На основе реальных событий1
Аркадий Кириллович, или попросту – Пенсне заведующий кафедрой литературной публицистики, резво для своих восьмидесяти, поднялся из-за стола и подошёл к трибуне, стоящей в главном лекционном зале университета.
– Судари и сударыни! Бесконечно рад тому обстоятельству, что имею честь здесь и сейчас лицезреть вас воочию, а не на экране старого, как я, монитора. Надеюсь, что все привились от этой чумы двадцать первого века, а посему можете безопасно пожимать друг другу руки, и даже целоваться в уединённом местечке, коих в этом заведении предостаточно. Скажу больше. Подобное времяпрепровождение частенько приводит молодых людей в контору с многообещающей вывеской «Запись актов гражданского состояния».
Заслышав это, женская часть присутствующих в едином порыве хихикнула, а парни сделали вид, что не расслышали.
– Согласитесь. Средства массовой коммуникации, способны на многое, но пока ещё не способно создавать маленькие человеческие особи, посредством удалённого доступа. – Аркадий Кириллович снял с переносицы очки, без заушных дужек, протёр их и аккуратно положил в футляр.
Студенты, по опыту прошлых семестров, уже знали, что эта манипуляция приводит к оглашению очередного курсового задания.
– Итак. Будущие акулы пера и лауреаты многочисленных премий, – профессор выдержал театральную паузу, – вам хорошо известны имена Марка Твена, Стеффенса и Уитмора. Может, кто-нибудь поведает, что между этими господами общего?
– Несмотря на попытку сидящей рядом подруги Зойки удержать руку, Марина подняла её и даже встала с места.
– Слушаю, сударыня.
– Журналистское расследование. Они были основоположниками этого инфопродукта.
– Превосходно! Прошу опуститься на место и записать самую лучшую тему из тех, что я приготовил для курсовых заданий.
А звучит она так: «Михаил Леркантов. Тайна гибели».
– Но ведь это всем известно. О его смерти писано, переписано, – возмутилась девушка.
– Милочка, имейте совесть не перебивать преподавателя! Извольте набраться терпения и дослушать тему до конца. Записывайте! 1986 год. Гибель лайнера, названного в честь нашего великого соотечественника.
– Ничегошеньки в инете нет. Ну, старикашка – Пенснешка! Подсунул тему, – Маринка в сердцах вытащила из стакана коктейльную трубочку и, облизав, завернула в салфетку.
– Во-первых, не надо было высовываться, как динозавриха. А во-вторых, зачем она тебе?
– Не поняла?
– Чего же тут непонятного? Гиганты эти, бродили по планете, свысока поглядывая. И где они теперь? Вымерли. А мышки серые, вроде меня, сидели тихохонько в норках и до сих живут, сыр с кухни приворовывая.
– Я, если и мышь, то уж точно не серая! Скорее, белая. Лабораторная. На мне профессор опыт ставит. Выживу или утону, как этот корабль. А трубочка для горла нужна. Кофе холодный обожаю. Из холодильника. Вёдрами пью, когда пишу. Ангину схлопотать – как раз, два. А если через соломинку…
– Ещё заказывать будете? – к ним подошёл молодой официант.
– Дамы желают знать, каким образом отправился на дно шикарный теплоход «Михаил Леркантов» и как это прискорбное событие связано с названием этого заведения? – съехидничала Марина.
– Сей Веллингтон
Я в книге нашёл.
Красивое имя,
Высокая честь —
Веллингтонкая волость
В Новой Зеландии есть!
Переиначил известное стихотворение официант и продолжил:
– «Цигель-цигель, ай-лю-лю, „Михаил Светлов“! Ту-ту-у-у.»2 А вот затонул кораблик или до сих пор плавает, не знаю. Сок хотите? За счёт заведения. От злых преподов здорово помогает. По себе знаю, – парень улыбнулся и забрал со стола пустые стаканы.
Зоя стукнула себя по лбу.
– Клянись, сейчас же! На томатном соке. Что отныне и до конца учёбы выпендриваться не будешь! Тогда я, так уж и быть, окажу братскую, то есть сестринскую помощь!
– Клянусь на скотче, которым ты мне руки стянешь, что впредь не буду их тянуть. За исключением чрезвычайного случая, когда один симпатичный молодой человек вознамерится твою подружку окольцевать! А теперь выкладывай, что такое умное в кудрявом котелке вдруг сварилось?
– Помнишь, я рассказывала про свою знакомую Лильку, ту, которая подрабатывает художницей? Портретики прохожих рисует, на аллее, в парке. И продаёт, чтобы от маман финансово не зависеть.
– И что? Курсовая при чём?
– Знаешь, кто у неё мамаша? Настоящая детективщица! Про сыскное бюро «Крулевкая и партнёры» слыхала?
– Ты, подруга, часом коктейлем не траванулась? Симптомы налицо. Предлагаешь обратиться в эту контору? Так, мол, и так. Задание горит ярким пламенем. По журналистскому расследованию. Подсобите, пожалуйста. Тугриков монгольских, не пожалею. Отвалю с полтыщи.
– Была я в этом бюро, – огрызнулась Зоя, – всяких всячин из разных стран и городов хоть пруд пруди. А на столе у директрисы рисунок в рамке стоит с пейзажем – морским корабликом вдали.
– Лилькина работа?
– А вот и нет! Маргарита Сергеевна, мамаша Лили, однажды разоткровенничалась и рассказала, что картиночка плавала на том самом «Михаиле Леркантове». Я тогда ушами хлопала, как слониха индийская, а сейчас пазл взял – да и сложился. Это не гугл с яндексом, а самый настоящий ар, ар, артефакт! Ты нашему Пенсне интервью с самой владелицей рисунка представишь, да ещё в придачу и пару фоток присовокупишь! Прикинь! Он на радостях не курсовую – сразу дипломную оформит! Давай дармовое угощение быстренько выпьем – и погнали!
Марина, Зоя и Лиля расположились на мягком диване и, затаив дыхание, слушали рассказ Маргариты Сергеевны о делах давно минувших дней.
– Я тогда в нашей Южно-Российской прокуратуре трудилась. Только что советника юстиции третьего класса получила. Вызывает меня начальник и прямо в лоб ошарашивает.
– Отправляйся в КГБ. Там уже ждут. Пропуск выписали.
Стою, глазами хлопаю, в уме прикидываю. За что? Со шпионами не якшалась, валюты не имею, цеховиками,3 правда, занималась, но не лично, а как член объединённой следственной группы. В общем, оказалась я в составе ещё одной следственной команды, созданной специально для расследования обстоятельств гибели флагмана советского круизного флота. Первым делом велели дать подписку о неразглашении. Но поскольку уже и комитета этого нет, да и страны тоже, – будем считать, что эта формальность утратила юридическую силу.
Марина, словно школьница, подняла руку и трясла ею в нетерпении.
Крулевская недовольно покачала головой и молвила:
– Слушаю.
– Маргарита Сергеевна, так он же у берегов Новой Зеландии, того. Прямо туда в командировку ездили? На место гибели?
– Товарищи из органов поездку через ЦК КПСС пробили. Подозревали, что дело это рук диверсантов. Допрашивали потерпевших. Мой английский здорово пригодился. Все бланки подшивались в папку с грифом «Секретно». Нас обязали сдавать даже личные блокноты. О существовании портативных диктофонов прокурорские в те годы слышали, но в глаза ещё ни разу не видели.
Лиля округлила глаза и пялилась на мятую коленкоровую тетрадь, которую мать держала в руках.
– Дочь, не мне объяснять, – если нельзя, но очень хочется, то можно. Делала записи тайком. Вечерами. По памяти. Ведь эта была моя первая поездка за границу. Мечтала. Выйду в отставку и в писатели подамся. Буду романы сочинять, как Юлиан Семёнов. Необычные и жутко интересные. Как видишь, не сложилось. Но сегодня кое-кому тетрадочка ой как поможет!
Марго улыбнулась и протянула её Марине:
– Девочки, изучайте пока. А я текучкой займусь. Компаньон звонил. Заказ везёт. Позже загляну и отвечу на вопросы, если таковые возникнут.
***
Из допроса подменного капитана Всеволода Птицына.
(Крулевская) – Почему в столь сложном круизе на теплоходе не оказалось основного капитана?
(Птицын) – Руководитель пароходства счёл возможным предоставить ему очередной отпуск. Ведь этот маршрут считался штатным, тем более, что власти Новой Зеландии требовали обязательного присутствия на борту лицензированного лоцмана.
Американцы, после того как наши войска вошли в Афганистан, ввели всевозможные эмбарго. Запретили входить советским кораблям в их порты. Пришлось осваивать Австралийское направление. «Леркантов» был сильным конкурентом. Буквально, костью в горле тамошних капиталистов. После того как судно реконструировали,4 стал пользоваться у зарубежных туристов бешеной популярностью! Ещё бы. Пять палуб. Двести тридцать девять кают. Кинотеатр. Казино.
(Крулевская) – На теплоходе, плавающем под советским флагом, было казино? Такое возможно?
(Птицын) – Это стандарт. Неотъемлемая часть любого круизного судна. Конечно, оно было закрыто, когда мы находились в портах стран, запрещающих азартные игры. Но в нейтральных водах, пожалуйста.
Перед командой стояла задача, заработать как можно больше валюты. Вот и старались. Цены на круизы у нас были ниже, чем у других фирм. Зато казино, ресторан, пять баров, магазины разной специализации и даже парикмахерская приносили солидную выручку.
(Крулевская) – Понятно. А про несостоявшийся взрыв в порту Сан-Франциско вам есть что рассказать?
(Птицын) – Об этом инциденте наш капитан подробно докладывал в Комитет госбезопасности.
(Крулевская) – Отвечайте на вопрос. И называйте всё своими именами. Произошедшее никак не инцидент. Это настоящая диверсия.
(Птицын) – На теплоход передали записку. В ней сообщалось о минировании. А нам вот-вот отчаливать. Что делать? Знаете, сколько стоит лишний час пребывания в порту?
(Крулевская) – Ближе к делу! Без лирических отступлений.
(Птицын) – Бросились к водолазам местной военно-морской службы.
Те ни в какую. Помогать советскому судну! Слыханное ли дело?
(Крулевская) – Уговорили?
(Птицын) – Растолковали, что, если рванёт, так и их капиталистическим посудинам, да и порту, достанется так, что мама не горюй. Ребята понятливые. Одно слово – профи. Побросали дела и примчались осматривать днище. Нашли магнитную мину. К счастью, без взрывателя.
(Крулевская) – Это всё?
(Птицын) – Нет. Угрожали. И не раз. Предупреждали. Не уйдёте с австралийского направления – получите новый сувенир. Но подарок будет снаряжённый.
(Крулевская) – И всё-таки, в чём конкурентное преимущество «Михаила Леркантова»? Экономика во всём мире живёт по единым законам. И капиталисты получше нашего умеют каждый цент считать.
(Птицын) – Так ведь мы же заправлялись прямо в океане. Любой танкер проходящий мимо нас обязан дать топлива, сколько попросим. И неважно, к какому пароходству он принадлежал, ибо его капитан обязан в точности исполнить приказы Министерства морского флота и Министерства рыбного хозяйства. Конечно, же советскому лайнеру оно отпускалось по внутренним расценкам и в рублях: о рыночных ценах никто и не заикался.
В Великобритании стоимость на наши круизы продавали из расчёта семьдесят долларов за сутки. Вот и получалось, что путешествие на советском, комфортабельном лайнере для иностранцев обходилось дешевле, чем их обыденная жизнь на берегу. Мы приобретали постоянных клиентов, которые покупали путёвки ежегодно, помнили по именам членов экипажа. По возвращении домой писали письма, звали в гости. Ничего подобного у западников не наблюдалось!
(Крулевская) – С этим разобрались. Теперь о главном. Теплоход вёл лучший новозеландский лоцман. Или я не права?
(Птицын) – Команда полностью доверяла Дэну Мессону. Ведь он утверждал, что является хозяином специализированной фирмы. Уже потом я узнал, что в этой конторе числился только один сотрудник – он сам! Простить себе не могу, что ушёл после вахты отдыхать. На мостике остались штурман, второй помощник капитана, два матроса и лоцман. Тот веселился и через судовое радио рассказывал пассажирам о местных достопримечательностях. Потом попросил штурмана проложить курс поближе к берегу. И вдруг неожиданно скомандовал – «Руль влево, десять градусов». «Леркантов» изменил направление движения и оказался в узком проливе между мысом Джексон и маяком. Теплоход настолько близко подошёл к утёсу, что пассажиры могли, вытянув руку, достать ветки деревьев, растущих на камнях.
А потом судно на полном ходу врезалось в подводную скалу. Но команда сделала всё от неё зависящее. Никто из пассажиров не погиб.
(Крулевская) – А как же рефрижераторный механик?
(Птицын) – Я же сказал: пассажиров, а он член экипажа, оказался в затопленном отсеке – и не смог…
***
Марина перевернула страницу, но больше записей в тетради не обнаружила. Дальше шли аккуратно подшитые вырезки из газет тех лет. Советских и иностранных.
Новозеландская пресса сообщала:
– Лоцман – счастливчик, ибо обладал редким патентом на проводку крупных судов по водным путям новозеландского национального парка. На следствии Мессон заявил, что отдал команду спонтанно, хотел показать пассажирам красоты мыса и маяка. Утверждал, что по морским законам за судно и его курс отвечает капитан или уполномоченный офицер, который запросто мог не согласиться с предложением лоцмана и вести теплоход заданным курсом.
«Ленинградский мореход» информировал читателей, правда самым мелким шрифтом:
– По факту кораблекрушения теплохода возбуждено уголовное дело. В действиях Всеволода Птицына состава преступления не обнаружено. Второй помощник капитана осуждён на четыре года исправительных работ.
***
В комнату вернулась Маргарита Сергеевна. Взглянула на притихших девочек.
– Ну, что? Хватит материала для курсовой?
Маринка кивнула, не зная, как спросить разрешение на копирование.
Марго догадалась сама.
– Дело прошлое. Не стесняйся, фотографируй. Ещё вопросы будут?
– Ага! – неожиданно для себя выпалили Зойка. – А с этим Дэном что стало? В тюрьму упекли? Надолго?
– О! Это отдельная песня. Детектив, можно сказать. Во время спасательной операции лоцман исчез! Воспользовался суматохой и удрал. Сдаётся, сильно испугался гнева наших матросов.
Полицейские Новой Зеландии его отыскали и арестовали. Никому из нашей следственной бригады допросить его не позволили. Результаты собственного расследования немедленно засекретили. Но посадить виновника трагедии отказались. Официальной бумагой уведомили наше посольство, что он добровольно сдал лицензию, сославшись на состояние здоровья. Через несколько лет Мессон прошёл медкомиссию. Конечно, его признали здоровым. После этого Дэн получил назад лоцманские привилегии. Сделал карьеру и трудился в качестве капитана грузового судна.
После гибели «Леркантова» круизные суда всех стран мира лет пять обходили Новую Зеландию десятой стороной. Финансовые потери от халатности, а по- моему, блестяще выполненной диверсионной операции, – не сосчитать.
– Неужели наши не захотели поднять такое классное судно? – вставила «пять копеек» Зойка.
В Минтрансе посчитали, что подъём теплохода и дальнейшее восстановление будут стоить больше самого судна. Да, чуть не забыла! По необъяснимой причине теплоход не был застрахован. Наше правительство вчинило иск властям порта и лично лоцману на сумму сорок пять миллионов долларов. Но гуманный международный суд удовлетворил исковое требование лишь на скромные два миллиона семьсот тысяч.
– Мамуля, а почему ты про картину ничегошеньки не сказала? Как она к тебе попала? Из вещьдоков5 затонувшего судна? – поинтересовалась Лиля, – сто тысяч раз на неё глядела и не задумывалась.
– Допрашивала я как-то матроса с «Леркантова». Весёлый такой, балагур.
Вот он её мне и подарил. Говорил, что купил этот морской пейзаж в Ялте, на набережной, у девушки-художницы. Утверждал, что если её с тонущего корабля спасли, то уж второй раз ни за что на дне не окажется и её новую хозяйку от всяких передряг спасёт. Я же тогда была молодая, привлекательная. Вот и оказывал мне знаки внимания.
«Анна Давыдченко» – прочитала дочь маленькую подпись внизу рисунка, – хранишь как память об ухажёре?
– Рисунок нашего Чёрного моря – подарок непосредственного участника тех страшных событий, теперь мой талисман, стоит на столе и помогает в работе. Гляжу на него – и, случается, очень нестандартные версии в голову приходят. Знаешь, почему?
Лиля покачала головой.
– Дело в том, что крымская художница – человек удивительной судьбы. Самая настоящая графиня. Прямой потомок графа, генерал-лейтенанта Ираклия Ивановича Моркова, известного участника русско-турецких войн, командира московского народного ополчения войны восемьсот двенадцатого года. В числе его многочисленных крепостных был и лучший портретист России, будущий академик Василий Андреевич Тропинин! Такие вот зигзаги судьба преподносит!
Девушки от удивления округлили глаза, но сдержались. Не проронили ни слова.
Крулевская же, выдержав паузу, повернула к девушкам ноутбук, на экране которого светилась фотография эффектной женщины. Ниже шёл текст:
«Анна Владимировна Давыдченко. Член Международной ассоциации художников „Палитра мира“ и Союза Художников России. Её картины представлены в лучших музеях и частных коллекциях многих стран мира.»
***
Зоя и Марина рассматривали небольшую картину, передавая из рук в руки.
– А сейчас она где живёт? Наверное, за рубеж уехала? В Лондон или Париж?
– В нашем родном Крыму. Сдавайте сессию, и все вместе махнём туда. Может, она и ваши мордашки увековечит, если в зачётной книжке одни «отлы» будут.
– Хорошо. Замечательно. И даже более того. – Аркадий Кириллович положил морщинистую руку на пухлую папку. – Достойная работа. На пять. Почти. Марина захлопала ресницами. В уголках глаз заблестели предательские слезинки.
– Ппппп, по-че-му? Почти?
– Сударыня. Вы не сочли возможным добавить «пару строк про теперь».
– Про что?
– Журналистам крайне желательно в конце работы поведать читателям, что место гибели «Леркантова» в настоящее время – излюбленный объект для местных и приезжих подводных мародёров. Есть такие фанатики, которые готовы облететь полмира, дабы утащить с бедняги-теплохода предметы канувшей в небытие советской эпохи. Скажу больше. Не все возвращаются из морских пучин на грешную землю. Известно несколько случаев, когда дайверы обретали вечный покой в трюме и каютах. Об этом также следует написать. Уверяю вас: получится увлекательное чтиво, – профессор обвёл глазами аудиторию и посмотрел на одиноко сидевшую Зою. – Голубушка, не сочтите за труд, сделайте милость, подойдите сюда, пожалуйста. У меня для вас найдётся кое-что сногсшибательное!