Макс заехал утром и выглядел довольным донельзя.
– Привет, Линка-калинка. Запрыгивай. – Машина у Макса была неновой, но массивной, солидной. – В общем, твой вчера, уж извини, на дерьмо изошелся.
Об этом он говорил с немалым удовольствием.
– Но, видать, крепко его припекло… Согласился, в общем. И документики подписали, они пока у надежного человека лежат. Твоему до них не добраться, но и мне их отдадут после завершения дела. Вот как-то так.
Алина кивнула.
Как-то так, и значит, есть шанс, что она вернет себе квартиру. Только поверить в это боязно, потому что шанс этот, говоря по правде, невелик.
– Теперь что касается дела, в общем, мы едем в гости… Ну, как бы в гости. Я старый Гошкин приятель, ты – моя подружка… Кстати, образу соответствуешь. Прикольная юбчонка. Где взяла?
Алинка попыталась одернуть короткий подол. Юбка была ужасной. Узкая. Тесная. И ярко-розового цвета, того самого оттенка, который Алинка с детства ненавидела. А еще стразы. И какие-то замочки-брелочки, кружавчики, нашитые на подол в попытке дать хоть какую-то длину.
– У подружки одолжила.
…И не только юбку. Вещи, которые Алина с собой везла, принадлежали Зойкиной старшей дочери. Та давно уже вышла из подросткового возраста, а потому вещи сии просто пылились на антресолях. Алинка искренне надеялась, что знакомых своих в том особняке, куда они с Максом едут, не встретит.
– По словам Гошки, никто не удивится. Там такой дурдом сейчас, что всем начхать на гостей. А вот мы погуляем, присмотримся, авось и поймем чего-нибудь. Что тебе твой рассказал?
– Ничего, то есть, я поняла, что у него с этой Мариной роман был. Они собирались пожениться, но поссорились. И она отравилась его красками. Он уверен, что это самоубийство. Вот.
– Ага…
Макс старательно не смотрел на Алинины коленки, отчего ей становилось совсем уж неловко.
– Краткость – оно, конечно, хорошо, но упустил он некоторые детали… В общем, так, особняк, куда мы едем, был построен супругом Марины. От первого брака у мужика осталось трое детей. Жена же… тоже мутная история. Вроде как из окна сиганула, не выдержала постоянных загулов мужа.
– Ты не веришь?
– Почему? Верю, только странно это, баба двадцать лет терпела-терпела, тащила на горбу хозяйство, а как дела пошли в гору, так взяла и померла. Записки не оставила, что характерно, а через пару месяцев после похорон наш дорогой вдовец сочетается повторным браком.
– С Мариной?
– Ага. – Макс смотрел на дорогу, Алина же – на Макса. Сильно успела она от него отвыкнуть. – И вот что интересно, есть основания полагать, что на жизнь Марина эта зарабатывала одним местом…
– Что?
Алина покраснела.
– А то! Еще одна мутная история – скончался вдруг один, скажем так, состоятельный человек. На съемной квартире скончался. От перенапряжения сексуального. Нашел его личный водитель. Он и вызвал ментов, заподозрил, что девка, с которой хозяин роман крутил, помогла… Доказать ничего не удалось, но в поле зрения Марина попала. Только это, сама понимаешь, дела прошлые. Хотя проститутки и клофелин – это уже классика почти. Правда, в том деле клофелина не было, проверяли. Сердце у мужика попросту не выдержало…
Макс поморщился.
– Конечно, детки были не рады новой мамочке… Более того, настолько не рады, что пришлось отправить всех за границу, вроде как образование получать приличное. Ну а молодожены зажили, не знаю уж, как счастливо, но почти два десятка лет они протянули…
– Это много.
– Много, а потом детки вернулись. Сынка папаша устроил на фирму, вроде как собирался передавать ему дела. Дочери… одна флорист, вторая – дизайнер. А по факту обе сидели на родительской шее. И потому, когда этой шеи не стало, случился скандал.
– А он сам умер?
Алинка не знала, жаль ли ей этого незнакомого человека или все же нет.
– Вроде бы как сердце не выдержало… Конечно, детишки попробовали обвинить вдову в убийстве, а заодно уж завещание оспорить, но ничего не вышло. Судились долго и пришли к мировому соглашению. Вдова поделилась наследством, а они – сняли претензии… И вроде как зажили вместе большой и недружной семьей. И жили так, пока вдове не вздумалось привести в дом любовника… Это я о твоем бывшем.
– Я поняла.
Алинка тоже старалась смотреть исключительно на дорогу.
Деревья. Кусты. Изредка дома, еще реже машины. Особняк находился не просто за городом, а на приличном расстоянии от города. Почему? Если дом не был куплен, а строился, как сказал Макс, участка поближе не нашлось? Сомнительно. И значит, нарочно выбирали такой… Но зачем?
– Конечно, детишкам такой поворот не по нраву пришелся. А с другой стороны, Марина – женщина в самом соку, только-только сороковник разменяла.
– Сколько?
– Сорок четыре ей исполнилось, Алинка… А ты что думала?
– Стасик сказал, что она…
– Замечательная женщина, в которую он с первого взгляда влюбился? Ну-ну… Алиночка, твой бывший – засранец, любить он в принципе не способен, а в Маринке нашел ее состояние, вот и все… Ладно, выглядела она очень даже, только сорок лет – это сорок лет и есть.
И подмигнул Алинке, как когда-то.
– На деле дамочка просто прикупила себе молоденького любовника, и в доме он жил на положении комнатной собачонки. Хочет хозяйка – пнет, захочет – приласкает… В общем, всерьез его никто не воспринимал. А у него нервы сдавать стали, у Марины-то характер был не сахарный, отыгрывалась за все годы примерного замужества, и все даже ждали, когда разрыв грянет.
О ссорах Стасик не рассказывал. И о капризах, и о том, как все было на самом деле. Собачонка? Он, с его самолюбием, с его непоколебимой уверенностью в собственном превосходстве – и в роли игрушки?
– Накануне ее смерти они поссорились. И если верить Гошке, хотя верить ему надо с оглядкою, уж больно пристрастен в данном вопросе, ссора эта отличалась от прочих. Раньше только Маринка орала на любовника, а тут оба отличились. Стасик даже обозвал дорогую невесту старой коровой. Как понимаешь, этого она бы не простила…
Алина, подумав, согласилась.
– Наследники было обрадовались, сама понимаешь… А утром нашли тело. – Макс сделал паузу, впрочем, надолго его не хватило. – И вот что любопытно: из всех способов самоубийства Марина выбрала не то чтобы самый изощренный, но тоже непростой. Нажралась красок… А у нее от супруга целая аптечка осталась. И пистолет имелся. И нож, если вены резать, нервные дамочки очень любят вены резать. А вот она – красок решила откушать. Что самое интересное, краски выбрала ядовитые, которые с мышьяком и медью. И так прилично сожрала, а потом прилегла на кушеточку… В общем, нашли ее только утром.
Особняк уже показался издали. Он стоял на вершине холма, и дорога желтою лентой тянулась к кованым воротам.
– Ну и возникли вопросы. С чего это вдруг она решила самоубиться? Она изрядно напилась после ссоры. Гошка вообще утверждает, что вдовушка попивала, особенно на ночь глядя, а напившись, засыпала глубоко и крепко. А тут вот в мастерскую потянуло. За отравой. При том что мастерская эта располагалась в отдельном строении. А ночью дождь шел. Не самое удачное время для прогулок, но вот… И главное, почему краски? Да в таком количестве. Твой бывший утверждает, что краски сам готовит, по старинным рецептам, а потому это нормально, что часть из них ядовиты. И что Марина об этом прекрасно знала, твердит…
Ворота раскрылись, едва они подъехали, и было в этом что-то жуткое, заставившее Алину вздрогнуть. Она тут же укорила себя за глупость: никакой мистики, обычная электроника. За воротами следили, вот и все. И охране велено было машину пропустить.
– А охрана… – встрепенулась Алина.
Если охрана была, а подобное место сложно представить себе вовсе без охраны, то должна была что-то видеть. И не только видеть. Вон, за машиной Максовой сразу две камеры повернулись.
– Правильно мыслишь, малинка. Охрана была, но в дом ее не пускают. Блажь хозяйская. Перед смертью супруг Маринки параноиком стал, двоих сразу к женушке приставил, чтоб не загуляла… В общем, как только избавилась она от опеки, так сразу охрану из дома выставила. И наблюдение убрала.
Машина катила по широкой дорожке. Аллее.
За аллеей – газон зеленый, ровный, словно ненастоящий. Дальше кусты какие-то виднеются, деревья. Парк? В принципе, почему бы и нет? Алинка глазела по сторонам, забыв про стеснение. Когда еще ей доведется побывать в месте, столь поразительно похожем на декорацию к историческому фильму?
Макс остановился перед домом.
Да каким домом! Дворцом из белого камня. Два крыла, и каждое увенчано декоративною башенкой. Центральное строение о трех этажах щедро украшено лепниной. И колонны здесь смотрятся уместно, как и парадная лестница с низкими ступенями.
Гостей ждали.
– А теперь сделай вид, что ты дура обыкновенная, непроходимая, – сказал Макс и открыл дверцу. Выбрался он первым, закричал: – Гошик! Сколько лет, сколько зим! А ты не изменился… Алинка, это Егор, я про него тебе рассказывал.
Он обнял невзрачного мужчину в сером костюмчике. По виду Гошки сложно было сказать, сколько ему лет, такие люди как-то очень быстро старились, а потом, состарившись, застывали в этом состоянии на годы и десятилетия. Так что ему, сутуловатому, хрупкому даже, могло быть и двадцать пять, и сорок пять, и даже за пятьдесят.
– А это моя невестушка. – Макс распахнул дверцу и подал руку. – Алинкой звать. Как услышала, куда я еду, тоже захотела.
Алина с трудом выбралась из машины. Она не привыкла ходить на каблуках, которые выше десяти сантиметров. И теперь, покачиваясь и почти повиснув на Максе, чувствовала себя истинной дурой. Даже притворяться не надо.
Гошкин взгляд, неожиданно цепкий, колючий, скользнул по Алине, задержавшись и на блузочке кружевной, полупрозрачной, и на юбочке, и на треклятых туфлях.
– Рад знакомству, – сказал он и руку поцеловал. Губы у Гошки оказались сухими, и само прикосновение их было неприятно. Но Алинка старательно улыбнулась.
– У вас та-а-акой дом. – Она жеманно растягивала слова, подражая старшеклассницам, и ресницами хлопала, надеясь, что с этих ресниц не вся тушь облетела.
– К сожалению, не совсем у меня…
– Да?! А Максик сказал, что у ва-а-ас…
Макс терпеть не мог, когда его называли Максиком или, хуже того, Масиком, и теперь скривился. Ничего, потерпит. Это, можно сказать, маленькая Алинкина месть за его представление.
– Гошенька, маму только похоронили, а ты уже девок сюда тащишь? – из дома вышла девушка в легком наряде темно-лилового колера. Длинное платье свободного кроя подчеркивало изящество незнакомки, стройность ее фигуры и белизну кожи. – Правда, вкус твой… Впрочем, твой вкус всегда оставлял желать лучшего.
– Варвара, знакомься, это мой старый друг, Макс. И его невеста…
Варвара фыркнула.
– Это моя младшая сестрица. Не обращайте внимания, в ней скопилось столько яду, что Варвара просто физически не способна удержать его в себе.
Варвара была красива особой классической красотой, и, пожалуй, Стасику бы понравилась… Да, он любил таких вот красавиц, холодных и со стервинкой. И мимо Варвары не прошел бы… Или прошел? Он ведь благоразумная сволочь, он понимал, что этот роман способен разрушить его планы.
– Ты полагаешь, что сейчас время для гостей? Ты забыл, в каком положении мы оказались?! – В голосе Варвары прорезались истеричные ноты.
– Варька, помолчи! Макс тут ненадолго.
– Мы вас не стесним, – заверил Макс. – Линка, поглянь, какое платье… Тебе такое пошить надо, ты вообще у меня богиней будешь. – И в довершение он не нашел ничего лучше, кроме как шлепнуть Алину по попе. Она взвизгнула и отскочила, едва не сверзнувшись с лестницы. Спасибо, Егор успел подхватить…
Макс заржал.
Варвара скривилась.
– Идем. – Гошка удержал Алинину руку на своем локте. – На самом деле Варька незлая. Характер у нее, конечно, не сахарный, да еще все на нервах. Стас ведет себя так, будто бы уже стал хозяином в доме. Варьку это бесит. Женька не лучше.
– А ваша сестра… Какие у нее были отношения с Мариной? – поинтересовался Макс.
Он шел неспешно, не отказывая себе в удовольствии полюбоваться местными красотами. А посмотреть было на что.
Белизна и золото.
Золото и белизна.
Витражи. И разноцветные солнечные блики, которые расползались по полу. Картины. Мебель, если не старинная, то сделанная по образцу. Изнутри дом походил на дворец еще сильней, чем снаружи.
– Да обыкновенные. Как у нас всех. Вооруженный нейтралитет. Хотя… – Гошка толкнул узорчатую дверь. – Проходите… Это комнаты для гостей. Надеюсь, вам будет удобно? На втором этаже живут хозяева. Маринины комнаты я трогать запретил.
– И как, послушались?
– Я могу заблокировать кредитки, – спокойно сказал Гошка, – поэтому да, послушались. И еще, давайте кое-что проясним сразу. Марина была женщиной со сложным характером. Вспыльчивая. Нервозная… В последнее время особенно нервозная.
Он расхаживал по комнате, Алина же с недоумением оглядывалась вокруг.
Неужели, она и вправду будет жить здесь? Маленькая, но уютная гостиная. Стены, обшитые вишневыми панелями. Настоящий камин, по летнему времени скрытый за ширмой. Невысокая мебель, обтянутая полосатой тканью…
Будто это не жилая комната, а очередная декорация.
– У нее развилась настоящая паранойя… – продолжал Гошка.
– По поводу?
Макс обстановкой то ли не впечатлился, то ли привык бывать в подобных местах. Он упал на диванчик, вытянул ноги, поскреб коленку…
– Марина решила, что Стас ей изменяет. Сначала уволила всех горничных моложе сорока… Конечно, не из-за возраста, нашла к чему придраться, но все прекрасно понимали, в чем дело. Потом она фактически запретила ему покидать дом.
– Это как?
– Обыкновенно. Все, что нужно, доставляли сюда. А если Стас куда-то и выезжал, то только в обществе Марины… – Гошка усмехнулся. – Мне кажется, она помнила, как изменяла отцу…
– А она изменяла?
– Да. – Ответ сухой и нервный. – Марина была очень темпераментной женщиной. И, да, одно время у нас был роман. Это не совсем этично по отношению к отцу, только Марина… она была особенной, от нее исходил какой-то природный, животный даже магнетизм.
Рассказывая, Гошка нервничал.
Он старался казаться спокойным, и голос его звучал ровно, отстраненно даже, только пальцы выдавали волнения. Они то вздрагивали, то цеплялись за пуговицу пиджака, дергали ее, отпускали, чтобы найти следующую…
– А я был зол на отца. Сначала он от нас избавился ради Марины, потом вернул, но посадил на поводок. Меня вроде бы на фирму устроил, только я бы и сам устроился. Я хотел свое дело открыть. Просил денег, в долг просил, и не такую уж большую сумму, но отец не дал. Сказал, ни к чему конкурентов плодить… И главное, потом мне в кредитах отказали. Я в семь банков обращался и везде получил отказ. Как же, везде знакомые папаши… Пришлось идти к нему работать, вроде как на семью, а выходило, что на него с Мариной. Нет, он без устали повторял, что когда я опыта наберусь, то он полностью отойдет от дел, передаст фирму… Некоторое время я даже верил. Наивен был. А потом осознал, что, пока отец жив, мне фирмы не видать. Про завещание, скажу наперед, никто не знал. В общем, у меня скопилось достаточно обид, чтобы не отказаться от ее предложения, хотя бы чтобы отцу отомстить.
– Не испугался?
– Чего?
– Ну… – Макс провел ногтем по гнутому подлокотнику. – Это ведь по-всякому повернуть можно было… К примеру, обвинила бы тебя в изнасиловании.
Гошка вздохнул. И сел в кресло.
– Да, поначалу я и решил, что она просто хочет выставить меня, но потом… Марина задыхалась в этом доме. Он для нее клеткой был. И отец мой, он не уставал повторять, что Маринку вытащил из такого дерьма, о котором и вспоминать неохота. Он и меня-то этими разговорами достал неимоверно, что уж про нее говорить?.. Маринка бы ушла, если бы не контракт. Понимала, что дернется, и окажется на улице. А она привыкла к роскоши. В общем, мы поладили. Мстили папаше, он и не догадывался, думал, что если она тут сидит, то и изменить не может. Знаешь, теперь понимаю, насколько они похожи… Папаша тоже всю прислугу мужского полу рассчитал. Дошло до того, что в доме работали семидесятилетние старики… Не важно. Главное, что, как ни странно, мы с Маринкой ладили.
– А наследство?
– Наследство, – протянул Гошка. – Наследство – это такое дело, тут уж, как в пословице, дружба дружбой, а деньги врозь. Марина, как завещание зачитали, так сразу себя владычицей морскою вообразила. Выставила меня, Варьку с Женькой… Суд. Скажем так, шансы у нас были неплохие, хотя процесс я затеял исключительно ради мирового соглашения. Маринка, при всей своей вспыльчивости, вовсе не была дурой. Как отошла от первой эйфории, так и сообразила, что сама она с отцовскими делами не управится. Нет у нее ни знаний, ни опыта, а без знаний и опыта весь этот бизнес растащили бы за год или и того меньше. Она все поняла…
– А вы?
– Я это изначально понимал, более того, скажем так, у меня было чем воздействовать на Марину, поэтому за себя я не боялся… Как бы там ни было, мы довольно быстро нашли с ней общий язык.
– Судебные разбирательства, насколько знаю, тянулись около двух лет, – заметил Макс.
Он изредка бросал взгляды на Алину. А она… Она чувствовала себя неуютно в этом доме. В этом наряде.
Будто в перьях ее изваляли, честное слово.
– Не со мной. Мы договорились в течение пары месяцев, и Варваре сразу были предложены неплохие условия, как и Женьке, но им тогда показалось мало. Вообще-то, им и сейчас кажется, что тогда я их обманул… Они думают, что судом получили бы больше.
– То есть мировое соглашение подписывать они не хотели?
Алина подошла к окну. Ее маневр остался незамеченным, мужчины были слишком увлечены разговором, Алина же в подобных беседах ничего не понимала. Какая разница, были довольны сестры Егора или нет? И вообще…
– Не то чтобы вовсе не хотели, Варвара и Женька привыкли тратить без оглядки, а тут оказалось, что никто не собирается гасить их долги, и счета сами собой не пополняются. И вообще без денег они никому особенно не нужны… У Варьки еще были какие-то поклонники, кажется, она даже замуж собиралась. Но как-то не сложилось, то ли сама ушла, то ли жених сбежал, сообразив, что не сумеет содержать Вареньку.
Окна выходили на сад, должно быть, эта его часть располагалась за домом. Алина смотрела на зелень газонов, идеальных, расчерченных желтыми дорожками, на кусты, на редкие деревья с шарообразными кронами. И почему-то благостный этот пейзаж навевал тоску.
– Когда вопрос встал ребром, сестрички обратились ко мне, хотя до этого дня не разговаривали даже. Считали предателем.
Варвару она увидела издалека, сложно было не заметить яркое пятно на этом зеленом полотне. И Алина не собиралась следить, это не в ее характере, но смотреть больше было не на что. Варвара шла по дорожке быстрым шагом и разговаривала по телефону. Она остановилась на перекрестке, огляделась, махнула кому-то рукой…
– Марине не слишком хотелось делиться, но в отличие от девочек она была женщиной взрослой и разумной. Ее эта затянувшаяся тяжба не радовала. Как и тот факт, что длиться она может еще пару лет, да и для бизнеса это не слишком-то хорошо, появлялись некоторые затруднения. В общем, тогда мировое соглашение показалось нам оптимальным вариантом.
Варвара со злостью швырнула телефон на дорожку и даже пнула его.
Оглянулась.
И Алина отпрянула от окна, показалось – вдруг увидит, решит, что Алина подсматривает…
– Сначала, получив деньги, сестрицы вели себя вполне прилично, переехали жить сюда…
– А ваша мачеха…
– Отец оговорил в завещании, что дом принадлежит детям. И даже отдельно выделил средства на его содержание.
– Это нормально? – Макс по-прежнему не обращал внимания на Алину, как и его собеседник.
Она же, поколебавшись, вновь выглянула. Варвара никуда не исчезла. Она стояла на том же месте, и явно ждала кого-то, нервничала, оглядывалась…
Что с ней?
– Отец очень гордился этим домом. И считал, что семья должна держаться вместе. Но он ведь построен неудобно. От города далековато. Рядом – пара-тройка деревень и все… Девочки предпочитали жить в городе. У них есть квартиры, как и у меня, но…
Егор вздохнул:
– После мирового соглашения они решили переселиться сюда, в общем, оказалось, что квартиры их давно заложены и перезаложены… Не скажу, что Марина рада была. Она даже собиралась купить им новые…
– Но не купила?
Варвара встрепенулась, явно кого-то увидев.
– Нет, у них характер такой, что они полагали, раз уж документы подписаны, то Марина испугалась, пошла на попятную, потому можно требовать свое. То есть они думали, что требуют свое… В общем, тут постоянно кто-то с кем-то отношения выясняет. Сами скоро увидите.
Варвара остановилась у зеленой стены. Алине не было видно, является ли эта стена частью лабиринта, либо существует сама по себе, как не был виден и человек, с которым девушка разговаривает. Хотя очевидно, что эта беседа шла на повышенных тонах.
– Вот и скандалили постоянно… Варвара с Женей утихали, только когда им деньги нужны становились. Марина, не скажу, что ее это радовало, но с другой стороны… – Егор вздохнул. – Мне порой казалось, что она получает от этого немалое удовольствие. Хозяйкой себя чувствует… А потом появился этот… Стасик…
Варвара отпрянула, покачнулась и некрасиво упала на дорожку.
Или не отпрянула, а ее толкнули?
Кто?
Алина подвинулась в сторону, почти прилипла к стеклу, силясь разглядеть, кто же скрывался в зеленых зарослях.
– Он дико всех злил! Ходил по дому весь такой… гениальный. Смотреть было тошно. Грозился, что меня уволит, упрекал, что я Маринку обкрадываю, а он наведет порядок.
– А ты обкрадывал?
– Зачем мне? Я имел неплохую долю в предприятии, более того, ко мне часть акций отошла, так что я был уверен в своем будущем. Да и сейчас уверен. Даже если фирма отойдет Стасику, я бедствовать не стану. У меня, как бы это выразиться, есть немалые запасы. Да и свое дело открыть смогу.
– А Стасик знает об этих намерениях?
– Вы ведь знакомы с ним, верно?
Алина обернулась. Егор закинул ногу за ногу, расслабился, словно нынешний разговор шел по его плану. А вот Варвара поднялась, подхватила юбки и бегом бросилась прочь. На такой скорости, как это возможно на шпильках по песчаным дорожкам. И выглядела она смешной.
А еще злой неимоверно.
Наверное, такими и были настоящие ведьмы. Злыми и красивыми.
– Знаком, – подтвердил Макс. – Алина – его бывшая жена… Так что, если кто и знает нашего Стасика как облупленного, то это она.
– Алина… – заинтересовался Егор, теперь ее разглядывали внимательно, разве что не ощупывали взглядом. И признаться, она с трудом сдерживалась, чтобы не спрятаться за штору. – Вот, значит, как…
– Как есть. Значит, Стасик грозился вас уволить?
– Был уверен, что сам со всем справится – и лучше, чем я… К счастью, Марина была достаточно адекватна, чтобы отдавать себе отчет, насколько эти заявления бредовы. Может, живописец из него и неплохой…
– Не уверены?
– Я далек от искусства, как по мне, он просто перерисовывал картины. Копиист средней руки, – сказано это было с немалым раздражением. И Алина обиделась.
За Стасика.
Она и раньше обижалась, когда кто-то, естественно, исключительно из зависти, принимался критиковать его работы. Это было как плевок в душу. В ее, Алинину, душу. И выходит, не изжила она это нелепое чувство.
– Это не просто копия, – возразила Алина и сама испугалась, что влезла в чужой разговор.
Ее ведь не спрашивали.
– Он творчески перерабатывал…
– Ага, малевал очередную заказчицу в образе Мадонны… Конечно, с точки зрения пиара и финансовой состоятельности, проект весьма удачный. Очень льстит самолюбию… клиенток. – Последнее слово Егор подчеркнул, отчего всем стало очевидно, что не в одной лести дело. – Только переработки там никакой, и все его регалии… Маринка подсуетилась. Подружки ее договорились с кем надо, вот тебе и заслуженный, уважаемый…
А ведь этот человек Стасика не просто недолюбливает, а тихо ненавидит. И пусть пытается как-то ненависть эту скрыть, но она лезет, что шило из старого мешка.
– Он и Маринку писал… Этой самой, которая одетая и голая, как же ее?.. – Егор наморщил лоб. – Мама… хама…
– Маха?
– Вот, точно! Маха! Ей втемяшилось себя запечатлеть. Захотела портрет как какая-нибудь герцогиня… Да, Марина была разумной женщиной, но все-таки женщиной. Иногда на нее находило. А когда уж находило, тогда остановить ее было нереально.
Значит, Маха… Случайный ли образ?
И смерть?
Макс знает? Вряд ли, он от искусства тоже далек, как и сама Алина. Она ведь была равнодушна к живописи, пока не познакомилась со Стасиком. А потом уж… Нет, это не было любовью, во всяком случае, к искусству, скорее уж вынужденным знакомством, ведь Алине надо было соответствовать мужу.
А как соответствовать, если Моне и Мане для нее один человек?
И понятия она не имеет, где именно и когда были написаны знаменитые «Подсолнухи»…
Пришлось читать.
И конечно, скорее всего та, давняя история, не имеет никакого отношения к нынешним событиям, но Алина все равно расскажет. Так будет правильно. А Егор продолжал:
– Она и терпела Стасика отчасти потому, что очень хотела получить эти картины… Молодость свою запечатлеть… – Это вновь же было сказано с презрением. И да, наверное, он прав в чем-то, молодость Марины давно осталась позади, а картины – маленькая ложь.
Но какое право он, мужчина, имеет осуждать женщину с ее стремлением оставаться красивой? Нет, Егор Алине совершенно не нравился.
– И все-таки, что случилось той ночью и вечером тоже…
Егор нахмурился, вспоминая.
– Марина позвала гостей…