В наше время всё больше говорят о миграции жителей Азии и Африки в страны Европы, включая миграцию населения Кавказа и Центральной Азии в европейскую часть России. Этот массовый процесс развернулся сравнительно недавно, поэтому он привлёк к себе особенное внимание. Миграция мексиканцев и других латиноамериканцев в США, имеющая сходные причины с прежде названной, стала как-то привычной. Ещё более привычна миграция из Европы и Восточной Азии в Новый Свет. Она продолжается уже не первое столетие. Её масштабы до сих пор не меньше, чем первой и второй из названных в этой главе, но она давно воспринимается как нечто само собой разумеющееся. Вот если бы она прекратилась, и люди, наоборот, стали бы больше эмигрировать из США и Канады, чем въезжать туда, тогда это выглядело бы сенсацией.
Так что массовая миграция – явление в истории человечества самое обыденное. Меняются лишь направления и интенсивность миграционных потоков.
Из миграций последних пяти столетий переселение из разных стран Европы (а с ХХ века – и Азии) в Новый Свет (в меньшей степени в Южную Африку и Австралию) – самое массовое и устойчивое. Другими, немного менее массовыми, но заметными в глобальном масштабе и столь же устойчивыми были:
1. Расселение русских по просторам евразийской Степи и в Сибири, а чуть позже – также и на Дальнем Востоке Евразии (XVI–XX вв.).
2. Заселение Дальнего Запада Северной Америки белыми колонистами (начиная с XIX в.)
3. Расселение китайцев в западных (Тибет, Цинхай, Синьцзян) и северных (Маньчжурия) районах Китая.
4. Вывоз негров-рабов из Африки в Новый Свет (XVI–XIX вв.).
5. Эмиграция индийских рабочих-кули в Новый Свет и британские колонии в других частях света (XIX – 1-я пол. ХХ вв.).
Первый из этих процессов в самом конце ХХ столетия сменился обратным оттоком русских в европейскую часть России. Второй почти прекратился, третий продолжается по сей день.
Характерно, что всем названным миграционным процессам предшествовал военный захват территории. Сначала шли завоеватели, потом – исследователи (иногда первые и вторые соединялись в одном лице) и после – добровольные или подневольные переселенцы.
Если современную миграцию в США ещё можно считать продолжением той, что началась после завоевания этой территории белыми, то миграция из Азии и Африки в Европу представляет собой нечто иное по характеру. Она больше напоминает переселенческие волны древности, когда колонисты оседали среди более многочисленного туземного населения, а не на пустующие земли. Будучи по масштабу миграцией, по типу взаимоотношений с «аборигенами» (т.е. с европейцами) это, скорее, инфильтрация. В старину же инфильтрация была самым распространённым видом переселения народов.
В Средние века, предшествовавшие эпохе Великих географических открытий, массовые миграции происходили больше по сухопутным маршрутам, хотя и морские не исключались. Самой, как многим кажется, известной из них является Великое переселение народов (IV–XIII вв.). Именно «кажется», тогда как на самом деле этот феномен до сих пор трактуется совершенно по-разному. Видимо, под словами Великое переселение народов (ВПН) мы объединяем несколько различных по характеру, размерам и направлению миграционных и инфильтрационных потоков.
Возьмём, например, пресловутое вторжение варваров в Римскую империю, которое якобы положило конец Древнему Риму. «Пресловутое» – потому, что взаимоотношения Римской империи с её племенной периферией отнюдь не исчерпывались военной тематикой. Достаточно сказать, что в последние века Империи многие германские племена состояли у неё на службе, а римского военачальника Стилихона, вандала по этносу, вообще называли «последним римлянином». «Якобы» – потому, что кризис Империи начался задолго до ВПН и независимо от него. Ну и, наконец, что осталось от франков, готов, вандалов, бургундов, гуннов, образовавших свои государства на развалинах Рима? А ничего, кроме названий стран или областей. Даже своего языка они не принесли покорённому населению, а усвоили его искажённую латынь. Отсюда ясно, что завоеватели-варвары вскоре растворились в массе побеждённого ими населения. Это обстоятельство побуждает считать, что ВПН в Западной Европе как такового не было, а имели место лишь походы отдельных воинских дружин, тогда как масса выделивших их народов оставалась на своём прежнем ПМЖ. Нечто подобное, как уже точно известно, представляли собой позднее – в VIII–XI вв. – походы викингов из Скандинавии.
А вот с расселением славян в VI–VIII вв. в пределах Восточно-Римской империи (Византии) дело обстоит уже иначе. Здесь переселенцы-завоеватели становились численно доминирующими этносами. Правда, ещё больше ста лет назад великий чешский учёный Любор Нидерле отметил на Балканах ряд географических названий, указывающих на присутствие здесь славян в античную эпоху. В наше время всё больше исследователей склоняются к той точке зрения, что славяне не впервые появились на Балканах в VI веке. Они жили здесь и раньше, а в раннем Средневековье они дозрели до образования собственной государственности и повели завоевательную политику. Возможно, что такой массовой и бурной миграции славян на Балканы, как обычно принято думать, не было, а имела место длившаяся столетиями инфильтрация. Некоторые учёные считают, что славяне в Балкано-Дунайском регионе были известны античным географам и историкам под иными названиями, кроме венедов (как с I в. н.э. римляне называли славян, живших к северу от Карпат).
Зато применительно к обширной полосе евразийских степей, полупустынь и пустынь (Великой Степи, как назвал этот природный регион Лев Гумилёв) массовые перекочёвки целых этносов несомненны. И последние из них связаны со знаменитыми походами Чингисхана и его преемников. Считается установленным фактом, что на смену народам иранской языковой группы (скифам, сарматам, аланам), доминировавшим (последовательно сменяя друг друга) в Великой Степи в античную эпоху, постепенно, несколькими волнами, пришли народы тюркские и монгольские. Правда, до сих пор нет однозначного ответа на вопрос: как отразилось это на антропологическом облике средневековых обитателей Великой Степи? А от него зависит ответ на более важный вопрос: какие процессы тут преобладали – вытеснения одних народов другими или же их взаимной ассимиляции?
В отношении же южной ветви тюркской экспансии, в XI веке докатившейся до Малой Азии и положившей начало будущему турецкому этносу, всё в этом смысле ясно: современное население Турции в антропологическом плане не отличается от предшествовавшего ему населения Восточно-Римской империи, говорившего в основном по-гречески. То есть местное население заимствовало язык завоевателей, но в физическом плане ассимилировало их. Точно также обстояло дело в Венгрии, которую кочевники с Урала основали в конце IX века: славянское население восприняло язык покорителей, растворив их при этом в себе. А вот ещё один тюркский народ – болгары, – подчинившие часть славян к югу от Дуная в VII веке, оставили им только своё название, полностью утратив в местной среде не только свой особый облик (если он был), но и свой язык.
В то время как средневековым европейцам немало волнений доставляли отголоски процессов, зарождавшихся в центрально-азиатском этническом котле, на Востоке были свои проблемы. Сюда тоже докатывались волны ВПН, но тем же потомкам Чингисхана удалось здесь лишь основать несколько династий, и то ненадолго. А зато раньше – веках в VII–VIII – экспансия арабов сформировала облик обширных регионов Азии и Африки.
Впрочем, вероятно, и здесь об экспансии именно как о миграции носителей языка следует говорить осторожно. Экспансия была – политическая, религиозная, культурная. Но арабов из Аравии просто физически бы не хватило, чтобы стать преобладающим народом на пространстве от Гибралтара до Инда. В чём же причина того, что господствующим языком здесь стал арабский? Только ли влияние новой религии – ислама? Нет, не только. Язык Корана, как и сам Коран, распространились тут на этнически родственном субстрате. Сирийцам, ассирийцам, арамеям, финикийцам, пунийцам и другим семитским народам региона арабский язык был близок. Литературный язык был ими воспринят легко, а в разговорный арабский они внесли столько модификаций, что, по сути, он распался на несколько отдельных языков. То есть, в Северной Африке и Юго-Западной Азии существенных этнических изменений в начале Средневековья на самом деле не произошло. За пределами пространства, ещё в I тысячелетии до н.э. говорившего на семитских языках, компактная группа арабов до сего дня сохранилась только на востоке Ирана – в Хорасане.
А вот колонизация мусульманами берегов и островов Индийского океана, развернувшаяся с VIII века – действительно, конкретная инфильтрация носителей арабского языка в иную этнокультурную среду. Фактории арабских купцов постепенно возникли от Мозамбика до Гуанчжоу, от Коморских островов до Филиппин. Арабы первыми открыли и заселили Сейшельские острова. На Мадагаскаре они встретили представителей миграционной волны первых веков н.э., пришедших туда из Индонезии. Этнических арабских анклавов здесь почти нигде не сохранилось, но их культурное влияние было значительным. В Восточной Африке, Бирме, Малайе, Большом Зондском архипелаге, на Мальдивах, Филиппинах местные правители принимали ислам. И по сей день в этих землях широко распространена магометанская религия.
Параллельно эти же берега пытались освоить китайцы, в XIV столетии даже нанеся их на географические карты – самые точные в тогдашнем мире (европейцы таких составлять ещё не умели). В портах Юго-Восточной Азии китайские купцы с этого времени угнездились крепко, а в Сиаме возникла многочисленная китайская община, по сей день играющая ключевую роль в стране, ныне более известной как Таиланд. Но характерно, что и арабы, и китайцы шли вдоль берегов, ещё в I–IV вв. исследованных и частично заселённых индийцами, о чём свидетельствует, в частности, до сих пор сохранившийся индуизм на острове Бали.
Любопытно, что путь китайским и арабским мореходам при этом указывал компас, изобретённый, как обычно считают, в Китае в XI веке. Однако арабы оспаривают честь этого изобретения у китайцев и, возможно, они правы в том, что сделали его сами. Во всяком случае, арабы стали раньше китайцев применять его на морских судах, с XII века пересекая напрямую Аравийское море и Бенгальский залив, используя сезонные муссонные ветры. Но не исключено, что и это изобретение, подобно цифрам, ныне употребляемым во всём мире, было впервые сделано именно в Индии, в блестящую эпоху Гуптов (IV–V вв.), и вело ещё древнеиндийских мореходов, хотя это предположение пока не подтверждено.
Самые далёкие морские миграции раннего Средневековья совершали норманны – непосредственные предки нынешних шведов, датчан и норвежцев. Здесь сразу следует подчеркнуть исходное различие между викингами и массой норманнов. Викинги, как известно, носили рогатые шлемы. Выражение «наставить рога» идёт именно от древних германцев, и у них оно означало то же, что и у нас теперь. «Рогатые» викинги некогда были людьми, с позором изгнанными из своего племени. Они объединялись в бродячие шайки разбойников. Со временем «рогатость» утратила первоначальное значение, став символом воинственности и жестокости, присущей этой особой касте, а примыкать к ней стали вообще все недовольные и изгои.
Викинги с VIII в. бороздили Балтийское и Северное моря, высаживаясь на берега Европы, Британии, Ирландии, насилуя, грабя, сжигая. На своих ладьях они заходили даже в Средиземное море, а по рекам Европы поднимались до Парижа и Майнца. С течением времени характер экспедиций неизбежно менялся – от набегов викинги переходили к оседлости на захваченных землях. Викинги брали жён у местных, вожди викингов – конунги – основывали новые династии. Наиболее известными из их государств стали: с Х века герцогство Нормандия на севере Франции и с XI века Неаполитанское королевство на юге Италии. В середине XI столетия нормандский герцог Вильгельм со своей дружиной завоевал Англию. Историки довольно долго объясняли возникновение Древне-Русского государства в конце IX века норманнским завоеванием, считая норманнами варягов. В наше время роли варягов не придают решающего значения в создании русской государственности, а самих варягов не сводят к одним лишь норманнам.
Со временем менялся и статус викингов среди норманнов. «Рогоносцы» стали использовать добычу для завоевания социального престижа у себя на родине, а их символ утратил прежний позорный смысл. Пиратские набеги викингов обогащали Скандинавию, превратившись в организованные военные экспедиции нарождающихся норманнских государств. «Военный набег, пиратство и мирная торговля подчас шли рука об руку, – пишет известный отечественный медиевист А.Я. Гуревич. – Одни и те же викинги могли выступать то в роли грабителей и захватчиков, то в качестве мирных поселенцев и земледельцев». Экспансия викингов стала приобретать иные черты: переселение вместе с семьями с целью основания прочных колоний на новом месте.
Дольше всего колонии викингов должны были сохраниться там, где прежде не было туземного населения или оно стояло на очень низком уровне развития. В противном случае, как то произошло в Британии, Франции, Ирландии, на Руси, пришлые норманны должны были раствориться в местной среде. Зато с конца IX века начинается заселение норманнами Исландии, где их потомки живут до сих пор. В конце Х века норманны основывают первые колонии в Гренландии. В начале XI века они закладывают поселения на территории современной Канады – на острове Ньюфаундленд и севере полуострова Лабрадор. Колонисты назвали открытую ими землю «Винланд» (Винная страна; в переносном смысле – изобильная страна). В 60-х гг. прошлого века там были открыты следы норманнских поселений, просуществовавших около двух столетий. В Гренландии колонии викингов продержались до XVI века. Нынешнее белое население самого большого в мире острова – потомки тех, кто прибыл туда уже в Новое время.
Ещё одна крупная средневековая миграция, не отражённая в письменных источниках, известная нам только по данным археологии и антропологии – заселение Новой Зеландии предками нынешнего народа маори, приплывшими с островов Полинезии. Оно происходило где-то в IX–XIII вв. Сами острова Тихого Океана были заселены, по большей части, ещё в древности выходцами, главным образом, из Юго-Восточной Азии.
Углубимся дальше в древность. Самыми знаменитыми тут являются греческая и финикийская колонизации берегов Средиземного моря. Греческая развёртывалась в VIII–VI вв. до н.э. Эллинские колонии возникли от Сагунта в Испании на западе до острова Кипр на востоке, а также по берегам Чёрного и Азовского морей.
Предшественником греческой была финикийская колонизация. С XVI в. до н.э. корабли отплывали на запад из портов древней Финикии (нынешнее побережье Ливана и Сирии). Уже в XIII столетии до н.э. предприимчивые финикийцы обследовали всё Средиземное море на запад до Мелькартовых (Геракловых) столбов (совр. Гибралтар) и вышли в Атлантику. Постепенно на берегах Средиземного моря возникли финикийские колонии, самой знаменитой из которых стал основанный в конце IX в. до н.э. Карфаген в современном Тунисе.
Карфагеняне (которых римляне называли пунийцами) создали в западной части Средиземноморья одну из великих держав древности, включавшую в себя Северо-Западную Африку, Испанию (название, кстати, дано финикийцами и означает «Кроличий берег»), Сицилию, Сардинию, Корсику, Балеарские острова. Пунийский язык держался в Северной Африке долго после разрушения Карфагена римлянами во II в. до н.э., пока в VII в. его не вытеснил родственный ему арабский.
Финикийские мореходы, состоявшие на службе у египетского фараона XXVI (Саисской) династии Нехао II (609–595 гг. до н.э.), совершили первое известное плавание вокруг Африки – из Красного моря в Средиземное. Для «отца истории» Геродота, передавшего сведения о нём, казалось невероятным, что для этих мореплавателей солнце двигалось по небу справа налево. Во времена Геродота греки ещё не представляли себе Землю в виде шара. Но именно это сообщение как раз и служит доказательством того, что финикийские мореходы действительно пересекли экватор и побывали в Южном полушарии. Впрочем, некоторые современные историки оспаривают часть известия Геродота, относящуюся к национальности мореплавателей, указывая, что из других источников ничего не известно о финикийцах на службе у Нехао II, тогда как у него служило предостаточно греков. Но мыслимо ли, чтобы Геродот, сообщая о столь замечательном плавании, ничего не знал о том, что его совершили его соотечественники?!
На дальних берегах Африки финикийцы не закрепились, но на атлантическом побережье Северо-Западной Африки основали ряд колоний. К VI в. до н.э. пунийские фактории достигли юга нынешнего Марокко. Около 470 г. до н.э. из Карфагена вышла крупная экспедиция, везшая многочисленные семьи будущих колонистов, во главе с Ханноном. По поводу путевого отчёта Ханнона, дошедшего до нас в позднейшем греческом пересказе, до сих пор идут учёные споры – как следует идентифицировать названные в нём географические объекты на западном побережье Африки. По словам самого Ханнона, самая южная колония, основанная пунийцами, располагалась на острове Керна, расстояние до которого от Гибралтара равно расстоянию от Гибралтара до Карфагена в другую сторону.
Многие восточные цари древности переселяли целые покорённые ими народы в другие области своих империй. Самым знаменитым из этих переселений, благодаря Библии, оказалось «вавилонское пленение» иудеев в VI в. до н.э., из которого их вывел другой завоеватель – персидский царь Кир II. А вот завоевание армией Александра Македонского стран Востока в IV в. до н.э. не привело к колонизации этих стран греками. Вернее, эллинов-то, судя по всему, выселилось много. Миграция была, по-видимому, одной из самых крупных в античном мире. Но на бескрайних азиатских просторах колонисты как-то довольно быстро затерялись среди местного населения. Впрочем, с этим и предыдущим переселением связаны некоторые загадки, о которых мы расскажем в своём месте.
Где-то во II тысячелетии до н.э. в Индию откуда-то с севера вторглись племена ариев, положившие начало большинству народов современной Индии (кроме крайнего юга) и оказавшие огромное влияние на всё её дальнейшее развитие. Долгое время учёные считали, что вторжение ариев обратило в прах и пепел прежде цветущие города Хараппской цивилизации долины Инда. Археологи обнаружили убедительные доказательства, что Хараппская цивилизация пришла в упадок по неизвестным нам пока причинам задолго до миграции ариев в Индию. Но вопрос о том, откуда арии пришли, остаётся одним из наиболее дискуссионных в исторической науке. Он соединяется с более общим вопросом – о прародине всех индоевропейских народов.
Миграция древних индоевропейских народов – одна из самых известных и, в то же время, наименее известных науке. О ней можно достоверно сказать, пожалуй, лишь одно: она была! Можно приблизительно указать время появления первых индоевропейцев на той или иной территории, но и то – не всегда. Вот, пожалуй, и всё. Реконструкции прародины и миграций индоевропейцев целиком относятся к области гипотез. В одной из глав мы коснёмся этой волнующей загадки древности.
Впрочем, говоря о проблемах поиска прародины того или иного народа, следует сразу сделать существенное пояснение. Сравнивая этническую ситуацию на современном Востоке с такой же во времена Александра Македонского или древних деспотий, отмечая многочисленные факты миграции по типу инфильтраций, следует признать: этническая пестрота любой территории – это, в истории, правило, тогда как этнически однородная территория – редкое исключение. Более того, чем дальше вглубь веков, тем чересполосица народов более характерна. Это и понятно: когда, выражаясь научно, избыток населения ещё не давил на производительные силы, или, проще говоря, земли было много, а людей мало, тогда возможностей для свободных миграций у народов было куда больше.
По-видимому, и этнически гомогенные прародины народов существуют только в умах некоторых кабинетных учёных, в действительности же таковых прародин никогда не было. Выдающийся русский лингвист академик О.Н. Трубачёв, в связи с вопросом о прародине славян, пишет: «Необходимо считаться с подвижностью праславянского ареала, с возможностью не только расширения, но и сокращения его, вообще – с фактом сосуществования разных этносов даже внутри этого ареала, как и в целом – со смешанным характером заселения древней Европы, далее – с неустойчивостью этнических границ и проницаемостью праславянской территории» [выделено автором цитаты]. Нет оснований считать древних славян каким-то исключительным народом, так что, очевидно, указанное правило верно для любых этнических прародин вообще.
Хараппскую цивилизацию древней Индии долго считали созданной мигрантами из древнего Междуречья (Ирака) в начале III тысячелетия до н.э. Сейчас несомненно, что она имела местное происхождение. Но столь же несомненны её интенсивные торговые и культурные связи с древним Междуречьем. Были они прямыми или осуществлялись через посредников? Тур Хейердал, в 1978 году совершивший во главе большого международного экипажа плавание вдоль берегов Персидского залива и Аравийского моря на тростниковой лодке «Тигрис», показал, что были возможны и непосредственные контакты всех древнейших цивилизаций Ближнего и Среднего Востока. То есть, не исключаются и элементы миграции. Более подробному изложению этой проблемы мы посвятим отдельную главу.
Наконец, нам надо упомянуть ещё и о крупнейших миграциях доисторического времени, очевидность которых не вызывает сомнений. Человек современного вида (Homo sapiens), появившись в каком-то ограниченном ареале в Восточной Африке, расселился по всей планете. Пути миграций доисторического человека – особая тема, которой мы тоже коснёмся на страницах книги. Homo sapiens заселил вначале Старый Свет. В какой-то период он пересёк пролив, даже в периоды самого низкого уровня мирового океана всегда отделявший массив суши Больших Зондских островов от континента Сахул (нынешние Австралия и Новая Гвинея). В Америку из Азии человек проник, вероятнее всего, по существовавшему там ещё 10 тыс. лет назад сухопутному мосту (Берингия). Датировки всех этих процессов тоже представляют собой одну из самых сложных загадок, поэтому мы их пока не приводим.
Итак, миграции, более-менее известные из истории, мы вкратце обозрели. Даже такого беглого взгляда достаточно, чтобы увидеть: все они довольно легко переходят из области известного в область тайн и теорий. Каждый известный факт так или иначе граничит с множеством неизвестных. Теперь нам остаётся углубиться в эту страну загадок.
С которой начать? Трудно придерживаться целиком ретроспективного, последовательно хронологического или географического принципа. Поэтому постараемся связать тайны древних миграций в некую цепь через смежные факты. А начнём с вопроса, наиболее, пожалуй, близкого большинству читателей этой книги – с вопроса о миграции славян на Русскую равнину.