Ссорятся голубки
Неужто гроза в Элизиуме?
Помою-ка тарелки
Я прекрасно понял, что значит «не высовываться».
А вот Лео с Калипсо решили, что нам нужно помыть посуду после обеда. (См. выше мои комментарии в теме «Быть полезным – глупее не придумаешь».) Я намыливал. Калипсо ополаскивала. Лео сушил. Вот кто точно не перетрудился: он просто брал тарелку и слегка нагревал руки.
– Итак, – начала Калипсо, – о каком троне говорила Эмми?
Я уставился на стопку намыленных форм для выпечки хлеба:
– Трон Памяти. Его изготовила сама богиня Мнемозина.
Лео, ухмыляясь, посмотрел на меня сквозь пар, идущий от салатницы:
– Ты забыл о Троне Памяти? Разве это не смертный грех?
– Смертным грехом, – ответил я, – будет, если я не испепелю тебя в ту самую секунду, когда снова стану богом.
– Валяй, – согласился Лео. – Но кто тогда покажет тебе тайные лады на вальдезинаторе?
От неожиданности я плеснул себе мыльной водой в лицо:
– Какие еще тайные лады?
– Прекратите оба! – потребовала Калипсо. – Аполлон, что такого важного в этом троне?
Я вытер лицо. Разговор о Троне Памяти всколыхнул в моем сознании еще несколько воспоминаний, признаться не самых приятных.
– Перед тем как войти в пещеру Трофония, – сказал я, – проситель должен был испить из двух волшебных источников – Забвения и Памяти.
Лео взял очередную тарелку, над которой тут же поднялись завитки пара:
– А разве эти источники не нейтрализуют друг друга?
Я покачал головой:
– Если после этого останешься жив, твой разум будет готов к встрече с оракулом. Затем ты спускаешься в пещеру и испытываешь… несказанные ужасы.
– Какие, например? – спросила Калипсо.
– Я же говорю – несказанные. Знаю только, что после встречи с Трофонием у тебя в сознании остаются разрозненные строки кошмарных стихов, но, если расставить их по порядку, получится предсказание. Когда выйдешь из пещеры – если, конечно, не умрешь и не сойдешь с ума окончательно, – жрец посадит тебя на Трон Памяти. Строки сами польются у тебя изо рта, жрец их запишет – и вуаля! Вот тебе и пророчество. Если повезет, то рассудок к тебе потом вернется.
– Какой-то мутный оракул. Поющие деревья и то лучше.
Меня едва не передернуло. Лео не был со мной в роще Додоны. И он не представлял себе, как жутко звучали все эти голоса, гомонящие одновременно. Но он был прав. О пещере Трофония недаром помнило так мало людей. Об этом месте не написали бы хвалебную рецензию в ежегоднике «Лучшие оркаулы, которые стоит посетить не откладывая».
Калипсо взяла у меня форму для выпечки и принялась ее ополаскивать. Она работала с большим знанием дела, хотя по ее ухоженным ручкам было не похоже, что она часто моет за собой посуду. Нужно будет спросить, каким увлажняющим кремом она пользуется.
– А что будет, если не успеешь сесть на трон? – спросила она.
– Главное, чтобы не на фаянсовый! – прыснул Лео.
Калипсо свирепо посмотрела на него.
– Прости, – Лео попытался сделать серьезный вид, хотя это ему никогда не удавалось.
– Если проситель не сядет на трон, – сказал я, – строки пророчества невозможно будет извлечь из его разума. И ужасы пещеры останутся с ним навеки.
Калипсо домыла форму:
– Джорджина… бедная девочка. Как думаешь, что с ней случилось?
Мне не хотелось даже думать об этом. От догадок у меня мурашки бежали по спине.
– Наверное, она добралась до пещеры. И выжила после встречи с оракулом. Она вернулась сюда, но… была не в себе. – Я вспомнил хмурых человечков с ножами, нарисованных на стене ее комнаты. – Потом, я думаю, император завладел троном. А без него Джорджина не смогла бы поправиться окончательно. Похоже, она снова пошла в пещеру, чтобы найти трон… и попала в плен.
Лео выругался по-испански.
– Я все думаю о своем младшем братишке Харли, он сейчас в лагере. Если бы его кто-то хоть пальцем тронул… – он покачал головой. – Кто такой этот император и когда мы уже ему накостыляем?!
Наконец с формами для хлеба было покончено. Хоть этот великий квест я сумел завершить. Я взглянул на мыльные пузырьки, которые лопались у меня между пальцев.
– Я догадываюсь, кто этот император, – признался я. – Джозефина хотела сказать его имя. Но Эмми права – лучше не называть его вслух. Новый Геркулес… – я сглотнул слюну. Хлеб и салат, похоже, устроили драку у меня в желудке. – Он был плохим человеком.
На самом деле, если я верно угадал личность нашего врага, то весь квест оборачивался жуткой неловкостью. Я надеялся, что ошибся. В конце концов, я мог бы остаться на Станции и руководить операцией, а Калипсо и Лео пошли бы в бой. Это было бы честно – я все-таки вымыл посуду.
Лео убрал тарелки. Его глаза бегали из стороны в сторону, словно он решал невидимое уравнение.
– Проект, над которым работает Джозефина, – сказал он. – Она собирает какое-то отслеживающее устройство. Я не спрашивал, но… видимо, она хочет отыскать Джорджину.
– Естественно, – в голосе Калипсо зазвучал металл. – Представь себе, каково это – потерять ребенка.
У Лео покраснели уши.
– Ну да. Я тут подумал… Если мы доберемся до Фестуса, я проведу кое-какие расчеты, может, перепрограммирую его архимедову сферу…
Калипсо махнула рукой – в прямом смысле этого слова – и бросила полотенце. Со звонким «шлеп!» оно упало в раковину.
– Лео, все не запрограммируешь!
– Я и не пытаюсь, – недоуменно моргнул он. – Я просто…
– Ты пытаешься все починить, – перебила его Калипсо. – Все проблемы для тебя как поломки в механизме. Джо и Эмми по-настоящему страдают. Эмми сказала, что они даже готовы покинуть Станцию и сдаться императору, если это спасет жизнь их дочери. Им не нужны гаджеты, шутки или ремонт. Попробуй хоть раз послушать людей!
Лео вытянул руки. На этот раз он не знал, чем их занять.
– Послушай, малыш…
– Нечего сюсюкать! – огрызнулась она. – Не смей…
– АПОЛЛОН? – прогремел из главного зала голос Джозефины.
Страха в нем не было, но вот напряжение явно чувствовалось – прямо как в атмосфере на кухне.
Я отошел от счастливой парочки. Ярость Калипсо застала меня врасплох, но по здравом размышлении я мог припомнить, что за нашу дорогу на запад они с Лео ссорились еще полдюжины раз, не меньше. Просто раньше я не обращал на это внимания, потому что… ну, потому что спорили они не обо мне. К тому же их размолвки по сравнению со ссорами божественных пар отдыхают.
Я указал себе за плечо:
– Думаю, я… э-э… – и выскользнул из кухни.
В центре главного зала меня ждали Эмми и Джозефина с оружием в руках. Я не мог понять, что написано на их лицах – то ли нетерпение, то ли волнение, то ли то, что было написано на лице у виночерпия Ганимеда всякий раз, когда он наливал Зевсу новое вино.
– Аполлон, – Эмми указала куда-то наверх, на грифоньи гнезда под потолком. – К тебе пришли.
Стараясь рассмотреть то, на что показывала Эмми, я шагнул на ковер и обернулся. Ох, не надо было мне этого делать. Поставив ногу на ковер, я подумал: «Погодите, а разве он лежал здесь?»
Затем у меня промелькнула мысль: «А почему ковер так похож на плотную сеть?»
А потом: «АЙ!»
Сеть опутала меня и выстрелила вверх. Ко мне вернулась способность летать. На микросекунду мне показалось, что меня возвращают на Олимп и я воспаряю в славе, чтобы занять свой трон по правую руку отца. (Ну, на самом деле я сижу на третьем троне справа от Зевса, но какая разница.)
Но тут за меня взялась сила притяжения. Я спружинил как йо-йо. В одно мгновение я опустился на уровень Лео и Калипсо, которые глазели на меня из кухни, а в следующее – подскочил к самым грифоньим гнездам, где встретился взглядом с прекрасно знакомой мне богиней.
Вы, наверно, подумали: «Это была Артемида. Она подложила ему сеть, просто чтобы подшутить над братом. Ведь любящая сестра ни за что не бросит брата на произвол судьбы. Она наконец пришла, чтобы спасти нашего героя – Аполлона!»
Нет. Это была не Артемида.
На украшенном лепниной выступе, весело болтая ногами, сидела молодая женщина. Я узнал ее затейливо зашнурованные сандалии и платье, сшитое из слоев сетки «лесной» камуфляжной расцветки. Заплетенные в хвост темно-рыжие волосы были такими длинными, что обвивали ее шею как шарф или удавка. Взгляд жестоких темных глаз напомнил мне о пантере, которая наблюдает за добычей в тени ветвей – пантере со странным чувством юмора. Да, богиня. Но не та, которую я ждал.
– Ты! – прорычал я.
Но трудно казаться грозным, когда подпрыгиваешь вверх-вниз.
– Здравствуй, Аполлон, – лукаво улыбнулась Бритомартида, богиня сетей. – Я слышала, ты стал человеком. Ох, повеселимся!