Хелен робко коснулась губами плотно стиснутых губ Риза, надеясь на ответную реакцию, но ее не последовало: он оставался холоден как горный лед, и через мгновение она растерянно отстранилась.
Пытаясь не выдать себя судорожным дыханием, Уинтерборн устремил на нее угрюмый взгляд сторожевого пса. Хелен охватило отчаяние, она не знала, что делать. Ей до сего дня практически не доводилось общаться с мужчинами, и она понятия не имела, как вести себя в такой ситуации. С раннего детства она и ее младшие сестры, Пандора и Кассандра, жили в уединении в загородном родовом поместье. Слуги мужского пола в приорате Эверсби всегда были почтительны с ними, а арендаторы и городские торговцы держались на расстоянии от трех дочерей графа. Родители и брат Тео, который провел бо́льшую часть своей короткой жизни в пансионах и в Лондоне, почти не уделяли Хелен внимания, и она с головой ушла в воображаемый мир книг. Ее поклонниками в этом выдуманном мире были Ромео, Хитклиф, мистер Дарси, Эдвард Рочестер, сэр Ланселот, Сидни Картон и множество сказочных принцев с золотистыми волосами.
Казалось, что за ней никогда никто не будет ухаживать, кроме воображаемых поклонников. Но два месяца назад Девон, кузен, который недавно унаследовал титул Тео, пригласил своего друга Риза Уинтерборна провести Рождество в семье Рейвенел. И все изменилось.
Впервые Хелен увидела мистера Уинтерборна в тот день, когда его привезли в поместье со сломанной ногой. Случилось несчастье. Когда Девон и мистер Уинтерборн ехали из Лондона в Гэмпшир, их поезд столкнулся с несколькими грузовыми вагонами. Мужчины выжили в аварии чудом, но оба получили травмы.
В результате пребывание мистера Уинтерборна в приорате Эверсби затянулось почти на месяц. Он жил у Рейвенелов до тех пор, пока не поправился настолько, чтобы вернуться в Лондон. Несмотря на серьезные травмы, Уинтерборн излучал энергию, которая вызывала у Хелен непонятное волнение и тревогу. Вопреки всем правилам приличия, она помогала ухаживать за ним, причем сама настояла на этом, и причиной ее настойчивости было не одно лишь сострадание. Дело в том, что этот огромный темноволосый незнакомец с акцентом простолюдина сразу же очаровал ее. Когда его состояние улучшилось, мистер Уинтерборн с удовольствием проводил время в ее обществе: Хелен читала ему вслух книги и занимала его беседами. Раньше никто никогда не проявлял к ней такого интереса.
Этот мужчина был весьма привлекателен, но не как утонченные лондонские денди или сказочные принцы. Исходившее от него ощущение силы и мужественности заставляло Хелен волноваться и трепетать. У него было четко вылепленное лицо: чувственный крупный нос, красиво очерченный рот, высокие скулы. Его кожа, вопреки лондонской моде, была смуглой, а не белоснежной, волосы – черными как вороново крыло. В нем не было ничего от аристократической утонченности и даже намека на томную грацию, зато ощущалось что-то первобытное. Хелен чувствовала исходившую от него опасность, гибельный огонь, тлевший внутри.
Когда он покинул Эверсби, в поместье стало скучно и уныло, дни тянулись медленно и однообразно. Мысли об Уинтерборне не давали покоя… Она постоянно вспоминала его слова, его обаятельную улыбку, хоть и улыбался он нечасто.
И вот теперь Хелен была раздавлена мыслью, что Уинтерборн отверг ее. Он и не собирается возобновлять их помолвку! Его гордость была уязвлена ее поведением. Она хотела все ему объяснить, но увы…
О, если бы только она могла повернуть время вспять и вернуться в тот день, когда он поцеловал ее! Тогда можно было бы все исправить. Уинтерборн слишком резко, порывисто обнял ее и поцеловал так неожиданно, что она испугалась и инстинктивно отпрянула. Он сказал ей тогда какие-то резкие слова, ушел, и до сегодняшнего дня они не виделись.
Если бы Хелен больше общалась с мужчинами, если бы умела флиртовать, если бы какой-нибудь кавалер уже успел сорвать с ее губ поцелуй, то совсем по-другому вела бы себя с мистером Уинтерборном, но у нее не было никакого опыта.
Кроме того, мистер Уинтерборн был взрослый мужчина в расцвете сил, а не молодой невинный юноша.
Хелен никому не призналась бы в том, что ей каждую ночь снилось одно и то же: поцелуй мистера Уинтерборна. В некоторых снах он даже расстегивал ей платье, и его поцелуи становились все более страстными. Хелен понимала, что вот-вот должно было произойти что-то таинственное, запретное. Она просыпалась вся в поту, тяжело дышала и сгорала от стыда, а сердце колотилось как сумасшедшее.
Охваченная волнением, Хелен подняла глаза на Уинтерборна и чуть дрожащим голосом попросила:
– Покажи мне, как надо целоваться, научи доставлять тебе удовольствие.
К ее удивлению, уголок его рта презрительно скривился.
– Хочешь поднять свои ставки, да?
Хелен в замешательстве уставилась на него.
– Ты решила держать меня на крючке, пока не убедишься в финансовой состоятельности своей семьи.
Хелен задело за живое презрение в его тоне.
– Почему ты мне не веришь? Не все же измеряется деньгами…
– Ты согласилась стать моей женой только потому, что у тебя не было приданого. Теперь оно есть. Так выбери себе мужа в своей среде! Вам нужен аристократ, миледи, человек с хорошими манерами и прекрасной родословной, который знает, как обращаться с леди. Он поселит вас в загородном доме, где вы будете ухаживать за орхидеями и читать книги…
– Мне это не нужно! Я вовсе не об этом мечтаю! – взволнованно воскликнула Хелен, опасаясь, что Уинтерборн больше не станет ее слушать, и они расстанутся навсегда. – Всю свою жизнь я лишь читала о том, как живут другие. Мой вымышленный мир был… очень маленьким. Родители считали, что для меня безопаснее жить в уединении, под их защитой. Я была как цветок в оранжерее. И если я выйду замуж за кого-то из нашего круга, никто никогда не узнает меня такой, какая я на самом деле.
– Почему ты думаешь, что со мной ты обретешь себя?
– Потому что… – начала Хелен и запнулась.
Он бросил на нее пристальный взгляд, напоминавший отблеск света на лезвии ножа, и резким тоном сказал после напряженного молчания:
– Ты совсем не знаешь мужчин. Ступай домой, Хелен. В этом сезоне ты найдешь себе подходящего мужа и будешь благодарить Господа, что вовремя образумил тебя и не дал выйти за меня замуж.
У Хелен заныло сердце. Ну почему все так вышло? Как она умудрилась вот так просто взять и потерять Уинтерборна?
– Кэтлин не следовало сюда приходить и выдавать свои мысли за мои. Она думала, что защищает меня, но…
– Но это действительно так.
– Мне не нужна ее защита! – в отчаянии воскликнула Хелен.
Как ни пыталась она сохранять самообладание, но это было все равно что бежать по песку: трудно найти опору. Слезы хлынули ручьем из глаз Хелен, грудь содрогалась от рыданий.
– Я пролежала весь день с мигренью, – с трудом выдавила она, – а когда на следующее утро узнала, что наша помолвка расторгнута, что я потеряла тебя… подумала, что если поговорю с тобой напрямую, то все улажу…
Ее душили рыдания, она была поглощена эмоциями и не замечала, что Риз кружит вокруг нее словно коршун: то тянет к ней руки, то прячет за спину, словно опасаясь дотронуться.
– Не плачь, – наконец произнес он.
– Я не хотела тебя отталкивать, – всхлипывая, сказала Хелен. – Просто не знала, что делать, как мне тебя вернуть. Скажи, возможно ли, чтобы ты снова меня захотел?
Хелен ожидала, что он воспримет ее слова с насмешкой или, может быть, с жалостью, но его реакция потрясла ее.
– Но я и так хочу тебя… – пробормотал Риз. – Сильно, отчаянно, безумно…
Хелен растерянно заморгала, глядя на него сквозь пелену слез, а потом мучительно икнула, как ребенок. Уинтерборн бросился к ней и заключил в объятия.
– Тише, тише… – проговорил полушепотом Риз, и голос его приобрел бархатный оттенок, который ласкал слух. – Тише, голубка моя. Ничто не стоит твоих слез.
Он большим пальцем смахнул слезинку с ее щеки. Хелен обратила внимание, что рукава его рубашки закатаны до локтей, как у плотников или фермеров, и руки у него мускулистые и волосатые, запястья – широкие. Ей так хорошо было в кольце этих крепких рук. Ее окутывали приятные запахи накрахмаленной ткани, чистого мужского тела и мыла для бритья.
Уинтерборн двумя пальцами приподнял лицо Хелен, и ее щеку обдало его теплое дыхание, в котором ощущался запах мяты. Догадавшись, что сейчас произойдет, она закрыла глаза. Земля ушла у нее из-под ног, закружилась голова. Она почувствовала теплое прикосновение к верхней губе – мягкое, едва ощутимое. А потом его губы коснулись уголка ее рта, нижней губы и подбородка. Его ладонь скользнула под вуаль и обхватила ее затылок, губы опять приблизились к ее губам и легко, ласково и нежно коснулись их. Подушечкой большого пальца Уинтерборн провел по нижней губе Хелен, и она почувствовала, какая мозолистая у него ладонь. Ей вдруг стало нечем дышать, захотелось, чтобы поцелуй стал более страстным, долгим, глубоким. И он, как будто прочитав ее мысли, раздвинул ей губы. Дрожа всем телом, она открылась навстречу прикосновению его языка, впитывая его аромат, исходившее от него тепло. Чувствуя покалывание во всем теле, Хелен обвила руками его шею, погрузила пальцы в густые черные волосы.
Именно о таком поцелуе она грезила по ночам! Раньше ей и присниться не могло, что когда-нибудь ее будут целовать так самозабвенно наяву. Он словно собирал с ее губ языком мед, словно пытался вдохнуть в нее жизнь, словно искал слова, предназначенные для стихов… Обхватив ее голову ладонями, он провел приоткрытыми губами по шее, словно пробуя на вкус нежную кожу. Хелен ахнула, когда он коснулся особо чувствительного местечка, колени ее подогнулись, и она едва не упала.
Риз прижал ее к себе крепче и опять завладел ее губами. Он целовал ее с такой слепой, ненасытной силой, что, казалось, она ощущает зов его души, а потом вдруг остановился и неожиданно отпрянул, резким движением оторвав ее руки от своей шеи. У Хелен вырвался возглас протеста: она не понимала, почему он так решительно и резко отстранился.
Сбитая с толку, Хелен наблюдала за Уинтерборном. Несмотря на то что свои травмы после железнодорожной катастрофы он уже залечил, нога все еще побаливала, и он слегка прихрамывал при ходьбе. Стоя спиной к гостье, Уинтерборн разглядывал в окно очертания Гайд-парка, а когда уперся кулаком в оконную раму, Хелен заметила, что рука его дрожит.
Наконец, судорожно вздохнув, он сказал:
– Мне не следовало это делать.
– Знаешь, а я мечтала, чтобы наш первый поцелуй был именно таким, – призналась Хелен, покраснев от смущения.
Он нервно поправил жесткий накрахмаленный воротник рубашки, а Хелен, увидев, что верхняя камера песочных часов пуста, подошла к столу, перевернула их и с тоской наблюдая за струйкой песка, который отмерял время их свидания – секунду за секундой, проговорила:
– Мне нужно было прямо сказать, чего я хочу, но мне трудно быть откровенной, говорить, что я на самом деле думаю и чувствую. К тому же Кэтлин сказала, что для тебя я всего лишь приз, легкая добыча.
Уинтерборн повернулся к ней и, прислонившись спиной к стене, скрестил руки на груди. На губах его играла усмешка.
– Твоя родственница права: ты прекрасна, как лунный свет, а меня никак нельзя назвать джентльменом. Да, ты была для меня призом, но я тянулся к тебе… хотел тебя не только из-за этого.
Хелен сначала было обрадовалась, но тут же сникла.
– Почему же ты говоришь о своих чувствах в прошедшем времени? Ведь ты только что признался, что все еще хочешь меня…
– То, чего я хочу, не имеет сейчас никакого значения: Тренир никогда не согласится на наш брак.
– Но ведь он сам мне это предложил. Если я дам ему понять, что согласна, он наверняка не будет против.
В комнате надолго воцарилась тишина, наконец Уинтерборн мрачно проговорил:
– Значит, ты еще ни о чем не знаешь…
Она непонимающе уставилась на него, а Риз, засунув руки в карманы, продолжил:
– Я наделал много глупостей в тот день, когда Кэтлин приходила ко мне. После того как она сказала, что ты больше не хочешь меня видеть, я… – Он замолчал губы, его скривились в горькой усмешке.
– Что ты сделал? – с замиранием сердца спросила Хелен, нахмурив брови.
– Это не имеет значения, – заявил Риз. – Меня остановил Тренир, который приехал за Кэтлин. Мы с ним чуть не подрались.
– Так что же все-таки ты сделал? – продолжила допытываться Хелен.
Уинтерборн отвел взгляд в сторону, на его скулах заходили желваки, и наконец признался:
– Я оскорбил твою невестку, сделав ей грязное предложение.
Глаза Хелен расширились от ужаса.
– Ты хотел…
Уинтерборн резко перебил ее:
– Разумеется, нет, и не собирался. Я бы и пальцем ее не тронул. Меня тянет только к тебе. Мне неинтересна эта маленькая строптивица, но я рассердился на нее за то, что лезет не в свое дело.
Хелен бросила на него укоризненный взгляд.
– Ты должен извиниться перед ней.
– Это она должна извиниться передо мной, – возразил Уинтерборн, – за то, что из-за нее я лишился невесты.
Хелен хотелось поспорить с ним, привести веские доводы и аргументы, но она не стала, решив, что в этой ситуации лучше придержать язык. Выросшая в семье, печально известной вспыльчивым нравом и упрямством, она знала, как важно правильно выбрать время, чтобы помочь кому-то увидеть свою ошибку. В данный момент Уинтерборн находился во власти своих страстей и не признал бы, что был не прав, но то, что он сделал, было ужасно. Девон никогда его не простит.
Девон безумно любил Кэтлин и страдал от ревности, будучи собственником, как и все Рейвенелы. Пусть он и был чуть более рассудительным, чем его предки, это не касалось его жены. Любой, кто посмел бы обидеть Кэтлин, заслужил бы его ненависть и навлек на себя гнев. Так вот, значит, почему Девон так быстро отозвал свое согласие на помолвку! То, что ни он, ни Кэтлин ни словом не обмолвились об этом инциденте, не нравилось Хелен. Интересно, как долго еще они будут обращаться с ней как с ребенком?
– Если хочешь, мы можем убежать и обвенчаться тайно, – предложила Хелен, хотя эта идея не казалась ей привлекательной.
Уинтерборн нахмурился.
– У нас или будет настоящая свадьба: с гостями и церковным венчанием, – или не будет ничего. Если мы сбежим, никто никогда не поверит, что ты сделала это добровольно. Будь я проклят, если позволю сплетникам говорить, что я вынужден был похитить невесту.
– Но у нас нет выбора, – возразила Хелен.
Последовала напряженная пауза. Хелен чувствовала, что сейчас произойдет нечто важное, и у нее мурашки побежали по коже.
– Есть, – заявил Уинтерборн, и выражение его лица изменилось, глаза приобрели хищный блеск.
В это мгновение Хелен поняла, почему к нему относятся со страхом и благоговением: это бы настоящий разбойник в маске бизнесмена.
– Мы должны переспать.