ПОСЛЕ ШТОРМА море всегда выразительнее. Сегодня утром оно переливается на солнце мерцающими блестками. Безоблачное небо, вероятно, голубое. Если бы только я могла видеть его цвет! Если бы только у меня не было лодки, которую надо построить, и душителя, которого надо обезвредить.
Прикасаюсь рукой к шее. Горло опухло, простое глотание убивает. Оказывается, на острове найдется намного больше способов умереть, чем я представляла себе раньше. Например, в руках незнакомца.
Я могла бы оставить его на берегу. Шторм утопил бы его. Океан поглотил бы и выбросил в известные только Джоулям места, откуда он прибыл. Я могла бы избавиться от него, не пошевелив пальцем. И так ему и надо!
Вместо этого я спасла его. Почему? Потому что мы похожи. Нас обоих вынесло на берег в чем мать родила. Привязанный к кровати М.М., он все еще голый – незачем одевать потенциального убийцу, – но живой. А если вспомнит что-нибудь, хоть что-нибудь: другие острова или города из моих снов, тогда я смогу найти свое прошлое и будущее. Будь он хоть сам дьявол во плоти, плевать. Он – мой шанс разыскать Кей.
Посмотрим, что скажет, когда проснется.
Под ногами поднимается вода, хлюпает сквозь доски причала. Морской бриз сегодня божествен, особенно после вчерашней бури.
Последний вдох, и я ухожу. Затылок слегка покалывает. Пересекаю пляж со странным ощущением: на этом острове появилась еще одна живая душа. Даже дом, когда я возвращаюсь, выглядит по-другому. Пол скрипит, я подпрыгиваю, но это всего лишь Ты-я.
Нервозность проходит, когда вхожу в спальню М.М. В этот час светло и ярко. Окно, выходящее на восток, сияет. Стены покрыты крошечными цветами. Воздух переливается пылью. Сладкий аромат пряжи проникает в комнату через реечные двери шкафа, хранящего свитера М.М. С удовольствием спала бы здесь чаще. На диване легче поверить, что я здесь всего лишь гость. Но тогда остальная часть дома будет пустотой и заброшенной.
Незнакомец неплохо устроился под одеялом, которым я щедро поделилась с ним. Опускаюсь в нагретое солнцем кресло-качалку у кровати и смотрю, как он спит.
«Однако крепко для человека, привязанного к кровати», – завистливо думаю я.
Могу поспорить, что ночь он провел в беспамятстве и ни разу не проснулся в то время, как я боролась со сном: не хватало еще умереть в шторм от лунатизма, раз не вышло от удушения.
Мое терпение иссякает: раз уж я не сплю, то пусть и он тоже. Толкаю парня, легонько ударяю, проверяю, дышит ли. Держу палец под его носом, и меня вновь накрывает: человек. Живой. Дышит. Первый за три года.
Каким он будет? Смешным? Ироничным? Очаровательным? Или проснется с желанием убить?
В поисках ответа приближаюсь к лицу гостя и рассматриваю. Вероятно, мой ровесник. Обычный. Симпатичный. Ничего примечательного. Высоким скулам не хватает четкости, как и челюсти. Блеклые волнистые волосы разметались по подушке, завитками окружив уши и шею. Темно-серая челка над самыми бровями. Глаза почти на переносице. Нос как нос, но все же мальчишеский. Мальчишеский – точное слово. Нечеткий угол отбрасывает мягкую тень подобно полумесяцу, взошедшему над губами.
Итак, что с губами? Не толстые и не тонкие. Средние. Нормальные. Они – самая приятная черта лица. Не в силах удержаться, провожу пальцем по его нижней губе, удивляясь мягкости. У убийц мягкие губы? Я сравниваю со своими потрескавшимися и внезапно тушуюсь, потом хихикаю. Я? Стушевалась? Перед парнем? Невероятно.