Два года назад
Джаред
Откинувшись на спинку не самого удобного кожаного кресла, я с фальшиво-вежливым выражением лица изучаю обстановку кабинета президента Йельского университета, в ожидании оглашения причины моего присутствия здесь. Руки расслабленно лежат на подлокотниках, лениво изучаю недавно приобретенные часы в одном из бутиков на Манхеттене. Я заплатил за них столько же, сколько за два года обучения здесь. Красивая, редкая вещь, а красивые вещи стоят любых денег.
Президент молчит, пока я сверлю раздраженным взглядом его спину. Интересно, известно ли Генри Роджерсу, что за глаза его прозвали кроликом? И, действительно, сходство есть. Высокий, худощавый, неуклюжий, с зубами, выступающими вперед, и залысинами на висках. Неприятный тип, и даже дорогой костюм, болтающийся на нем, как на палке, не спасает от общего гнетущего впечатления.
– Ты, наверное, недоумеваешь, по какой причине тебя вызвали ко мне, а не к профильному ректору? – наконец, подал голос Роджерс, поворачиваясь ко мне и складывая руки за спиной. Его лицо полностью лишено эмоций. Я небрежно пожимаю плечами, ощущая тянущее напряжение в мышцах. Утренняя тренировка дает о себе знать. Напрягаю руку, сжимая кулак, с удовлетворением наблюдая за работой бицепса, трицепса и плечелучевой мышцы. Скоро состоится ежегодное соревнование по гребле на байдарках, и я просто обязан снова взять приз. Это уже традиция, а к традициям я отношусь серьезно, хотя порой и с легкой долей иронии.
– Да, сэр, я в недоумении. Вы правы, – вежливо отвечаю я, натягивая улыбку. В моей стране не принято проявлять свои истинные эмоции, даже если человек тебе неприятен.
– Скажите мне, мистер Саадат… – начинает президент, усаживаясь в свое огромное кресло, в котором выглядит еще более тщедушным.
– Просто Джаред, сэр. Имени будет достаточно, – улыбаюсь, как можно искренне. Даже мышцы лица начинают затекать. Переходи уже к делу, кретин.
– Хорошо, Джаред. Возможно, ты поможешь мне и начнешь сам?
И вот здесь я перестаю строить из себя пай-мальчика. Улыбка сползает с моего лица, я надменно вздёргиваю бровь, с раздражением глядя в непроницаемое лицо президента.
– Сэр, если поверенный моего отца не произвел ежемесячный благотворительный платеж на счет университета, то сегодня же это недоразумение будет исправлено.
– Не волнуйся, Джаред, все выплаты поступили вовремя. Университет очень благодарен вашей семье за щедрую помощь и участие в благотворительных мероприятиях. И, наверное, это единственная причина, почему мы с тобой разговариваем сейчас.
– Вы говорите загадками. Я не понимаю, о чем идет речь, президент.
– Тебе о чем-то говорит имя Сэм Ченси? – Роджерс выстреливает в меня острым взглядом, складывая ладони на столе, одну на другую. Я усмехаюсь, прищуривая глаза.
Если думаешь, что можешь испугать меня, выкуси. Хрен что ты мне сделаешь. До конца курса остались считанные недели. Я уже сдал все экзамены. Отрабатывай миллионы, которые вваливает в Йель моя семья, мистер Кролик.
– Не припомню, – вслух произношу я. Это заведомая ложь. Но врать с безупречной улыбкой на лице я умею, как никто другой. Этот урок я освоил первым после того, как моя мать сбежала от отца, бросив меня.
– А если хорошо подумать? – терпеливо спрашивает Роджерс. – Джаред, в твоих интересах сказать правду.
– Я не понимаю, о чем речь, – настаиваю упрямо, холодно глядя в бесцветные глаза Генри Роджерса. И вот, впервые за время моего тут пребывания, я вижу эмоцию на бледном морщинистом лице. Удивление. Неприятие.
– Ты думаешь, что все предусмотрел? Что все вокруг дураки, которые не видят того, что ты и твоя свита устроили в стенах Йеля? Ты не первый, кто думает, что может устанавливать здесь свои правила. Все они, рано или поздно, ушли. Вопрос в том – как уйти. Ты считаешь, что неуязвим?
– Вообще-то да, – раз разговор перешел на такой уровень, я пренебрежительно киваю. Дома я бы заслужил пощечину за подобное неуважение к человеку почтенного возраста, такому, как Генри Роджерс.
– Должен разочаровать тебя, Джаред. Ты забыл, мой мальчик, что в стенах нашего престижного университета учились пять президентов Америки. А твой отец – шейх небольшой страны на ближнем востоке. Я хочу, чтобы ты понял, как можно раньше, что здесь, в Америке, вы должны следовать нашим законам, – интонация Роджерса меняется. Он переходит на повышенные тона. – Этот парень, Сэм Ченси, сейчас находится в больнице в критическом состоянии, лишь потому, что хотел попасть в число твоих приближенных.
– Ну, это уже его выбор. Или нет? – криво улыбаюсь я, скучающе глядя на свои часы. Через десять минут у меня начинается лекция по психологии. Не самый интересный предмет, но, к сожалению, входит в список обязательных курсов по моему направлению.
– Прекрати разыгрывать из себя принца, Джаред. Здесь ты такой же студент, как и все. У меня есть показания человека, который видел, как ты, твой друг Мэтт Калиган и другие ваши приятели заставили Сэма пить алкоголь, чтобы продемонстрировать свою готовность вступить в избранный круг Джареда Саадата.
– Сэм не подтвердит слова вашего свидетеля, – самоуверенно заявляю я.
– Если выживет, Джаред, – сухо замечает Роджерс. – А если нет, то это уже будет другое дело. Понимаешь меня?
Сжав губы, с исподлобья упрямо сморю на президента.
– Вы все можете получить обвинение в убийстве, – невозмутимо выносит приговор президент Роджерс.
– Он пил сам, – копируя его интонацию, отвечаю я.
– Показания свидетеля говорят о другом.
– Ваш свидетель врет. Бар был переполнен людьми, и я уверен, что никто из присутствующих не подтвердит слова вашего свидетеля. Я знаю свои права и законы вашей, уважаемый президент, страны, – пафосно произношу я, ожидая волны праведного гнева, но в ответ получаю такую же снисходительную улыбку.
– Я тебя понял, Джаред. Как управляющий университетом, я должен был предупредить о возможных последствиях для тебя и твоих друзей. Если раньше на многое закрывалось глаза, в связи с тем, что ваши действия не несли тяжкого ущерба здоровью других студентов, то данная ситуация может обернуться для тебя не лучшим образом.
– Спасибо, что поставили меня в известность, – сухо улыбаюсь я.
– Заканчивайте свои игры, Джаред, – в голосе президента появляются покровительственные нотки. – У вас осталось два месяца, а потом получение диплома. Не вынуждай меня звонить твоему отцу. Ему не понравится, что его сын ведет себя неподобающим образом в престижном заведении.
– Я вас услышал, сэр, – киваю я, поднимаясь.
– Всего доброго, Джаред. Советую тебе навестить Сэма Ченси в больнице.
– Приму к сведению. До свидания, сэр. Спасибо за уделенное время, – с плохо скрываемым сарказмом говорю я и сдержанно киваю. Президент не отвечает, а просто сверлит меня пристальным взглядом. Я поворачиваюсь и направляюсь к двери. И весь путь ощущаю на себе этот неприятный, тяжелый взгляд президента Роджерса.
Оказавшись в коридоре, я, сквозь зубы, бросаю ругательство на своем родном языке. За четыре года я много чего наворотил в стенах Йеля, но к президенту университета меня вызвали впервые. Я видел его раньше, пару раз говорил с ним, но, чтобы так, как только что… От ярости сводило скулы.
Зарычав, я ударил кулаком по стене. Отчитывал меня, как какого-то безродного недоноска, меня! Меня, черт побери!
Широкими шагами пересекаю холл, двигаюсь к выходу из помпезного административного здания и направляюсь в сторону кампуса, где уже началась лекция из моего списка занятий. Черт. Черт! Достаю телефон, чтобы набрать Мэтта Калигана, моего лучшего друга.
– Мэтт! – рявкаю, как только Калиган отвечает.
– Джаред, я в курсе, что тебя вызвал Роджерс. Меня тоже вызывают сегодня в три, – Мэтт опережает мой вопрос. Вот, что мне в нем нравится – он не трус, не тупой и не зануда. Во всех передрягах мы поддерживаем друг друга. И его не нужно просить, я знаю, что он всегда выручит. А если придется, то и подставится вместо меня.
– Кто слил нас? – требовательно спрашиваю я.
– Есть информация, Джар, но не точная.
– Говори.
– Сбавь обороты, друг, – нервно смеется Калиган. – Это я, Мэтт, а не твоя горничная.
– Извини, парень, – ухмыляюсь я. – Так что? Кто это?
– Том Коулман, – голос Мэтта становится серьезным.
Я хмурюсь, пытаясь сопоставить свои ассоциации с названным именем. Пусто, б**ь.
– И кто такой Том Коулман?
– Да парень один, со второго курса. Ничего выдающегося. Безликий. Говорят, он донес. Они, вроде как, с Сэмом учились вместе. Коулман врачей вызвал.
– Откуда столько информации, Мэтт? – сухо осведомляюсь я.
– Мой отец не такая крупная шишка, и его президент Роджерс потревожил первым. Прямых улик у меня нет, но отцу сказали, что донос настрочил приятель Сэма Ченси. Остальное дело техники.
– Отлично сработано, парень. Буду думать, что делать с Коулманом, – прохожу через зеленый дворик перед кампусом. Несколько студентов, разбившись на группы, толпятся возле здания. Завидев меня, те, кто попадаются на пути, поспешно расступаются, приветственно кивая. Я даже не смотрю на них, продолжая разговаривать с другом, и даю ему наставления.
– Не болтай лишнего, когда Роджерс устроит допрос. Ченси сам пил. Его никто не заставлял. Мы просто отдыхали в баре. Все, кроме этого дебила Коулмана, подтвердят наши слова.
– Понял тебя, Джаред. Давай пересечёмся в столовой в Пирсоне. У меня лекция по праву. Ты сейчас где?
– Рядом, – коротко бросаю я, останавливаясь перед входом в кампус. Изучающе оглядываю студентов, которые старательно либо улыбаются, либо отводят глаза. Как же мне нравится это место. Лениво скольжу взглядом по стройным девицам в коротких юбочках. Не всем льстит мое внимание, могу заметить. Только тем, кто не знает меня близко. Насмешливо ухмыляюсь, замечая Гвинет Ривз, которая мгновенно бледнеет и демонстративно фыркнув, убегает прочь. Ей так хотелось оказаться в компании популярных парней. И она оказалась, но не так, как ей бы того хотелось. Не в том качестве. Не думаю, что до окончания учебы ей удастся восстановить свою подмоченную репутацию шлюшки, которую можно замутить на двоих или даже троих. Глупая идиотка, не способная держать ноги сдвинутыми.
– Мэтт, в четыре в столовой. Всех собери. Нужно продумать план, – приказным тоном сообщаю я.
– Эй, Рэд! – кричит мне блондинка с подпрыгивающими сиськами, обтянутыми тоненькой футболкой. Я, как завороженный, смотрю на, как минимум, третий размер, и только потом поднимаю взгляд на лицо. Черт, кто такая? Мне нравится. Не супер, но на разок сгодится.
– Пока, Мэтт. Увидимся, – быстро заканчиваю разговор и убираю телефон в задний карман джинсов. Расплываюсь в своей фирменной улыбке, которая действует на глупых баб безотказно. Сучка млеет.
– Привет, – она краснеет от удовольствия, ведясь на приглушенный тон моего голоса.
– Я – Эйприл. Помнишь меня? Мы несколько раз тренировались на стадионе в одно и то же время.
– Группа поддержки? – интересуюсь, указывая пальцем на фирменную футболку с логотипом баскетбольной команды, за которую я играю.
– Да, группа поддержки! Ты вспомнил! – радостно щебечет девушка. Она хватает за руку высокую шатенку с длинными волосами и упругим задом, которая занята разговором со стайкой других девиц. – А это Сэм, – представляет она подружку. Я оценивающе разглядываю миловидное лицо, пухлые губы, голубые глаза. Приторная. Мэтт тащится от таких вот «губки-глазки».
– Привет, Сэм. Ты тоже из группы поддержки? – пристально разглядываю ее ноги. Они определённо стоят внимания. Вот если бы эти ноги и к груди… как там ее?.. Эйприл, было бы круто.
– Да. Мы недавно присоединились к девочкам, и вошли в основной состав, – Сэм проводит рукой по бедру в короткой юбке, явно для того, чтобы в очередной раз привлечь мое внимание к ее стройным ногам. А голос у нее приятный.
– Амбиции растут. Хотите повеселиться, крошки? – выгнув бровь, в лоб спрашиваю я. Их интерес очевиден, и смысла ходить вокруг да около я не вижу.
Девушки не успевают ответить, их отвлекает стремительно направляющаяся в нашу сторону Мелания Йонсен. Улыбка сползает с моих губ, и все тело охватывает уже знакомое напряжение. Бл*дство. Откуда я знаю, как зовут эту крошку, которая, словно не замечая меня, смотрит исключительно на своих подруг?
Об этом позже. Хуже другое. Я вспоминаю, кто такой Том Коулман, увидев миниатюрную Меланию Йонсен с ее серьезным, всегда немного напуганным выражением лица и робкой, рассеянной улыбкой.
– Мне пора, крошки, – машу рукой девушкам, игнорируя их разочарованные лица, и поднимаюсь по ступеням к дверям кампуса, думая о Мелании Йонсен.
Если бы ангелы существовали, то они выглядели бы именно так. Я, несомненно, хотел бы трахнуть этого маленького пугливого ангелочка, который слишком часто мозолит мне глаза.
Но, в отличии от своих подружек, она заставит меня потратить мое драгоценное время на долгие ухаживания, а я не вижу в этом смысла. Всегда есть те, кого не нужно уговаривать. Я наводил справки – Мелания Йонсен не из тех, кто «дает» на первом свидании. О ней, вообще, мало что известно. Заурядная личность, живет на стипендию, подрабатывает. Плохо одевается, но шикарно выглядит даже в дешевых шмотках. В ней есть что-то, заставляющее меня на пару секунд забыть об остальных. Какая-то хрупкость, неземная легкость. Смотрю на нее сейчас, и не могу заставить себя отвернуться. Простая черная зауженная юбка по колено, белая блузка с глухим воротом и коротким рукавом, жакет застегнутый на груди, обувь на низком каблуке, заплетенные в длинную толстую косу светлые волосы. Скучно. Никто из моих друзей не посмотрел бы на нее дважды. И они долго ржали, когда я, ткнув на нее пальцем, сказал «хочу». Но, видимо, они смотрели на Меланию другими глазами. Тогда я и узнал, что мое «хочу», скорее всего, обломается или сильно затянется.
В первый раз я заметил ее в библиотеке с тем самым Коулманом, который сдал меня и мою команду единомышленников президенту университета. Мелания смеялась, что-то показывая своему приятелю в книге. Сначала меня привлек звук ее смеха – мелодичный, чистый, искренний. Я поднял голову, чтобы посмотреть, кто отвлек меня от подготовки к семинару. Ее волосы не были заплетены, как сейчас. Длинные, белоснежные, волнистые, словно подсвеченные серебром. Драгоценный блеск, платина, белое золото.
Шелковые простыни, хрупкое стройное тело с мраморной, почти прозрачной кожей. И белокурые пряди, рассыпавшиеся по подушке… Вот, что приходило мне на ум, пока я смотрел, как она заправляет тонкими пальцами мешающиеся локоны за аккуратное ушко. Я не знаю почему я так завелся от созерцания ее волос, но просто завис на несколько мгновений. А потом она подняла голову, почувствовав мой настойчивый жадный взгляд, и я потрясённо втянул воздух, встретив самые голубые глаза в мире. Готов поклясться, они меняли свой цвет в зависимости от настроения. В моей стране за нее отдали бы целое состояние. Таких девушек там не видели, и даже я, прожив в Америке пять лет, никогда не видел подобного совершенства. Она несомненно требует огранки, но материал превосходный. Прищурив глаза, я продолжал рассматривать Меланию, не обращая никакого внимания на ее парня. Меня не смущало, что ей понятен смысл моего внимания и уверен, что выражение моих глаз говорило само за себя. Медленно улыбнувшись чувственной хищной улыбкой, я заметил, как девушка нервно сглотнула и быстро опустила голову.
Нет, черт возьми, не отворачивайся от меня.
Но Мелания так больше ни разу и не удостоила меня взглядом. И совсем скоро утащила своего приятеля из библиотеки, чтобы не ощущать на себе мой горячий и алчный взгляд. Я проследил за ней до двери, отметив стройную миниатюрную фигурку. На ней было длинное белое платье свободного кроя, спадающее с одного плеча, поэтому мне не удалось рассмотреть ее женственные изгибы более детально.
Я бы забыл об этом эпизоде, и поразившая меня внешность девушки с голубыми, как самый чистый бриллиант, глазами стёрлась бы из памяти довольно быстро. Слишком много ярких, красивых, избалованных и дорогих сучек прошло через мою постель. Я не живу в общежитии и могу себе позволить иметь за ночь хоть пятерых, и никто мне и слова не скажет. Вечеринки, которые я устраиваю по четвергам, потом обсуждаются всем университетом целую неделю. Каждая симпатичная девушка мечтает попасть на мою тусовку, но я приглашаю самых-самых. Избранные, дорогие, горячие шлюшки попадают в мой дом в центре города по специальному приглашению. Три этажа, две гостиные, восемь спален и целый штат прислуги. Бар всегда до отказа наполненный элитным алкоголем. Мои гости часто остаются на ночь. А мои гостьи ровно до того времени, как я получаю от них все, что хотелось и планировалось. И я не чувствую себя одиноко в огромном доме, который снял для меня отец на время моего обучения. Скучать, если честно, некогда.
При таком бурном образе жизни долго удерживать в памяти какую-то прозрачную блондиночку было просто нереально. Но, как назло, мы постоянно с ней сталкивались в стенах университета. Один раз она буквально врезалась в меня, чуть не разбив себе нос. Смешная… Я просто обошел мимо, не взглянув в раздосадованное неловким инцидентом лицо. Каждый раз она избегала моего взгляда, обходя стороной, и я делал то же самое. Было очевидно, что я ей не нравлюсь, или пугаю, или она наслушалась сплетен обо мне. Странное ощущение. Азарт. И в то же время раздражение. Злость. Похоть.
Мне бы хотелось нагнуть эту гордячку, которая воротит нос от самого популярного парня в университете. Но, с другой стороны, эта девушка не принадлежала к кругу топовых красоток, которых я обычно предпочитал видеть под собой. И все в ней предвещало проблемы и сложности. Мне не нужны заморочки. Я пустил дело на самотек, решив зря не тратить свое внимание и время на Меланию Йонсен, но, видимо, все-таки ей не избежать чести присоединиться к списку моих «бывших в употреблении». Ее парень помог мне в принятии решения.
Заходя в аудиторию, я мрачно улыбаюсь своим мыслям, присаживаясь на свободное место в последнем ряду. Я даже ручку и блокнот не достаю. Мои мысли вертятся вокруг хрупкой, обреченной на съедение, Мелании. Пора, крошка. Я и так ждал слишком долго.
Лекция пролетает незаметно, и ничего из зачитанного преподавателем материала не откладывается в моей памяти. На самом деле, я думал, о чем угодно, только не об изучаемом предмете. Плевать, основные баллы уже проставлены. В голове снова и снова крутится разговор с президентом Роджерсом, с каждой минутой делая мой план в отношении ничего не подозревающей девушки все изощрённее. Понимаю, что она не при чем. И к истории с доносом на меня и мою компанию не имеет абсолютно никакого отношения. Но мне необходим повод, чтобы дать себе волю. Я хочу получить эту крошку. Хочу убедиться, что она ничем не отличается от других, и вся эта ангельская внешность – просто пыль, которую она умело бросает в глаза, набивая себе цену. Уверен, что блондиночка раздвинет свои ножки так же быстро, как и ее предшественницы, стоит мне проявить немного настойчивости, фантазии и капельку внимания.
В перерыве между лекциями, согласно договоренности, встречаемся с Мэттом в столовой. Я беру себе стейк из говядины и овощной салат, из напитков – крепкий кофе. Но этот кофе просто вода по сравнению с тем, что варят у меня на родине. Не то, чтобы я скучаю… Честно говоря, возвращаться совсем не хочется, но теперь обстоятельства изменились. Я больше не обязан жить в доме первой жены отца. Личные вещи уже перевезли в пустующий особняк моей матери, где я жил до одиннадцати лет. Так же отец сообщил, что в качестве подарка за диплом он начал строительство виллы для меня и моей будущей жены. А дом матери, после моего заселения во дворец, скорее всего перейдет второй жене, если она, конечно, появится. Наша религия позволяет нам брать себе до четырёх жен. У моего отца их три, и огромное количество наложниц, которых он содержал на отдельной вилле, но жены прекрасно знали о существовании гнезда разврата. Моя мать тоже была наложницей, но на привилегированных условиях. Отдельный дом на полторы тысячи квадратов, роскошные подарки, признание внебрачного ребенка, как одного из наследников. Думаю, он любил ее, если это понятие можно отнести к арабским мужчинам, которые позволят участвовать женщине в своей жизни для удовлетворения двух потребностей – секс и сыновья. Не уверен, что буду брать вторую жену. Не вижу смысла. Я создам свой оазис наслаждений.
Когда мне было пятнадцать, отец привел меня на свою виллу, где частенько проводил время. Как раз привезли новых девушек из стран третьего мира. Совсем молоденькие и невинные. Отец позволил выбрать мне трех. Я знаю, что сейчас они ждут меня и никто ими не пользуется в мое отсутствие. К моему возвращению, девушек поселят в женской половине дома моей матери, обеспечив всем необходимым. Уверен, что они ждут меня с нетерпением после пяти лет отсутствия. Изголодавшиеся, смуглые красавицы с гибкими стройными телами. Ммм… это будет незабываемое возвращение. Я широко улыбаюсь своим мыслям, когда замечаю Мэтта Калигана. Друг направляется в мою сторону, удерживая в руках поднос. Несколько девушек за соседними столиками оборачиваются ему вслед, возбужденно хихикая и перешептываясь. Мэтт, надо признать, пользуется не меньшим успехом у девушек, чем я. Мы вместе тренируемся и участвуем почти во всех спортивных мероприятиях Йеля, и наша физическая форма выгодно отличается от хилых тел местных ботаников. И, в отличии от меня, он более… мягок с девушками. Я же не считаю нужным церемониться со шлюхами. Если девушка позволяет себя трахнуть на первом свидании, она не заслуживает иного отношения. Но с некоторыми бывает весело, и я пользуюсь ими больше одного раза. Таких счастливиц за время моего обучения здесь накопилось не больше десятка.
– Выглядишь так, словно только что мысленно трахнул Скарлетт Йохансен, – с лукавой улыбкой замечает Мэтт, присаживаясь напротив. Оглядываясь, он широко улыбается перешептывающимся девушкам из группы поддержки за соседним столиком.
– Почти, – с ухмылкой замечаю я. – Меланию Йонсен. Причем, в извращенной форме. И фамилии, заметь, почти одинаковые.
– Ты опять за свое, – неодобрительно смотрит на меня Мэтт, переставляя с подноса на стол запеченные свиные ребрышки под острым соусом. Я делаю гримасу, выражающую отвращение к блюду своего приятеля. Мне с детства внушали, что свинина – грязное мясо, и даже смотреть на то, как его едят другие мне неприятно. – Только зря потратишь время, – заканчивает мысль Мэтт. – И у нее парень есть. Стоп! – друг изумленно смотрит на меня. – Коулман? – осенила его догадка.
– Он доставил мне неприятности, – с деланным равнодушием произношу я, глядя на свои часы, потом на костяшки пальцев, сжав руку в кулак. – Я не просто дух из него выбью, я еще и подружку его трахну. Как думаешь, равносильное наказание его крысиному преступлению?
– Идея, конечно, интересная, – задумчиво протягивает Калиган, делая большой глоток кофе из своего стакана, на время отставляя тарелку со своим отвратительным обедом. – Но, как ты планируешь ее осуществить?
– Вечеринка. У тебя. Сегодня, – кратко обозначаю я основные моменты.
– Она не ходит на вечеринки, – качает головой Мэтт. Я небрежно пожимаю плечами. – Подожди, а почему у меня?
– Подозреваю, что ко мне она точно не пойдет, – киваю в сторону девушек, которые все еще глазеют на нас. – Две из этих текущих сучек ее подружки. Я не стану тратить время, а ты позовешь их, скажешь, что приглашение действует при условии присутствия их нелюдимой подружки. Про меня ни слова. И про Коулмана не забудь.
Мэтт задумчиво хмурит лоб, размышляя над моим предложением. Лично я не вижу ничего сложного. До банального простой план.
– Окей, Джар, – кивает Мэтт. – Если мы все-таки затащим на вечеринку эту ботаничку, то с чего ты взял, что она так легко тебе даст? Может, просто этому козлу морду начистим?
– Слишком просто, – отмахиваюсь я, мрачно ухмыляясь. – Давно хочу стащить трусики с блондинистой сучки.
– Не понимаю, что ты в ней нашел, – пожимает плечами Мэтт. – У тебя любая красотка по свистку, а ты придумываешь целый план, чтобы отыметь какую-то скучную, прозрачную…
– Мэтт, это не ради нее, – обрываю друга на полуслове. – Я просто хочу развлечься. И все.
– Уверен? – он пристально смотрит мне в глаза.
– Нет, б**ь, я влюбился. Ты это хочешь услышать? – раздраженно спрашиваю я.
Мэтт хохочет, хлопая ладонями по столу.
– Я представил, – давясь от смеха, говорит мой друг-придурок. – Выхаживаете такие под ручку по Йелю, рассуждая о сонетах Шекспира. Ты в рубашечке и брючках со стрелочкой, в круглых очочках, она в платьице в горошек.
И тут я тоже начинаю ржать, как одержимый.
– Я могу на тебя рассчитывать? – когда мы оба успокоились, серьёзно спрашиваю я.
– Конечно, друг, – уверенно кивает Мэтт. – Я поговорю с этими курицами. Ты получишь свою мышку на основное блюдо вечером. Потом расскажешь, как она, – добавляет он с пошлой улыбочкой. – Возможно, я тоже перейду на тихонь. Кто знает, какие там страсти кипят под невзрачной внешностью.
– Мелания не невзрачная. Ей просто не хватает стиля, финансовых возможностей. Ты слепой, если не видишь очевидных вещей, – с раздраженными нотками в голосе говорю я. – Но, давай, уже закроем тему и поедим. У меня не на шутку аппетит разыгрался после всех этих разговоров.
Закончив с обедом, а оставляю Мэтта, с ухмылкой заметив, что он с энтузиазмом взялся за выполнение задания. Я еще не вышел из столовой, а он уже флиртовал с подружками Мелании Йонсен, которой предстоит стать моим поздним ужином. Будет вкусно, я не сомневаюсь. Вкусно, приятно и горячо.
На следующую лекцию по финансовому делу я захожу с небольшим опозданием. Полукруглая просторная аудитория заполнена до отказа. Сажусь в последний ряд, на единственное свободное место, не получив ни малейшего замечания со стороны Шварца – преподавателя, который слывет своей строгостью и повышенными требованиями к дисциплине. Но мне позволено больше, чем остальным, и я вовсю использую свое преимущество. Вальяжно развалившись на стуле, лениво осматриваю аудиторию. Когда мой взгляд натыкается на знакомый профиль, я не могу поверить в свою удачу. Мне посчастливилось немного полюбоваться мышкой, прежде, чем съесть ее. Наверное, мне стоит немного поиграть с добычей. Пусть обратит на меня внимание. Ну, что малышка, разогреемся перед незабываемым вечером?
Смотрю в упор на распинающегося перед студентами Шварца.
– На рынке также работают ипотечные брокеры, – говорит он с важным видом. Делает паузу и добавляет не менее деловитым тоном. – Это люди, которые дают консультации по ипотечным кредитам. И что интересно, их деятельность никак не регулировалась до финансового кризиса…
О, да, мой выход. Поднимаю вверх руку с ручкой, привлекая внимание Шварца, обрываю его на полуслове, задавая вопрос, который первый приходит в голову.
– Хм, не регулировалась? Значит таким экспертом мог стать кто-угодно? Даже бывший преступник?
Боковым зрением, я замечаю, как белокурая головка поворачивается в мою сторону. То, что нужно. Смотри на меня, девочка. Отныне, я буду твоим ночным кошмаром. Этот вечер ты точно не забудешь. Никогда.
Мелания
Так, Мэл, не отвлекайся.
«Инвестиционные управляющие и их роль в финансовой системе…» – быстро записала в тетради тему сегодняшней лекции, стараясь внимательно слушать преподавателя – мистера Шварца.
Я не успевала за его словами, потому что отвлеклась на этого… неприятного молодого человека, что опоздал на пару. Удивительно, что его вообще пустили.
Но, видимо, никто не смеет перечить этому принцу-выскочке.
Я посмотрела в его сторону и тут же отвела взгляд, вернувшись назад к тетради. Тоже мне, принц. Сын алмазного миллиардера из страны где-то там… а, черт его знает где. И даже не единственный наследник. Один из троих. Я слышала, что двое старших братьев засранца тоже учились здесь. Хорошим поведением не отличались, но этот переплюнул всех. Типичный самовлюбленный эгоист, уверенный в том, что вокруг него вертится весь белый свет.
Мне хватило пару взглядов на Саадата, чтобы понять, что он из себя представляет. Неприязнь – это самое безобидное из чувств, которые во мне вызывает «принц». Особенно раздражает то, как Саадат ведет себя, словно он хозяин мира, не меньше. Самовлюбленный, насквозь фальшивый, циничный… Это лишь короткий перечень синонимов, которые можно к нему применить. О его личной жизни ходят легенды, а он только рад стараться, каждый день тиская в коридорах Йеля новую подружку. А чего только стоят эти его похотливые улыбки в сторону каждой короткой юбки?
Может всем девочкам и нравятся такие парни, но я точно не в числе фанаток пустоголовых нарциссов.
Сжимая челюсти, возвращаюсь к лекции, строча так быстро, что устает рука. Глаза бы мои его не видели, но лекция по финансам проходит сразу у нескольких курсов одновременно. С привилегированным выскочкой у нас редко совпадают лекции, слишком велик разрыв. Я на втором курсе, Саадат на последнем, а это значит, что совсем скоро он исчезнет из коридоров священного и любимого Йельского университета и перестанет маячить перед моими глазами. И бесконечно раздражать своим эгоцентричным и циничным поведением. Не в моих правилах судить о человеке «по обложке», но Джаред Саадат – это тот случай, когда грязные слухи о нем ничто, по сравнению с реальностью.
Я не знаю наверняка. Я просто это чувствую.
– На рынке также работают ипотечные брокеры, – вещал мистер Шварц. Ох, как я «люблю» финансы. – Это люди, которые дают консультации по ипотечным кредитам. И что интересно, их деятельность никак не регулировалась до финансового кризиса… – мистер Шварц осекся, и я услышала низкий баритон с хрипотцой, доносившийся с моего ряда.
Саадат сидел на другом конце полукруглой аудитории.
– Хм, не регулировалась? Значит стать таким экспертом мог стать кто-угодно? Даже бывший преступник? – я снова посмотрела на профиль молодого человека, подавшего голос. Никто не перебивает мистера Шварца, пока он сам не задает вопрос. ОН сидел в расслабленной позе, будто присутствовал не на паре по финансам, а обедал с другом в столовой. Нет, дело было даже не в позе и не в том, что на нем темно-синяя футболка с аббревиатурой нашего университета (YALE), плотно прилегающая к рельефному телу. А в его взгляде, и в том, как Саадат общается с преподавателем. Так, словно они с мистером Шварцом не то, чтобы на равных, а так, словно он считал себя выше всех присутствующих в этой аудитории.
Он – король мира, а мы так, массовка, тени, на красочной картине его жизни.
Да, я совсем его не знаю. Но чувства у меня к нему самые негативные и неприятные. Терпеть не могу выскочек, а ещё больше – влюбленных в себя парней. Такие все одинаковы. Смотрят на людей с высоты своего эгоцентричного «я», позволяя приблизиться лишь избранным, и то, если сами имеют с этого какую-то выгоду.
– Теоретически да, мистер Саадат, – ответил парню мистер Шварц и даже слегка улыбнулся. – Хотя, после финансового кризиса, это упущение исправили… – преподаватель продолжил лекцию, а я замерла с ручкой над белым листом бумаги.
Тяжело вздохнула, возведя глаза к небу… получилось слишком громко. Несколько сокурсников посмотрели на меня, и он повернулся в том числе, одарив меня беглым, пренебрежительным взглядом. Холодным, снисходительным… сравнивающим меня с землей.
Кровь прилила к щекам, я молилась, чтобы он этого не заметил. И все же всего на миг мы встретились взглядами: его серебряные, как гладь зеркала, глаза, прожгли мне нутро своей холодностью. Да, да, прожгли холодностью.
Потому что… несмотря на обычно некую отрешенность и превосходство во взгляде, все знали, насколько у этого парня горячая кровь. О да, о его темпераменте ходили легенды.
Впрочем, меня это волновать не должно. Я даже удивлена, что он соизволил взглянуть на меня.
Помнится, как – то я шла по коридору, свернула за угол… и ударилась лбом о его каменную грудь. Он такой огромный и крепкий, что я могла бы получить сотрясение, если бы бежала. И что? Этот ублюдок даже бровью не повел, и пальцем не пошевелил, чтобы помочь мне собрать повалившиеся на пол тетради и учебники. Он не одарил меня ни словом, ни взглядом. Просто пошел дальше, ни разу не обернувшись…
Для самодовольного ублюдка я была невидимкой – еще бы, со своим ростом в 159 сантиметров, светлыми волосами и хрупкой фигуркой, я сливалась с солнечными лучами на стенах университета. Не то, чтобы я жаждала внимания Саадата, нет. Но то, что он никогда меня не замечал, уязвляло мою самооценку. Я же не слепая, и не раз замечала, как бесцеремонно он флиртует с многочисленными девушками нашего университета. Постоянно. Особенно, с блондинками. Видимо у него пунктик в отношении цвета волос.
И ни одна его не отталкивала. Ни разу. Или не при мне. Просто ради того, чтобы отшить, я бы, возможно, хотела получить от него хоть малейший знак внимания, чтобы поставить его на место. Ух, я бы сломала его безотказную систему поведения – дьявольски очаровательная улыбка, игра мышц…
Я с ужасом осознала, что ничего не записываю за Шварцом, и уже три минуты, как думаю об этом ублюдке.
Снова смотрю украдкой на арабского миллионера. На самом деле, внешне он совсем не похож на представителя арабского мира. По фильмам я представляла жителей Ближнего Востока совсем иначе. Джаред же ломал все стереотипы. Кожа смуглая, будто он живет на пляже, но не настолько, чтобы его можно было принять за араба, пепельно-каштановые волосы, некоторые пряди словно выгорели на солнце, а глаза и вовсе тема отдельная – их стальной, почти прозрачный оттенок, в контрасте с загорелой кожей, смотрится необычно, и этот диссонанс, признаюсь, завораживает.
Смотрю на свою руку – кожа покрылась мурашками, но явно не от прохладного воздуха в аудитории. От его взгляда.
Отвернулась.
Я чувствовала, что он до сих пор смотрел на меня, и знала, что, если посмотрю на Саадата, парень уже опустит или переведет взгляд в сторону.
Всю пару я провожу, нервно ерзая на скамье, а когда она, наконец, заканчивается, вздыхаю с облегчением. До следующей лекции есть сорок пять минут, а это значит, что мне пора на обед с Эйприл и Сэм.
Выхожу из аудитории, краем глаза наблюдая, как Саадат задержался, чтобы перекинуться парой слов с очередной блондинкой в кофточке с глубоким декольте. Чертов хищник. От него нужно держаться подальше.
Хотя ему, к счастью, все равно плевать на меня.
Даже не знаю, почему отчасти меня это задевает. Хотя нет, знаю. Исключительно потому, что я бы очень хотела поставить его на место, и дать понять, что не все ноги мира раздвинутся по щелчку его пальцев.
Я стараюсь не думать о нем, но его серебряные глаза то и дело всплывают перед моим внутренним взором. И так до тех пор, пока Сэм и Эйприл не опускают свои подносы на столе, за которым мы всегда обедаем.
– Ненавижу тебя, Мэл, – Эйприл с раздражением смотрит на мой поднос. Я старалась соблюдать правильное питание, несмотря на то, что всю жизнь была хрупкой и маленькой. Но когда нервничала, всегда заказывала какую-нибудь вредность.
И почему я нервничаю?
Мне не мешало бы поправиться. Хоть чуть-чуть. Но моя фигура осталась бы такой, даже если бы я съела ногу динозавра.
А вот Эйприл постоянно сидела на диетах, ограничивая себя во всем, кроме… алкоголя, что литрами поглощала на вечеринках.
– Пицца пахнет божественно, а я на низкоуглеводной диете, – закончила фразу она, ковыряясь в своем черничном йогурте.
– Что ж, твоя диета продлится ровно до девяти часов вечера, – скептически заметила Сэм, толкая ее в бок.
– А что будет вечером? – без интереса спросила, уже зная ответ заранее. Мы познакомились с девочками еще на первом курсе. Первые несколько месяцев, мне было трудно побороть себя и подружиться с кем-либо. Я не привыкла доверять или открываться людям, но потом поняла, что без общения мне не протянуть.
Я превращалась в типичного «книжного червя», целыми днями пропадающего в библиотеке. В девушку, которой не с кем сходить в кино, или обсудить последнюю прочитанную книгу. Да, девочки моих увлечений не разделяли, но, по крайней мере, я была не одна. К тому же, мне просто необходимы были подруги, с которыми я могу убежать от, порой чересчур навязчивого, внимания Томаса.
Иногда мне кажется, что Томас попрощался со своей мечтой о Гарварде, просто чтобы учиться в одном городе и университете со мной. Это пугало меня, но, с другой стороны, Томас был отличным другом и человеком, проверенным временем – именно он был рядом со мной, когда я убегала из дома, поссорившись с папой. Именно он был рядом, после того, что я пережила, потеряв единственного родного, после мамы, человека.
Наверное, мы с Томом были куда больше, чем друзья. Иногда я позволяла ему нежные поцелуи в щеку. Но к более взрослым отношениям, не была готова.
Том никогда не попросит у меня того, что я не захочу ему дать сама. А рано или поздно, я могу этого захотеть, просто потому что… он действительно нравится мне. Он нежен и заботлив. Он всегда рядом, когда мне нужна помощь, или мне нужно с кем-то поговорить. И он, по крайней мере, разделяет мои интересы – в частности, литературу и искусство.
Но иногда его слишком много. И вот тогда на помощь приходят Эйприл и Сэм. Мы подружились, когда я помогла им с подготовкой к экзаменам… девочки едва успевали за программой университета, из-за спортивных тренировок и всевозможных тусовок. К счастью, от меня они отстали еще полгода назад, убедившись в том, что меня нереально затащить на вечеринку.
У меня есть дела поважнее, чем наблюдать за тем, как все напиваются в хлам, снимают драки на видео, и не только драки… А вечеринки, которые закатывает Джаред Саадат и его дружки, так вообще больше напоминают логово разврата.
Но ему все сходит с рук.
– А вечером мы идем к Мэтту Калигану. И когда я говорю МЫ, я имею в виду нас троих, Мелания. – Сэм сдвинула брови к переносице, и с укоризной посмотрела на меня. – Ну сколько можно, Мэл?! Скоро каникулы.
– Через четыре месяца, а потом еще практика.
– ТЫ никуда не ходишь…! – начала давить и Эйприл.
– Девочки, я работаю, – улыбнулась, благодаря Бога за то, что у меня есть потрясающая отговорка. – Стипендии не хватает, чтобы оплатить все расходы.
– Нет, врушка. Я позвонила тебе на работу – сегодня твой выходной, – Сэм ехидно ухмыльнулась, заметив безысходность на моем лице.
– Девочки, я правда очень хотела провести вечер с чашкой какао и Джеком Лондоном…
– Что еще за Джек? ТВОЙ ПАРЕНЬ? Почему ты молчала?!
– Дура, это писатель, – Сэм снова толкнула Эйприл, и они захихикали не самым приятным смехом. Они всегда так ржут, когда наши интересы расходятся.
– Мелани, может хватит проводить вечера с писателями? Они не смогут подарить тебе… – Эйприл встряхнула волосами, похотливо улыбнувшись парню из баскетбольной команды, что проходил мимо нашего столика. – Особый вид удовольствия. Тебе уже девятнадцать! Пора переходить на спортсменов.
– Не понимаю, как можно учиться в Йеле, и не знать, кто такой Джек Лондон. Как ты сюда попала? – отвечаю им колкостью в ответ. – И вы же знаете, мне это не интересно. Я не хочу весь вечер отбиваться от придурков, которые думают, что им все можно.
– Мэл, это просто секс. Просто секс! И не более. Почему ты ко всему так серьезно относишься? Это же…, как тренировка, – подруга закусила губу, явно вспоминая одну из таких «тренировок». – И, если парень хочет тебя трахнуть, это не значит, что он придурок. Это значит, что ты привлекательна. А ты часто себя такой чувствуешь, когда сидишь в обнимку с книжками?! И тебе всерьез стоит подумать над этим. У тебя из месяца в месяц ничего не меняется. Книги, работа, учеба. Как можно так жить? Правильная ты наша. Иногда, рядом с тобой, я чувствую себя последней шлюхой. Хорошо, что есть Сэм… а ты у нас еще совсем маленькая девочка, – Эйприл продолжала давить, рассуждая о моей девственности, как о недостатке. – На самом деле, из этой ситуации есть выход. Если кто-то к тебе пристает, говори прямо, что ты девственница.
– Да, поверь, никому не нужны с тобой проблемы. Никто не любит девственниц и брать на себя такую ответственность. Парни хотят всего и сразу, и ммм… в разных позах. А ты же жуткая неумеха. Что ты там можешь? Лечь на кровать и плакать, глядя в потолок? Поверь, как только приставучие, как ты выразилась, придурки, узнают о твоем маленьком недостатке… У них сразу… ну ты понимаешь, – Сэм продолжала смеяться и опустила указательный палец вниз.
Понимаю, подруга, вроде как, шутит, но звучит не очень приятно.
Я покраснела, при одной только мысли о том, что могут подумать обо мне окружающие. Что я обсуждаю за обедом такие вещи? А вдруг здесь есть преподаватели? О, черт.
– Мэл, твоя девственность прекрасная защита от придурков. А мы просто хотим, чтобы ты, наконец, куда-то выбралась. Ведь ты не вылезаешь из библиотеки или с работы, тебя даже в кино уже невозможно вытащить! К тому же, ты будешь с Томом. Он тебя защитит, – снова приводила неубедительные аргументы Эйприл.
– Пожалуйста, милая, пошли с нами. Возьми этого Тома, я тебя умоляю. Он, кстати, мне нравится. Всегда хотела попробовать подоминировать, – я уже не знаю, шутит Сэм или нет, и запихиваю в рот побольше пиццы, чтобы избежать ответа.
А на самом деле понимаю, что на этот раз мне не отвертеться.