеныш, такой гниде человека забить, что муху хлопнуть. Остальные всадники внимания на чернявого мальчонку не обращали, коней поили. А вот парню в красных сапожках стало интересно. Странный чужак, потерявшийся в степи, и взгляд у него наглый.
– А может, половец? Глаза как у волчонка. И смотрит нагло, может, сын подханка какого? – вмешался парень.
Так, дела совсем плохи. Половцы, печенеги, татары – их на Руси любить было совсем не за что.
– Да что вы, какой он половец, – отрезал «Илья Муромец». – Половцы так по-нашему разуметь не умеют. Ума у них маловато. Да и не похож он на половца. Те страшные как черти. Хотя о русских я тоже никогда не слышал, нет в здешних землях такого племени.
– Так я и говорю, может, подханка сын, те себе в жены красивых баб берут, горячих… – не унимался парень.
– Шибко много знаешь, – «Илья Муромец» махом отвесил парню подзатыльника, – постыдился бы старших.
Да высок был здоровяк, ему даже тянуться не понадобилось, чтобы леща подопечному отвесить. Парень отъехал в сторонку, на безопасное расстояние, и тявкнул:
– А ты на меня руку не подымай. Я все папке расскажу, он тебя живо накажет, – голос парня сорвался и дал петуха.
Брови «Ильи Муромца» сдвинулись, лицо посерело, лоб сморщился. Ох, и грозен был богатырь.
– Напужал ежа голой жопой. Давно, видно, я тебя уму-разуму не учил. А ну слезай с коня!
Святослав смотрел на происходящее с интересом. Здоровенный мужик как грозовая туча надвигался на лошадь с юным всадником, при этом паренек, несмотря на то что сидел в седле, выглядел маленьким и беспомощным. «Видимо, знатность происхождения никоим образом не освобождает от ответственности. А уж что с простыми пацанами вроде меня сделают? Бррр…» У Романова даже спина зачесалась. Крысеныш же спрятался за спину белобрысого мужика, стриженного под горшок, с аккуратной бородкой.
– Не тронь боярыча, не тебе его наказывать, – просипел крысеныш.
– Не тявкай, а то язык вырву. Разбаловали тут, пока меня не было.
Здоровяк целенаправленно двинулся к боярычу, при этом снимая толстый кожаный пояс. Мальчонка спрыгнул с коня и, понурив голову, смирился со своей судьбой. Если тятя сказал, накажу, значит, накажет. Святослав отошел в сторонку, чтоб не мешать и смотреть удобней было. Картинка вырисовывалась весьма комичная. Не будет вякать, сопля мелкая, сейчас получит. Святослав не удержался, чтобы не рассмеяться. Тихонько совсем, но его услышали. Здоровяк уже приготовился отхлестать наглого мальца, развернулся в сторону чужака.
– Ты что, над боярычем смеешься, смерд?!
– Так смешно же. Извините, если кого обидел, не хотел, – бывший хоккеист сразу перестал смеяться и попятился назад.
А вот боярыч вырвался из рук «Ильи Муромца» да как подскочит к Святославу. Романов с трудом успел увернуться от мощного удара в челюсть. Не ожидал он такой прыти от мальца, только благодаря хорошей реакции и ушел.
– Надо мной смеешься, пес! – рыкнул боярыч. Рыком боевого пса этот звук было назвать нельзя, но и писком мыши тоже. Скорее, боевой клич детеныша волкодава.
А вот следующий удар прилетел прямо в солнышко. Дыхание перехватило, и молодого парнишку согнуло в три погибели. Конечно, это был всего лишь удар ребенка, сильного, но ребенка, но зато как поставлен! Следующая серия сбила Святослава с ног, молодой человек упал на песок и скатился к реке. Мужики на лошадях заржали.
Романов с трудом приподнялся на локтях, поднял голову, и тут ему в лоб прилетел сапог. На мгновение Святослав потерял сознание. А потом его стошнило. Хорошо хоть ел он последний раз часов двенадцать назад, малина не в счет. Придя в себя, Святослав огляделся. На него никто не обращал внимания. «Илья Муромец» что-то объяснял белобрысому мальчонке, крысеныш что-то вякал из-за спины другого мужика, а сам Святослав валялся на песке у самой воды в собственной крови и блевотине. Герой, ничего не скажешь.
«Ну ты у меня сейчас получишь, сопля мелкая, и не таких ломал», – озлобился Романов. Он спокойно встал на колени, омыл водой лицо и, поднявшись, направился к бояричу. К боли он был привычен. Сколько раз ему ломали нос, выбивали зубы, а уж синяков и ссадин вообще не счесть. Вот и сейчас голова немного кружилась, глаз заплыл, но Святослав шел, чтобы дать сдачи. Парень развернулся к нему и засмеялся.
– Хорошо я тебя отделал, прям на пугало похож. Будешь в поле стоять, холоп, ворон отпугивать.
«Илья Муромец» положил свою могучую длань на плечо белобрысого парня и произнес:
– Негоже над слабыми и убогими издеваться, но проучил чужака славно. И впредь никому спуску не давай.
И тут Святослав ударил. Красиво так, ногой по почкам. Парень даже успел прикрыться, только как-то неправильно. Такое чувство, что ему длины руки не хватило. Двоечку в голову тоже пропустил, а вот удар коленом пришелся в пустоту. Парень поймал ногу, провел подсечку, и Святослав, показав птичку, рухнул наземь. Противник навалился на него сверху, ударил правой, потом левой, ну и головой добавил. Святослав обмяк.
Боярыч добавил наглецу еще немного и поднялся с земли. Нос и губа разбиты, под глазом синяк. Хороший у чужака удар, ничего не скажешь, сразу видно, опыт. Илья Никитич подошел к подопечному и обнял его.
– Горжусь тобой! Вижу, не все потеряно, не успела из тебя мамка тряпку сделать, пока нас с отцом дома не было. Ничего, выпестую из тебя богатыря.
Боярыч улыбнулся побитой мордой, скосив заплывший глаз на чужака.
– А его в холопы возьму. Мой боевой трофей, побил я его честно, и неважно, кем он раньше был, я его в бою взял. Правда ведь, дядька Илья?
Богатырь поморщился, развел руками, мол, что делать. Вольного холопить без суда не по Правде, но здесь же степь, самый край земли Русской, так что, стало быть, побил врага, все его твое. Тоже по Правде.
– Бери!
И тут Святослав начал подниматься, неуклюже, с трудом, но с нескрываемым намерением поквитаться. Боярыч подскочил к нему, намереваясь добавить, и сразу отлетел. Чужак песок в глаза кинул, а потом еще в ухо дал. Правда, удар получился слабым, на одной воле на ногах держался. Боярыч очухался, наддал, и чужак снова упал. В этот раз чужака пинали долго и упорно. Да только не успел боярыч отойти от поверженного противника, как тот снова начал вставать.
– Бешеный, – вырвалось у крысеныша, – как пить дать, половец.
– Не мельтеши, – Илья Никитич ухватил за шиворот тиуна и оттащил за спину, чтоб не мешался.
Боярыч уже хотел добавить чужаку, но богатырь остановил:
– Хватит, негоже тебе с холопами биться. Он проиграл, вяжите его.
– Дядька Илья, так он же добавки просит. Потом мне в горло вцепится, если я ему сейчас не покажу, кто сильнее. Ты ж сам мне говорил спуску не давать.
Двое мужиков спрыгнули с коней и сноровисто скрутили Святослава. Как кулек, даже рукой не пошевелить. Один из них перебросил его поперек седла, да так что Романов снова ударился животом о седло и потерял сознание.
– Вцепится, обязательно вцепится. Да только сейчас ты его приручить не сможешь, не умеет он сдаваться, жизнь еще не научила. Убьешь только зазря. Понимаешь, Данилка, ты людей в бой потом водить будешь, а ими ой как не просто управлять. Воин не холоп и даже не смерд, служить будет только тому, кого выше себя считает, кому верность свою пообещает. И дело тут не только в силе. Есть в дружине твоего отца воины и побойчей, чем он сам, но дух в нем таков, что остальные ему противиться не могут и с радостью за него в сечу идут. У чужака дух сильный, побори его, пусть сам захочет тебе служить. Ты будущий вождь, научись не только кулаками махать.