Я сидел на дереве и тихонько подвывал, потому что на болото медленно, но верно опускалась ночь. Было страшно, и мне совершенно не стыдно в этом признаваться.
Прошло минут десять, когда я решился снова позвать на помощь.
– Спасите! Снимите меня отсюда! Слышит меня кто-нибудь, в конце концов, – немного истерично надрывался я. – Ау!
И тут мне ответили.
– Ну, я тебя слышу, дальше что? Тебе от этого легче стало?
Я посмотрел вниз на говорившего и впал в ступор. Секунд на десять, а потом ночную тишину и умиротворение болота нарушило очень громкое:
– А-А-А-А-А-А-А, ПОМОГИТЕ, УБИВАЮТ!
– Ну что ты орёшь, как блаженный? Ты же мне всех болотниц распугал, – я снова посмотрел вниз, на обладателя скрипучего голоса, и покрепче вцепился в ветку, на которой сидел.
Возле моей, ставшей за это время такой родной берёзки стояло небольшое создание со страшной сморщенной мордой. Существо было полностью покрыто зеленоватой шерстью. Оно стояло на довольно коротких задних лапах и протягивало одну из передних лап, которые были гораздо длиннее задних, в моём направлении. При этом оно устрашающе выпускало совсем немаленькие когти. А ещё, оно разговаривало!
– Спасите, – нормальным голосом проговорил я на полтона ниже. Честно говоря, мне совсем не хотелось, чтобы меня спасало это чудище.
Несмотря на некоторую изоляцию, в которой я проживал в поместье, о том, что наш мир помимо магов населяют разные монстры, мне прекрасно известно. Вот только я никогда не думал, что встречусь с одним из них лицом к лицу на территории школы.
Да и на известных мне оборотней, вампиров, вурдалаков и о ком ещё там слагают страшные сказки, это существо, похоже, не было. Почему-то я искренне верил, что большую часть таких вот существ, проживающих в империи, вырезали вместе с тёмными магами в ту самую войну, когда, собственно, могущественная Российская империя и пала. Но нет, сейчас меня рассматривало живое воплощение моего заблуждения. Получается, что кто-то ещё, кроме самих Лазаревых, выжил.
– Так, давай-ка, слезай уже оттуда, нечего там сидеть. В Школу пора, – и существо поманило меня пальцем. Я замотал головой, решив для разнообразия промолчать.
Существо тоже замолчало и, встряхнув мохнатой головой, начало меня разглядывать ещё пристальнее. Словно прикидывая, на поздний ужин меня пустить или на ранний завтрак, что в принципе одно и то же.
Вот именно сейчас в этот момент я очень сильно пожалел, что никогда не изучал магию, и не умею как следует драться. То, чему меня учил Бык, в тот период моего детства, когда я сбегал из дома, здесь мало, чем могло помочь.
От жалости к себе я вновь заскулил. Стыдиться мне не перед кем, а так, может, это существо разжалобится, пустит скупую слезу и отпустит с Прекраснейшей восвояси. А не к ней. И мне совершенно всё равно: сделает оно это из жалости или от отвращения.
Существо тем временем плотоядно оглядело меня с ног до головы, но затем, изменившись в лице, как-то странно ойкнуло и протянуло лапу к груди.
Я только сейчас увидел, что на шее у него висит медальон. До этого момента он был скрыт в густой зелёной шерсти. Медальон смотрелся на существе так странно и чужеродно, что я заткнулся и невольно округлил глаза. Главное, чтобы медальон не оказался артефактом. Экранирует ещё мой возможный первый выброс и отправит обратно. Поминай тогда как звали. То ли Лазарев, то ли Наумов.
Несколько мгновений существо переводило взгляд с медальона на меня, затем, повесив украшение на шею, обратилось ко мне:
– Слезай, – я опять замотал головой. – Слушай, может, ты просто не можешь спуститься? Поэтому «Помогите» орал? Так давай, я тебе помогу.
– Нет-нет. Всё абсолютно в порядке. Вот, сижу на берёзе, загораю под луной. Лунный загар очень полезен для кожи и нервных клеток. Я в этом деле разбираюсь практически профессионально. Вам послышалось «Помогите», честное слово, – я начал убеждать существо, что совсем не нуждаюсь в помощи, особенно от него. – И слезть я могу в любой момент. Когда захочу, тогда и слезу, честно-честно.
– А может, ты высоты боишься? – что-то, обдумав, предположило существо, почесав затылок. – Вот и висишь там, загораешь под сентябрьской луной?
– Да не боюсь я высоты. И вообще, как оказалось, я должен уметь летать – вот думаю, самое время проверить.
– И как долго проверять собираешься? Пока в топь самостоятельно не свалишься?
Я угрюмо молчал. Ноги и руки затекли, и я прилагал всё больше усилий, чтобы не сорваться вниз. Неожиданно существо покачало косматой головой и протянуло руки вверх. К моему удивлению, они начали удлиняться, стремительно приближаясь ко мне. На мгновение мелькнула мысль, что такое в принципе невозможно и, вероятно, я сейчас просто сплю. Но когда волосатые когтистые лапы дотронулись до меня, я понял, что это совсем не сон. И куда только онемение в ногах делось? Я принялся вертеться и пинаться, с трудом удерживаясь на качающейся ветке.
Но как бы ни старался увернуться, волосатые лапы всё-таки схватили меня за бока и начали стягивать вниз. Я мёртвой хваткой вцепился в ветку и потянул бедную берёзку за собой. Брыкался так, что со стороны, наверное, конвульсии напоминало, но это не спасало меня от быстрого приближения к зелёной жиже. Берёзка, кстати, продолжала наклоняться вместе со мной.
Во время своих хаотичных телодвижений я всё-таки смог дотянуться до существа и довольно сильно ударить его ногой по голове. Существо оторопело и неожиданно разжало укоротившиеся до своих нормальных размеров руки.
Берёзка распрямилась гораздо стремительнее, чем нагибалась, и мне стало понятно, что летать я всё-таки умею. Правда, невысоко и недолго, да и смягчать падение не умею…
Болотную тишину нарушил громкий плюх. Я поднял лицо из грязи и долго пытался очистить нос и глаза. В то время, пока я летел, а затем пытался выбраться из грязи, мой страх куда-то исчез, уступив место злости.
– Не получилось полетать? Не расстраивайся – здесь ещё полно деревьев. Могу забросить на то, что повыше. Больше времени будет, чтобы научиться как следует планировать, хочешь? – прямо над ухом раздался знакомый голос.
Я замер и отрицательно помотал головой. Единственное, что мне хотелось в тот момент – это попасть домой, но это в идеале. На крайний случай в гостиную Первого факультета. Там сухо и тепло, хоть и стыдно.
– Ты кто такой вообще? – буркнул я, отплёвывая тину.
М-да, народ в гостиной явно придёт в восторг от того, что с этой одеждой больше ничего не нужно будет делать. Никогда! Некогда дорогущая одежда превратилась во что-то ужасное. Мой старый домашний прикид, в котором крёстным приволок меня в школу, явно выглядит гораздо лучше, чем вот это осклизлое нечто, что на мне сейчас надето.
– Хмырь, – протянуло существо мне руку.
– Самокритично, – я окинул его взглядом, разглядывая на этот раз более внимательно. Выглядел он, конечно, не как те аристократы-мажоры, с которыми мне придётся столько времени проводить, но при ближайшем рассмотрении неприятным не казался. – Ты себя явно недооцениваешь.
– Я Хмырь Болотный, – пояснил он. Видя некоторое недопонимание на моём лице, Хмырь вздохнул и решил уточнить. – Это общее название нашего вида. Что сказать, царевичей я на своём веку много повидал, но такого невежественного, если честно, впервые, – да, тьфу ты, ещё всякие Хмыри будут меня в мою необразованность носом тыкать. Ну не хочу я ничего знать о магах, не хо-чу. Ещё бы до моих хотелок было кому дело. – Пошли, я тебя провожу до школы, а то утонешь ненароком, а нам такого в коллекцию явно не нужно.
– Что, думаешь, всплыву или рыб твоих отравлю?
– Заметь, не я это сказал. Но если всплывёшь, вреда от тебя будет меньше, чем, если в нежить переродишься. И где ты видел рыб в болоте, а?
– Это к слову было сказано, чтобы разговор поддержать, – ответил я, обхватив себя за плечи. Стало холодно, и меня начало слегка потряхивать.
– К слову, ага. Пошли, а то заболеешь и будешь долго мучиться, потому что на твоё семейство хрен зелье целебное подберёшь. Умрёшь в итоге. И побьёшь личный рекорд семейства Лазаревых. В тринадцать у вас ещё никто не умирал, – хрипло захихикал Хмырь.
– Умеешь ты утешить, – хмыкнул я. – Ну что же поделать, пойдём.
И мы пошли. Сначала шли молча, но недолго. Потому что меня разбирало любопытство, да и парочка вопросов накопилась.
– Ты меня боишься? – всё-таки первым нарушил молчание Хмырь.
– Да не особо. Хотел бы съесть или утопить – сразу бы сделал, а вместо этого в замок меня ведёшь.
– А может, я тебя утопить хочу в другом месте? Или принести в жертву Богу болота? А до алтаря тащить тяжело. Зачем тащить, если жертва сама идёт?
– Не хочешь.
– Почему?
– Сам сказал, безграмотный, да ещё и высоты боюсь. К тому же парень. Как бы ни отхватить от божества за такую некондиционную жертву. Божества, они привередливые, им девчонок покрасивее подавай. Вот этих можно и необразованных и откровенно дурочек.
– Вечно ваша семейка всё опошлит, – фыркнул Хмырь. – Я вижу, у тебя накопились вопросы, можешь смело их задавать.
– И ты ответишь? – я посмотрел не него, мучась в сомнениях.
– А почему нет? Всё равно топать ещё далеко, а молча идти не интересно.
– А как долго нам идти?
– Ну, где-то около часа. И как тебя закинуло так далеко от школы?
– Видимо, желание свалить из этого дурдома, перевесило желание в нём остаться. – Я пожал плечами.
– Ну, так летел бы дальше. Или одного желания было недостаточно?
– Желания завались – таланта маловато, – буркнул я и уставился в болото. Интересно. Шли мы по тому месту, что называется топью. – А почему я не ухожу с бульканьем под воду? Медленно так и печально, с безысходностью на лице и ужасом в глазах? – спросил я у шедшего рядом мохнатого собеседника.
– Потому что я не хочу этого. Это же болото. А я Хмырь как-никак, – он пожал плечами. – Я хозяин этого места и вправе влиять на то, насколько быстро будут тонуть вошедшие сюда люди и нелюди.
– А у тебя что, договор со школой: ты не трогаешь учеников, а они тебе кого-нибудь ненужного поставляют взамен? Такой бартер: один ученик в обмен на несколько человек?
– Ты думаешь, мне нужны люди? Да там внизу уже продохнуть невозможно. Заполонили уже всё. Ладно, девки молодые и красивые, которые от безысходной любви решили утопиться. Хоть глаз радуют. Про нервы не могу такого сказать: крики, ругань и постоянные склоки практически ежедневно. Что с баб-то ещё взять? А вот мужчины – тут всё гораздо серьёзнее. Либо воины, утонувшие по глупости, когда на замок пёрли прямо по топи, либо аристократы из древних Родов всякие, случайно с лошади упавшие…
– И сколько же лет этому месту? – я принялся гораздо внимательнее осматриваться по сторонам.
Насколько я помнил историю, после развала Империи мир довольно быстро восстановился. Наука начала теснить магию, и жизнь с каждым годом становится всё комфортнее. Поэтому все ездят на автомобилях, летают на самолётах, а про лошадей все давным-давно забыли. Может, только где-нибудь в захолустье каком, где на машине не проехать, их в качестве средства передвижения используют, а не для красоты и скачек.
– Конкретно это болото существует чуть ли не с зарождения этого мира. Мы пережили все возможные войны и перемены. И переживём ещё столько же, – сумерки быстро уступали место полноценной темноте. Я начал запинаться всё больше, и даже пару раз свалился, запнувшись о какие-то кочки. Хмырь только покачал головой и, щёлкнув пальцами, создал несколько светлячков. Идти даже при таком тусклом освещении сразу стало гораздо комфортнее. Круто, что сказать, а вот я так не умею.
– А почему ты меня царевичем-то назвал? – я вспомнил интересующий меня вопрос и поспешил его задать, пока владыка болота расположен к беседе.
– Вот, посмотри, – и он протянул мне медальон, который рассматривал, когда я на берёзе сидел.
Взяв его в руки, я повертел явно старинную вещь. Медальон как медальон. Именной. Тяжёлый. Из золота, судя по всему, мужик какой-то на обороте нарисован. Не артефакт, что не могло не радовать.
– Это что? – спросил я, переводя взгляд на Хмыря.
– Реликвия. Присмотрись внимательнее, – Хмырь ткнул когтём в изображение.
Один из светляков подлетел поближе, и стало видно чуть лучше. Я пригляделся. Мужчина, изображённый на медальоне, был смутно на кого-то похож, но я никак не мог вспомнить на кого. Молодой, не больше двадцати пяти лет на вид, с тонкими чертами лица, слегка раскосыми глазами и какими-то нелепыми усиками.
– Тонкая работа. В отличие от вкуса этого мужика. Как художник умудрился изобразить на металле усы?
– Это всё что тебя интересует? – Болотный Хмырь явно удивился.
– А я должен был обратить внимание на что-то ещё? – я снова начал вертеть в руках медальон.
– А тебе этот мужчина никого не напоминает?
– Ну-у-у… – я пригляделся к изображению внимательнее, но сосредоточиться никак не мог. Он явно на кого-то похож, но на кого? Да и света, издаваемого светляками, было явно недостаточно. – Вроде знакомое лицо. Нет, не помню.
– Любопытно, – болотник рассмеялся и отобрал у меня свою драгоценную игрушку. – А в зеркало ты вообще смотришься?
– Смотрюсь, – я взглянул на него исподлобья.
– Оно и видно. – Хмырь покачал головой. – Хочешь, я расскажу тебе одну очень занимательную историю?
– Валяй, – бесконечная пустота, окрашенная во все цвета тёмного и, подозреваю, зелёного уже немного раздражала. Ноги, не привыкшие к длительным прогулкам, начали уставать. Идти становился с каждым шагом всё тяжелее.
– Очень давно, во времена Великой Российской Империи, – задумчиво начал Хмырь, – существовала очень жёсткая иерархия. Тёмные никогда не терпели конкуренции ни с чьей стороны. Что уж тут говорить, они были властными и надменными. Они правили. Хорошо или плохо – об этом не нам судить, это было давно. Но именно они положили конец разрушительнейшим войнам и объединили земли в единую империю. Я считаю, что только за это нужно быть им хоть чуточку благодарными.
– Это кроме того, что в итоге фактически сами развалили то, что с таким трудом создали. Ну, ломать – не строить, с этим быстро можно управиться, – пробурчал я. Почему-то слушать о подвигах своих далёких предков не хотелось. Хмырь же одарил меня странным взглядом, но тут же продолжил, словно не обратил внимание на моё замечание.
– Они не были святыми. Отнюдь. Злые шутки, привычка добиваться своего чаще всего чужими руками, подставы… В то время, о котором я веду речь, всё это у Тёмных ограничивалось только наличием совести. Которой, честно сказать, у них было не особо много. Это сейчас некромантов так мало, что рассчитанная подлость не выдаёт истинного окраса магии. А уж на что способны некоторые индивиды людской расы, даже неодарённые, трудно себе даже вообразить. Мне порой кажется, что они метят на место некромантов, которое до сих пор вакантно. Власть и нажива затмевает их ничтожный разум.
– Как-то это нехорошо звучит, как-то мерзко, неправильно, – пробормотал я, а Хмырь между тем продолжал.
– Когда жажда власти начала выходить из-под контроля, на некромантов началась охота. Никто не застрахован от яда или подлого кинжала в спину, например. В конце концов, дело кончилось тем, что некроманты не смогли выстоять в войне, слишком мало их к её началу осталось. А когда война закончилась, и Великая империя развалилась, они уже даже не могли открыто славить Прекраснейшую. Им пришлось скрываться, и остатки некогда Великих магов начали свой путь к полной деградации и исчезновению. Да, что я говорю, тебе это известно, как никому другому. Но, это, так сказать, предисловие.
– Длинное и совершенно ненужное, – я обхватил себя руками. Меня начало ощутимо трясти от холода. Я понимаю тех, кто восстал против некромантов, нет, правда, понимаю. Я бы тоже постарался всех Тёмных со света сжить. Представляю, чем могла закончиться подобная безнаказанность. В обшем, сами виноваты, что их вырезали, надо было разборчивее в средствах достижения цели быть.
– Какое есть, – Хмырь на секунду задумался и продолжил. – В то время, о котором я хочу рассказать, Империя находилась в самом расцвете. Правил, разумеется, император, а у императора был сын. Однажды он поехал на охоту в свои дальние угодья, находящееся где-то поблизости от этих болот, и обнаружил, что маги решили уничтожить болотный народ, а само болото осушить, чтобы построить здесь крепость. На самом деле, уничтожить можно кого угодно, даже таких древних существ, как мы, – Хмырь снова задумался. – Я не знаю, что двигало цесаревичем в тот момент, но он остановил бойню. Возможно, он просто пожалел нас. Чтобы избежать дальнейшей конфронтации, он выкупил эти болота у одного из своих вассалов. Построил здесь охотничий домик, прекратив, таким образом, попытки избавиться от болота и населяющих его жителей. Впоследствии наследник престола сам стал императором, самым лучшим, к слову. Время его правления отмечено как расцвет Империи. Он совершил много великих дел, но лично нам, болотникам, все эти дела глубоко безразличны. А вот то, что он, воспользовавшись своим авторитетом, решил, что мы достойны продолжать своё существование, это да. Мы пытаемся быть благодарными, мы сохраняли его дом и сейчас оберегаем, и сохраняем школу, которую сделали из этого дома. Но это очень сложно, пытаться выразить благодарность тому, кому она никогда не была нужна. Возможно, сейчас у нас появится шанс хотя бы частично закрыть свой долг, просто выведя одного из его потомков из болота.
– Да ему просто на всех вас было наплевать. Сделал доброе дело, сам потом офигел от сделанного. Или кто-то из родни помог понять. Ведь деньги-то, скорее всего, немаленькие в какое-то вшивое болото вбухал, вот и постарался забыть, – пробормотал я на грани слышимости. Хочет Хмырь верить в зачатки совести хотя бы у одного Тёмного, кто я такой, чтобы его переубеждать? Вслух же продолжил. – А при чём здесь всё-таки я, зеркало и портрет?
– А притом, что мужчина на портрете и есть тот самый цесаревич. Его имя было Григорий Лазарев.
Я настолько удивился, что даже трястись перестал. Вот теперь я понял, кого напомнил мне мужчина на портрете. Он напомнил мне меня. Точнее, я был очень похож на него. Скорее всего, именно так я буду выглядеть, когда вырасту. Постараюсь, правда, обойтись без этих идиотских усов!