После встречи в замке Вернон-Холл прошло несколько месяцев. Холостяк Дмитрий Луговской, склонный к полноте флегматичный тридцатидвухлетний программист южноградской компании «СистемсCофт-Плюс», вступил в права наследства одноэтажным частным домом в старой части областного центра на юге России, на углу Лермонтовской улицы и переулка Соколова, в конце апреля. Особняк, построенный еще в позапрошлом веке, достался ему от дальней родственницы, дамы весьма преклонного возраста. Галина Николаевна Воротникова была сестрой давно умершей бабушки Димы по матери, которой тоже уже не было в живых. Отец Луговского оставил семью двадцать шесть лет назад, и следы его затерялись где-то в Европе, то ли в Германии, то ли в Голландии, поэтому Дима жил теперь один в родительской двухкомнатной квартире на севере города, хотя и на окраине, зато всего в квартале от места работы. Дом в центре он решил сдавать, предварительно сделав там косметический ремонт. Воротникову, никогда не бывшую замужем, ее единственный родственник посещал довольно редко, старушка не обижалась – у молодежи своя жизнь, свои срочные дела. Во время редких и краткосрочных визитов Луговской всякий раз словно попадал в далекие семидесятые годы: мебель, старенький телевизор, холодильник, ковры на стене и на полу, хрусталь, посуда были куплены тогда или даже раньше, в прошлом Галина Николаевна долгое время возглавляла бухгалтерию на машиностроительном заводе и на зарплату свою не могла пожаловаться. Иногда, расчувствовавшись, двоюродная бабушка доставала из книжного шкафа альбом с фотографиями, и они с «любимым внуком Димочкой» смотрели на пожелтевшие снимки, самые старые из которых относились к дореволюционному времени. Дед Галины Николаевны, отец ее матери, в те годы директорствовал в мужской гимназии, сам он, его жена и два сына позднее сгинули в огне Гражданской войны, а дочь вышла замуж за советского инженера-путейца. Дима вежливо выслушивал одни и те же семейные истории, после чего альбом возвращался на полку. Когда ему позвонила медсестра и сообщила, что Галина Николаевна умерла, Луговской взял неделю отпуска за свой счет и организовал скромные похороны престарелой родственницы. В первый день после получения по завещанию покойной всех имущественных прав на дом, он долго ходил по комнате и кухне, придирчиво рассматривал потускневшие обои, потолок с обвалившейся побелкой, скрипящий под ногами и вываливающийся паркет. Нужно было, прежде всего, вывезти старую мебель и бытовую технику, потом заказать знакомым ребятам не слишком дорогой ремонт, а уже потом купить по минимуму – платяной шкаф, раскладной диван, малогабаритную плазму и мини-холодильник. Нужно было уложиться тысяч в сто – сто пятьдесят, в крайнем случае двести, взять, если потребуется, кредит. Потом затраты окупятся, желающих снять квартиру в областном центре хватало. Книжный шкаф со всем его содержимым, некогда дефицитными и престижными собраниями сочинений Вальтера Скотта, Майн Рида, Александра Дюма, Фенимора Купера, Жюля Верна и Джека Лондона, Дима сначала хотел вывезти на свалку, но потом решил отнести книги на развал на стадионе «Буревестник», чтобы выручить за них хоть какие-то смешные деньги. Эти книги… Когда-то в детстве он читал их с огромным интересом и словно проживал чужие жизни, полные путешествий, приключений, подвигов на полях сражений, рыцарских турниров и мушкетерских дуэлей. Но теперь многие бумажные книги медленно умирали, пылясь на полках магазинов и лотках развалов. Число читателей значительно поубавилось, а те, что остались, предпочитали все больше электронные или аудиоверсии. Как это удобно – можно готовить ужин, вязать, ремонтировать квартиру или ловить рыбу, а при этом искусный чтец неторопливо озвучивает тебе через наушники очередной бестселлер. Вот и эти старые ковры, мебельная стенка, вместительный и надежный холодильник… Время их безнадежно прошло, они стали похожи на скелеты динозавров, бесконечно далекие от потребностей сегодняшнего дня. Так исчезли из повседневной жизни видеомагнитофоны и видеокассеты, пятидюймовые диски, катушечные плейеры, фотоаппараты-мыльницы и множество других вещей, век которых оказался весьма короток. Впрочем, кое-кто все еще предпочитал печатные издания.
Сложнее было с дореволюционными газетами и журналами, такими же пожелтевшими и выцветшими, как фотографии из семейного альбома. Альбом Луговской еще раньше забрал в свою квартиру, выбросить рука не поднялась. А вот прессу более чем столетней давности собирался отправить в мусорный бак возле соседнего многоэтажного дома. Но вчера, читая в Интернете городские новости, Дима случайно наткнулся на объявление областного историко-краеведческого музея. Музей скупал у населения для своей новой экспозиции старые газеты и журналы. Пожалуй, необходимо найти время и передать туда эту часть полученного наследства. Ведь Галина Николаевна хранила их, а значит, ей было бы неприятно, если бы наследник уничтожил ветхие свидетельства былых времен. Луговской посмотрел на часы. Пора домой, ночевать в особняке он не собирался. Родовое гнездо, чудом уцелевшее после сноса своих ровесников, одиноко стоящее рядом с многоэтажными современными высотками, превратилось в источник дохода для последнего потомка живших тут когда-то людей. Да и дни его были сочтены. Рано или поздно найдется застройщик, который захочет построить здесь небольшое кафе, цветочный киоск или парфюмерный магазин. Потому что место бойкое, вокруг много жилых домов, офисов, магазинов. Эти новые объекты скоро окупятся и начнут приносить прибыль. Поэтому старый особняк обречен. Просто кто-то должен проходить мимо. И остановиться, присмотреться, задуматься, принять решение.
И тогда экскаватор снесет старые стены, помнящие былые годы и былых людей, давно упокоившихся на городских кладбищах. Дмитрий решил, что вечером он обязательно откроет альбом с фотографиями и постарается вспомнить истории тех, кто был на них запечатлен. Ведь человек окончательно умирает лишь тогда, когда о нем все забывают.