Эта книга о бессмертии человеческой души, о духовной сущности, которая по существу есть то, что определяет человека. О духовной эволюции, в которой заключен смысл всех жизней человеческой духовной сущности; прошлых, настоящей и будущих. Книга о жизни в физических оболочках (телах), коими являются плотные (материальные) сущности человека и продолжении жизни уже в других, духовных мирах, после смерти своих физических тел. Все, о чем будет сказано в книге, основано на постулатах, которые являются допущениями, утверждениями принятыми авторами без каких-либо доказательств, и являющимися предпосылками для всех наших идей и рассуждений по всем темам, рассматриваемых в данной работе. В этом мы разделяем взгляды Канта, у которого, также как и у нас, постулаты основаны более на разуме, чем на доказательствах. Некоторые наши постулаты, в отличие, а быть можно в дополнение к Канту, за отсутствием возможности, или способностей, представить наши постулаты, как доказательства объективной реальности, обоснованы в нашем сознании на основе интуитивного прозрения и опытов медитативного познания с участием подсознания. По мнению многих ученых подсознание « обуславливает наши действия, предпочтения, и выдает иногда информацию о жизнях духовной сущности в процессе всего ее эволюционного цикла». В отличие от многих авторов, рассказывающих о жизни после смерти со слов лиц переживших клиническую смерть, или по воспоминанием субъектов, погруженных в ретрогипноз, в нашей книге все наблюдения, воспоминания, многие фактические обстоятельства, относящиеся к духовному миру, или, как его иногда называют – тонкому миру, рассказываются от лица духовной сущности, одного из соавторов книги. Каким образом мы работаем вместе и, о себе мой соавтор уже рассказал в первой нашей совместной книге « Триста лет спустя по следам Гулливера». Отдавая ему должное за все совместные прошлые работы, должен сказать, что на сей раз инициатором создания этой книги явился мой сын. Он вовлек меня в обсуждение с ним не очень – то приятной темы: по установлению мотивов самоубийства какого-то, неизвестного нам молодого человека. В результате у нас состоялся разговор, в котором были затронуты другие темы, косвенно связанные с той, что послужила созданию этой книги. Изложение этого разговора станет первой главой книги.
Сын, теряя терпение, безуспешно пытался убедить меня своей логикой, объясняя возможные мотивы суицида некоего молодого человека и, оправдывая его добровольный уход из жизни, отсутствием у него желания жить, очевидно потому, что тот не видел в продолжении жизни, никакого смысла. Он привел еще много аргументов, демонстрирующих, как ему казалось, безупречность его логического мышления, сделав акцент на том, что, как ему известно, никаких других причин для самоубийства у парня не было. Он не был неизлечимым больным, не был наркоманом, не был алкоголиком, не страдал от не разделенной любви, не входил ни в какую группу риска, и в целом был благополучным человеком.
– Как видишь, нет другого объяснения его суициду, кроме моего, – сказал сын и замолчал, ожидая услышать от меня хоть какой-то отклик на его эмоциональное вступление.
– Ты был убедителен в своей эпитафии этому бедолаге, но я могу объяснить причину бегства этого духовно сломленного человека от жизни, если отвергнуть причины о которых ты упомянул, – только его невежеством. На вопрос сына, что я имею в виду, я ответил: этому парню, убежавшему от постылой для него жизни, придется возместить остаток от нее, которым он пренебрег, прожитием еще одной, а то и больше жизней. И не факт, что они будут лучше той, что он успел прожить-.
Сын был удивлен и, похоже, обескуражен моим ответом. -А нельзя ли конкретнее-.
– Можно, но тогда нам придется несколько изменить тему обсуждения и обменяться мнением по вопросам, которые, вероятно, тебе покажутся странными, не имеющими отношения к тому, о чем мы только что говорили. И, тем не менее, именно они, как я надеюсь, внесут конкретику для понимания причины самоубийства, которую я вижу в невежестве. Нет, не в значении этого слова, как неучтивости, а в его другом смысле: отсутствия достаточных сведений, познаний, и веры в существование посмертной жизни. Признайся, я не ошибусь, если предположу, что в твоем понимании представление о человеке основано на теории Дарвина, согласно которой человек произошел от обезьяны. Если ты действительно так думаешь, то внесу в твое представление одну небольшую, но существенную поправку: Дарвин никогда не заявлял, что человек произошел от обезьяны. Вместо ответа, сын спросил у меня, учили ли в мое время чему то другому, кроме как теории происхождения видов Чарльза Дарвина.
– Обо мне и том времени, если будет желание, мы поговорим в другой раз, а сейчас, я думаю, ты в иносказательной форме хочешь спросить – на чем основано мое представление о человеке, не так ли? – Сын в знак согласия улыбнулся и кивнул головой.
– Отвечаю: мое представление о человеке базируется на единстве души и тела. Теории, высказанной Аристотелем – «антропологического дуализма души и тела, согласно которой, именно душа является субстанцией, которая делает человека человеком, а тело рассматривается как враждебная ей материя». Детальное обсуждение этой теории, которую я для себя отношу к одной из трех, признанных мной постулатами, не требующих доказательств, перенесем на другое время. Сейчас давай разберем еще несколько предпосылок для подведения итогов основной темы. Скажи, кто или что в твоем представлении бог? – Сын не сразу ответил.
– Я, как-то раньше не задумывался над этим вопросом. Ты же знаешь, что я верю только в то, что вижу, в то, что можно проверить. Или, например, увидеть проявления бога в процессе его творения чего-либо им самим, а не со слов, записанных неизвестно кем и когда в мало вразумительной, для меня библии. То, что я слышал и успел прочитать о боге, не вызвало во мне никакого особого интереса и, тем более, доверия. Так что, у меня нет представления о том, чего нет и во, что я не верю. Как я знаю, в отличие от меня ты не раз читал библию и, наверное, тору и коран. Ты не случайно заговорил о боге, не так ли?