А вот дальнейший разговор с умруном у нас не задался, что меня очень расстроило. Он ходил кругами, изрекал какие-то непонятные фразы, в которых, несомненно, имелось второе дно, но нащупать это самое дно, распознать его, мне никак не удавалось. То ли ума не доставало, то ли знаний, то ли усталость начала сказываться.
Впрочем, удивителен сам факт того, что это существо, от которого даже у меня, человека более-менее привычного, иногда мороз по коже пробегает, в этот раз предпочло кривые пути вместо прямой дороги. С чего бы? Раньше за ним ни деликатности, ни толерантности не замечалось. Он что думал, то и говорил, что хотел, то и делал. Потому что здесь, на кладбище, он царь и бог. Нет над ним другой власти – ни людской, ни духовной.
И даже сейчас, в машине, мне было немного неприятно от осознания того, что я его не понял. Костяной Царь – фигура, без которой мое существование станет куда более невеселым, и в плане знаний, и в плане безопасности, потому любая шероховатость в отношениях фатальна. Ну, может, я и сгустил краски, но только самую малость.
Это вон Вагнера можно послать куда подальше, и ничего для меня в системе координат не изменится. А умрун… Это совсем другая история.
Надо будет выспаться как следует, снова нагрянуть на кладбище и там расставить все по своим местам. На худой конец честно признаться, что я не так умен, как он обо мне думает, потому лучше прямо объяснить, что ему от меня нужно.
– Приехали, – снова заелозил по сидению Петр Францевич. – Я же говорил, что быстро доберемся, потому что утро. А вот вечером… С тех пор, как честным бизнесменам запретили проблесковые маячки приобретать, так сложно стало ездить. Вот зачем это сделали? Кому мы мешали?
И столько недоумения было в голосе этого человека, что я на секунду усомнился в том, что он так умен, как про него говорят. Ну невозможно же не осознавать абсурдность сказанного?
Или возможно? Может, просто он и ему подобные настолько привыкли жить с обычными россиянами вроде бы и в одной стране, но при этом в разных ее измерениях, что иные вещи им видятся в абсолютно другом свете? Ну вот не могут они понять, почему обычным людям не нравится, когда кто-то на них сверху поплевывает? Отчего им так дискомфортно?
Впрочем, делиться с ним этими мыслями я не стал, поскольку смысла в этом нет совершенно никакого. Сытый голодного не разумеет, я это за годы службы в банке отлично осознал. Иронизируй, не иронизируй – все одно результат не воспоследует, тебя просто не услышат. Потому я молча выбрался из остановившейся машины и, упершись руками в поясницу, потянулся, разминая затекшие мышцы.
А хорошо потомок ландскнехтов устроился. Ну оно и понятно – престижное направление, элитный район, серьезная клиентура. И хорошо мне знакомый запах больших денег. Больших, но чужих.
Утреннее почти летнее солнышко омывало своими лучами пять аккуратненьких трехэтажных корпусов, стоящих между хрестоматийными левитановскими березками. По вымощенным разноцветными плитками дорожкам неспешно трусило десятка полтора сильно немолодых, но при этом поджарых мужчин в «родных» костюмах «Боско», следуя за девицей-тренером с такими формами, что даже у меня, идейного противника спорта, появилось желание влиться в их ряды.
Еще тут имелись беседки, обвитые плющом, несколько фонтанов, глядя на которые местным пациентам так чудно размышлять не только о времени и о себе, но и о судьбах отечества, пара строений неясного назначения, то ли лаборатории, то ли корпуса для проживания обслуживающего персонала, и много чего другого. Территория позволяла. Иной аэропорт куда меньше места занимает, чем эта небольшая частная клиника.
В такой больничке полежать, это как в хороший отель съездить, скажу я вам. Не удивлюсь, если тут еще и бассейн с морской водой есть.
– Впечатляет? – уточнил у меня Петр Францевич. – Наше с Яной детище. Если бы вы знали, сколько мы сюда сил вложили, сколько души, сколько нервов.
– И сколько денег, – продолжил я иронично.
– Само собой, – и не подумал обижаться Вагнер. – Причем своих, а не заемных. Никаких дотаций, никаких субсидий, исключительно личный капитал.
Нет, надо мне выспаться. Собственно, чего я на него накинуться решил? Делает мужик свой бизнес, и делает. В конце-то концов, не наркотой же торгует, и не дурочек малолетних в Турцию продает для постельных утех? Ну а что до отстраненности данного места от широких народных масс, так подобное всегда было, есть и будет. Можно подумать, что в советское время вожди в районную поликлинику ходили.
– Нам в четвертый корпус, – сообщил мне Вагнер. – У нас там инфекционное отделение.
– Хм… – озадачился я. – Про «инфекционку» вы не упоминали. Если честно, нет у меня желания какую-нибудь заковыристую хворь подхватить, из числа тех, что воздушно-капельным путем передаются.
– Не подхватите, – успокоил меня Петр Францевич. – Просто внешний вид Руслана, он… Специфичен. По этой причине мы именно туда его и определили. Собственно, Руслан один занимает весь этаж, других пациентов там нет. Но его болезнь не носит инфекционный характер, в этом можете быть уверены. Лучшие врачи Москвы уже составили свое суждение по этому поводу, про анализы я и не упоминаю.
– Хорошо, – согласился я и снова зевнул. – Скажите, а кофе в вашем заведении есть? Засыпаю просто на ходу. Так сказать – полцарства за «Нескафе».
– Найдется, – с достоинством ответил Вагнер, а после усмехнулся. – Правда, не для всех. Гипертоникам, к примеру, его не видать как своих глаз, даже за деньги.
– Ну вопрос всегда только в сумме, – усмехнулся я.
– У меня персонал вышколен будь здоров, – покачал у моего носа указательным пальцем Вагнер. – Разумеется, прецеденты были, но нарушители вылетали с «волчьим билетом», их после этого даже в аптечный киоск на работу не брали. А оставшиеся точно знают – если что, никакие мольбы не спасут. Но у вас, мой друг, вряд ли обнаружатся проблемы с сердцем и давлением, не так ли? Кстати, не желаете после кардиограмму сделать? У нас отличное оборудование, в Германии на заказ изготовили.
– Пока ограничимся кофе, – предложил я и глянул на часы. – Но вот если бы к нему прилагалась тарелка пшенной каши на молоке, пара кусков хлеба с маслом и два-три ломтика сыра, это было бы счастье. Но утренняя раздача еды, надо думать, уже закончилась?
Самое забавное – я абсолютно точно указал блюда из «меню № 6» стандартного понедельничного завтрака. Но одновременно в этом и крылась моя ошибка. Вагнер же немец, что я у него попросил, то и получил. Просто в «меню № 3», например, бутерброды с севрюгой фигурировали, а в «меню № 9» паровые куриные котлеты с пюре, так что стоило не скромничать в своих запросах. Может, это и не такая больничная классика, как каша и сыр, но мне котлеты больше по душе. Вот только переигрывать было уже некрасиво.
Все разновидности меню я с интересом изучил в небольшой, но крайне миленькой столовой четвертого корпуса, созданной, насколько я понял, специально для тех, кто любит питаться в компании. Остальным пациентам пищу доставляли прямо в палаты. Воистину – любой каприз за ваши деньги. Сами посудите – я насчитал двенадцать видов. Двенадцать! Как видно, каждый соответствовал своей группе болящих – диететику одно, желудочнику другое, сердечнику третье.
Ну не по толщине же кошелка их формировали? К тому же, за этот забор бюджетники все равно не попадают, если тут оказался, то уже данному меню соответствуешь.
– Ну, пошли к вашему горемыке, – облизав ложку, и отпив из кружки отличного кофе, предложил я. Не из чашечки, а из кружки, предусмотрительный Вагнер отдал соответствующее распоряжение. – Сон отступил, пользуйтесь вспышкой активности. Вижу, вижу, что спешите, потому допью на ходу.
– Плохая идея, – немного удивив меня, покачал головой Петр Францевич. – Лучше я подожду, спокойно завершите завтрак. Желудок ошибок не прощает, поверьте врачу. Да и другие причины на этот счет имеются.
Смысл, который Вагнер вложил в эти слова, стал мне понятен чуть позже, когда мы наконец добрались до палаты его друга Руслана.
Черт, какая же в ней стояла вонь! Не помогали ни очистители воздуха, ни навороченный кондиционер, установленный под потолком, ни марлевая маска, которую мне вручил Вагнер перед тем, как сюда зайти. Смрад гниющего заживо тела лупанул меня как молотком по голове, я чуть «меню № 6» обратно из себя не исторг.
Про внешний вид этого горемыки я уж и не говорю. По изъеденному язвами лицу было просто невозможно понять, как этот человек выглядел раньше. Да что там! Не знай я, что это мужчина, то затруднился бы и с определением пола.
Да, это точно не типовое заболевание. Кому-то этот самый Руслан крепко перешел дорогу. Кому-то сильно непростому. Я не эксперт по проклятиям и порчам, но даже мне ясно, что его не просто хотели убить, кто-то желал, чтобы он еще и помучался. Хорошо так помучался, от души, качественно. Чтобы всю жизнь свою перед смертью вспомнил и каждый поступок в ней взвесил, точно перед Страшным Судом, но еще при жизни.
– Бо-о-ольно-о-о-о, – проскрипел голос, в котором ничего людского уже не было. Распухшие, точно оладьи, губы шевельнулись, по ним потекла зеленоватая вонючая жижа. – Бо-о-ольно-о-о-о. Э-э-э-э-э…
Мать моя женщина! Он еще и в здравом уме!
– Укол, – бросил Вагнер сестре. – Четверть дозы.
Даже знать не хочу, что именно они ему колют. Но и не осуждаю, поскольку мужика корежит очень уж неслабо.
Я с собой захватил пару зелий, тех самых, с помощью которых некогда помог господину Ряжскому во в чём-то схожей с этой ситуации. Можно было бы подарить приятелю Вагнера двадцать-двадцать пять минут без боли, но стоит ли? В данной ситуации это не благодеяние, а часть пытки, которую ему и без меня кто-то устроил.
И все же интересно, за что его вот так?
Я глянул на Вагнера и ткнул пальцем в направлении двери, давая ему понять, что пора на выход. Делать мне тут больше было нечего. Да и невмоготу, если честно, очень уж запах жуткий. Как сестры здесь подолгу находятся, в ум не возьму. Им за вредность тройной оклад платить надо. Впрочем, может, так оно и есть.
– Что скажете? – Мой наниматель стянул повязку с лица и глотнул свежего коридорного воздуха.
– Кто-то здорово рассердился на вашего приятеля, – сделал я ровно то же самое. – Уффф! Кранты ему, Петр Францевич. Я не большой эксперт по данной части, но, сдается мне, точка невозврата пройдена, и не вчера.
По лицу Вагнера ясно читалось, что: «Если бы ты сразу сюда поехал, а не ждал бог весть сколько, то ситуация могла и не дойти до такого кошмара». Но произносить вслух он этого не стал. Умный.
Да и не случилось бы по-другому. Что я сейчас не знаю, как такое вылечить, что тогда не знал. Тут эксперт нужен. Специалист узкого профиля.
– Совсем ничего сделать нельзя? – опытный и мудрый Вагнер что-то прочел по моему лицу, потому и задал этот вопрос. – Совершенно?
– Думаю, – пояснил я. – Не отвлекайте.
Хотя – что тут размышлять-то? Вариантов всего ничего. Первый – плюнуть на все, сказать, что «увы и ах», и забыть про горемыку Руслана напрочь. Второй – прибегнуть к помощи своего нового приятеля по имени Дэн. Вернее – предложить ему немного заработать. Выглядит это не сильно красиво, вроде вот только как познакомились, и сразу такие предложения, но, с другой стороны – я же не взаймы у него прошу? Деньги есть деньги, почему нет? Вот только, несмотря на наличный расчет, кое-какую услугу я ему задолжаю, а это мне не по душе. Ни к чему это сейчас, не ко времени. Да и потом – овчинка не стоит выделки, потерять я могу больше, чем приобрести.
И вариант номер три. Красавица Виктория, непостижимая и холодная, словно Снежная королева. Собственно, я сразу так и предполагал, еще тогда, когда мы с Вагнером сделку заключали. Интуиция, однако.
Основной момент один – оно мне надо или нет? Про сострадание говорить не имеет смысла, этот большой гнойник мне не брат и не сват. К тому же я понятия не имею, кто и за что его такой красотой наградил. А что если за дело? Может, он беззащитных дольщиков обманул, собрал с них денежки и дом не достроил? Или чего похуже учудил? Простые люди сюда не попадают, и есть у меня серьезное подозрение, что кое-кто из местных постояльцев на руку сильно нечист.
Опять же. Что, если я ему помогу, а потом кто-то мне за это предъявит? Ведьма какая, или колдун? Запросто такое случиться может. Скажем, кто-то их подрядил убрать этого Руслана с дороги, они честно хотели исполнить контракт, а тут я со своими кустарными методами и излишним состраданием, пусть даже и замешанным на материальной выгоде. Мне новые враги не нужны, старых хватает. А если еще учесть друзей, которые иной раз проблемы подкидывают похуже иных супостатов, так и вовсе на руках завалящей «пары» может не оказаться.
– Как он, Петр Францевич? – К нам подошла восточная женщина, красоту которой не портила даже изможденность, заметная сразу. За ее спиной стоял черноволосый и крепко сбитый подросток, почти юноша, неотрывно глядящий на дверь, ведущую в палату, из которой мы только что вышли. – Нет улучшений?
– Увы, Лиана Мансуровна, увы – всплеснул руками Вагнер. – Мы делаем всё что можем. Впрочем, я пригласил для дополнительной консультации одного очень серьезного специалиста, вся надежда теперь только на него. Собственно, вот – Александр… Мнэ-э-э…
– Просто Александр, – оборвал я его мычание. – Добрый день.
Вот не люблю я этого всего. Не люблю. Не знаю, случайно тут оказалась эта измученная неизвестностью и страхом женщина, или хитрый немец все подстроил, но не стоило этого делать. Так меня проще разозлить, чем сподвигнуть на доброе дело.
– Это Лиана Мансуровна Арвен, – представил женщину, которая не мигая таращилась на меня своими черными глазами, Вагнер. – А это его сын, Темир.
Арвен. Это не тот ли, что владелец банковской группы «Бета»? Финансовый мир сам по себе невелик, и с каждым годом стараниями Центрального Банка России становится все более узким, потому серьезных игроков на нем все знают. А «Бета» серьезный игрок, они за последние несколько лет пяток крупных, но просевших банков санировали. И зарплаты там, по слухам, неплохие, про подобные вещи в нашей среде тоже все всё знают. Помню, года полтора назад я с Кузьминой полаялся, так даже хотел им свое резюме отправить.
Вот ведь.
– Помогите Руслану, – тихо попросила женщина. – Умоляю вас! Я чувствую, что вы в силах это сделать. Не знаю отчего, но точно это знаю!
Ну что за сериальные страсти, а?
– Вам бы поспать, – посоветовал я ей. – Вон тени какие под глазами. Все уже идет так, как идет, и то, что вы себя мучаете, никому пользы не принесет.
– Вот, – почему-то обрадовался Вагнер. – Врача два, а мнение одно. Заметьте – это мои вчерашние слова.
– Я пойду к мужу. – Лиана Мансуровна накинула на плечи халат и отправилась в палату.
– Моя семья богата, – сообщил мне подросток ломким голосом, как только за его матерью закрылась дверь. – Если отец выздоровеет, то вы получите много денег, даю слово. Очень много. Если надо, я расписку напишу. Но Петр Францевич может подтвердить вам, что мужчины из рода Арвенов всегда держат свое слово. Это на самом деле так.
– Хорошо, – без тени улыбки в голосе отозвался я. – Ваше предложение мне предельно ясно, Темир Русланович. Не надо расписки.
Не подав руки ни мне, ни Вагнеру, парень отправился вслед за матерью, в удушливо-гнойный полумрак палаты.
– Хотелось бы ясности, – твердо произнес Петр Францевич. – Не обессудьте, Александр, но как врач я имею на это право.
– Бесспорно. – Мне совершенно не хотелось с ним спорить, хотя и можно было бы. – Но прежде я бы еще кофейку жахнул. Опять меня в сон клонит.
– Разумеется, – наконец-то в голосе бизнесмена от медицины я услышал раздражение. Не знаю почему, но мне хотелось его вывести из себя.
Беседу мы продолжили уже на улице, устроившись на уютной кованой скамеечке в тени высоченной липы.
– Итак. – Я отпил кофе. – Вы желаете ясности. Какой именно?
– То есть? – На лбу Вагнера запульсировала жилка.
– Так она разная, – пояснил я. – Есть ясность по поводу хвори этого господина, есть ясность на предмет того, что мы делаем дальше. И так далее.
– Хотелось бы полную, – глубоко вздохнув, произнес Петр Францевич. – Если можно.
– Отчего же нет? – добродушно согласился я. – Что до хвори, то еще у палаты я достаточно четко выразился, на мой взгляд. Вы были правы, это не медицинское заболевание, потому ваши врачи ничего сделать и не смогли.
– Ужас, – вытер лоб Вагнер. – Боюсь, вам не понять, Александр, насколько страшно мне это слышать.
– Вы на самом деле настолько дружны? – искренне удивился я. – Если это так, то примите мои извинения за неуместную иронию во время нашего предыдущего разговора.
– Да нет, – отмахнулся Петр Францевич. – Хотя – да, дружны, но речь не о том. Мне как медику страшно. Я всегда был уверен в том, что для медицины нет понятия «невозможно». Любая болезнь – это лишь предмет научного исследования. Даже если ее невозможно вылечить, то, как минимум, можно диагностировать, систематизировать и классифицировать. А сейчас я столкнулся с тем, что лежит по другую сторону научных познаний, понимаете? С чем-то, против чего бессильны лучшие из лучших. Это рушит все, во что я верил. Александр, поверьте, то, чем я занимаюсь сегодня, почти перечеркивает мою предыдущую жизнь, в которой я был врачом, человеком науки. Яна – нет, она деловая женщина, она мозг и сердце нашего дела, собственно, на ней держится бизнес. Не на мне. Я – клиницист, был им и остаюсь.
И я ему верю. Не знаю отчего, но верю. Хотя, разумеется, и не во всем.
– Это жизнь, – попробовал утешить его я. – Она любит подбрасывать сюрпризы, особенно тем, кто их уже не ждет. Ладно, продолжим. Ясность номер два. Я не смогу помочь вашему другу. Не мой уровень, да и профиль не мой. Это как если венерологу предложат лоботомию провести. В теории он что-то знает, но на практике больному ничего хорошего не светит.
– И? – поторопил меня Вагнер.
– И все, – закинул я руку на спинку скамейки. – Почти. У меня есть человек, который мог бы взяться за подобное дело. Специалист высокого уровня. Но…
– Деньги – это не проблема, – напомнил мне владелец клиники.
– Само собой, – кивнул я. – Тут другое. Она сама решает, кому помогать, а кому нет, вот в чем дело. Может случиться так, что будет сказано «нет», и здесь ничего не поделаешь.
– Договоритесь о встрече, – предложил Вагнер напористо. – Я постараюсь найти аргументы, чтобы убедить эту даму помочь Руслану.
– Любопытно было бы глянуть на эту картину, – хмыкнул я, представив, как Виктория выслушивает бизнес-предложение, а после встает и уходит, окинув нас на прощание своим ледяным и безразличным взглядом. – Да нет, милейший Петр Францевич, здесь я буду вести беседу сам. С вами она даже общаться не станет. Эта леди не практикующая колдунья, ее не наймешь и не купишь вот так просто.
С шорохом разъехались в стороны двери, ведущие в корпус, мимо нас прошла Лиана Мансуровна, давящая в груди рыдания и прижимающая ко рту скомканный платок, за ней следовал сын. Впрочем, поравнявшись с нами, он остановился сдвинул черные брови и произнес:
– Петр Францевич, мы с мамой верим в вас. И еще дед просил вам непременно сказать, что пакет акций клиники перейдет от нашего семейства в ваши руки только тогда, когда мой отец станет таким же здоровым, как и был прежде. Не раньше. И вы тоже старайтесь. Как следует старайтесь.
Ну слава богу! А то я уж в бескорыстие Вагнера начал верить, против всех упреков интуиции, которая теребила мое сознание с самого начала. Мне ведь даже неловко стало, что записал хорошего человека в стяжатели.
Пакет акций. Вот чего он бьется как рыба об лед. Ну да, серьезный аргумент, за такой можно гордость, страх и самолюбие в одно место засунуть, особенно если пакет немаленький. Не контрольный, разумеется, его бы Вагнеры никому не отдали, но процентов пятнадцать-двадцать у Арвена иметься может. Думаю, его банк поддержал клинику на раннем этапе, а как обеспечение в залог взял акции. Или вовсе их выкупил, став инвестором.
А мне лишний раз урок – не верь Вагнерам. Как он там говорил? «Свои, не заемные»? Ну-ну.
Но мальчишка молодец, хорошо держится для своих лет. Зубасто так. Главное ему понять, где проходит граница между «можно» и «перебор». Но я ему ее очерчу. Исключительно из педагогических соображений.
– Мне необязательно стараться, – сообщил я вслед Темиру. – Я клятву Гиппократа не давал, моя совесть чиста. Привет деду!
Парень остановился так, будто ему в спину снежком залепили, и медленно повернулся ко мне.
– Прежде чем вы скажете какую-то глупость, молодой человек, я должен вам напомнить, что именно они обходятся нам дороже всего, – продолжил я. – А уж каким боком встают угрозы, особенно направленные в адрес тех, кто может быть полезен в той или иной ситуации, это вообще ужас!
– Друзья! – Вагнер вскочил с лавочки. – Давайте держаться в рамках вежливости. Да и вообще… Ладно Темир, он совсем еще молодой человек, его эмоции захлёстывают. Но вы-то, Александр! Вы же взрослый человек!
– А что, собственно, такого было мной сказано? – изобразил удивление я. – Юноша рекомендовал нам с вами работать лучше, я ему объяснил, что не все в этом мире обязаны выполнять его указания.
Ну тут я душой покривил чутка, куш мне предложен достойный, но не семейством же Арвен? Или Арвенов? Не знаю, как правильно.
– Думаю, мы найдем точки соприкосновения, – мягко проговорил Вагнер. – Точнее – они ведь уже найдены, не так ли? Темир, а вы идите и поддержите вашу маму. Ей сейчас как никогда это необходимо.
Промолчал мальчишка, пошел, куда посоветовали. Но дедуле наверняка настучит, можно не сомневаться.
Нет, все-таки в такие дела уставшим ввязываться нельзя, в сотый раз себе это повторяю. И правда – чего я на этого подростка сорвался? Нашел тоже с кем меряться, кто выше на забор писает, отыскал достойного соперника. Прямо даже стыдно стало.
– И все-таки. – Петр Францевич проводил взглядом две человеческие фигуры, которые вскоре сели в автомобиль, снова уселся на лавочку и сплел пальцы рук в «замок». – Ваше решение, Александр. Я бы хотел его услышать. Тем более что теперь вы четко осознаете, насколько для меня важно исцелить Руслана. Эта клиника – мой… Наш с Яной ребенок. И мысль о том, что кто-то может прийти и потребовать ее часть, гложет нас давным-давно. Да, приходится признать, что когда мы ее создавали, нам пришлось прибегнуть к помощи семейства Арвенов, довольно влиятельного в деловых кругах. После мы не раз делали им предложения о выкупе акций, но они всякий раз отказывали. Постоянно отказывали! И этот случай наш единственный шанс, как бы цинично это ни звучало.
– Согласен. – Сквозь листву скользнул солнечный луч, на секунду ослепив меня, и я, как в детстве, прищурил глаз. – Другого такого может не быть.
– Я все понимаю. – Вагнер закинул ногу на ногу. – Скажем так – сумма вашего гонорара будет удвоена. Это хорошие деньги. Разумеется, при условии благоприятного исхода для больного.
– Сложно сказать, какой из исходов для товарища является благоприятным, – вздохнул я. – Как по мне, прямо сейчас это вариант сдохнуть побыстрее, потому как чем в таком состоянии существовать, лучше уже вообще никак не жить.
– И все же? – мягко, но непреклонно спросил Вагнер. – Ваш ответ, Александр?
– Секунду, – попросил я его и достал телефон. – Сначала кое с кем поговорю, потом закончим. И сразу – если человек скажет «да», то вы утроите два гонорара.
– Утрою? – изумился Петр Францевич.
– Ну да. Вы тогда оговорились, когда сказали «сумма будет удвоена». Правильно – «утроена». Ну-ну, акции все равно вам бы обошлись дороже, и вы это прекрасно знаете. Да и вообще еще не факт, что дело выгорит. Там все так сложно…
Девушка сняла трубку почти сразу, после второго гудка.
– Ничего себе, – вместо «здрасьте» удивился я. – Виктория, возможно я себе льщу, но вы что, ждали моего звонка?
– Да, Саша, – с легким придыханием ответила та каким-то незнакомым голосом.
– Сдается мне, ошибочка вышла, – сообщил собеседнице я и глянул на экран смартфона.
– Не ошиблись. – Вот теперь я узнал голос Виктории. – Я тоже иногда люблю пошутить.
В жизни бы не подумал!
– К тому же, я на самом деле жду звонка, – продолжила девушка.
– Вот ведь, – расстроился я. – Значит, не стоит вас отвлекать? А у меня важный разговор. Точнее – дело по вашей части. Любопытное! Я, по крайней мере, ничего подобного до сегодняшнего дня не видал. И к тому же в моих нынешних планах значится все-таки выманить вас в какой-нибудь приличный ресторанчик. Вы просто не знаете ничего про мое упорство, я если чего решил, то непременно сделаю. И потом, мне сегодня даже позавтракать толком не довелось, а дело движется к обеду. Неужели вы мне позволите мне умереть от голодной смерти, прекрасная Виктория?
– Последняя фраза мне не очень, а все остальное… – Девушка задумалась. – Почему бы и нет? У нас тут неподалеку от отдела есть милое кафе, там неплохо готовят. Сейчас вам сброшу на телефон адрес, вы как приедете туда, мне позвоните, я подойду.
– Договорились, – обрадовался я. – Жду сообщение!
– Куда мы едем? – деловито спросил меня Вагнер.
– Мы? – хмыкнул я. – Мы никуда. Вы остаетесь здесь, Петр Францевич, дабы нести за наличный и безналичный расчет исцеление страждущим. А вот я отправляюсь обедать с красивой и умной женщиной, которая, возможно, сделает ваш бизнес по настоящему семейным.
– Деньги? – уточнил он. – На представительские расходы?
– Больше никогда мне ничего подобного не предлагайте, – попросил его я. – И не надо иллюзий, я у вас не служу. Это разовая акция, не более того. И если вы сейчас про себя произнесли что-то вроде скептического «да-да-да», то хочу вам сообщить интересную новость. Я не знаю, как врачевать ту дрянь, что добивает господина Арвена, но зато могу узнать, как ее на кого-то напустить. Ломать не строить, Петр Францевич, первое всегда проще второго. Я доступно изложил свои мысли?
Деньги я люблю, а вот кабалу – нет. От этих самых расходов до цепочки на шее два шага. Сегодня предложил это, завтра трудовой договор, а послезавтра? Мне одной Ряжской хватит за глаза. Ну да, недавно я ее «причесал», вот только для нее это ничего не значит. Эта женщина умеет ставить перед собой цели и добиваться их любой ценой.
– Предельно, – ответил Вагнер. – Машина в вашем распоряжении.
Ну да, конечно, поеду я на ней прямо до места встречи, как же. Наверняка водитель тут же «стукнет», где я высадился и куда зашел. Вагнер не шпион, но лишнего ему знать не надо. С него станется внезапно нагрянуть за наш столик и тем самым все испортить.
Потому я вылез из машины рядом с метро «Тургеневская» и сразу нырнул в «подземку», решив, что лучше проеду пару остановок ей. Так спокойней будет.
Кафе и правда оказалось по-домашнему уютным, а Виктория не заставила себя долго ждать.
Сначала все было очень мило, она сделала заказ, а после любезно разрешила мне не ждать ее, когда официантка принесла отбивную с гарниром. От вина, правда, отказалась, сообщив, что на службе.
– Так что у вас за вопрос? Давайте сразу его проговорим, чтобы не обмениваться пустыми репликами, – предложила девушка, с улыбкой глядя на то, как я кромсаю мясо ножом. – И можете говорить с набитым ртом, я к этому привыкла. Мои коллеги только так и поступают, особенно Мезенцева.
– Есть один человек, его крепко прокляли, – все же прожевав кусок, сообщил ей я. – Ну или порчу навели. В жизни такой жути не видел.
– Вы много чего не видели, – резонно заметила Виктория. – И всякий раз будет казаться, что хуже быть не может. Это не так. Будьте любезны, переходите к конкретике.
– Не к столу рассказ, – предупредил я ее.
– Меня ничем не смутишь, – заверила меня Виктория. – Считайте, что я патологоанатом, тем более что где-то так оно и есть.
– Мужик весь в гное, – поморщился я. – Это жуть какая-то. Даже не знаю, как этого Руслана описать правильно…
– Руслана? – напряглась Вика. – Его зовут Руслан?