Лицо скрыто сползающей тёплой шапкой и толстым шарфом.

– Ты бы опустил это, – указываю пальцем на лопату, всё ещё возвышающуюся надо мной. Человек едва заметно вздрагивает – всё ещё не понимает, почему я не боюсь.

– Кто ты? – Глухой голос, пытается звучать угрожающе.

Я хмурюсь. Взмахиваю рукой – лопата осыпается чёрным песком, окрашивает белоснежный снег.

– Я же сказала, чтобы ты это опустил, – сдержанно говорю.

Но, к моему удивлению, всё это не производит никакого впечатления на моего собеседника. Наоборот, вся его озадаченность внезапно исчезает, и он спокойно произносит:

– Не ожидал, что герою из пророчества не хватает манер.

На секунду замираю.

– Откуда ты знаешь, кто я? – хмуро спрашиваю.

Но он не отвечает, снимает самую верхнюю свою куртку и протягивает мне. Я мотаю головой:

– Нет. Я не чувствую холода.

Тот пожимает плечами и накидывает куртку обратно. Рукой показывает – следуй за мной. Оборачивается и направляется к какой-то пещере. Я, не зная, что ещё делать, послушно иду за ним. Заходим в огромную пещеру, идём в темноте; снаружи слышны завывания ветра.

– Что это за место? – спрашиваю холодно. Но он не отвечает.

Стараюсь не отставать, и вскоре появляются первые факелы, освещающие каменный проход. Мы выходим в большое пространство, полностью состоящее из льда. Свет исходит от ледяного потолка, пускающего странные блики и лучи, источник которых непонятен.

– Если тебе надо отдохнуть, – приглушённым, но басистым голосом произносит человек, – можешь сделать это здесь.

В углу лежат спальный мешок и еда.

– Мне не нужна еда и сон, – хмурюсь. – Я хочу знать, где я нахожусь и что мне делать дальше.

Тот вздыхает, слегка спускает свой шарф, и я вижу его зелёные миндалевидные глаза и густые тёмные брови.

– Нельзя так быстро, – возражает он. – Мне сказали, что тебе надо отдохнуть.

– Кто сказал? – допытываюсь я.

– Я не любитель много говорить, – сообщает очевидное. – Обсудим всё за завтраком.

Его лицо внезапно начинает расплываться, в моих глазах темнеет – зажмуриваюсь и слышу выстрел…


…я открываю глаза в своей комнате сумасшедшей, стараясь сфокусироваться на тёмных пятнах, пляшущих передо мной. Тёмными пятнами оказываются две девушки, вцепившиеся в друг друга. Не просто две девушки, нет, – это Милена и Эмма.

И выстрел, который я слышала, исходил от пистолета, находившегося в руках у Эммы. Я вскакиваю на ватные ноги в то время, пока Милена отчаянно пытается вырвать оружие. К счастью, выстрел был направлен в потолок – об этом свидетельствует чёрная дыра наверху.

Милена выглядит не раненной, однако очень потрёпанной. Я наваливаюсь на них, разъединяя. Эмма под гипнозом – это очевидно по её машинальным не останавливающимися движениям, по безэмоциональному лицу и по ударам, которые она никогда бы не нанесла Милене.

Я толкаю Эмму со всей силы, и она отшатывается, роняя пистолет. Он откатывается в сторону. Эмма направляется за ним, но Милена хватает её за волосы, тянет назад и замахивается, чтобы ударить.

Я поднимаю пистолет и стреляю в потолок.

– Прекратите, – выговариваю я.

Они отскакивают друг от друга и стоят, уставившиеся на меня, лохматые и измученные, с царапинами на лицах. Обе тяжело дышат.

– Одно движение – и я выстрелю, – произношу я медленно. – В обеих.

Милена, прежде светящаяся от радости, что я пришла в себя, тут же мрачнеет и хмурится в недоумении. Эмма никак не реагирует.

– Каролина? – озадаченно выдыхает Милена. – Что это значит?

– Стой смирно – вот, что это значит, – отзываюсь я сухо.

– Но…

Я слышу обиду в её голосе, и мне становится тошно, но мороз в душе побеждает.

– Помолчи. Эмма под гипнозом, и мне нужно подумать, как его снять. Вы так друг друга убить можете.

Эмма стоит в позе готовившего нападение зверя, её растрёпанные русые волосы до плеч приносят виду ещё большую дикость. Направляю пистолет на неё и, прищурившись, рассматриваю. На ней коричневый комбинезон с лямками и длинными узкими штанинами, на ногах тёмные кожаные сапоги.

– Милена, держи её сзади! – командую я, обернувшись к девушке.

Она действует на удивление быстро, должно быть, сильно разгорячилась от всех этих драк. Хватает не успевшую оклематься Эмму сзади, сдавливает кисти. Та продолжает брыкаться, но Милена держит крепко – пот скатывается с её лба от напряжения.

– Не отпускай, – чеканю я и смотрю на кровать.

Фракс всё ещё без сознания, только выглядит уже не таким бледным. Подбегаю к нему, залезаю в карман фиолетового пиджака. Бинго! Он не изменяет привычкам, хранит цепочные часы для гипноза в том же месте. Встаю перед старающейся вырваться Эммой и протягиваю руку с повисшими часами перед её лицом.

– Слушай внимательно, Эмма, – покачиваю часами из стороны в сторону, – ты там, где тихо и спокойно. Ничто не нарушает твой покой. – Девушка замедляется, перестаёт брыкаться, наблюдая за часами. – Тихо и спокойно. Тебе хочется спать. – Ресницы её подрагивают. – Никто не угрожает тебе. Никто не трогает тебя. Никого вокруг – только ты и тишина, твои глаза слипаются.

Влево-вправо, влево-вправо. Часы летают из стороны в сторону, и глаза Эммы жадно следят за ними, пока не начинают устало закрываться.

– Молодец, – улыбаюсь. – Здесь так тихо и спокойно. Ты закроешь глаза, а когда я хлопну в ладоши, придёшь в себя. Насчёт три. – Эмма обмякает в руках Милены. – Раз. – Ресницы дрожат. – Два. – Голова склоняется вниз. – Три. – Я хлопаю в ладоши.

Эмма громко вскрикивает и распахивает глаза.

– Что? Где я? – Она лихорадочно моргает, стараясь сфокусировать зрение. – Каролина?! Нет! Ты же сошла с ума!

– Ой, как грубо, – неловко морщится Милена, с опаской глядя на меня.

Я молча отворачиваюсь. Кладу часы обратно в карман Фракса – его вещи мне не нужны. Бросаю пистолет на пол. Эмма испуганно наблюдает за мной и не слушает Милену, которая пытается объяснить ей, что «Каролина не сошла с ума, она просто притворялась, чтобы убежать».

– Не надо, Милена, – не оборачиваясь, безразлично говорю я. – Она всё равно сейчас ничего не поймёт.

– Как… как я здесь оказалась? – бормочет Эмма, не сводя с меня ошарашенных глаз.

– Хороший вопрос, – я поворачиваюсь и смотрю на Милену. – Как?

– Твоя мама впустила, – хмурится та. Затем мягко касается руки Эммы и обращается к ней: – Эмма, успокойся. Ты в безопасности. Ты ничего не помнишь?

Воздействие Милены удивительно – не зря они, должно быть, были подругами. Когда-то. Эмма обхватывает ладонь Милены, держится за неё, будто за спасательный круг, и хаотично мотает головой.

– И не надо, – сухо встреваю я. – Это нам ничего не даст – я итак всё прекрасно знаю.

– Неужели? – укоризненно смотрит на меня Милена. Не нравится ей мой тон.

– Да, – высокомерно вскидываю голову. – Фракс использовал то упражнение, которое когда-то задал нам с тобой, Милена. Он поменялся с Эммой разумом, только ей не хватило сил, чтобы попасть в его – вот она ничего и не помнит.

– Это всего лишь догадка, – Милена явно не хочет признавать мою правоту.

– Но логичная, верно? И единственная.

– Может, и так, но сейчас она бесполезна. Нужно позаботиться об Эмме. Почему ты ведёшь себя так холодно?

– А вот и нет, – скрещиваю руки на груди.

– А вот и да. Ты думаешь только о себе, как всегда, – ругается она и невольно надувает пухлые губы.

Я хочу возразить, но замолкаю, лишь укоризненно качаю головой. Эмма нас не слушает и не слышит – шмыгает носом, стараясь справиться с дрожащими руками. Ничего не говоря, выхожу из комнаты. Слышу, как Милена возмущённо что-то бубнит мне вслед.

Спускаюсь вниз. В гостиной на диване сидит мама, смотрит в одну точку и глупо улыбается.

– Бедная мама, – вздыхаю. – Лёгкая добыча.

Встаю перед ней и медленно говорю то же самое, что и Эмме, только без помощи часов. Затем хлопаю в ладоши, и она начинает удивлённо моргать.

– Каролина? Я так рада тебя видеть!

Милена с Эммой появляются на лестнице – первая держит последнюю за плечи и помогает в спуске. Закатываю глаза и отворачиваюсь. Мама что-то болтает, но я не вслушиваюсь. Открываю холодильник, беру еду – каждый раз, как прихожу в сознание, живот начинает беспощадно урчать.

Сажусь за барную стойку и уплетаю какие-то бутерброды. Милена с Эммой садятся рядом. Эмма всё ещё выглядит растерянной.

– Не могу поверить, – бормочет. – Не понимаю.

– У неё такой шок, – сочувственно смотрит на неё Милена.

Я молчу – если бы она знала, какая буря творится в моей душе. Впрочем, душа моя уже заморожена, и я не хочу её размораживать. Лучше ничего не чувствовать, чем чувствовать всю эту боль.

«Я ошибся в тебе».

Вздрагиваю, сосредотачиваюсь на бутербродах. Пальцы предательски дрожат, но Милена продолжает гладить Эмму по плечу и не замечает.

– У тебя всё в порядке? – всё же спрашивает она у меня, повернув голову. – Ты спала почти неделю.

– Почти неделю? – поднимаю бровь. – Да уж.

– Тебе казалось, ты проспала меньше? – спрашивает.

Я не отвечаю, лишь пожав плечами. Столько всего случилось, что я не была бы удивлена, если бы проспала месяц.

– Говорят, чем лучше помнишь сон, тем крепче и меньше спал, – говорит Милена, чтобы поддержать разговор, который я, в свою очередь, поддерживать не хочу. – Наверное, ты его плохо помнишь?

Кидаю на неё косой взгляд.

– Есть две проблемы: я помню его отлично и я уверена, что это не сон.

– Ты не хочешь рассказать, что ты там вообще видишь? – осторожно просит она, закусывая губу. – Просто… я не могу найти никаких логичных объяснений происходящему, понимаешь? Объяснений, которые не казались бы сверхъестественными.

– Понимаю. Но, боюсь, других объяснений нет. В любом случае, они займут слишком много времени. Мне надо опять возвращаться.

– Уже?

Вместо ответа встаю и направляюсь к лестнице. Милена вздыхает, берёт Эмму под руку и идёт за мной. На пороге в свою комнату я застываю.

На белоснежной мятой простыне кровати лежат развязанные полоски ткани. Фракс ушёл.

– Боже мой! – восклицает Милена, когда заглядывает в комнату через моё плечо. – Этого не может быть. Он сбежал!

Я молчу, хватаю верёвки с кровати. Смотрю на Милену.

– Он не мог сам их развязать, – прищуриваюсь. – Вы с Эммой оставались здесь какое-то время, когда я ушла.

– Ты думаешь, мы ему помогли?! – ахает Милена.

Я уже собираюсь сказать, что у неё есть какая-то таинственная причина, которая вполне могла бы обернуться против меня, но Эмили вдруг произносит:

– Никто их не развязывал. Они развязались сами.

Я и Милена скептически переводим взгляд на неё, но она спокойно продолжает:

– Посмотрите внимательнее. Они растянуты. Очевидно, он долгое время пытался выбраться из них, растягивал, знал, что они ослабнут. Так и вышло. Ему оказалось совсем не сложно выпутаться из них.

– А ведь правда, – испуганно бормочет Милена, тоже замечая растянутость ткани.

Задумчиво смотрю на белые полоски своей старой сорочки на своих ладонях. Затем, облизнув пересохшие губы, тихо произношу:

– Он всё это время мог вернуться в своё тело. Он мог быть в сознании.

Милена громко сглатывает, нервно теребя пальцами подол своего платья.

– Боже мой, – шепчет она. – Я дура. Как я могла не заметить, что он приходил в себя?

– Нет, – сжимаю ткань в кулак. – Это я дура. – Кидаю её обратно на кровать и сажусь на пол. – Мне нужно как можно скорее вернуться. Раз он пошёл на такой шаг, это значит только одно – я продолжаю идти по верному пути.

– Но что нам делать? – выдыхает Милена тихо, будто бы едва дышит.

– Сначала поищите Фракса – он не мог уйти далеко. Если на улице не найдёте, посмотрите в доме, вдруг он спрятался где-то здесь. Но вряд ли, так что просто приходите в себя и ждите меня. Следите, чтобы мама не пускала кого попало. Она там всё ещё не может оклематься.

– Ладно. – Милена смотрит на меня сверкающими от пережитых эмоций карими глазами. – Удачи тебе. – Слабо улыбается. – Не знаю, для чего ты всё это делаешь, что видишь там, в своих снах, но это влияет на тебя очень сильно, Каролина. Будь осторожна.

Я равнодушно киваю в ответ и закрываю глаза. Она совершенно не понимает, через что я прохожу в этих злосчастных «снах».


Глава 2

Снежный человек приходит ко мне, как только я открываю глаза, и просто приветственно кивает.

– Была тяжёлая ночь, – глухо произносит он, его лицо снова закрыто шарфом.

Я ничего не отвечаю и жду продолжения. Ему явно не нравится, что приходится вести диалог самому. Шапки на нём нет, видны отросшие грязные волосы чёрного цвета, который после шампуня вполне мог бы стать русым.

– У тебя ледяные глаза, – вдруг задумчиво говорит он. – Голубые. И холодные.

Я поднимаю бровь, продолжаю молчать. Тот мотает головой, будто приходя в себя.

– Завтрак, – сухо сообщает он, поворачивается и жестом показывает идти за ним.

Вздыхаю и послушно встаю.

– Завтрак – не банально ли? – безразлично бросаю я, плетясь за ним.

– Не для гор, – не оборачиваясь, мрачно отзывается он. – Как твоё имя?

– Каролина.

– Закар.

Имя подходит.

Мы выходим в ещё одно сделанное из льда помещение, но здесь посередине располагаются деревянные стол и стулья, которые очень выделяются на фоне всего ледяного. На столе лежат несколько тарелок с не очень приятным содержимым – в них орехи и какие-то мёртвые насекомые.

– Ты же не?.. – вырывается у меня, но тот уже усаживается за стол.

Берёт одного таракана и без колебаний кидает его в рот. Меня мутит, когда он начинает хрустеть.

– Это очень питательно, – сообщает тот, дожевав. – Еда как еда.

– Да, для гор, – сажусь и отодвигаю тарелку от себя. – Я не голодна, – сглотнув подкативший комок, выговариваю.

Внезапно замечаю искорки смеха в зелёных глазах, когда он смотрит на меня и видит, как я морщусь, боязливо смотря на тарелку.

– Хотя бы орех? – предлагает. – Знаешь, как тяжело добыть здесь хоть какую-то еду?

– Не представляю, – вздыхаю. – Понимаю твоё желание принять меня как почтенного гостя, но, повторяю, я не голодна.

Его плечи разочарованно опускаются, глаза грустнеют. Он берёт ещё одного таракана и, ничего не говоря, ест сам. Тишина. Я вздыхаю, хватаю орех и кидаю его в рот. Стараюсь его раскусить, но он очень твёрдый. Наконец, распадается на не менее твёрдые части, которые я, чтобы не мучиться с ними, решаю проглотить.

– Как я объелась, – драматично произношу. – Ничего больше съесть не могу.

Внезапно я вижу, что снежный человек едва сдерживает смех, и хмурюсь.

– Что такого смешного? – сдержанно спрашиваю.

– Орехи, – выдавливает тот, пряча улыбку в кулак.

– И?

– Их надо было чистить.

Я замираю, и у него вырывается смешок, который он быстро превращает в кашель.