Каждую пятницу, за три часа до обеда, с Даниловского рынка домой возвращались повар Халид и горничная Василина. Водитель еще переносил из машины сумки, а обе горничные, повар и домоправительница Эмма Леонидовна уже перебирали продукты.
Большую кухню Самаровых заполняли запахи свежих огурцов, речной рыбы, зелени и копченых колбас. Но до того, как попасть в кладовую или распределиться по двум большим холодильникам, каждая банка, упаковка, связка или бутыль подвергалась неукоснительному учету. Эмма Леонидовна садилась за стол и по старинке, в амбарную книгу, записывала наименование продукта, его точный вес и цену.
Домоправительница была дородной семидесятилетней женщиной с волнистыми волосами, скрученными в архаическую прическу, которую, в свою очередь, скреплял резной полукруглый гребень. Будучи единокровной тетушкой хозяина дома, она считала своим долгом беречь его деньги и никому не позволяла выходить из бюджета.
– Постой, Василина… – Эмма Леонидовна оторвалась от своих записей и подняла глаза на тридцатилетнюю женщину в форменном платье. – Девятьсот рублей за килограмм помидоров, не слишком ли это дорого?
Та вспыхнула и, заглянув в свои записи, уточнила:
– Вы же сами сказали не покупать барахла…
– Впредь дороже шестисот рублей не брать, – велела домоправительница. – Что там еще?
– Вырезка говяжья.
– Какой у нее вес?
Василина переложила алые куски мяса в чашу весов.
– Четыре килограмма сто сорок грамм.
– Цена?
– Тысяча девятьсот за кило.
– Да ты издеваешься надо мной!
– Прошу прощения, уважаемая… – мягко ступая, к столу подошел повар Халид, невысокий щуплый араб с темным лицом. – Я сам просил Василину купить это мясо. К ужину будет ростбиф.
– Дешевле не выходило? – осведомилась Эмма Леонидовна и вписала цену. Не желая ссориться с поваром, она все же сделала замечание: – Ростбиф не засуши, Михаил Иванович любит с кровью.
– Сделаю, как любит хозяин, – ответил повар и вернулся к разделочной доске, на которой лежала большая серебристая рыбина для обеда.
В кухню вошел водитель и поставил на стул корзину с фруктами.
– Эта – последняя.
– Не забудь, что сегодня вечером возвращается Михаил Иванович, – напомнила Эмма Леонидовна.
– Шереметьево, восемнадцать пятьдесят, – подтвердил водитель.
– Встретишь и сразу – домой. Если забудет, напомни, что дома его дожидается друг.
– Так нет же никого, – неуверенно заметила Леся, вторая горничная, одетая в такое же форменное платье, как у Василины.
– Нет, значит, будет… – Эмма Леонидовна взялась за ручку, но, услышав дверной звонок, отложила ее в сторону. Придержав Василину, распорядилась: – Сама открою. А ты пока фрукты разбери. Вернусь, все запишем.
Она вышла из кухни, спустилась на несколько ступеней и направилась к входной двери. Там взяла трубку домофона и, взглянув на вспыхнувший экран, спросила:
– Кто вы?
Мужчина за дверью склонился к прорези микрофона и внятно произнес:
– Моя фамилия Кречетов. Я – к Самарову.
Эмма Леонидовна повесила трубку и, отомкнув замок, сдвинула хромированную щеколду. Открыла дверь, окинула взглядом рослого мужчину в мокром плаще:
– Михаил предупредил о вашем приезде.
Кречетов переступил порог и представился:
– Максим Данилович.
– Я – Эмма Леонидовна, тетушка вашего друга.
– Где же он сам? – Кречетов заглянул в глубь прихожей и пошарил по ней взглядом, потом стянул с себя плащ: – Куда бы его пристроить? С парковками в Москве просто беда, пока шел от машины до подъезда, хлынул ливень, и я вымок до нитки.
– Давайте его сюда, – Эмма Леонидовна забрала плащ и заметила: – Михаил в отъезде, вернется домой к ужину.
Хмыкнув, Кречетов потянулся к плащу:
– Что ж он так… Мы ведь договорились.
Эмма Леонидовна отстранилась и решительно повторила:
– Михаил скоро будет.
Кречетов посмотрел на часы.
– Сейчас полдень, до ужина – шесть или семь часов. У меня нет времени ждать.
– Хотите вы этого или нет, но я вас не отпущу. – Эмма Леонидовна обошла гостя, захлопнула дверь и щелкнула замком.
– Да, ну вы же… – Кречетов улыбнулся. – Вы, верно, шутите.
– Совсем не шучу. Где ваш багаж?
– В машине.
– Дайте ключи, – она протянула руку и раскрыла ладонь. – Водитель перенесет багаж в вашу комнату.
– Не нужно со мной так, – сказал Кречетов. – Я могу рассердиться.
– Сердитесь сколько угодно. Михаил строго-настрого приказал никуда вас не отпускать.
– Мало ли что он приказал. Через час у меня заселение в гостиничный номер. Отдайте плащ!
– Зачем же в гостиницу? Для вас приготовлена комната.
Кречетов шагнул к двери и дернул за ручку, потом усмехнулся и помотал головой:
– Почтенная Эмма Леонидовна, не стану препираться из уважения к вашему возрасту, просто позвоню Михаилу, и он все уладит.
– У вас ничего не выйдет. Михаил сейчас летит в самолете в Уфу. В самом деле, Максим, оставайтесь. Он так вас ждал.
– Не привык никого стеснять, – отрезал Кречетов, но Эмма Леонидовна рассмеялась.
– Об этом не беспокойтесь. В квартире двадцать четыре комнаты на трех этажах. У нас постоянно гостят провинциальные родственники, друзья, знакомые друзей или их дети, приехавшие на учебу в Москву.
– А тут еще я.
– Послушайте, – Эмма Леонидовна тронула его за руку: – Михаил не простит мне, если я вас отпущу. Отдохните, дождитесь его приезда. У нас сегодня на обед стерляжья уха. – Она по-старушечьи, просительно, заглянула ему в лицо: – Пожалуйста, соглашайтесь!
– Вы не оставляете мне выбора. – Кречетов протянул ей ключи: – Машина стоит на Новом Арбате, напротив цветочного магазина.
– Боже мой! Там такие дорогие парковки! – Эмма Леонидовна забрала ключи: – Скажу водителю, чтобы перегнал машину во двор, если не возражаете.
– Не возражаю, – сказал Кречетов и поинтересовался: – Где моя комната?
– Идите за мной.
По витой узорчатой лестнице в стиле модерн они поднялись на третий этаж, прошли через небольшую, в зеленых тонах, гостиную и остановились возле дубовой двери.
– Вот ваша комната, располагайтесь, – сказала Эмма Леонидовна. – Минут через сорок спускайтесь вниз, я покормлю вас обедом.
Кречетов собрался забрать у нее свой плащ, но она упредила:
– Повешу его в сушильную камеру.
– До вечера мне нужно отлучиться, съездить в одно место.
– Через час ваш плащ будет сухим, – заверила Эмма Леонидовна и, распахнув дверь, дождалась, когда гость войдет в комнату, после чего направилась к лестнице.
Закрыв за собой дверь, Кречетов подошел к окну, достал телефон и набрал номер сына. Переждал уведомление, что телефон отключен, и заговорил на автоответчик:
– Сергей, я в Москве. Не могу до тебя дозвониться. Волнуюсь. Перезвони.
Закончив говорить, он обернулся, обвел равнодушным взглядом комнату и сел на кровать. Стиснув ладонями голову, проронил:
– Все будет хорошо.