Элен Хьюз
– В чёрном-чёрном городе, на чёрной-чёрной улице стоит чёрный-чёрный дом. В этом чёрном-чёрном доме есть квартира с чёрной-чёрной дверью. За чёрной-чёрной дверью тёмная-тёмная комната…
Папа выдерживает паузу, нагоняя ужас. В придачу делает страшное выражение лица и поднимает руки, изображая забавных подкроватных монстров из детских сборников «ужасных историй». Я делаю вид, что мне хоть немножечко страшно, и наконец он заканчивает свою историю безобидным и наивным:
– Белый зайчик.
Я не боялась его страшилок нисколько и всё же пряталась под одеяло. Папа уходил с чувством выполненного долга и довольной улыбкой, а я закрывала глаза и рисовала свою жуткую историю на ночь: мне всегда казалось, что в той тёмной-тёмной комнате кто-то есть. И это совсем не белый зайчик. Там что-то гораздо более пугающее, чем можно представить себе сходу. Те, кто живут в темноте, знают каждого человека намного лучше, чем он сам. Им известны все, особенно глубинные, вгоняющие в панику и истерику страхи. То, что даже не осознаёшь, но боишься. Поэтому они в темноте, взаперти, чтобы весь мир не сошёл с ума от ужаса. Просто детям об этом не говорят, да и взрослые предпочитают о подобном не думать. У взрослых страхов и без тёмных комнат хоть отбавляй.
– Наверное, это всё, что я помню из общения с отцом, – я промочила пересохшее горло и неслышно поставила высокий стакан обратно на стеклянный столик. – Мы немало общались, но это, наверное, самое… – я задумалась, но не подбирая слова, а пытаясь найти какое-то обоснование.
– Не ищите логику, Элен, – доктор Уолтер Данн мягко вытянул руку в мою сторону, не выпуская чёрную шариковую ручку между пальцев. – Мы просто вспоминаем. Не анализируем.
– Не могу отключить голову, – смущённо засмеялась я и покрутила пальцем у виска. – Всегда в работе.
Доктор сделал очередную пометку в большом блокноте и поднял на меня глаза. В вытянутых прямоугольных линзах очков бликами отразился приглушённый свет настольной лампы справа от него. Радужек за ними не видно, и меня мучает неприятное чувство, когда ты знаешь, что на тебя смотрят, но не можешь увидеть смотрящего. По плечам пробежала лёгкая дрожь. Я перевела взгляд на каёмку стакана и прислушиваюсь к размеренному шагу настенных часов.
Просторный светлый кабинет психолога наполняют всего пара звуков: моё дыхание, часы и шум увлажнителя воздуха. Тихий, незаметный в обычное время шум превратился во что-то громкое в тишине. Шаг стрелок отдавался грохотом в ушах, сердечный ритм тревожно ощущался под кожей. Мысли разбрелись по углам. Кажется, это тот редкий момент, когда я действительно ни о чём не думаю. Голова свободна от размышлений и работы. В ней пусто. Или процессы поставлены на паузу, подгадывая возможность возобновиться с новой силой?
Мой взгляд опустел – я даже чувствую это и будто вижу своё лицо со стороны, – руки расслабленно и неощутимо лежат на коленях, будто в невесомости. Ощущение реальности отступило от головы и спустилось куда-то к пальцам ног. Их сжимают новые туфли, давят на свежие мозоли, наверное, реальность только из-за этого не покидает меня окончательно. Так спокойно, тихо. Внутренняя тишина плавно заглушает звуки снаружи, и весь мир будто замирает. Мельком я обращаю внимание на темноту за окном: ни фонарей, ни вывесок, ни звёзд и ни единого звука. Кажется, за окном вообще ничего нет. Только мрак и чернота.
Ждёт ли мир меня или на самом деле продолжает бежать, не заметив, что одна его крошечная частичка остановилась – я не знаю. И всё же мне хочется верить, я что-то значу для бесконечно спешащей вселенной, чтобы она заметила моё отсутствие.
Из невесомости меня насильно вытащил голос доктора Данна.
– Элен? – его голос как зажигалка в темноте сверкнул перед глазами, и я посмотрела на доктора. – Элен, о чём Вы задумались?
– Ни о чём, – ощущение собственного тела медленно вернулось, первыми я почувствовала плечи и пожала ими. – Совсем ни о чём.
– Вы расслабились.
– Мне кажется, на секунду я даже уснула, – с губ снова сорвалась неловкая усмешка. – Хотя думала, что выспалась.
На подлокотнике квадратного кресла из чёрной кожи, в котором сидит доктор Данн, засветился экран смартфона. Время сеанса вышло, и мы оба вольны идти по своим делам.