Не был бы Вайс бандитом, он вполне мог стать вором-форточником. Неплохо у него это вышло – залезть на второй этаж по газовой трубе. Ветер на улице, дождь, но для него это не помеха, скорее наоборот: меньше вероятность, что заметят с улицы.
Правда, в квартиру он залез не через форточку. Балкон не застекленный, борта стандартные, под их прикрытием он справился с дверью, через нее и зашел в комнату…
Три дня он с помощью своих людей выслеживал Фарадея. Узнал, где тот живет, выяснил, когда бывает дома. Ночью этот хрендель пропадал в своем борделе вместе с любимой мадам, домой приезжал утром, когда сам, когда вместе с ней. А последние сутки его вообще не было дома. Может, еще день-два не будет, а то и больше. Но Вайс терпеливый, он обязательно дождется своего.
С ментами Фарадей водится. Видел его Вайс вместе с офицером-омоновцем – в машину вместе с ним садился, что-то выговаривал ему, как начальник подчиненному. А вчера спецназовцы взяли штурмом офис «Гранита». Правда, бойцов там было мало – урожай менты взяли небогатый. Но, как говорится, курочка по зернышку, а брюхо полное. То есть в тюрьме полно народа, как минимум уже половина от всей команды. Одни за решеткой, другие попрятались.
И омоновцы лютуют, и РУОП со своим СОБРом подключился, нет покоя братве. И повод у ментов есть, чтобы так буйствовать. Кого-то из их оперов, говорят, убили, а виноватыми назначили Вайса и его людей. Вроде бы сам глава города объявил крестовый поход бандитизму. Забыл, кто его избирательную кампанию финансировал. Ничего, Вайс ему напомнит – потом, когда дойдет очередь…
Охранные фирмы уже не работают, но свято место пусто не бывает. Фома не дергается, понимает, что не для него это место зачищают; скоро «Востоком», «Дозором» и «Гранитом» менты заправлять будут, все к этому идет. Да и названия фирм наверняка изменятся… Далеко менты замахнулись, широким фронтом идут. И Фарадей вместе с ними – на переднем крае и где-то у руля. Он эту революцию устроил, он и собирается пользоваться ее плодами…
У Вайса осталась горстка людей – Ульян с его личной охраной и еще несколько бойцов из обоймы Цимбала, из тех, что не попали в лапы к ментам и не разбежались в страхе за свою шкуру. Эти люди помогли ему разработать Фарадея, а вот на дело он вышел сам.
Вайс не стал включать свет, но глаза вскоре привыкли к темноте. Торопиться ему некуда, времени полно, и он без суеты и спешки принялся обследовать дом.
Трехкомнатная квартира у Фарадея, вроде бы не маленькая, но запущенная какая-то. Ни ремонта здесь, ни обстановки. Или он бедно живет, или квартира эта съемная. Скорее всего, второй вариант…
К утру Вайс освоился в доме, даже обыскал его, стараясь не нарушать порядок. И еще обнаружил много свободного места в шкафу, что стоял в спальне.
Гости, а если точней, хозяева дома появились в начале шестого утра. А если еще точней, то одна лишь хозяйка. В прихожей было еще темно, и мадам Калерия включила свет. Только тогда Вайс ее и разглядел. Фарадея с ней не было, и Вайс решил обождать, когда он появится. А пока спрятался в шкаф.
Калерия долго принимала душ, потом легла в постель. Через тонкую щелочку между створками Вайс мог наблюдать, как она заходит в комнату, снимает халат, но как укладывается на кровать, уже не видел: обзора не хватило. Да и вышел он уже из того возраста, чтобы подглядывать.
Какое-то время мадам ворочалась в постели, потом успокоилась. Правда, ненадолго. Красивая она женщина, изящная, утонченная. И ничего в ней лошадиного. Кроме храпа. Вайс не поверил бы, если бы ему сказали, что она храпит громко и с присвистом. Впрочем, это не помешало Вайсу войти в состояние дремотной прострации. Он уже засыпал, когда хлопнула входная дверь. Минут через десять в спальню вошел Фарадей. Вайс успел разглядеть его через наблюдательную щель.
Калерия перестала храпеть, как только под ним скрипнула кровать.
– Наконец-то! – услышал Вайс ее голос.
– А чего не на работе?
– Скучно без тебя. Думала, ты здесь.
– Могла бы позвонить.
– Звонила, твой телефон не отвечал… А где ты был?
– Дела.
– Что на этот раз?
– Ничего. Просто в бане парились. Пугач баню снял, Батарова пригласил, они там до сих пор молодость вспоминают…
– С девочками?
– Нет, Батаров это дело не жалует. А если жалует, то боится. Это Тарасов не боится вляпаться, а этот от компромата бежит…
– Ой ли!
– Если бы нам нужны были девочки, ты бы об этом знала.
– Я знаю, что ты перепробовал всех наших девочек. Может, они тебе просто надоели?
– Тебя Цимбал пробовал, и ничего.
– Ты же знаешь, как все это было! – возмущенно протянула женщина. – Он тебя унизить хотел!
– Я его сам унизил. На два метра под землю.
– Правильно сделал. С этим подонком только так…
– Может, и подонок. Для кого-то. Откуда я знаю, вдруг тебе понравилось?
– Не говори ерунды!
– Так понравилось, что остановиться не можешь… Мужским духом тянет, тебе не кажется?
– Ты мужчина, от тебя и тянет. Мог бы душ принять…
– Ты мне зубы не заговаривай… Знаешь такой анекдот? Абрам, дай три рубля. Хрр-хрр! Так же и у тебя. Храпела ты, как та корова. Мужика спрятала и, типа, спишь, да?
– Что это с тобой такое?
– Сейчас посмотрим, что там такое!
Фарадей резко вскочил на ноги, распахнул створки шкафа и в ужасе сдал назад. Споткнувшись о заднюю спинку кровати, рухнул на свою мадам. Любовники жен в таких случаях, как правило, одеты по минимуму, а тут человек в черном спортивном костюме и еще пистолет с глушителем у него. А ствол смотрел прямо на Фарадея.
– Ты чего так испугался? – поднимаясь на ноги, спросил Вайс.
Он держал Фарадея на прицеле, взгляд хоть и насмешливый, но жесткий, пронизывающий.
– Ты кто такой?
– Любовник твоей подруги. Она меня в шкаф засунула, а тут рог лежит. Да еще с глушителем. Ты не знаешь, кто здесь мог рога сбросить? Может, ты? Или у тебя еще крепкие рога?
– Лера, что за дела? – с надеждой посмотрел на свою женщину Фарадей.
Он и рад был бы, если бы Вайс действительно оказался любовником Калерии. Вдруг это действительно так? Вдруг он и впрямь нашел ствол в шкафу?
И так ему хотелось, чтобы Вайс не был киллером, что, похоже, старался не замечать нитяные перчатки у него на руках. Или просто не замечал.
– Я его не знаю! – отчаянно мотнула головой женщина.
– Ну как же не знаешь! Ты же мне рассказывала про Фарадея. Как он Цимбала убил, рассказывала. Как Грина убил…
– Олег, я ему ничего не рассказывала! – истерично взвизгнула мадам.
– Рассказывала. Еще как рассказывала! – усмехнулся Вайс. – Я теперь все про тебя знаю, Фарадей. Да ты не бойся, в милицию не пойду…
– Зачем в милицию? Не надо в милицию. Я сам из милиции.
– Да? Тогда принимай заявление. Гражданин Фарадеев убил двух бандитских авторитетов, и за это его нужно арестовать. Принял?
– Э-э, принял…
Фарадей смотрел на Вайса как на психа, только в его глазах не было насмешки. Вроде бы с идиотом дело имеет, но вдруг его самого за дурака держат?
– Теперь давай этого Фарадеева на допрос вызывай. Вызвал? Теперь допрашивай. Он Цимбала убил?
– Нет, не он.
– Он убил. А зачем он это сделал?
– Он не убивал.
– А сделал он это, чтобы его команду обезглавить. Для того и спецназ подключил. Цимбала убил, затем Плата. Грина арестовали, он сейчас за решеткой. Адвокаты пытаются доказать, что наркотик ему подбросили, а ничего у них не выходит. А почему? Потому что менты на них давят. Потому что менты распоясались…
– Кто ты такой? Вайс? – наконец-то догадался Фарадей.
– Я твоя смерть, Фарадей. И я тебя убью. За то, что ты унизил Цимбала. На два метра под землю.
Это были его, Фарадея, слова, потому и схватился он за голову.
– И тебя, Лера, придется убить, – сожалея, вздохнул Вайс. – Извини, но я не должен оставлять свидетеля…
Вроде бы все хорошо шло. И в дом Вайс удачно проник, и разговор подслушал очень кстати. Вина Фарадея налицо, и приговор вынесен. Но как быть с Калерией? Вайс не был готов к тому, чтобы убить ее. Что делать?
– Не надо!.. – истошно вскрикнула женщина. – Я никому ничего не скажу! Честное слово, никому и ничего не скажу!
– Что ты не скажешь? – возмутился Вайс. – Ты с Фарадеем жила, любила его и никому не скажешь, что я его убил? Ты что, предаешь его?
– Я?! Предаю?! – Калерия заметалась. То на Вайса посмотрит, то на Фарадея. Страшно ей было, в голове сплошной кавардак. – Я не предаю! Просто я жить хочу!
– Потому и предают, что жить хотят…
– Предала ты меня, Лера. Ох предала! – осуждающе взглянул на нее Фарадей и чуть ли не дружески обратился к Вайсу: – Давай я ее, суку, пристрелю!
Казалось, он действительно хотел ее убить. Но это был всего лишь хитрый ход. Сейчас Вайс даст ему пистолет и тут же горько о том пожалеет. Хитер бобер…
– Зачем тебе грех на душу брать перед смертью? Ты думай, как на том свете за Цимбала отмыться. И за Плата…
– А тебе зачем грех? Я тебе помогу… Я ее ремнем задушу… Где же ремень?
Фарадей усердно изображал идиота, движения у него нервные, суетливые. Встав на колени, он сунул руку под кровать, как будто собирался достать оттуда ремень.
– Не старайся, нет там волыны, – покачал головой Вайс.
Не зря он обыскивал квартиру. Искал оружие вблизи тех мест, где человек проводит большую часть времени, – в районе кровати, дивана, кухонного стола, даже в туалет заглянул, но пистолет нашел только в спальне.
– Давай поднимайся! И лицом к стене!
В лихорадочных поисках решения Фарадей подчинился, встав у стены с левой стороны кровати.
– И ты, Лера, давай лицом к стене, – показал Вайс на правую сторону. – Ты не бойся, я тебя не больно застрелю!
Но Калерия не захотела встать к стенке. Она упала перед Вайсом на колени. Столько в ней было страха и страдания, что, несмотря на прозрачную, соблазнительно короткую ночнушку, Вайс даже не пытался оценить ее прелести.
– Не надо! Ну пожалуйста! Я правда никому ничего не скажу!
– А ты сама меня застрели! – с презрением взглянул на нее Фарадей.
– Сможешь? – заинтересованно спросил Вайс.
Он хоть и не сволочь, но этот вариант ему понравился. Калерия отнюдь не ангел, если была в курсе всех грязных дел своего сожителя. И его едва смущало, что ей придется взять на душу грех смертоубийства. Если пристрелит Фарадея, то Вайс и кровью его не испачкается, и ее зачищать не придется.
– Нет, я не могу! – в ужасе замотала головой женщина.
– Если сможешь, я тебя не убью…
– Я смогу! – недолго думая, выкрикнула она.
Вайс поставил Фарадея к окну, сам встал у двери в спальню, повернул Калерию спиной к себе и протянул ей найденный в квартире «ТТ». В таком положении она не могла выстрелить в него без летального для себя исхода. И Фарадей не мог обезоружить ее в мгновение ока, потому что их разделила кровать.
Казалось бы, Вайс все предусмотрел. Но теперь Фарадей вдруг встал перед Калерией на колени:
– Родная, не убивай!
Вайс хотел сказать, чтобы Лера не стреляла. Пусть Фарадей постоит на коленях, если ему страшно. Пусть подробно объяснит ему, зачем он убил Цимбала, кто конкретно за ним стоит и что эти люди собираются делать в недалеком будущем. Вопросов у него было много.
Но Фарадей неожиданно резко встал на ноги и поднял кровать, чтобы закрыться ею. Вайс выстрелил раз-другой, и кровать опрокинулась на Калерию.
Пользуясь тем, что Вайс какие-то мгновения его не видел, Фарадей быстро развернулся и запрыгнул на окно, массой своего тела выдавливая из него стекло. Плотных штор здесь не было, только легкая гардина, которая не представляла собой препятствия. Зато она могла защитить Фарадея от порезов, но вряд ли он сейчас думал о таких мелочах. Одним из двух первых выстрелов он был ранен, и Вайс заметил кровь у него на боку.
Когда кровать упала, Вайс выстрелил снова, одна пуля вошла Фарадею в спину под левую лопатку, а другая – под правую. Но это его не остановило. Скорее напротив. Кинетическая энергия пули подтолкнула его вперед, и он вывалился из окна. В пятый раз Вайс выстрелить не успел. Но это за него сделала Калерия. Может, сдуру нажала на спусковой крючок, отпрыгивая назад, а возможно, умышленно пыталась покончить с ним; так или иначе, но ее пуля ранила Фарадея в ногу.
Правда, и это не лишило беглеца подвижности. Упав на землю, он смог быстро подняться. Но не стал бежать к дороге, что сделало бы его удобной мишенью, а, хромая, бросился под дом, теряясь в зарослях жасмина.
Несмотря на ситуацию, голова у Вайса мыслила трезво, сначала обезоружил Калерию, а потом уже подбежал к выбитому окну. Но на это ушло время, которым и воспользовался Фарадей.
Хотя раненый далеко уйти не мог, и Вайс очень на это рассчитывал. Может, беглец уже лежит под кустом, дрыгая ножкой.
И все же, прежде чем последовать за ним, Вайс обратился к Лере:
– Ты Фарадея подстрелила. Если он выживет, тебе хана. И если сдохнет – тоже. Мой тебе совет: беги отсюда! – Последние слова он выговаривал уже в свободном полете.
Вайс удачно сгруппировался, и падение на взрыхленную землю должно было быть мягким. Но когда он приземлился, ногу пронзила острая боль. Оказалось, что он спрыгнул на спрятанный в земле штырь. Тупая железяка не смогла пробить ступню, но ушибла пяточную кость.
Хромая и теряя на этом драгоценное время, Вайс побежал к зарослям жасмина.
Но Фарадей под кустом не лежал. Истекая кровью, он огибал дом. Опережая Вайса, заскочил в первый подъезд и накрепко запер за собой дверь. И еще заорал, поднимая на уши весь дом.
– Пожар! Люди, пожар! – доносилось из-за двери.
Вайсу оставалось только позавидовать сообразительности этого типа. Сколько ни кричи «Помогите, убивают!», никто не откликнется на зов о помощи: смутное время, забитый народ. Пожар – это уже общая беда, свою шкуру люди еще не разучились спасать…
Хромая, Вайс побежал к своей машине. Он очень надеялся, что Фарадей долго не протянет. Иссякнет запас рефлекторно-резервных сил, и раны дадут о себе знать в полную силу. Две пули в спину – это очень серьезно. Убегая, Фарадей исчерпал весь запас жизненной энергии, это и приведет его к летальному исходу… Он должен ответить за смерть Цимбала. Когда Фарадей загнется, его друг будет отомщен…
Но если вдруг он выживет, все равно Вайс не зря старался, уже точно зная то, о чем только догадывался. Покушение на Фарадея вправит мозги тем, кто за ним стоит. Эти деятели должны знать, что есть люди, которые спросят с них за беспредел…
Обо всем этом Вайс думал на ходу, подбегая к машине, стоявшей у обочины дороги. Никто за ним не гнался, и это вселяло уверенность в благополучном для себя исходе.
Не выживет Фарадей. Не сможет выжить с такими ранами. А Калерия не станет называть его убийцу. Во-первых, трусиха. Во-вторых, сама стреляла в Фарадея. Ее пистолет у Вайса, а это улика…
Правда, он потом выбросил оба пистолета. Остановился на мосту, вышел из машины и бросил оружие в воду. Как назло, в этот момент навстречу ему ехала милицейская «девятка». Кто-то глазастый из ментов заметил его и сразу понял, чем он занимается. Машина с мигалками замедлила ход, стала разворачиваться, взвыли сирены.
Вайс выругался: определенно, сегодня не его день. Но и сдаваться не собирался. Запрыгнул в свою «девятку» и рванул с места в карьер. Мотор у него от «Фольксвагена», работает четко, мощно и приемисто. На такой машине легко уйти от погони.
Но все оказалось не так просто, как хотелось бы. Ментовская «девятка» сидела на хвосте как приклеенная. Сначала из матюгальника потребовали прижаться к обочине и остановиться. А потом в ход пошло и боевое оружие.
Менты стреляли по колесам, но Вайс не знал, насколько метко. Может, и не мазали, но задние колеса бронированные, а передние в прицел не попадали.
Он надеялся уйти от погони, но все-таки на ходу связался с Ульяном и предупредил, что его могут арестовать.
Передним колесам досталось на выезде из Краснополя. Вайс знал, что есть и другая дорога, и хотел по ней уйти, но, увы, менты угадали его маневр. Их коллеги сработали оперативно, успели выставить заслон. Шипованная резина раскрутилась перед самым носом у Вайса.
Шины спустились мгновенно, машина пошла юзом, но Вайс сумел ее удержать. Он мог вылететь с дороги, но всего лишь плавно съехал в кювет. Без вреда для себя.
Но вред себе Вайс причинил еще раньше, когда выпрыгивал из окна. Он был в отличной физической форме и мог бы по вспаханному полю добежать до леса, чтобы раствориться в нем. Но, увы, для этого ему нужна была как минимум здоровая нога, а он хромал, причем без шансов для себя. В такой ситуации ему ничего не оставалось, как сдаться…