Внутри «Мистической Розы» Лапочка показывает двум девушкам, немногим старше меня, коллекцию красно-коричневых сердоликовых камней, которые, предположительно, усиливают чувственность и подхлестывают страсть.
– Вот этот маленький красавчик, – говорит она, выставляя напоказ самый темный камень, – гарантированно не дает огню погаснуть. – Лапочка подмигивает той девушке, что повыше ростом. – Если вы понимаете, о чем я.
Тихонько хихикая и склонив головы друг к другу, девушки осматривают камни и проводят отбор. Они общаются на тайном языке лучших подруг. Легонько подталкивая друг друга локтями и приподнимая брови, они прячут смущенные улыбки. Наблюдать за ними все равно, что сыпать соль на рану.
Я направляюсь в заднюю часть дома, в свою крохотную спальню рядом с кухней и нахожу там Сахарка, старую таксу Лапочки, который спит на моей кровати. Я ложусь рядом с ним и чешу ему пузо. Он не слышит на одно ухо, плешивый и периодически пускает газы. Лапочка говорит, что он напоминает ей третьего мужа Элдона, который умер, но не исчез полностью из ее жизни.
Я обвожу взглядом знакомую комнату – все вещи на тех же местах, где я оставила их в прошлом августе, – но мои глаза постоянно возвращаются к фотографии в рамке, что стоит на прикроватной тумбочке. На ней – мы с Элорой на вечеринке по случаю нашего десятого дня рождения держимся за руки, обе загорелые и счастливые, наклоняемся над украшенным розовой глазурью тортом. Глаза крепко зажмурены: мы готовимся задуть свечи. На фото изображен тот самый момент, когда мы загадываем желание.
До нашего дня рождения всего несколько недель, и уже сама мысль, что мне исполнится семнадцать, давит тяжелым грузом. Я закрываю глаза и нащупываю маленькую голубую жемчужину, висящую у меня на шее, а затем изо всех сил стараюсь вызвать в голове видения. Одну из тех ужасающих вспышек. Быть может, я смогу найти какую-то путеводную ниточку…
Но ничего такого не происходит. По крайней мере, поначалу.
А вскоре возникает образ, всего на мгновение.
Элора бежит…
Я бегу сломя голову.
Дождь.
Воющий ветер.
Лунный свет на темных волосах.
Внутри меня все сжимается, и я чувствую тошноту. Наверное, меня сейчас вырвет. Я втягиваю воздух, открываю глаза и вижу, что Лапочка стоит в дверях и смотрит на меня, потом подходит, садится на край кровати и гладит меня по голове.
– Не каждый сразу рождается со своим даром, – произносит она. – Некоторым людям приходится развивать его постепенно.
– Это был просто сон, – лгу я. – Я на минутку заснула. Только и всего.
Лапочка продолжает:
– Твоя мать долго пыталась принять себя… свои способности… но ее жизнь оборвалась. А она была намного старше тебя.
Моя мать покончила с собой. Но Лапочка никогда не произносит этих слов. Мне было восемь лет, когда она это сделала, я помню, как просила Лапочку поговорить с маминым духом от моего имени, выяснить, почему она это совершила. Но Лапочка утверждает, что мертвые разборчивы в общении, им положено самим выбирать, с кем контактировать, если они вообще пожелают это сделать. И моя мать никогда не устанавливала контакт с Лапочкой с той стороны.
Она не устанавливала контакт и со мной.
С тех пор, как моя мать умерла, или перешла в мир иной, я провожу учебный год в Арканзасе с отцом, а летние месяцы – здесь, с Лапочкой.
Есть одна вещь, о которой мы с Элорой постоянно говорили прошлым летом. Она не могла дождаться, когда ей исполнится восемнадцать лет и она уберется отсюда к чертям. А я не могла дождаться своего восемнадцатилетия, чтобы наконец вернуться домой. Насовсем. Я представляла, как стану помогать Лапочке в магазине, а потом буду сама заправлять им. Когда-нибудь.
Лапочка наблюдает за мной, заправляет мне за ухо прядь выбившихся волос, и я набираюсь смелости задать ей вопрос, который не могла озвучить раньше.
– Он связывался с тобой? – Я слышу страх в своем голосе. – Призрак Элоры? Или дух?
Лапочка усмехается:
– Боже, нет, Сахарная Пчелка. С чего бы вдруг Элоре захотелось общаться со старухой вроде меня? Кроме того, если Элора отошла в мир иной, у нее пока может быть недостаточно энергии для того, чтобы войти с кем-то в контакт. Порой духам требуется время, чтобы собраться с силами. И даже тогда у них могут быть силы только для того, чтобы общаться с одним человеком. Им приходится быть разборчивыми в том, какие каналы открывать. – Лапочка умолкает, а потом добавляет: – Для Элоры имело бы гораздо больше смысла контактировать с кем-то, с кем она была близка при жизни. С кем-то, с кем у нее уже возникала прочная связь.
Я знаю, что она говорит обо мне, но пока не готова поделиться с Лапочкой своими странными видениями.
– Ты знала, что Мэки получил предупреждение о ее смерти? В ту ночь, когда Элора пропала, – спрашиваю я, меня слегка знобит из-за кондиционера. – Смерть в воде.
Лапочка вздыхает и натягивает на меня одеяло.
– Я слышала об этом, – признается она. – Но предупреждение о смерти – это только предупреждение, которое означает, что смерть неподалеку. Это не всегда абсолютная истина.
Я помню старую историю о дяде Мэки. Однажды утром он постучался в парадную дверь Лапочки и передал ее первому мужу, моему деду, предупреждение о смерти, которое пришло ему за завтраком. «Смерть придет снизу», – сказал он им. И действительно, моего деда укусил огромный водяной щитомордник в тот же самый день на охоте. Он едва не умер ночью. Однако настало утро, а он все еще был жив. В результате потерял большой палец на ноге, но сохранил жизнь. И жил вплоть до сердечного приступа, который случился у него пару лет спустя. И никто его об этом не предупреждал.
Лапочка продолжает гладить меня по волосам. Из-за этого меня клонит в сон, и я с трудом удерживаю глаза открытыми, а старый ночной кошмар потихоньку всплывает на задворках моего сознания.
– Ты помнишь что-нибудь о Демпси Фонтено?
Лапочка поправляет мое одеяло.
– Ну, сказать по правде, я немного о нем знаю. Он жил отшельником далеко отсюда. – Она делает паузу, словно подбирая слова. – У него были странности, ходили слухи… – Лапочка умолкает и опять гладит меня по волосам. – Люди его не очень-то любили, даже до того проишествия.
– Ты не думаешь, что это он добрался до Элоры? – Слова даются мне с трудом. – Как до Эмбер и Орли?
– Нет, – отвечает Лапочка, а затем долгое время слышится лишь жужжание кондиционера и мягкое сопение спящего возле меня Сахарка. К тому времени, как она добавляет следующую фразу, я нахожусь уже слишком далеко, чтобы ее услышать.
– Не представляю, чтобы бедный Демпси Фонтено вообще до кого-нибудь добрался.
Он тащит меня, словно рыбу, которую выуживает из пруда, и я со стоном прихожу в себя, борюсь с ним: брыкаюсь, царапаюсь, кусаюсь. Я выплевываю грязные ругательства, но он слишком силен, а у меня, наоборот, почти не осталось сил. Я задыхаюсь, потому что мне не хватает воздуха. Я не в воде, но тону.