Полковник военной разведки оказался молодым человеком лет тридцати двух. Он был одет в коричневую замшевую куртку и клетчатую рубашку, что с широкими брюками смотрелось очень стильно. Это подчеркивало то, что консервативная одежда не выйдет из моды никогда.
На встречу с Султаном Узбеком он прибыл один – так казалось с первого взгляда. Хотя Султан не исключал довольно мощной поддержки оперуполномоченных ГРУ. Он на всякий случай спросил:
– Вы один?
– Мне сказали, у вас работы на одного.
– Кознова имеете в виду? – решил Султан.
Ханкин выразительно промолчал.
Только после этого они поздоровались – за руку. Полковник Ханкин представился только по имени – Алексей. Султан пошел по залу этого уютного ресторана первым и возле столика, накрытого для двоих, жестом пригласил Ханкина занять место.
В этом заведении (ресторан «Наманган»), где к Султану относились как к хозяину, было много света, который днем проникал через многочисленные окна, а вечером проливался из люстр. Овальная форма столиков, ориентированных на двоих, была универсальной: могла как сближать, так и отдалять. В любое время на них стояли бутылки с савиньоном, чуть желтоватый цвет которого отражался на кристально чистых бокалах.
– Я знаю о вашей проблеме, – продолжил разговор полковник, присаживаясь за стол, по-деловому взял в руки меню и пробежался глазами по вложенному листку с перечнем блюд и напитков.
– Имели беседу с генералом Трохименко?
– Да, – подтвердил Ханкин, возвращая меню на край стола. – Вы могли бы повторить все то, что говорили генералу накануне?
Узбек выполнил просьбу. И только после этого предложил Ханкину выпить вина. Тот не стал отказываться, на что Султан одобрительно покивал головой.
Он в очередной раз пристально вгляделся в Алексея Ханкина. Несомненно, кого-то он ему напоминал. У него сложилось чувство, что раньше они виделись, но при каких обстоятельствах – этого он вспомнить не мог. Чертова амнезия, выругался Султан, обладавший исключительной памятью. Может быть, подумал он, этот молодой, словно сошедший с рекламы здорового образа жизни, полковник просто напоминает ему кого-то? Улыбка у него стерильная, иначе не скажешь. И прическа – у Ханкина были непослушные волосы, которые он зачесывал назад и время от времени поправлял их рукой.
Вот уже во второй раз за последние двое суток Султан Узбек задавал один и тот же вопрос:
– Так что вы мне посоветуете?
– На ваш счет у меня есть четкие указания начальства.
– На мой взгляд, вы выглядите самостоятельным человеком.
– Будем назвать вещи своими именами, – продолжил Ханкин, лениво оглядывая зал ресторана и мысленно прикидывая, насколько здесь людно по вечерам. Сейчас же они были в ресторане одни. У него была особенная манера вести разговор. Он начинал предложение, не глядя на собеседника, а заканчивал взглядом в упор и зачастую сопровождая легкой полуулыбкой. – У нас есть материалы на вашу группировку...
«Группировка – это сильно сказано», – мысленно обиделся Узбек.
– Мы пойдем вам навстречу и решим вашу проблему. Но и вы не должны сидеть на месте.
– Что конкретно я должен сделать? Встать?
– Надо вытащить из бывшей союзной республики одного нашего агента.
– Он что, серьезно застрял?
– Он немного превысил полномочия, и план по его эвакуации полетел к чертям собачьим. Больше того – на официальном уровне помогать ему вредно.
– Короче, – пришел к выводу Султан, – ваш агент распоясался. Из какой республики его надо вытащить?
Ханкин посмотрел на часы, как на навигатор, и сказал:
– Он сейчас в Грузии.
– Господи боже мой... Пусть в следующий раз он нарушает регламент в Узбекистане – всем нам будет легче.
– У вас в Грузии свой бизнес, правильно?
– Да, – не стал скрывать Султан, – подтравливаю грузинский народ наркотой. – Он посерьезнел и задал наводящий, по его мнению, вопрос: – Этот ваш агент, он разменная монета в нашем деле?
– Как раз наоборот, – ответил полковник, покручивая на скатерти полированную вилку. – Он – единственный человек, который реально может вам помочь.
– Нам, – конкретизировал Султан. – Вы тоже в дерьме по уши. Наша общая проблема датирована 1983 годом, не так ли?
После встречи с Султаном Узбеком у Алексея Ханкина осталось двоякое чувство. Вообще-то ему было плевать на его авторитет. Приказом свыше он был привязан к Султану; по сути дела, стал его тенью, а тень умирает вместе с хозяином. Султан был фигурой. Но она меркла по сравнению с двумя другими. В первую очередь – это Валерий Кознов, в представлении Ханкина – заряженная снайперская винтовка, неотъемлемая часть декорации в спектакле под названием «Убить Султана»; она выстрелит, и в этом не сомневался даже сам Султан. Если анализировать до конца, то вставил патрон и передернул затвор этой винтовки сам глава мафиозного клана, и случилось это в далеком 1983 году, как верно он заметил. Сам он мог назвать этот акт банально, но сурово: судьба.
Другая личность, которая буквально по вчерашний день входила в группу секретных агентов начальника ГРУ, не уступала Кознову. Сергей Марковцев и Валерий Кознов – выходцы из одного подразделения, оба пошли по пути криминала, представляли некую кузницу, которая производила на свет военных преступников. Но если Марковцев, говоря высокопарным языком, смыл грехи кровью, да еще хорошенько прополоскал их в том же растворе, то про Кознова этого сказать было нельзя.
Ханкин прошел на кухню. Он жил в доме дяди. Тот никогда не страдал благородством, про него всегда говорили, что он человек необыкновенной жадности. Классный хирург, он уехал работать за бугор по долгосрочному контракту и разрешил племяннику пожить в его доме, он размышляя, наверное, так: кто как не старший офицер военной разведки (в ту пору Ханкин был в звании майора) сумеет сохранить в целости и сохранности его движимое и недвижимое имущество? Когда они прощались на пороге, он, поглядывая то на машину, которая должна была умчать его в аэропорт, то на племянника, так и не решился задать вопрос о стерилизации родственника. Он был бы рад узнать, что к его возвращению дом не превратится в ясли. Идеальный вариант – квартирант-кастрат. Алексей сказал ему: «Дядя Миша, вы за меня не переживайте». Тот окосел.
Вообще его дом отличался встроенной мебелью – где надо и где не надо. На кухне, например, все шкафы и шкафчики, стол-тубма, мойка были встроены. Ханкин представил, с чего начинался монтаж: это деревянный каркас по всей стене, ИКЕА по-русски.
Он открыл шкаф с зеркальной задней стенкой, служивший ему баром, и вынул бутылку вина. Тоже белое, как и в ресторане «Наманган», тоже савиньон, но с иным вкусом. Налив в бокал и прихватив бутылку с собой, Ханкин устроился в кресле напротив телевизора, положив ноги на журнальный столик, что всегда, за редким исключением, создавало ему психологический комфорт. Он потягивал напиток, смотрел телевизор, но мысли его были далеки от того, что происходило на экране. Если бы Ханкин выключил телевизор, прибавил света в комнате, то не смог бы сосредоточиться на деле, которое все больше захватывало его. В этом плане его можно было назвать и кабинетным разведчиком, но только в этом плане. В одном из встроенных шкафов хранились две снайперские винтовки, одна из них – дальнего боя, пристреленная лично Ханкиным, а другая просилась называться комплексом, прежде всего за сочетание «оружие-патрон», самая бесшумная на сегодняшний день винтовка. А пока мягкий свет двух торшеров и мерцающий искусственного камина привычно настроили Ханкина на размышления.
Был ли он готов к тому, чтобы поменять условия жизни, уют, все то, что и называется комфортом, на то, что комфортом не называют? Очень глубокая мысль, усмехнулся он. Приказ обсуждению не подлежит.