Артиллерийская подготовка, начатая залпом тысяч орудий, буквально сокрушила оборонительные сооружения на переднем крае противника. Одновременно сотни бомбардировщиков нанесли удар с воздуха по артиллерийским позициям, пунктам управления и районам расположения резервов в глубине обороны. В небо взметнулась красная ракета. Земля содрогнулась от гула тысяч танков, устремившихся в атаку. Купола парашютов буквально закрыли небо – это десантники высаживались в тылу врага. Навстречу им, опрокидывая растерявшегося врага, спешили механизированные и кавалерийские корпуса. Они совместными усилиями завершили разгром противника, захватили его важнейшие экономические районы, аэродромы и базы снабжения.
Впечатляющая картина! Она была нарисована в начале 30-х годов прошлого века творцами теории глубокой операции М.Н. Тухачевским, К.Б. Калиновским и В.К. Триандафилловым. И не только нарисована, но и легла в основу полотнищ тактических учений и маневров того времени. Для реализации этой теории был создан мощный инструмент, включавший ударные армии, механизированные и кавалерийские корпуса. Но этого, по мнению Тухачевского и его последователей, было мало.
В книге «Бронетанковые войска Красной Армии» отмечалось, что начальник Автобронетанкового управления генерал-лейтенант танковых войск Я.Н. Федоренко в ноябре 1940 г. разработал проект создания механизированной армии, а командующий войсками Киевского Особого военного округа генерал армии Г.К. Жуков в декабре предложил создать конно-механизированную или мотомеханизированную армию[1]. Новые архивные документы позволяют по-иному взглянуть на этот вопрос.
29 марта 1932 г. командующий Белорусским военным округом И.П. Уборевич (Уборявичус) представил начальнику Штаба РККА А.И. Егорову докладную записку, в которой говорилось: «Если бы я думал и если мы с Вами верим, что глубокая тактика в современном бою возможна и не окажется книжной кабинетной выдумкой мирного времени, тогда надо бы дать комкору (стрелкового корпуса) средства для атаки в момент, когда стрелковые дивизии атакуют передний край». Для стрелкового корпуса предлагалось в качестве такого средства выделить 3–4 танковых батальона. Но творческая мысль Уборевича на этом не успокоилась. Он считал необходимым создать «сплошной оперативный организм (армию) в составе двух механизированных корпусов – 1000–1200 танков, шести стрелковых дивизий по 11 000 автомобилей, двух-трех кавалерийских дивизий по 300 машин и двух штурмовых и истребительных бригад – 400 самолетов»[2]. По сути дела, Иероним Петрович ратовал за формирование танковой армии смешанного состава.
Эта идея была поддержана заместителем наркома по военным и морским делам и заместителем председателя РВС СССР С.С. Каменевым, который в апреле 1933 г. на заседании Реввоенсовета СССР высказался за создание танковых армий для нанесения «концентрического удара по противнику»[3]. Его поддержали заместитель наркома обороны и начальник Управления боевой подготовки РККА Маршал Советского Союза М.Н. Тухачевский и командующий войсками Киевского военного округа командарм 1 ранга И.Э. Якир, которые в 1936 г. предложили сформировать крупные специальные «механизированные соединения – механизированные (танковые) армии в приграничных военных округах»[4]. Для проверки на практике их возможностей Уборевич считал целесообразным осенью 1937 г. провести опытные учения на базе Харьковского, Киевского и Белорусского военных округов по теме «Действия крупных танковых масс в начальном периоде войны»[5].
Итак, Красная Армия стояла на пороге новых организационных форм. Оставался всего один шаг до создания танковых армий. Но он не был сделан. Репрессии, захлестнувшие армию, смели с лица земли ее виднейших теоретиков и практиков. С 1937 г. основной темой маневров оперативно-стратегического масштаба становятся «Действия конной армии (кавалерийского корпуса) в операции начального периода войны». Тон в то время задавали нарком обороны Маршал Советского Союза К.Е. Ворошилов и командующий войсками Московского военного округа Маршал Советского Союза С.М. Буденный. Последний свято верил в то, что конница является «решающим боевым и оперативным средством»[6]. Недальновидно поступил и начальник Генштаба РККА командарм 1 ранга Б.М. Шапошников, оценивший идею о создании механизированных (танковых) армий как «незаслуживающую внимания»[7]. Более того, в марте 1938 г. маршал Ворошилов своим приказом отменил как вредительскую «Инструкцию по глубокому бою»[8]. Похоже, страна вступала в эпоху Средневековья. Охотники «за врагами народа» изымали из приказов наркома термины «глубокий бой» и «глубокая операция».
Однако идея о создании танковых армий не канула в Лету. Успешные действия вермахта на Западе, применение им мощных подвижных сил реанимировали эту идею. В ноябре 1940 г., как говорилось выше, генерал Я.Н. Федоренко разработал проект создания механизированной армии. С ним был солидарен и генерал армии Г.К. Жуков. Он, выступая в декабре с докладом на тему «Характер современной наступательной операции» на совещании высшего командного состава Красной Армии, считал целесообразным использовать группы подвижных войск (эшелон развития прорыва) для развития тактического прорыва в оперативный. В ударной армии предлагалось в состав эшелона развития прорыва (ЭРП) включать один механизированный или один усиленный кавалерийский корпус. Во фронте намечалось иметь более мощную группу подвижных войск – конно-механизированную или мотомеханизированную армию[9]. Ее планировалось вводить в сражение на глубину до 150 км с целью разгрома в оперативной глубине обороны не только ближайших оперативных, но и более глубоких фронтовых резервов противника, а главное, сохранив свободу действий, исключить у противника всякую возможность оперативного маневра и организации нового сопротивления. В состав этой подвижной группы (конно-механизированной или мотомеханизированная армии) Жуков считал возможным включить два механизированных, один-два кавалерийских корпуса и соответствующее количество авиации. Для взаимодействия с этой подвижной армией предлагалось использовать авиадесантные соединения и своевременно выдвинуть 2–3 стрелковые дивизии для ее усиления. Еще дальше пошел командир 1-го механизированного корпуса генерал-лейтенант П.Л. Романенко. Он, выступая в прениях по докладу Жукова, высказался за создание ударных механизированно-авиационных армий[10].
К сожалению, все эти предложения были проигнорированы участниками совещания. Даже такой «танковый» авторитет того времени, как командующий войсками Западного особого военного округа генерал-полковник танковых войск Д.Г. Павлов, не счел нужным высказать свое мнение относительно формирования подвижного объединения (армии). Он, выступая на совещании с докладом «Использование механизированных соединений в современной наступательной операции и ввод механизированного корпуса в прорыв», ограничился лишь изложением теоретических аспектов этой проблемы относительно механизированного корпуса.
Нарком обороны Маршал Советского Союза С.К. Тимошенко также не высказал своего мнения по поводу предложения генерала армии Г.К. Жукова. Он рекомендовал иметь в подвижной группе фронта механизированный и кавалерийский корпуса или один-два механизированных корпуса. Ее предусматривалось использовать в двух вариантах. В случае, если тактическая зона обороны противника хорошо оборудована в инженерном отношении, да еще плотно занята его войсками, предлагалось вводить эту группу в прорыв после ее прорыва стрелковыми корпусами. Если же противник не располагает необходимыми силами для создания прочной обороны на второй полосе, то подвижные группы целесообразно вводить в прорыв сразу после преодоления стрелковыми корпусами его главной полосы. Задача подвижных групп заключалась в стремительном продвижении в глубину обороны противника, разгроме его подходящих резервов, недопущении создания ими нового фронта, выходе на пути отхода основной группировки врага и при поддержке авиации окружении ее во взаимодействии с воздушно-десантными войсками. Причем поспешно занятые оборонительные рубежи требовалось прорывать с ходу при поддержке авиации, не ожидая подхода стрелковых войск. Развитие тактического успеха в оперативный должны были осуществлять не только подвижные группы, но и главные силы фронта. Оперативный прорыв считался завершенным тогда, когда достигался разгром главной группировки противника и его оперативных резервов, а также создавались условия, исключавшие возможность занятия противником оборонительных полос в тылу, чтобы восстановить фронт обороны.
Материалы декабрьского совещания послужили основой для разработки проекта Полевого устава 1941 г., который так и не был введен в действие. С целью развития успеха после завершения прорыва обороны противника предполагалось иметь во фронте эшелон развития прорыва, включавший танковые, механизированные и кавалерийские соединения. Они организационно объединялись в конно-механизированные группы (КМГ) в составе кавалерийского и механизированного корпусов или подвижные группы (ПГ) в составе одного-двух механизированных корпусов. Армии, наступавшие на главном направлении (ударные армии), имели эшелон развития прорыва в составе механизированного корпуса.
Итак, накануне Великой Отечественной войны отечественная военная мысль, исходя из требований советской военной доктрины, разработала передовую по тому времени теорию глубокой наступательной операции, главное место в которой отводилось высокоманевренным боевым действиям. Их носителем являлись прежде всего танковые и механизированные корпуса. Однако в этой операции не нашлось места для механизированных (танковых) армий.
В начале войны трудности, возникшие в экономике Советского Союза наряду с другими причинами (значительные потери в танках, организационные недочеты и др.), вынудили советское Главное командование в июле 1941 г. принять решение о расформировании механизированных корпусов. На их базе были созданы танковые дивизии, которые в последующем преобразованы в отдельные танковые бригады. В результате Красная Армия лишилась такого важного инструмента для развития наступательных операций, как крупные бронетанковые и механизированные соединения (корпуса). В то же время противник в наступлении массированно применял танки и штурмовые орудия в составе моторизованных (танковых) корпусов и танковых групп. Они, являясь высшим оперативным объединением танковых войск, стали создаваться весной 1940 г. и включали 6–8, а в отдельных случаях до 12 танковых и моторизованных дивизий. В конце 1941 г. танковые группы были преобразованы в танковые армии (2–3 моторизованных корпуса).
В Красной Армии путь к созданию танковых армий оказался более длительным. Первый шаг на пути их создания был сделан лишь в мае 1942 г. Сначала были сформированы две танковые армии (3-я и 5-я), а затем еще две (1-я и 4-я) смешанного состава на базе управлений общевойсковых армий. В январе 1943 г. Государственный комитет обороны по инициативе И.В. Сталина принимает решение о создании танковых армий однородного состава. Всего было сформировано шесть таких армий.
В отечественной историографии вопросы создания и использования танковых армий были объектом внимания исследователей после окончания Великой Отечественной войны и до начала 90-х годов прошлого века. За это время были изданы работы как обобщающего характера[11], так и непосредственно посвященные тем или иным танковым армиям[12] или их использованию в различных операциях[13]. Несмотря на проделанную работу, до настоящего времени отсутствует обобщающая работа по вопросу создания и использования танковых армий в годы Великой Отечественной войны. В предлагаемой вниманию читателей книге на основе ранее изданной литературы и документальных источников впервые в комплексном виде рассматривается процесс формирования и боевого применения танковых объединений в наступательных и оборонительных операциях. Книга снабжена приложениями и будет интересна как специалистам, так и любителям военной истории.
Итак, начнем свой рассказ о танковых армиях, но не по дате их создания, а по порядковому номеру. При этом в первом разделе труда речь пойдет о танковых армиях смешанного состава, а во втором – о гвардейских танковых армиях.