Варя
После обеда я пожаловалась на лёгкое недомогание и забралась под стёганое одеяло в отведённой мне комнате на втором этаже. В голове всё смешалось. Ещё вчера у меня был план действий. В блокноте я написала имена знакомых моих родителей, которые удалось вспомнить, а в старом телефонном справочнике нашла номера, адреса загса и кладбища. Надеялась найти могилу матери. Может, живы мои бабушка и дедушка. Так ужасно остаться на свете совершенно одной.
Елена рассказала, что её собственный ребёнок родился в один день со мной, а моя настоящая мать умерла сразу после родов от сильного кровотечения. Елена окончила университет с красным дипломом и приехала в наш городишко работать инженером. Её взяли без опыта и положили повышенную ставку. На собеседовании в Московском филиале Елена так приглянулась директору, что почти сразу и забеременела. Они сладко любили друг друга прямо на директорском столе, среди фотографий двух девчушек с жидкими косичками и женщины с наивным взглядом. Директор ими прикрывался, расставаясь с очередной пассией. Ему в городе даже кличку подходящую дали – Казанова. Но Елена прозрела только на третьем месяце беременности, когда любовный морок растворился в токсикозе.
Побежала к знахарке, напилась трав, чуть сама не отравилась, но ребёнок продолжал вопреки всему развиваться. Родился и не закричал. Сил пожить хватило лишь на один день.
Елена и моя мать лежали в одной палате. На следующий день после родов Иван Велес нашёл там застеленную чистым бельём постель жены и убитую горем Елену. Попросил принести дочь и сел с ней на кровать к Елене. Коротко представился:
– Иван.
Елена даже ухом не повела.
– Что делать будешь? Казанова тебе в городе жизни не даст.
– Откуда вы про нас знаете? – процедила Елена.
– Здесь тебе не Москва, – вздохнул Иван. – Есть к кому вернуться?
– Не хочу! – Елена соскочила с постели и бросилась к окну. – Жить не хочу.
Рванула раму на себя и очутилась в крепких объятьях Ивана. Положив дочку, он вмиг оказался у окна. Кулёк с младенцем остался кряхтеть на кровати.
– Здесь второй этаж, зая, не убьёшься, но ногу сломаешь.
– Пустите. Для кого мне жить теперь?
– Для нас, – встряхнул Иван Елену и, взяв в ладони её лицо, заворожил взглядом зелёных глаз. – Ну-ка ложись и не чуди. Отощала-то как. Откуда у ребёнка силы жить возьмутся? Поедем ко мне в деревню. Поживёшь годик, дочку поможешь выкормить. А я о тебе заботиться стану. Скот держу. Отопьёшься молочком, окрепнешь на воздухе. А там посмотрим. Буду люб тебе – поженимся. Как звать тебя, зая красивая?
– Лена, – она уткнулась лбом в его грудь. Через тонкую ткань рубахи проступали крепкие мускулы. Елена ещё раз посмотрела в глаза Ивану и покорно легла.
– Грудь дай. – Он поднёс к ней дочку. – Малую покормить надо.
– Я не умею кормить, – пролепетала Елена.
– Просто дай сиську и всё, – улыбнулся Иван и погладил Елену по щеке.
Елена, краснея, расстегнула пуговицы на ночной рубашке со штампом минздрава на подоле и вытащила в разрез грудь.
– Повернись боком и обними Вареньку.
– Варенька, – завороженно прошептала Елена и легла набок.
Она обняла ребёнка, прижимая к груди, но ничего не произошло.
– Лишь бы не перегорело, – прошептала она, изучая ладное, ещё немного красноватое личико. Кукла – кровь с молоком. Не чета её малышу – серому худенькому комочку… «Лежит сейчас в холодной камере…» – слёзы снова побежали по щекам.
– Зай, не плачь! Надо жить дальше, – Иван положил большую горячую ладонь Елене на плечо. Живительные токи, тёплыми нитями проникли Елене под кожу, разливаясь по телу и отзываясь в самых мелких капиллярах и нервах. – Можно я помогу?