Слеза скатилась по ее щеке, и она тут же стерла ее тыльной стороной ладони.
Василиса уже час сидела на баскетбольной площадке, привалившись спиной к сетке. Одной рукой она лениво стучала мячом по бордовому покрытию.
После неприятной беседы с родителями она вышла, чтобы потренироваться, но так и не начала, погрузившись в мысли о будущем. Родители всегда и во всем ее поддерживали, но сегодня завели речь о том, что, возможно, пришла пора подумать о чем-то еще, кроме баскетбола, И о том, что она будет делать, если за оставшиеся в сезоне два матча так и не получит приглашение. Это было правильно, это было честно… Но Василиса не могла представить себе будущее без баскетбола.
Мама мягко сказала, что перед ней открыты все двери: она отличница, пробные экзамены по математике, русскому языку и обществознанию написаны минимум на восемьдесят баллов, ей действительно нравится учиться, но… Баскетбол был делом всей ее жизни. Она не могла так просто от него отказаться.
Высокая фигура Лебедева была заметна издалека. Он направлялся к площадке размашистым, стремительным шагом. Через несколько секунд он рванул сетчатую дверь так, что едва не сорвал ее с петель, и швырнул мяч на прорезиненное покрытие. Стянул с себя худи, не глядя бросил его на землю и одернул задравшуюся футболку. Все еще не замечая Василису, трусцой побежал за мячом.
Он быстро привел мяч к кольцу, схватил его и мощным данком[7] запустил в корзину, повис, держась за кольцо руками. Затем повторил. И еще раз. Он делал это с такой яростью, словно корзина чем-то перед ним провинилась.
Василиса не выдержала:
– Эй, если продолжишь так данчить, через пару бросков от корзины ничего не останется. А я хотела еще потренироваться.
– Ветрова… – шумно выдохнул Лебедев, останавливаясь.
Взяв мяч под мышку, подошел к ней. Его волосы растрепались, глаза блестели в свете фонарей.
– Ты что тут делаешь? – спросил он.
– Пришла побросать мяч, что же еще? Эта площадка не твоя собственность, Лебедев.
– Ты хоть когда-нибудь режим стервы отключаешь? Например, когда спишь? Или он в настройках по умолчанию?
– Не смешно.
– Раз пришла на тренировку, чего сидишь?
– Тобой любуюсь, – съязвила Василиса.
– Так и знал! От ненависти до любви один шаг, слышала?
– Ага. Но это не твой случай, в таких идиотов не влюбляются. Два-два, Лебедев.
– Так мы все-таки ведем счет! Тогда в следующий раз я придумаю что-нибудь более остроумное.
Василиса не ответила. Согнув колено, она положила на него руку.
Лебедев тоже замер. Склонив голову набок, он внимательно смотрел на Василису.
– Все еще расстроена из-за игры? – внезапно спросил он.
– Да. – ответила она.
Сил огрызаться больше не осталось. На улице не было ни души, только где-то вдалеке слышался лай собак, которых вывели на вечернюю прогулку. Хотелось просто закрыть глаза и неподвижно просидеть до самого утра.
Никита отбросил мяч и, не спрашивая разрешения, уселся рядом с Василисой и тоже привалился к сетке. Несколько минут они сидели молча.
– Если меня никуда не пригласят… Не знаю даже, что тогда будет, – вдруг сказала Василиса.
– Пригласят.
– Откуда ты знаешь? – покачала она головой. – Легко говорить, что все будет хорошо, если это не тебя касается.
– Но ты правда хорошо играешь. Осталось лишь исправить некоторые моменты. Говорю, как непрофессионал, которым меня считает отец.
Василиса повернула голову к Никите. Его взгляд был устремлен куда-то вдаль, в темноту. Выглядел он предельно усталым.
С трудом сглотнув, Никита продолжил:
– Отец хочет, чтобы я бросил баскетбол.
– Ты же не серьезно? – Василиса повернулась к нему.
– Еще как серьезно. Он считает, что я должен заняться бизнесом. Уверен, что, если я приму приглашение «Железных когтей», то буду только сидеть на скамейке запасных. Так что если ты вдруг решила считать себя неудачницей, давай кулак, я отобью.
Не глядя на нее, он протянул ей руку, сжатую в кулак. Василиса не пошевелилась, и он безвольно уронил руку на землю.
– Мои тоже считают, что я должна рассмотреть другие варианты, – отозвалась Василиса. – Они просто не могут понять, что баскетбол…
– …это вся моя жизнь, – подхватил Никита, и последние слова они произнесли хором.
Он грустно усмехнулся.
– Я отцу тоже самое твержу.
– А я думала, тебе нравится во всем его слушаться, – не удержалась и съязвила Василиса.
Никита наконец посмотрел на нее.
– До сих пор носишься с этой детской обидой?
– Ничего себе детская обида! – вспылила Василиса. – Ты был моим единственным другом в новом городе! И ты бросил меня, потому что так велел твой чокнутый папаша. Да он даже моим родителям звонил и требовал, чтобы я к тебе и на метр не приближалась!..
– Василиса…
– Просто замолчи сейчас! Ты отворачивался от меня в школе! Когда я хотела поговорить, уходил с площадки! Я хотела играть, но из-за тебя меня выгнали из дворовой команды, я осталась совсем одна, плакала по ночам в подушку!..
– Прости…
– Смешно слышать это «прости» спустя пять лет. Я же была совсем ребенком, думала, что нашла настоящего друга, а ты отказался от меня, потому что я не понравилась твоей богатенькой семейке.
– Я тоже был ребенком, – серьезно сказал Никита. – В таком возрасте сложно самому разобраться, что хорошо, а что плохо. Отец всегда был для меня авторитетом…
– И что же теперь случилось? – сердито спросила Василиса.
– Я вырос. И начал принимать собственные решения и делать собственные выводы.
– Рада за тебя.
– Послушай, мне правда жаль, что тогда все так… вышло. И я прошу прощения. Но пора отпустить эту детскую ненависть. Теперь мы взрослые, и все совсем по-другому. Та история давно в прошлом. Тебе не кажется, что если подумать о наших сегодняшних проблемах, она уже не стоит такого пристального внимания?
– Нет, не кажется. Но я…
Василиса вдруг замолчала.
Никита был прав. Да, в детстве они дружили, а потом перестали. Этот разрыв причинил ей боль. Но отравлять свою жизнь ненавистью и дальше не имело никакого смысла. Его родители по-прежнему оставались для нее глупыми и заносчивыми людьми, которые разрушили их дружбу. Но, возможно, Лебедев и правда вырос и изменился.
– Хорошо, Лебедев, ты прощен, – сказала Василиса.
Она вдруг почувствовала смертельную усталость.
– Рад слышать!
– Особо не радуйся – мне просто надоело тебя ненавидеть.
– Тоже неплохо, – пожал плечами Никита.
– А что не так с твоей игрой? Почему отец считает, что ты должен заниматься бизнесом?
– Ему кажется, что я никудышный баскетболист, и больше пользы будет, если я пойду в экономический вуз, а потом займусь семейным бизнесом.
– Но ты ведь можешь доказать, что он неправ, когда уедешь в молодежку к «Железным когтям».
– Похоже, не уеду…
– В смысле?
– Отец сказал: если я не сдам пробник по русскому минимум на семьдесят баллов, он заберет мои документы из «Оникса» и не даст доиграть сезон. Ты же понимаешь, что тогда «Когти» запросто отзовут приглашение.
– Вот дерьмо! – вырвалось у Василисы.
– Согласен, – Никита задумался на мгновение, и вдруг оживился: – Слушай, Ветрова! Ты же лучшая ученица в своем классе, директор тебя даже на линейке в начале года хвалил, и на дополнительных говорили, что ты лучше всех сдала пробник…
– И что?
– Предлагаю обмен! – Никита так вдохновился своей идеей, что даже вскочил. – Значит так: ты поможешь мне с русским, а я… Я буду играть с тобой в баскетбол! Научу бросать стабильные трехочковые, а не как обычно у тебя получается: раз через раз… Покажу, как правильно атаковать, защищать кольцо, и вообще, прокачаем твою технику.
– О нет… – Василиса тоже вскочила. – Нет-нет-нет, Лебедев, идея полный отстой! Я, конечно, тебя простила и все такое, но я не собираюсь с тобой заниматься. Попроси кого-нибудь другого.
– Ну, Василиса… – заныл он.
– Я же сказала: нет. Это полная глупость. Любая девчонка согласится тебе помочь, но только не я.
Никита пнул резиновое покрытие, запустил пятерню в свои золотистые волосы, взъерошил их. Внезапно глаза его расширились, а лицо озарила улыбка.
– Очередная гениальная идея? – спросила Василиса, закатив глаза.
– Лучше! Предлагаю пари!