Исписанные шариковой ручкой разрозненные листки ученических тетрадей попали ко мне странным, затейливо-кружным путем. Они обнаружились в альбоме фотографий, некогда принадлежавшем одному из старейшин коломенской театральной сцены Василию Васильевичу Немову. После смерти хозяина альбом этот немало постранствовал по белу свету, едва не сгинув безвестно. Чудом выловленный на развалах блошиного рынка в Измайлово, куда он попал никому из ныне живущих неведомым путем, выкупленный и возвращенный в Коломну, он долго ждал своего часа.
Главным в нем всегда считались фотографии, запечатлевшие актеров Коломенского народного театра (КНТ) – в гриме и без, на сцене и за столом, с фрагментами афиш, видами города и прочими картинками прошлого. Теперь же прочитанные и расставленные по местам листочки рукописи, дополненные сведениями из иных источников, пожалуй, становятся главными, а фотографии превращаются в «иллюстративный материал» к ним.
Судя по тому, что рассказывал Василий Васильевич корреспонденту газеты «Коломенская правда» в ноябре 1979 года, он писал мемуары, которые предполагал передать литературно-художественному музею, затевавшемуся коломенской общественностью в ту пору. Да, видно, не успел все доделать, и далее набросков дело не пошло.
Тексты Василия Васильевича местами очень подробны, а где-то поверхностны. Далеко не все из того, что помнил Немов, он решился открыть потомкам. Не будем забывать, что жить Василию Васильевичу довелось во времена непростые, когда наивная откровенность могла увести «куда Макар телят не гонял», и уроки той суровой школы жизни он усвоил твердо. Порой рассказанное им вызывает сомнение, но «чистым Мюнхгаузеном» Василий Васильевич ни в коем случае не был. Любое из описанных им событий вполне подлежит проверке. Иное дело, что он не всегда мог быть его участником, и семьдесят лет спустя ему уже могло казаться, что читанное в газетах и слышанное от других происходило с ним самим. Эти моменты большей частью относятся к «петербургскому периоду» его жизни. Но во всем, что он сообщает о Коломне и коломенском житье, особенно в период Второй мировой войны, grand-père точен и скрупулезен, порой до занудливости. Что по нынешним временам особо ценно.