Тавров оказался прав: лже-Липатов не пришел, а цены в ресторане напрочь отбили у меня аппетит – я выпил кружку пива с соленым картофелем фри и отправился домой. По дороге в метро я с досадой сказал Таврову:
– Ну и язык у вас, Валерий Иванович! Накаркали. А он ведь сам назначил мне встречу. Глядишь – и узнали бы всю правду о тайне деревянного крестика с серебряными гвоздями, а не только ту часть правды, которую нам рассказал Липатов. Приперли бы его к стене, обвинили бы в ограблении квартиры профессора Липатова – и все выложил бы как миленький!
– Во-первых, ничего бы он нам не сказал, – сухо заметил Тавров. – Нельзя человека обвинить в смерти умершего от обширного инфаркта или в ограблении квартиры, в ходе которого ничего не было украдено – ведь крестик оказался у тебя! А во-вторых, он, несомненно, осторожный человек и умеет подбирать помощников. Я думаю, что его человек зафиксировал твою встречу с настоящим Липатовым и сообщил о ней лже-Липатову. Тот, разумеется, понял, что никакой крестик ты ему теперь не отдашь, и не пришел на встречу.
– Логично, – разочарованно вздохнул я.
Простившись с Тавровым на пересадочной станции, я минут через сорок уже был дома. Наконец, плотно поев и выпив кружку крепкого кофе, я почувствовал себя бодрым и полным сил. В памяти снова всплыл рассказ Липатова, и я не удержался: уселся за компьютер и принялся писать роман о приключениях венецианца Джованни Тозо.
Тозо воспринял поручение дожа без энтузиазма: он всего год назад женился, и его молодая супруга только недавно разрешилась от бремени. Но возражать господину он не осмелился и в глубокой печали следующим утром, облобызав на прощание безутежную супругу, отбыл на галеру.
Плавание в Константинополь по тем временам было делом небезопасным: вдоль побережья Далмации и Греции действовали пираты, и хотя не каждый рискнул бы напасть на быстроходную венецианскую галеру с сильной охраной, но опасность была вполне реальна. Тем не менее галера без приключений добралась до владений дальнего родственника рода Дандоло герцога Наксосского. Отдохнув там несколько дней, галера снова отправилась в путь мимо Негропонте в Фессалоники, находившихся под контролем Венеции. И вдруг по прибытии в Фессалоники монах объявил, что теперь следует сойти на берег и добраться до нужного места пешком. Тозо страшно обеспокоился: ведь вокруг Фессалоник располагались владения не слишком расположенного к Венеции сербского «краля» Стефана Душана, величавшего себя «Богоравным царем сербов и греков» и откровенно враждебного «латинам» могущественного в то время болгарского царя Ивана Александра.
Однако юная дочь дожа Анна Дандоло, которой в то время еще не исполнилось и семнадцати лет, под влиянием монаха уверовала в свою миссиию и в категорической форме под угрозой немедленной казни велела выполнять все указания монаха. Тозо, поеживаясь от холодных взглядов телохранителей Дандоло, вынужден был смириться. На закате дня небольшая кавалькада во главе с монахом переправилась на правый берег реки Вардар, во владения Стефана Душана. В прибрежных кустах на правом берегу реки монах дал знак Анне и одному из телохранителей следовать за ним. Второй телохранитель вместе с Тозо остался стеречь лодки. Под утро, измученный волнением, Тозо задремал и проснулся от прикосновения к плечу. Испуганно вскочив, он увидел в лучах восходящего солнца улыбающуюся Анну и ее спутников. Телохранитель, ушедший с Анной, вернулся с поклажей: на плече он держал большой деревянный ларец, а на шее у него висела металлическая трубка со сплюснутыми концами, на которых была оттиснута печать дожа Энрико Дандоло. Увидев, что Тозо проснулся, монах молча взошел в одну из лодок и сел на корме. Это был сигнал: все быстро заняли свои места в лодках и не мешкая пустились в обратный путь. К полудню венецианская галера с пассажирами, пополнив запасы провианта и воды, вышла из порта Фессалоник и взяла курс на Негропонт. Капитан вел галеру впритирку к побережью Негропонта, опасаясь приблизиться к малоазийскому побережью: тамошние острова Лесбос и Хиос принадлежали врагу Венеции – Генуе. Однако, миновав Хиос, капитан не изменил курса, уходя по-прежнему на юго-восток и оставляя по левому борту Наксос. Встревоженный Тозо обратился к капитану, но тот отправил его за разъяснениями к монаху. Тот ухмыльнулся в ответ на вопрос Тозо: «Для нас сейчас герцог Наксоса опаснее генуэзцев и турецких пиратов, вместе взятых. Он знает, зачем мы ходили в Фессалоники, и с нетерпением хочет это заполучить!» Тозо ничего не понял, но уразумел: лучше молчать и ни во что не вмешиваться. Наконец, однажды на рассвете на горизонте показались две галеры с флагами Родосских рыцарей, и все вздохнули с облегчением, оказавшись под защитой благородных христианских воинов. Отдохнув у гостеприимных христианских паладинов, галера двинулась дальше, к Криту. Крит находился под управлением венецианского наместника, и потому его прибрежные воды были вполне безопасны для участников экспедиции и бесценного груза. Покинув после короткого отдыха и пополнения припасов Крит, галера устремилась было ко входу в Адриатическое море, однако, не доходя до пролива Отранто, вдруг повернула на восток, взяв курс на Леокадию. Там, за Леокадией, монах высадился на берег, и больше Тозо никогда его не видел. А галера снова двинулась на север, в направлении Венеции. Между тем, оставив по правому борту Дураццо, капитан повел галеру ближе к итальянскому берегу, с тревогой сообщив о приближении бури. Буря действительно началась. Невзирая на все усилия, галеру несло к берегам Далмации. Встревоженная Анна Дандоло отправила Тозо к капитану для выяснения обстановки. На робкий вопрос Тозо о том, долго ли продлится буря, капитан мрачно посоветовал молиться. Тозо передал его слова Анне Дандоло. Та побледнела, но с удивительным для юной девушки самообладанием проговорила: «Мы можем погибнуть. И если вам, Джованни, будет суждено выжить, а мне умереть, то ответственность за наш бесценный груз ляжет на вас. Вы должны знать, что мы везем. Мы везем предметы, заключающие в себе величайшую тайну Энрико Дандоло. Здесь, в этой наглухо запаянной свинцовой трубке, находится карта с указанием мест, где Энрико Дандоло укрыл сокровища, припасенные на черный день. В ларце же находится величайшая святыня: самая крупная из всех сохранившихся частей Креста Господня. Именно ее мы везем в Венецию, чтобы спасти наш народ от голода и чумы. Если ты единственный выживешь после этой страшной бури, то должен спасти ларец!» Тозо был потрясен словами Анны и в глубине души не чувствовал в себе сил на такое самопожертвование, но тем не менее дал клятву на Библии спасти ларец с Животворящим Крестом во что бы то ни стало. Выйдя из каюты Анны Дандоло, Тозо увидел, что буря усилилась и мощный ветер неуклонно гонит галеру к берегам Далмации. Гребцы бросили весла и молились, а комиты даже не пытались заставить их грести, ибо тщетность любых усилий была очевидна. Все члены Тозо при виде этого отчаянного зрелища сковало, словно параличом, и он не мог ни пошевелиться, ни даже разомкнуть губы, чтобы произнести молитву. Наступившая ночная тьма скрыла детали трагедии, выхватываемые лишь одинокими огоньками еще не погасших фонарей. Внезапно сверкнувшая вспышка молнии осветила ужасающую картину: галеру несло прямо на скалы, торчащие из пышных кружевных манжет кипящих бурунов. Вид смертельно опасных бурунов вдруг пробудил силы у Тозо: он бросился к мачте и попавшим под руку куском веревки принялся прикручивать себя к кажущемуся надежным куску древесины. За этим занятием его и застал чудовищный удар, сопровождаемый душераздирающим скрежетом и треском ломающегося корпуса галеры и леденящими душу криками захлестываемых волнами жертв. Несчастных гребцов никто так и не удосужился расковать, и они были обречены уйти на дно вместе с галерой. Гигантская волна, перехлестнувшая через борт галеры, подхватила мачту вместе с привязанным к ней Тозо словно соломинку и стремительно понесла в темноту. Сковывающий члены холод ледяной бездны и ощущение разрушительной силы подхватившей его волны были последним, что запомнил Тозо, проваливаясь в щадящие объятия обморока.
Очнулся он от того, что услышал голоса. Но это не были голоса ангелов или крики чертей в пекле. Говорили люди на незнакомом Тозо языке. Тозо перевернулся на спину, затем сел и осмотрелся. Он находился на песчаном берегу, кое-где усыпанном галькой. Прямо перед ним располагались два скалистых острова: на том, что побольше, кое-где росли деревья и кусты, стояло несколько каменных хижин, крытых черепицей; тот, что поменьше, собственно говоря, и островом нельзя было назвать – так, торчащая из моря скала, кое-где покрытая травой. Волны накатывали на берег с мягким шорохом, небо над морем голубело безупречной чистотой до горизонта, и лишь выброшеные на берег водоросли, обломки галеры и бездыханные тела жертв кораблекрушения напоминали о вчерашнем буйстве стихии.
По берегу ходили мужчины в варварских одеяниях: все как на подбор очень высокие, крупные. Одни относили мертвые тела на повозку, запряженную парой быков, другие вскрывали выброшенные на берег сундуки и деловито рылись в них в поисках ценностей. Зрелище было неприятным для Тозо, но он знал древний закон всех прибрежных народов: выброшенные на берег корабль и его груз принадлежат владельцу побережья. Все было по закону.
Один из людей заметил ожившего Тозо, что-то крикнул остальным и подошел к нему. Тозо настороженно следил за ним, лихорадочно пытаясь понять, в какое место побережья его выбросило. Дураццо они точно миновали еще до начала бури. Что там дальше? Дульцин?
– Дульцин? – спросил Тозо подошедшего человека. – Где находится Дульцин?
Человек указал влево от Тозо. Судя по положению солнца, это был юг. Так! И как же далеко на север им удалось подняться? Что там к северу? Будуа, Катторо, Рагуза…
– Будуа? – спросил Тозо. Человек кивнул и указал на север. Итак, он на побережье между Будуа и Дульцином. Тогда эта территория должна принадлежать сербскому королю Стефану.
– Кто хозяин этой земли? – спросил Тозо, обводя вокруг себя рукой. Человек пожал плечами, бросив короткую фразу: «Нэ розумие».
– Судя по речи, вы венецианец? – раздался голос за спиной Тозо. Тозо вскочил с песка и обернулся. Перед ним стоял седой старик.
– Слава богу, что вы знаете венецианский язык! – воскликнул Тозо, осеняя себя крестным знамением. – Спасибо тебе, Господи, что не позволил сгинуть мне в глубинах моря и послал мне спасителя, который понимает слова моей благодарности, обращенные к нему!
Эмоциональный взрыв обессилил Тозо: он опустился на песок. Старик сделал знак, и Тозо поднесли деревянную чашу с вином.
– Выпей! – велел старик Тозо. – Вино утолит твою жажду и вернет силу.
Тозо жадно выпил все содержимое чаши. Божественный напиток оказал живительное действие: окончательно исчезли шум в ушах и головокружение, пропал ужасный вкус водорослей и горечи во рту.
– Эта земля принадлежит королю Стефану? – спросил Тозо, возвращая чашу.
– Эта земля принадлежит племени Паштровичей, – с гордостью заявил старик.
– Но ведь вы подданные короля Стефана? – полуутвердительно-полувопросительно произнес Тозо.
– Мы не подданные ни короля Стефана, ни кого-либо другого. Никогда и никому Паштровичи не платили дани и никогда никому не будут платить, – заявил старик, расправив сутулую от груза прожитых лет спину. – Мы союзники короля Стефана. Мы помогаем ему справиться с его врагами, а он помогает нам справиться с нашими врагами. И не более того!
Тозо поспешно кивнул, опасаясь обидеть гордого черногорца. Он слышал, что жители Монтенегро – Черной горы – отличаются страстной независимостью и не прощают обид никому. Тем более что в этих местах господствовала ортодоксальная Церковь, которую сами схизматики гордо величали Православной, то есть «правильной веры», а ортодоксы не любят всех латинян-католиков едва ли не больше, чем мусульман. А потому лучше помалкивать.
Тут Тозо со стыдом вспомнил, что он под влиянием страха совсем забыл об Анне Дандоло. И ларец! Он же поклялся спасти ларец со святыней и позорно бежал. Краска стыда бросилась в лицо Тозо, и он с тревогой спросил старика:
– На разбившейся галере была девушка. Вы не находили тела девушки?
Старик крикнул одному из мужчин:
– Никола!
Тот немедленно приблизился. Старик что-то сказал Николе, тот кивнул и ушел.
– Девушку не находили. Но мы осмотрим остров и скалу: может быть, высокая волна кого-нибудь выбросила туда.
– Можно я поплыву с ним? – спросил Тозо. Про ларец он пока решил не говорить.
Старик внимательно поглядел на Тозо:
– Ты хочешь найти эту девушку?
– Да, она дочь господина, которому я служу, и я должен был заботиться о ней, – сказал Тозо, предпочитая умолчать о том, что Анна – дочь венецианского дожа.
– Хорошо, – разрешил старик.
Тозо и Никола уселись в лодку и принялись объезжать острова. Тщательно вглядываясь в скалы, они обогнули сначала большой остров. Кое-где валялись обломки галеры, а в одном месте волны били о камни оторванную скамью с прикованными к ней галерниками. Подплыв поближе, Никола убедился, что они мертвы, и продолжил путь в поисках живых. Тозо уже начал погружаться в отчаяние: маленький остров был так мал, что вряд ли там кто-нибудь мог найти спасение. И когда его глаза начали застилать слезы отчаяния, он вдруг увидел свисающий из щели между скалами кусочек цветной ткани. Тозо торопливо протер глаза кулаками. Нет, ему это не почудилось.
– Скорее туда! – крикнул он Николе, возбужденно указывая рукой на яркое пятно ткани. Никола направил лодку к островку, но зашел со стороны суши, иначе волны могли повредить лодку о камни. Едва лодка подошла к скале, как Тозо, рискуя упасть в воду или удариться о камень, прыгнул на скалу и еле удержался на ней, ободрав в кровь пальцы и колени. Никола задержался, швартуя лодку к острому камню при помощи веревки, и Тозо первым выбрался на островок. Посредине островка оказалось нечто вроде крошечной полянки, поросшей травой. На ней лежала стройная девичья фигурка в некогда роскошном, а теперь в клочья изодранном платье. Она лежала ничком на узком деревянном ящике, в котором Тозо узнал ларец со святыней. Тозо, вскрикнув от радости, бросился к лежащей Анне и споткнулся о предмет, отозвавшийся глухим металлическим звоном. Тозо скосил глаза и вздрогнул: это была та самая металлическая трубка со сплющенными концами. Каким образом она оказалась здесь? Неужели и ее волны выбросили на берег? Невероятно! Нет, скорее всего, Анна сжимала ее в руке и выпустила, когда потеряла сознание.
Тозо услышал за спиной голос Николы и резким толчком ноги отправил трубку в расщелину скалы. Затем таким же движением прикрыл щель валявшимся рядом куском плоского камня. Однако Никола не обратил внимание на его манипуляции. Он склонился над девушкой и, осторожно обхватив ее за плечи, попытался приподнять. Но это ему не сразу удалось: Анна плотно обхватила одной рукой ларец, помогший ей удержаться на поверхности бушующих волн и в итоге спасший ей жизнь. Наконец Николе удалось освободить руку девушки. Он осторожно отодвинул закрывавшие лицо Анны пряди золотистых волос и замер, с детским восторгом созерцая совершенные черты лица. Нежно проведя огромной ладонью по голове девушки, Никола легко подхватил ее на руки и кивком головы велел Тозо следовать в лодку. Тозо подхватил ларец: тот казался не слишком тяжелым, невзирая на довольно приличные габариты. Отнеся его в лодку, Тозо попытался развернуть не слишком поворотливое суденышко бортом к скале, но ему это никак не удавалось. Тем не менее Никола не стал дожидаться удовлетворительных результатов маневров Тозо, а с удивительной для его огромной фигуры кошачьей ловкостью прыгнул в лодку. Лодка слегка просела от удара, но почти не качнулась, и держащему на руках Анну Николе удалось сохранить равновесие.
Никола уселся на корме, бережно прижимая к груди Анну. Тозо пришлось сесть за весла. Сначала ему долго не удавалось развернуть лодку носом к берегу: коварные волны, играя, норовили повернуть ее бортом. Но в конце концов Тозо справился с управлением, и волны погнали лодку к берегу.
– Она жива? – спросил Тозо Николу. Тот не ответил, а лишь продолжал молча смотреть на Анну, время от времени проводя ладонью по ее шелковистым волосам.
Тозо никак не мог вытащить лодку на берег, но Никола, не дожидаясь, пока он это сделает, сам спрыгнул в воду, бережно неся Анну. Он уложил ее на песок. Подошел старик, склонился над Анной, положил морщинистую руку ей на шею, затем выпрямился, удовлетворенно кивнув головой.
– Она жива, – сказал он подошедшему Тозо. Тот вздохнул с облегчением. Все закончилось как нельзя лучше: дочь дожа жива, ларец со святыней и опечатанная металлическая трубка в целости и сохранности.
Однако все было совсем не так радужно, как показалось Тозо. Анна пришла в себя, но оказалась не в себе. Она утратила дар речи, не узнавала Тозо и вообще создавалось впечатление, что рассудок покинул ее почти полностью. Но кое-что она помнила: когда увидела ларец, то вскрикнула и легла на него, крепко обхватив руками, и даже Никола не смог ее от него оторвать. Так и оставили ларец при ней.
Анну поселили в доме старика. Старик оказался старейшиной одного из родов племени Паштровичей, владевшего землями вдоль побережья этой части Далмации от города Бар на юге до города Будуа на севере. Звали старика Горан, а Никола приходился ему сыном.
Никола буквально не отходил от Анны ни на шаг. Даже когда ему нужно было отлучиться по делам, он при малейшей возможности брал ее с собой. И Анна так и льнула к рослому черногорцу. Тозо попытался объяснить Горану, что Анна происходит из очень знатного рода и ее ждет не дождется отец, который щедро вознаградит спасителей дочери. Но старик лишь усмехнулся в ответ:
– Моему сыну нужна жена, а не деньги. Разве ты не видишь, что они любят друг друга? Если Николе понадобятся деньги, он возьмет их у того, у кого их много. Разве мало набитых золотом купцов возят корабли по морю? А вот найти любовь не просто. Так что будь Анна дочерью самого герцога Венеции, она все равно станет женой моего сына!
– Но она и есть… – воскликнул было Тозо, но старик с неожиданным проворством зажал ему рот своей сухой, твердой, как дерево, ладонью.
– Не следует говорить то, из-за чего можешь потерять голову, – прошептал ему на ухо старик, и от этого шепота у Тозо пробежали мурашки по спине. Старик не хочет неприятностей, удерживая при себе дочь правителя могущественной Венеции. Но сама Анна не помнит, кто она. Помнит лишь Тозо, но эту проблему легко решить, если он вздумает болтать. Но Тозо не хотел так легко сдаваться.
– Вы не понимаете! – воскликнул он. – Она должна привезти в Венецию святыню, находящуюся в ларце, чтобы спасти родной город от чумы!
– Ты глупец! – высокомерно заметил старик. – Если бы Господь хотел, чтобы святыня попала в Венецию, он бы не допустил кораблекрушение. А святыня попала к нам, к Паштровичам, значит, Господь решил отдать ее нам. Как ты можешь призывать идти против воли Божьей?!
Тозо в растерянности замолчал. Между тем старик продолжал:
– Триста лет назад ваши венецианцы везли мощи святого Трифона из Константинополя в Венецию, но буря загнала их в Каттаро, и они не могли покинуть город, потому что сам святой Трифон пожелал, чтобы его мощи пребывали в Каттаро, а не в Венеции. И венецианцы не смели ослушаться ясно изъявленой воли святого. Так что повторяю тебе: не смей противиться воле Божьей!
– Я понял, – покорно склонил голову Тозо и попросил: – Отпустите меня! Мне нужно в Венецию, там мои жена и сын.
– Как же ты поедешь в зачумленный город? Одумайся! – возразил старик. – Если твои родные больны, то чем ты им сможешь помочь? А если им суждено выжить, то им понадобится живой и здоровый кормилец. Поэтому ты останешься здесь, пока не будет получено известие об окончании чумы.
Тозо понимал, что без разрешения старейшины он не сможет покинуть земли Паштровичей: в конце концов, он мог оказаться вражеским лазутчиком. Оставалось лишь ждать.
Анну, к которой так и не вернулись ни память, ни речь, поместили в дом старейшины Горана. Тозо же пришлось ночевать в келье монаха, находившейся прямо напротив того места, где Тозо выбросило на берег, и представлявшей собой вырытую в склоне горы над берегом нору, кое-как укрепленную камнем и деревом. Тозо не хотелось ночевать в сырой пещере, но снаружи начал накрапывать дождь, и он задремал у входа в келью, привалившись спиной к каменному косяку. Внезапно раздался тихий знакомый голос:
– Джованни! Я пришла поговорить с тобой.
Тозо увидел стоящую рядом со входом фигуру, освещенную скудным серебристым светом неполной луны. Это была Анна!
– Ты снова обрела память и речь? – радостно воскликнул Тозо, пытаясь подняться, но Анна легким прикосновением руки удержала его.
– Не совсем… Здесь я прежняя, но за пределами сна – нет.
– Так я сплю? – удивился Тозо и хотел уже себя ущипнуть, но Анна снова удержала его.
– Все сложнее, и нет времени объяснять. Я пришла сказать тебе главное. Слушай!
Тозо разбудил монах, встававший к молитве еще до рассвета. Вспомнив ночную беседу с Анной, Тозо впервые осознал: здесь ему придется задержаться, и, возможно, надолго. Для начала следовало найти себе постоянное жилье и хоть какое-нибудь место в общине. Тозо стал помогать рыбакам, жившим на большом острове, и ему выделили каморку в доме, где хранили сети, весла и прочее рыбацкое имущество. Тозо сложил в углу каморки очаг с дымоходом, натянул на оконный проем бычий пузырь и смиренно отбывал назначенный судьбой срок.
Старик Горан сделал все, как обещал: не прошло и полгода, как Анну окрестили по греческому обряду в храме Успения Пресвятой Богородицы, построенном на высоком утесе почти прямо над тем местом, где Анну и Тозо выбросило на берег. Спустя еще пару месяцев в том же храме обвенчали Анну и Николу. А через год у них родился сын, названный в честь деда Гораном.
Вскоре после венчания Анны и Николы пришло известие, что чума в Венеции закончилась. Тозо стал было собираться в дорогу: старый Горан, подобревший после рождения внука, пообещал Тозо, что доставит его в Будуа, а там уж на первом же идущем в Венецию корабле он доберется до дома. Поскольку от Бара до Будуа не было ни одного подходящего места для пополнения запасов воды и продовольствия, то суда заходили туда довольно часто. Однако вскоре пришло известие о начале войны Венеции с Генуей. Генуэзцев поддержал венгерский король, предоставив им бухты для базирования судов в той части Далмации, которую венграм удалось захватить. Путешествие в водах, кишащих беспощадными к венецианцам генуэзскими пиратами, было весьма опасным. Тозо все же был полон решимости отправиться домой: заветную опечатанную трубку он уже давно извлек из расщелины скалистого островка и спрятал в укромном месте на берегу. Однако он никак не мог решиться уехать от святыни, хранящейся в деревянном ларце.
Став матерью, Анна передала ларец на хранение одному из монахов, живших далеко в горах. Тозо не мог уехать, так и не выяснив местонахождение святыни: если Анна не может привезти ее в Венецию, то это обязан сделать он, Тозо!
Тозо стал ходить в горы вместе с пастухами и охотниками и вскоре неплохо ознакомился с местностью. В своих землях Паштровичи чувствовали себя полными хозяевами: однажды на каменном столбе у дороги Тозо увидел чашу с вином, предназначавшуюся для утоления жажды путникам. Чаша была золотая! Старик Горан снисходительно объяснил потрясенному Тозо: никто из Паштровичей никогда не присвоит драгоценную чашу, а заезжий вор не посмеет воровать на земле Паштровичей – за это ждет его смерть лютая и неминуемая.
Старик Горан с одобрением относился к общению Тозо с Паштровичами: венецианец был умен и образован, молод и красив собой – такие пригодятся племени в общении с беспокойными соседями вроде Республики Святого Марка и венгерскими королями. Может быть, он все-таки позабудет о своей жене, примет правильную веру и женится на крепкой телом черногорке. Однако у Тозо были другие планы.
Он нашел пещеру у горы Голый Верх, в которой жил монах, хранивший святыню. Вход в пещеру был оформлен в виде встроенной в скалу часовни. Туда на молитву часто приезжала Анна с маленьким Гораном. Тозо, глядя на них, мучительно размышлял: как овладеть ларцом? Дело облегчалось тем, что старый Горан не афишировал обретение святыни: о ней, кроме него, Анны и Тозо, знал лишь монах-отшельник, ставший хранителем ларца. Оставалось ждать удобного случая. И он наступил на десятый год пребывания Тозо у Паштровичей.
Пришло ошеломляющее известие: Венеция уступила всю Далмацию королю Венгрии! За четыре года до этого скончался дож Андреа Дандоло, отец Анны, а спустя два года умер «царь сербов и греков» Стефан Душан, и его держава стала немедленно разваливаться на куски. Наместники Душана принялись утверждать свою независимость, земли вокруг владений Паштровичей перешли к правителю Черногории Балше. Балша и Венеция нуждались в Паштровичах для борьбы с венгерским королем, чьи владения уже достигли северного берега залива Бока ди Каттаро.
Вот кто может помочь Тозо отобрать святыню у Паштровичей – венгерский король! И Тозо решил отправиться на службу к венгерскому королю Людовику. Однажды рано утром в заранее приготовленной лодке он отправился на север. Пользуясь попутным ветром, он поставил парус и на следующий день вошел в бухту Рагузы Далматийской.