Яркие лучи жаркого летнего солнца настойчиво пробивались сквозь плотные занавески, которые, увы, не спасали от июньского зноя. Я уже привыкла вставать рано, поэтому и сегодня, по заведенному обычаю, в шесть утра продрала глаза.
В принципе, я вполне могла себе позволить поваляться в постели и подольше – у меня началась череда длинных выходных, с заказом я блестяще справилась еще на прошлой неделе и теперь преспокойно жила в свое удовольствие. Смотрела фильмы, дегустировала отменные тетушкины блюда, которые та постоянно готовила, на улицу выходила редко.
Это раньше я каждое утро начинала с пробежки, раза три-четыре в неделю ходила в тир или на стрельбище и регулярно занималась общефизической подготовкой. Но сейчас я пришла к выводу, что поговорка «талант не пропьешь» для меня полностью справедлива, в своих способностях я была полностью уверена и потому позволяла себе расслабиться во время выходных.
Тетя Мила порой удивлялась, как мне не скучно целыми днями просиживать возле монитора компьютера – она то и дело пыталась вытащить меня на какие-нибудь мероприятия, вроде посиделок у своих подруг, или попросту заставить меня прошвырнуться по магазинам.
Однако все тетушкины «развлечения» мне абсолютно не нравились – не было желания сидеть несколько часов за столом и беседовать с едва знакомыми мне людьми или же убивать время, гуляя по бутикам или универмагам.
В конце концов тетя Мила вроде бы от меня отстала – поняла, видимо, что меня не заставишь делать что-то против воли, и дала мне спокойно отдохнуть так, как мне того хочется.
Время от времени она сетовала, что другие люди ведут более интересную жизнь, нежели у меня, и предлагала мне заняться каким-нибудь хобби. Но к кулинарии я абсолютно не имела никаких способностей – максимум, что я могла сделать на кухне, так это пожарить себе яичницу, да и то практически всегда забывала про сковородку, и несчастная глазунья выглядела как жертва московского пожарища 1812 года.
– Женечка, может, тебе лучше рукоделием заняться? – предложила однажды тетушка и привела ряд примеров увлекательных забав с иголкой и нитками.
Конечно же, я сразу отмела эту идею – где это видано, чтобы телохранитель Женя Охотникова, мастер боевых искусств и меткий стрелок, сидела за пяльцами да вышивала крестиком?
Одним словом, я наконец-то получила возможность смотреть у монитора киноновинки, а тетушка, исчерпав всю свою фантазию по поводу моего досуга, только вздыхала да молча переживала, что ее любимая племянница не имеет абсолютно никаких «нормальных» интересов.
В моих планах на сегодняшний день значился просмотр трех полнометражных фильмов, которые я нашла в интернете вчера вечером.
Я встала с кровати, надела домашние джинсы и футболку и прошла на кухню, откуда уже доносились ароматные запахи утреннего кофе и какой-то свежей выпечки.
Тетя Мила сосредоточенно переворачивала на сковородке подрумяненные творожники (а может, оладьи или пирожки, точно я пока сказать не могла) и, услышав мои шаги, пожелала мне доброго утра.
Мы обменялись обычными приветствиями, после чего тетушка поинтересовалась, чего сегодня моя душенька желает отведать – сырников, омлета или овсяной пиццы по какому-то новейшему рецепту.
Я абсолютно неприхотлива в еде, поэтому позволила тете самой решать, чем меня накормить, и налила себе в чашку свежезаваренный кофе.
– Женечка, вот, попробуй, сырники совсем горячие! – тетя Мила щедро наложила мне в тарелку ароматных плюшек. – Полей сметаной, скоро будет пицца готова!
– Тетя Мила, ну зачем столько готовить? – вздохнула я. – Ты меня кормишь как на убой, столько трудов прилагаешь…
– Ну а кто же еще готовить будет? – удивилась та. – Кстати, Женечка, ты знаешь, меня сегодня Анна Перушникова – помнишь ее, моя давняя приятельница? – приглашает на выставку в нашем музее. Она говорит, что там очень редкое собрание картин, и мне кажется, тебе стоит сходить вместе с нами! И, кстати, будет Илюша Перушников, ее племянник. Очень хороший молодой человек, мы ведь были у них как-то на дне рождения Анны!
– Да я в живописи не разбираюсь. Пожалуй, воздержусь, – лаконично ответила я, отпивая глоток крепкого горячего кофе.
Все понятно – тетя Мила, как всегда, в своем репертуаре. Опять хочет свести меня с очередным «замечательным молодым человеком, который, кстати, не женат, и у него даже нет девушки».
Я очень люблю тетушку, однако некоторые ее привычки порой приводят меня в замешательство.
Дело в том, что тетя Мила спит и видит, как ее обожаемая племянница наконец-то выходит замуж и обзаводится выводком детишек, бросает свою опасную работу и ведет нормальный образ жизни семейной дамы. Сколько бы я ни спорила с тетушкой на эту тему, сколько ни доказывала ей, что пока я вполне довольна своим незамужним положением, – все без толку. Тетю не переубедишь, как ни старайся. Поэтому я научилась спокойно реагировать на все ее попытки и находить повод не являться на очередную встречу с предполагаемым кавалером.
Сейчас я пожалела, что сижу без заказов, – по крайней мере, если бы я занималась новым делом, то могла бы сослаться на работу.
Но тетушка прекрасно знает, что у меня период затишья, поэтому можно пытаться меня таскать по различным мероприятиям.
– И зря ты не хочешь идти! – возразила тетушка. – Неужели тебе неинтересно посмотреть выставку? Я понимаю, ты не художник, но ведь и я никогда в жизни не рисовала! Но посещать музеи нужно хотя бы для культурного развития!
– Сегодня что-то не хочется культурно развиваться, – пробубнила я. – Сходим как-нибудь на выставку с тобой вдвоем. Пока мне лучше отдохнуть в одиночестве.
– Ты опять станешь свои дурацкие сериалы смотреть! – воскликнула тетя Мила. – Ну сколько можно, Женя? Ты же молодая женщина, а не старенькая пенсионерка, надо жить своей жизнью, а не придуманной!
– Тетя Мила, мне и так хватает впечатлений на моей работе! – возразила я. – Могу же я иметь увлечение, не связанное с постоянным общением с людьми! Я же не возражаю против твоего хобби – ты любишь кулинарию, а я – фильмы!
– Приготовление пищи – очень полезное занятие, а вот просмотр телевизора, то есть компьютера, – совсем не…
Я поняла, что спор затянется надолго и тетя Мила меня так просто не оставит. Ссориться с ней и расстраивать ее мне совершенно не хотелось, поэтому я молча занялась своим завтраком, собираясь после тетушкиного монолога похвалить удачное блюдо. Но, на мое счастье, дожидаться окончания речи не пришлось – внезапно зазвонил мой мобильный телефон.
Я обрадовалась сигналу мобильника подобно тому, как радуется ребенок долгожданному подарку на Новый год, и с извиняющейся улыбкой посмотрела на экран смартфона.
Номер был неизвестный, что меня обнадежило – может, повезет и звонок от нового клиента? Тогда можно будет считать, что я спасена и от выставки, и от уныло-скучных бесед с племянником тетушкиной знакомой. Правда, и фильмы не посмотрю, но они от меня никуда не убегут!
– Слушаю, – я поднесла трубку к уху, игнорируя разочарованный взгляд тетушки Милы.
– Доброе утро, – раздался незнакомый мужской голос. – Прошу прощения, я могу поговорить с телохранителем Евгенией Максимовной Охотниковой? Мне правильно дали номер?
– Да, все верно, – ответила я. – Евгения Максимовна вас внимательно слушает. Как к вам можно обращаться?
– Простите за столь ранний звонок, – проговорил мужчина. – Меня зовут Федор Павлович Зеленцов. Мне рекомендовали вас как опытного профессионала, единственного в Тарасове специалиста такого уровня, и я хотел бы вас попросить взяться за мое дело.
– Хорошо, – заметила я. – Вам требуется телохранитель?
– Не мне, – продолжал мой собеседник. – Понимаете, Евгения Максимовна, это долгая история, по телефону разговаривать не совсем удобно. Скажите, мы могли бы с вами встретиться и побеседовать лично? Думаю, иначе подобные дела не обсуждаются…
– Без проблем, – заявила я. – Сегодня у меня есть свободное время; когда и где вам удобно встретиться?
– В первой половине дня вам удобно будет? – спросил Зеленцов. – Мне надо сделать сейчас несколько дел по работе, я освобожусь примерно в девять – полдесятого. Мы можем с вами встретиться в кафе в городе, вы не возражаете?
– Абсолютно ничего не имею против, – произнесла я. – Скажите, какое кафе и где оно находится, я подъеду туда.
– Скажем, кафе «Сенатор» на пересечении улиц Огородной и Мира, это в центре, – предложил Федор Павлович. – Оно довольно тихое, так как цены там высокие, зато поговорить можно будет спокойно. Людей с улицы там не будет, думаю, для разговора это очень удобно.
Как показывает практика, если не хочешь, чтобы тебя подслушали, лучше всего выбирать людные места, однако я не стала говорить об этом Зеленцову. Как говорится, хозяин – барин, но если кафе покажется мне подозрительным, я предложу своему клиенту сменить место для беседы.
Поэтому я согласилась и уточнила:
– Так ко скольки мне подъехать? К девяти?
– Давайте я вам предварительно позвоню за час, чтобы вы не тратили свое время, – сказал Федор Павлович. – Вам это будет удобно?
– Да. – На этом мы попрощались, Зеленцов положил трубку.
Тетушка расстроенно посмотрела на меня, со вздохом спросила:
– Опять работа, да, Женечка?
– Новый заказ. – Я постаралась скрыть торжествующую улыбку. – Прости, но музей придется отложить. Но, думаю, тебе будет интересно посмотреть картины с твоей приятельницей и ее племянником.
Тетя Мила молча положила в мою тарелку пиццу.
Несмотря на то что из дома я вышла утром, было так жарко, как будто стоял уже полдень. Похоже, нынешнее лето в Тарасове и правда выдастся знойным – почти целый месяц не было дождей, жители города изнемогали от духоты. Работающее население спасалось кондиционерами, отпускники спешили покинуть Тарасов и уехать либо на курорт, либо на дачный участок – кому на что хватало возможностей и времени. Я абсолютно спокойно переношу как жару, так и холод, но что скажешь, была бы моя воля, квартиру я бы не покидала.
Кафе «Сенатор» было небольшим заведением, обставленным по высшему разряду. Мне уже приходилось бывать здесь раньше, и могу сказать, обслуживание тут всегда радовало, выбор блюд был довольно разнообразным, и, как правило, люди сюда заходили весьма обеспеченные. Несмотря на небольшой размер заведения, в «Сенаторе» частенько проводили корпоративы для узкого круга людей, заказывали банкеты и торжества. Я бы назвала его мини-рестораном, потому что такое наименование подходило «Сенатору» гораздо лучше, нежели просто «кафе».
Федор Павлович сказал, что будет в «Сенаторе» в девять тридцать утра, и, так как я приехала на десять минут раньше, мне пришлось занять столик, показавшийся мне наиболее удобным для делового разговора. Других посетителей в столь ранний час здесь не было, и я решила, что Зеленцов выбрал весьма неплохое место для приватной беседы.
Ко мне сразу подошла стройная высокая официантка и с профессиональной выучкой предложила сделать заказ.
Так как я недавно плотно позавтракала, то остановила свой выбор на эспрессо и стала ждать своего клиента.
Минут через семь, когда я уже допила свой кофе, дверь заведения открылась и в кафе вошел худощавый мужчина лет сорока – сорока пяти. На нем был в деловой костюм темно-синего цвета, из чего я сразу сделала вывод, что он работает в какой-то престижной компании или, возможно, владеет собственным бизнесом. Его темно-каштановые волосы, слегка тронутые сединой, были зачесаны назад, лицо мне показалось несколько усталым и изможденным.
«Либо он по уши завален неотложной работой, либо его что-то тревожит», – подумала я про себя.
Мужчина быстро оглядел заведение, а потом, не колеблясь, подошел к моему столику.
– Евгения Максимовна? – скорее утвердительно, нежели вопросительно, проговорил он.
Я кивнула, мужчина выдвинул стул и устроился напротив меня.
– Признаться, я именно так себе вас и представлял.
«Странно, – подумала я про себя. – Обычно телохранителей в фильмах и книгах изображают одетыми во все кожаное, а я сегодня выбрала легкую черную футболку и обычные джинсы, подходящие в знойную погоду. Но кто знает, может, у Зеленцова иное представление о женщинах-телохранителях?»
Я улыбнулась и проговорила:
– Что ж, вы не ошиблись. К тому же, кроме нас, в кафе никого нет, так что мы можем с вами спокойно поговорить о вашем деле.
Федор Павлович кивнул, к нам снова подошла официантка.
Она вежливо поинтересовалась у Зеленцова, что он будет заказывать, и тот, не пользуясь меню, привычно попросил американо и сэндвич с ветчиной и сыром. Сразу стало понятно, что мужчина постоянно бывает в этом кафе и остается верен своим привычкам – заказывает одно и то же.
Он посмотрел на меня и поинтересовался:
– Евгения Максимовна, вы будете что-нибудь заказывать?
– Спасибо, я уже выпила свой кофе, – улыбнулась я, давая понять, что пришла в кафе не для того, чтобы поесть, а по рабочим делам.
Зеленцов кивнул, официантка взяла мою чашку и отправилась выполнять заказ.
Федор Павлович задумчиво вертел в руках белоснежную салфетку, словно о чем-то сосредоточенно размышлял.
Я нарушила молчание.
– Вы говорили, что хотите воспользоваться моими услугами, – напомнила я. – Хотелось бы узнать поподробнее о сути вашей проблемы.
– Да, конечно, – отстраненно проговорил мужчина. – Только начать придется издалека. Я работаю в крупной тарасовской компании, занимаю там руководящую должность. По меркам нашего города меня можно считать состоятельным человеком, если не больше. Это я говорю не для того, чтоб похвастаться, – всего я добился своим трудом, – а чтобы вы представляли себе мою ситуацию.
– Понимаю, – кивнула я. – Продолжайте.
– Я один воспитываю дочь Аню, – проговорил Зеленцов. – Моя жена Света умерла от рака двенадцать лет назад, когда Ане было всего шесть лет. Увы, спасти жену не удалось, несмотря на то, что я обращался к лучшим специалистам и даже договорился с московской клиникой, чтобы Свету прооперировали. Но жена умерла до отъезда из Тарасова – она так и не дождалась операции… В общем, я воспитывал дочь один, и, чтобы Анюта ни в чем не нуждалась, мне приходилось очень много работать. К сожалению, я не мог уделять дочери столько внимания, сколько хотелось бы, сами понимаете. Выручала двоюродная сестра Светы Наташа, единственная родственница жены. Родители Светы погибли в автокатастрофе, поэтому у Ани нет ни бабушки, ни дедушки… Ладно, я это все к тому говорю, что, возможно, я что-то упустил в воспитании Ани, может, где-то не смог ей помочь, утратил доверие дочки… Хотя мы с Аней прекрасно ладим, никогда не ссоримся. Бывает, конечно, Аня обижается на меня – но я и так ей все разрешаю, не подумайте ничего дурного. Я имею в виду выбор места, где учиться после школы, – Ане всегда нравилось рисовать, и я отдал ее сперва в детскую художественную школу. А потом дочка решила поступать в художественное училище, и я согласился помогать ей деньгами, если это потребуется. Сам я считаю, что профессия «художник-живописец» совсем не прибыльная, гораздо лучше окончить какое-то заведение посерьезнее, но настаивать на своем я не стал. Если дочь видит себя в будущем художником – пускай, это ее жизнь, и я не имею права вмешиваться. Наоборот, я во всем поддерживаю Аню, стараюсь ей помочь, хотя дочка у меня самостоятельная. У нее масса всевозможных интересов помимо живописи.
– Каких, например? – поинтересовалась я.
Официантка подошла к нашему столику и аккуратно поставила тарелку с сэндвичем и кофе для Федора Павловича.
Тот не обратил ни на девушку, ни на свой заказ никакого внимания и продолжал:
– Например, Аня обожает ходить в походы. Не знаю, в кого она пошла – мы вроде со Светой ничем подобным не увлекались, выбирались пару раз на отдых, но это совсем не то, что нравится Анюте. Мы-то со Светой путевки брали – в основном на Черное море, зарабатывать порядочно я стал, увы, после смерти жены. Ну, представляете себе – номер в двухместном домике, пляж, море… Пару раз на экскурсии выбрались, и все. А вот Ане подобный отдых кажется скучным. Дочке совсем необязательно ехать на море с пляжем – она сама говорила, что валяться сутками и загорать ей неинтересно, зато топать целый день с тяжелым рюкзаком по степи или сплавляться по горной речке на байдарках – это ей нравится. Я, конечно, переживал первое время за дочь, но потом привык. Сестра Светы давно замуж вышла и в Москву перебралась, и это даже хорошо. Вот она бы точно возражала против Аниных авантюр. Но туристический клуб, в котором числится Аня, хороший – походы они организовывают неплохо, отдых экстремальный, конечно, но в рамках разумного. К счастью, дочка пока не увлеклась парашютным спортом и на байках не гоняется – вот это было бы, конечно, слишком. Ладно, я о чем говорю – Аня у меня человек разносторонний, увлекающийся, что, впрочем, ни в коей мере не мешает ее учебе. Домашние задания дочка выполняла скрупулезно, первый курс окончила хорошо. Сейчас у них в училище пора сессии, Анюта сдала все экзамены, а потом будет практика. Но до практики у студентов небольшие каникулы, примерно две недели. До недавнего времени все шло хорошо – я пропадал на работе, дочка готовилась к аттестации. Поэтому я не придал никакого значения тому, что Аня немного изменилась. Стала не такой, как раньше. Так-то она девчонка веселая, общительная, с хорошим чувством юмора, и общаться с ней интересно. Но буквально неделю-другую назад я заметил, что она стала какой-то неразговорчивой. Сперва решил, переживает за экзамены, спросил ее, как дела в училище, но она сказала, что все хорошо. Я поинтересовался, сложная ли сессия у них на факультете живописи, но Аня ведь всегда готовилась к предметам, много занималась, поэтому проблем у нее не возникло. Дочка заверила меня, что аттестация у нее проходит нормально, хотя я заметил, что она вроде чего-то боится. Тогда подумал – может, настроение плохое – и не стал лезть дочке в душу. Но экзамены прошли, а Аня как была угрюмой, так и осталась.
Мне это совершенно не нравилось, а самое главное, я не мог понять свою дочь. Она откровенничать со мной не хотела, ничего не говорила, и я не знал что и думать. У меня возникла мысль, что Аня, возможно, влюбилась – мало ли, возраст у нее самый подходящий, а молодые люди всегда тяжело переживают, когда не видят взаимности, ну и надумывают себе черт знает что. Я было спросил ее, нет ли у нее парня, но Аня только скептически пожала плечами и заявила, что у нее в группе в основном девчонки и личная жизнь ее сейчас интересует меньше всего. Она всегда была не такой, как остальные ее сверстницы – не встречалась ни с кем ни в школе, ни в училище. И потом, не похоже это было на какую-то влюбленность.
Тогда мне в голову и стали приходить дурные мысли. Честно вам скажу, Евгения Максимовна, лучше бы Аня с кем-то роман закрутила… Но когда дело не в учебе и не в личной жизни, начинаешь думать о чем-то похуже. Что, если дочка умудрилась связаться с дурной компанией? К алкоголю Анюта всегда была равнодушна, курить – не курила никогда, но вдруг кто-то подсадил ее на наркотики? Говорят, в среде художников частенько балуются всякими подобными вещами. В общем, когда Аня была в училище, готовилась к итоговому просмотру, я заскочил с работы домой и проверил ее вещи. К счастью, никаких наркотиков я не обнаружил. Зато нашел нечто другое.
Федор Павлович вздохнул, потом вытащил свой бумажник и извлек оттуда сложенный белый лист бумаги.
– Вот это я обнаружил в личных вещах дочери, – он протянул мне листок.
Я развернула его – это оказалось весьма лаконичной запиской. В ней значилось всего-навсего четыре слова: «Если сделаешь это – пожалеешь». Письмо-угроза напечатано на обычной белой типографской бумаге – скорее всего, отправитель набрал текст на компьютере, а потом распечатал его на принтере.
– И у вас есть подозрения по поводу того, кто мог это сделать? – Я внимательно посмотрела на Зеленцова.
Тот пожал плечами.
– Когда Аня вернулась из училища, я спросил ее, что это такое и как оно оказалось в ее вещах. Аня сперва стала возмущаться, что я лазил по ее сумкам, и мне пришлось сказать, что я искал паспорт дочери для документации по работе. Аня не особо разбирается в том, чем я занимаюсь, поэтому успокоилась, но по поводу записки ничего путного не ответила. Только отмахнулась – мол, кто-то пошутил, наверное, и вообще, она не знает, как эта бумажка у нее в вещах оказалась. Все это звучало в высшей мере подозрительно – сперва она кричит на меня, что я не имел никакого права рыться у нее в комнате, а потом делает вид, что до записки ей нет никакого дела.
Я спросил, можно ли мне взять эту бумажку, но Аня упорно притворялась, что записка и вовсе ее не волнует. Хотя врать Аня не умеет, по ней все видно, что она что-то скрывает. Вот только признаваться дочка упорно не хотела. Я даже решил взять на работе несколько отгулов – поставить заместителя на свое место, чтобы побыть с дочерью и понаблюдать за ней.
Пару дней, во время своих выходных, я провел дома – сказал Ане, что не мешало бы отметить окончание ее сессии, отдохнуть по-семейному. Дочка удивилась, потому что привыкла, что я работаю без отпуска, но возражать не стала. Я сказал, что она может позвать своих друзей к нам домой или отметить сдачу экзаменов где-нибудь в кафе. Она выбрала второе – вроде как в училище она ни с кем близко не общается, а ее подруга Вера вряд ли согласится прийти. Точнее, даже не подруга, а девушка, с которой Аня иногда общается. Я удивился – у дочери ведь много знакомых и друзей, взять хотя бы этот туристический клуб. Но оказалось, что люди из клуба общаются в основном во время походов – у кого работа, у кого учеба, из художественного училища в клубе только одна Аня. В общем, в кафе с Аней мы пошли вдвоем. Мне показалось все это странным – я всегда считал дочку душой компании, а оказалось, что и друзей-то у нее нет.
– А почему та девушка, подруга Ани, Вера, не согласилась прийти на праздник? – удивилась я.
Федор Павлович пожал плечами.
– Аня толком не объяснила, но я понял, что Веру интересует только живопись и с Аней они дружат лишь в училище. Обсуждают задания, ну, и все прочее. Веру я вообще никогда в жизни не видел – живет она на другом конце города, и так они с Аней не пересекаются. Вера, по словам Ани, вообще живет одна – неизвестно, где у нее родители, а из домочадцев у нее только кролик дома. Аня мне фотографии этого кролика показывала из социальной сети.
– Гм… интересная особа, – хмыкнула я. – Ладно, вернемся к вашему рассказу. Итак, вы решили с дочерью отметить окончание ее сессии, верно? Что-нибудь в тот день происходило? О чем вы разговаривали с дочерью?
– Так-то ничего особенного, – вздохнул Зеленцов. – Мы пришли в ресторан в пять вечера, заказали ужин. Во время учебного года дочка питается в студенческой столовой, а дома всегда готовит сама. Когда Аня была маленькой, готовкой занималась Наташа, а потом дочка заинтересовалась кулинарией, поэтому я не нанимал домработницу. Странно, наверное, но мне даже так легче было – Ане нравится стряпня, а лишних людей в дом приводить как-то не хочется. Но к ресторанам Анюта относится равнодушно, она не из тех девушек, которых удивишь ювелирными украшениями, дорогими брендовыми шмотками да изысканной кухней в элитном заведении. При моем материальном достатке следовало бы, наверное, почаще выводить дочь в свет, но зачем заставлять ее что-то делать против воли? У нее собственный круг общения – ну, интересно ей возякаться в масляной краске да кормить комаров в палатке на берегу реки, пускай развлекается…
Ладно, это опять к теме не относится. Понимаете ли, Евгения Максимовна, телохранителя я нанимаю впервые в жизни, поэтому не могу знать, какого рода информация окажется вам полезной. Так что, если вы считаете, что что-то к делу не относится, вы можете меня прерывать и задавать интересующие вас вопросы…
– Пока рассказывайте все, что считаете нужным, – покачала я головой. – И чем больше, тем лучше. Мне нужно ясно представлять себе картину происходящего, чтобы вовремя ликвидировать угрозу, если таковая, конечно, имеется. Как я поняла, вы хотите, чтобы я охраняла вашу дочь, верно?
– Да, именно так, – согласился Зеленцов. – Только дело обстоит несколько… гм… несколько иначе, чем можно себе представить.
– То есть? Поясните!
Федор Павлович вздохнул и произнес:
– В начале своего рассказа я говорил, что Аня – натура увлекающаяся и разносторонняя. Так вот, она состоит в туристическом клубе «Путеводная звезда», и вместе с ребятами из клуба дочка неоднократно ходила в походы. По Тарасовской области в основном – у них были пешие двухдневные маршруты, байдарочные сплавы, велопоходы… Клуб очень хороший, я о нем читал только положительные отзывы. Народ там непьющий и некурящий, люди просто ведут активный образ жизни. Поэтому я и отпускал Аню на все эти мероприятия. Однако в скором времени состоится поход в горы – куда-то на Урал, и Аня давно мечтала туда поехать. Она еще зимой мне все уши прожужжала про эти горы, и я согласился финансировать ее дорогу, ну, и покрыть прочие материальные расходы. Но после того, как я нашел в вещах Ани эту записку-угрозу, мне совершенно не хочется отпускать дочь в горы. Я даже пригрозил ей, что не дам своего согласия и не выделю денег на поход, если дочка не расскажет, откуда у нее взялось это письмо и что вообще происходит. Но, знаете, все без толку. Аня с пеной у рта уверяла меня, что представления не имеет, откуда взялась эта бумажка в ее сумке и что ничего такого с ней не случилось. Говорила, что устала от экзаменов, что ей надо отдохнуть, перевести дух, что Урал – это мечта ее жизни, умоляла меня… Ну, не могу я отказать дочке! Я долго думал, как обезопасить Аню от возможной опасности, и наконец решил прибегнуть к услугам телохранителя, то есть нанять вас. Я рассказал дочери, что отпущу ее только в том случае, если она поедет не одна, а с опытным профессионалом. Как я и думал, Аня отреагировала неадекватно – наотрез отказалась. Еще и заявила, что, если я попытаюсь кого-то нанять, она и вовсе из дома сбежит.
– Гм… странно, – протянула я. – А почему Аня настроена так категорично?
– Видите ли, не хочет, чтобы другие участники похода на нее косо смотрели, – вздохнул Зеленцов. – Она полагает, что телохранитель – это какой-то головорез, который будет постоянно ей мешать. Да и остальные ребята поднимут ее на смех. Я пообещал ей, что найму опытного человека, но она и слушать меня не хочет. Поэтому о нашей с вами встрече я ничего ей пока не говорил.
– Ну, на громилу головореза я вроде не похожа, – хмыкнула я.
Федор Павлович кивнул.
– Естественно, но Ане-то этого не докажешь! Чтобы она согласилась, надо вам познакомиться с ней. Вы ведь сможете убедить мою дочь в том, что ничего такого ужасного в том, чтобы ее сопровождал телохранитель, нет? Скажем, встретитесь с ней, поговорите – вдруг она вам больше расскажет? Аня ведь девушка юная, она думает, что все знает о жизни, но на самом деле все это юношеский максимализм, не более. Посмотрела, может, какой-нибудь боевик про телохранителей и «плохих мальчиков», вот и думает теперь, что я найму для нее какого-то урода с кучей шрамов и внешностью шкафа…
– Конечно, я встречусь с вашей дочерью! – заверила я Зеленцова. – Только скажите, чем она сейчас занимается, как проводит время и где я могу ее найти?
– Ну, она частенько рисует дома или, если погода подходящая, то есть не слишком жарко, выходит с Верой куда-нибудь в парк на этюды, – проговорил Федор Павлович. – Я ей этого делать не запрещаю – по учебе нужно, а из-за своих подозрений я не могу посадить дочь под домашний арест. Да и выглядеть это будет глупо. К счастью, рисуют с Верой они утром или днем, поздно вечером Аня домой возвращается редко – только раз в неделю, когда проходят собрания клуба «Путеводная звезда». Но там я ее встречаю, заезжаю в клуб на машине и отвожу домой. Я как раз успеваю после работы ее встретить. К примеру, сегодня и завтра Аня хотела порисовать с Верой в нашем центральном парке – она утром собрала свой этюдник и, думаю, еще домой не вернулась. Я могу вам дать номер дочери, чтобы вы ей позвонили, можете придумать что-нибудь… К примеру, скажите, что от меня, а там сориентируетесь на месте…
– У вас есть фотография вашей дочери? – спросила я.
Федор Павлович кивнул и снова открыл свой бумажник.
– Я специально распечатал фото, думаю, так будет удобнее, – произнес он. – Аня не очень любит фотографироваться, поэтому у нас не так много снимков. Это вроде лучшая фотография из всех, что есть.
Он протянул мне обычного размера бумажное фото, и я внимательно посмотрела на снимок. Миловидная девушка лет семнадцати-восемнадцати, с каштановыми волосами до плеч, подстриженными под каре. Карие глаза, красивой формы высокий лоб, приятное лицо овальной формы. Сразу видно, Аня косметикой не пользовалась и сделана фотография была, по всей видимости, во время одного из походов или попросту на природе. На девушке был свитер темно-зеленого цвета, а на заднем плане я разглядела какую-то рощу.
– Фотография этого года? – уточнила я.
– Да, это весенний двухдневный поход, в котором Аня принимала участие, – подтвердил мою догадку Зеленцов. – Подойдет такой снимок?
– Да, конечно, – кивнула я. – И вы обещали еще дать мне номер телефона вашей дочери.
Федор Павлович продиктовал мне номер мобильника Ани и только потом обратил внимание на свой заказ.
Кофе давно остыл, как, впрочем, и сэндвич.