Косьба на лугу
Ловцы кротов выпускают рекламные флаеры и делают веб-сайты.
Они говорят, что кроты на взлетно-посадочных полосах могут создать серьезные проблемы для взлетающих и приземляющихся самолетов. Что земля над ходами, которые они выкапывают, может обрушиться под тяжестью веса скачущей лошади, а наездники могут вылететь из седла. Лошади на ипподроме могут сломать ногу, споткнувшись о рухнувший кротовий ход, и их придется пристрелить. Маленькая группа кротов способна покрыть обширную площадь пахотной земли своими норами, которые быстро зарастают сорняками, в результате чего посевные площади и урожаи сокращаются. Земля становится непригодной для пастбищ, и фермеры терпят убытки. Кроты строят еще больше нор, уничтожая еще больше посевных и пастбищных участков.
Случалось, что кроты губили косилки в фермерских хозяйствах, использовавшиеся для сбора зерновых. Земля из кротовых нор, смешанная с зерном, приводит к порче техники. Когда такая земля случайно попадает в корм животным в виде силоса, это приводит к возникновению у крупного рогатого скота листериоза, когда бактерии листерии попадают в молоко, что делает его непригодным для употребления.
Поэтому фермеры в нашей стране всегда тратили заработанное на то, чтобы нанять специалистов по ловле кротов. На протяжении сотен лет такой подход был финансово обоснованным. Но со временем все меняется, и сейчас фермерам советуют поднимать режущий аппарат косилки, чтобы избежать большинства этих проблем. Современная сельскохозяйственная техника сконструирована с подобным расчетом, и она хорошо работает.
Большинство садоводов вынуждены мириться с постоянной плохой погодой, когда дождь может литься неделями напролет. Такие животные, как крысы, обычно всеми нелюбимы, и их ловят, травят и отстреливают. Мыши чаще забавляют, ежей любят. Пчелиные и осиные гнезда, колонизирующие садовый сарай, как правило, удручают. Но похоже, никакие другие захватнические действия не воспринимаются столь лично, как действия кротов.
Даже самые разумные люди теряют сон из-за того хаоса, что создают кроты.
Обычно нам не нравится терять контроль над своей собственностью: мы чувствуем себя некомфортно, неуверенно, ощущая свою слабость. Кроты способны уничтожить домашние лужайки, и я наблюдал откровенную ненависть, возникавшую у людей, когда они теряли контроль над своими участками.
Я видел, как люди в гневе чертыхаются и сыпят проклятьями. Подобная одержимость растет, и на эту бесконечную, бессмысленную войну можно потратить всю свою жизнь.
Кроты – это крошечные умные существа, и их, как и всех остальных представителей живой природы, не волнует, что мы чувствуем. Они действуют разрушительно и всегда выигрывают.
Возможно, частично наш гнев проистекает из-за того, что нам нравится думать о них как о ласковых и добрых существах, со своей собственной индивидуальностью, как у мистера Крота в повести «Ветер в ивах», доброжелательного, наивного и готового услужить персонажа, носящего большие очки. Однако в реальности кроты далеко не столь замкнуты и непритязательны, как нам хотелось бы думать. Они используют нас. Возможно, иногда мы приходим к выводу, что кроты умнее нас. А быть может, мы просто особенно дорожим и гордимся теми вещами, которыми владеем. Обладание вещами, которые выглядят долговечными, дает нам ощущение долговечности, неизменности. Мы чувствуем себя бессмертными благодаря тому, чем мы владеем. А крот, который появляется и портит эти вещи, уничтожая их, застрагивает наши глубинные чувства.
Способность рыть длинные подземные ходы совершенно не соответствует физическим размерам кротов. Когда я показываю клиенту мертвого крота, многие городские садоводы удивляются тому, насколько они малы. В нашем воображении досаждающий крот может вырасти до гигантских размеров. Но обычно клиенты не хотят видеть мертвого врага, а только лужайку, яркую, солнечную лужайку и аккуратную, ровно подстриженную травку. Чтобы все было под контролем, надежно и вечно.
Крот нарушает искусственную безмятежность лужайки совершенно неприемлемым для некоторых людей образом. Садоводство – это не природа: оно использует законы природы и науки, чтобы установить нужный нам порядок. А у некоторых людей такая потребность все контролировать доходит до крайностей.
Однажды у меня был клиент, владелец аккуратного городского сада. Его изводила навязчивая мысль о том, что ветки шикарной магнолии несимметричные: с одной стороны их было больше, чем с другой. Ни одно живое существо никогда не бывает идеально симметричным, и именно в несовершенстве таится красота. Но этот человек пересчитал все ветки и отрезал часть их, чтобы добиться баланса. У него не было представления о том, чего он хочет, он понимал только то, чего он не хочет.
Я устанавливал у них ловушки для кротов, когда его бедная жена вернулась и увидела, как он весь в опилках, с новой электрической циркулярной пилой стоит рядом с уже практически обрубком магнолии. Обрубок был слегка наклонен вправо.
В одном из садов, в которых я работаю, есть обширная цветочная поляна, и каждый год я скашиваю на ней траву косой. Я пользуюсь косой, потому что она бесшумна и не загрязняет окружающую среду, но в первую очередь потому, что в этом случае у разной мелкой живности есть шанс убежать.
Кусторезы и косилки действуют на природу губительно: они убивают все на своем пути.
Лягушек, жаб и ежей они разрубают, превращая их плоть в месиво. Я делал это однажды, и меня заляпало кровью. Глубоко расстроенный этим бессмысленным убийством, я принялся искать альтернативные способы скашивания лужаек и обнаружил, что можно либо вложить тысячи фунтов в другую машинку, либо приобрести косу и научиться ею пользоваться. Я предпочел косу.
Камни в кротовых норах на лугу откалывают кусочки лезвия с моей косы, такой же острой в начале каждого сезона, как моя бритва в ванной. Но я отношусь к этому спокойно. После каждых нескольких взмахов я останавливаюсь и снова точу стальное лезвие о точильный брусок. В конце сезона я отбиваю сколотый край с помощью слесарного молотка и наковальни, чтобы сделать новый край толщиной с лезвие бритвы.
Косьба – физически затратная работа, требующая многочисленных пауз для отдыха, особенно с возрастом. А потому мне бывает приятно остановиться и приложить точильный камень к лезвию: когда камень ударяет о сталь, раздается милый звонкий звук, а потом такое «щих», пока он скользит по краю лезвия от основания к кончику. Обычно я провожу им три раза, чередуя стороны лезвия. А затем камень плюхается обратно в наполненную водой жестяную банку, висящую у меня на поясе, а я продолжаю косить или какое-то мгновение смотрю на птиц, переводя дыхание. Звук косы тоже приятный: долгое «свищ» с каждым взмахом. С косой вырабатываешь хороший ритм: размашистое движение от пояса, косишь справа налево, руки расслаблены и вытянуты.
Медленно продвигаясь вперед, шаг за шагом, срезаешь полосу до восьми футов шириной и оставляешь слева аккуратный рядок скошенной травы, а с лезвия падают на землю стебли травы. Свищ, шаг, свищ, шаг, свищ. Мне даже не приходится прилагать усилий, чтобы координировать движения с ритмом дыхания. Вдох вместе с замахом и шагом вперед, выдох – и я скашиваю траву. Длинным и медленным движением. Обычно у меня уходило два полных летних дня, чтобы выкосить весь луг. Теперь, когда я постарел, на это уходит больше трех дней. В следующем году я, возможно, вообще не смогу косить.
Я часто вижу, как впереди меня бегут, уворачиваются, прыгают в высокую траву, пытаясь спастись, маленькие существа. Коса не издает надсадного визга мотора и не выпускает дыма, и я могу слышать, как шебуршат в траве ежи, и аккуратно убрать их с дороги. Жабы и лягушки прыгают и ползут прямо передо мной, и тогда я замедляюсь. Или вдруг полдюжины лесных мышей стремительно пробегут мимо и нырнут в свои норки.