– Тут я тебе не помощник. Если ты хоть что-нибудь отсюда за Реку вынесешь, Лес тебя не отпустит. Три дня у тебя будет, чтобы попрощаться со своим домом, а потом сгинешь ты здесь. Как все ваши.
– Ну и пусть! Зато она будет жива!
– Нет, я сказал. Переночевать можешь, а утром чтобы ноги твоей здесь не было.
Но не послушала Марфа Огнедара. Ночью, едва подумала, что он заснул, взяла с полки одну из склянок и вышла из избы. Раз это чудо лесное отказалось ей помогать, она и сама тропу к роднику с живою водой найдёт.
Огнедар же вовсе не спал и слышал, как девица вышла из избы.
– Ну и что делать с ней? – спросил Баюн, —
– Ступай за ней, пусть наберёт воды, да к мосту её отнеси – ответил Огнедар коту, – Глупая, зря Леса не побоялась.
– А ты со мной не пойдёшь? Уговорил бы её назад повернуть.
– Гложет и терзает её что-то. И не просто это болезнь матери, а что-то другое. Не пойдёт она назад. Если уж без подмоги не испугалась в Тёмный Лес выйти, значит не уговорить её свернуть с тропы.
Баюн молча согласился и выбежал из избы по следу Марфы.
Только кот волшебный выскочил из избы, Огнедар сел на метлу и полетел к Широкой реке. Нужно было докричаться до Яги, совета попросить.
Ба всегда говорила, что бедовый он. Ласково трепала чёрные волосы, залечивала ссадины и ожоги. При ней в избе всегда пахло травами, березовым веником и настоями на ягодах. Так же в ней пахло и сейчас, да всё же по-другому. В избушке его сердцу было спокойно даже после того, как Баба Яга навсегда покинула Лес.
И надо было этой несчастной девчонке прийти и снова разрушить хрупкий покой, который он так долго искал в душе.
***
Шла Марфа через лес и вдруг – крадётся за ней кто-то. Обернулась и видит Баюна, но был он уже ростом с коня богатырского. Мягкой поступью ступал он по земле, так легко, что не оставлял и следов.
– Запрыгивай мне на спину, – тихо промолвил кот, – я прослежу, чтобы взяла ты лишь то, что нужно, да обратно к мосту отвезу.
Марфа забралась коту на спину, и побежал он дальше вглубь леса. Бежал он, словно летел, – не касаясь земли.
– Зря ты его не послушала, – причитал кот, – и Бабку ваш брат никогда не слушал, а потом тени сжирают вас заживо. Во всём Тёмном лесу лишь Огнедар да Леший теней не боятся. А вы все бесстрашные да благородные. Всё кого-то спасаете, да только себя спасти потом не можете…
Марфа слушала Баюна молча. Долго ли, коротко ли, низко ли, высоко ли мчался кот по лесным тропкам.
– Странная ты, – не унимался Баюн, – тяжёлая, словно чужую жизнь на себе несёшь. Не спроста оно, не спроста…
Привез её Баюн к роднику, а вода в нём серебром переливается. Набрала она эту воду в склянку, да мхом и сучком каким-то заткнула.
– Дурёха, пробку-то не догадалась взять. – Привиделось Марфе, что кот смеётся. На обратном пути Баюн рассказывал сказки да мурлыкал песни. На краю леса остановился:
– Дальше я не пойду. Вон он мост. Как Реку перейдёшь, к Лесу повернись, поклонись, да спасибо скажи за живую воду. И помни, у тебя только три дня, а после заберёт тебя Лес.
***
У Широкой Реки позвал Огнедар Заречную ведьму. Та вышла к нему немедля, только голос его заслышав.
– Ко мне ты пришёл али к Яге? – ведьма смотрела на Огнедара васильковыми глазами.
– К Яге, можешь её позвать?
– Могу, да и сама она уж несколько дней хотела с тобой поговорить, да царица меня к тебе всё не выпускала.
Ведьма села на землю, глаза закрыла синие. Она откинула голову назад, по всему телу её пробежала странная судорога, а когда всё прекратилась открыла она глаза янтарные.
Нежный и тихий голос ведьмы сменился на скрипучий голос Бабы Яги.
– Знаю я, Бедовый мой, зачем ты ко мне пришёл…
***
Марфа бежала через мост со всех ног. Уже на том берегу остановилась, обернулась, а моста и след простыл, словно приснился он ей. Марфа Лесу поклонилась, как кот научил, поблагодарила за живую воду и побежала к матушке.
К родному дому Марфа добралась уже к рассвету. В деревне все от неё шарахались, будто от призрака. Мало кто из деревенских мужиков с того берега возвращался, а тут девка, и двух дней не прошло.
Дома Марфа увидела, что Людмиле ещё хуже, – глаза еле-еле открыла, как услышала, что дочка её вернулась. Напоила она мать живой водой из склянки – и Людмила тут же заснула. Сама же девица с ног валилась от усталости. Так и задремала у матушкиной постели.
***
Баюн, вернувшись в избу не увидел в ней Огнедара. Чародей вернулся под самое утро не весел, ниже плеч буйну голову повесил.
– Чую смертью от тебя пахнет, – Баюн этот запах знал лучше, чем кто-либо другой, – с Ягой ты снова разговаривал, что сказала она?
И рассказал Огнедар Баюну, что узнал от Яги, да не всё. Баюн то понял, да не стал выспрашивать, уж очень неспокоен был чародей.
***
На утро, к удивлению всех деревенских, поднялась Людмила на ноги и стала краше и лучше прежнего, лет на десять помолодела. Слух с новой силой пошёл по деревням, что Марфа – хи́тра, что она с самим Кощеем договорилась мать из могилы вырвать. А потом еще и вернулась жива и целёхонька с того берега. Хотели Марфу из деревни изжить, боясь, что водится она с кикиморами речными, но Людмила никому не позволила и пальцем дочь тронуть.
Через три дня Марфа с Людмилой пошли за водой. Марфа была неспокойна и молчалива. Людмила, как обычно, начала набирать воду и не увидела, что дочери поплохело. У Марфы перед глазами всё закружилось волчком, быстрей и быстрей. И со словами «Ой, маменька, что-то дурно мне» упала наземь, а поднялась уже в лесу – рядом с тем самым источником с живой водой.
Девушка побежала в сторону родной деревни. Но добраться сумела лишь до избушки Бабы-Яги. А оттуда – как бы ни бежала в сторону дома, – всё оставалась на одном месте. Выбившись из сил, упала она на землю и разрыдалась.
Не знала Марфа, сколько проплакала, – мало ли, много ли, но через время услышала знакомый голос:
– А я предупреждал тебя, но вы же все смелые, не слушаете…
Марфа подняла на чародея глаза. Он печально улыбался, жалея её. Взглянув и на кота, догадалась, что Огнедар всё знает – и о том, что воду она взяла, и о том, что кот ей с этим помог.
– Пожалуйста, – взмолилась она, – верни меня домой! Нельзя мне тут оставаться, у меня там матушка одна-одинёшенька. А я для тебя всё, что захочешь, сделаю! Всё-всё.
– Утро вечера мудренее, – молвил юноша. – Пойдём, я баньку затопил. Искупаешься, поешь да выспишься, а наутро что-нибудь придумаем.
Огнедар помог Марфе подняться с земли. Она за ним безропотно пошла, а самой страшно было, вдруг обманет он и не выпустит живой из Леса.
– Странная она, – заговорил Баюн, только Марфа в баньку ушла, – не как все заречные.
– Девка обычная, из-за Реки, – пожал плечами Огнедар, чтобы кот не понял ничего. А сам почувствовал, что изменилось что-то, словно дышать ей легче стало.
– Зелёный ты еще, не видишь, а Яга бы сразу поняла, – Баюн ходил вокруг Огнедара и тёрся об его ноги, – жизнь чужую она с себя скинула, тяжёлую. За именем не своим прячется. Уж сама, не сама ли, но вижу я, что родители её не так назвали.
– Об этом пока никому не говори, даже ей самой, – Огнедар дал коту потроха утиные, и тот с довольным урчанием утащил их за печку и там съел.
После баньки Марфа появилась в избе так тихо, что Огнедар аж вздрогнул, когда её увидел. После баньки стала она ещё краше, да и в рубахе, что он ей оставил, словно берёзка в поле смотрелась. Широка ей была рубаха, а девица стройная.
Держла она в руках свою куколку обережную. Отметил про себя Огнедар, что бабушка его много таких кукол когда-то делала, да путникам в подмогу давала. Только не всех эти куклы уберечь могли.
Молчала за ужином девушка. Ела мало. Целое крылышко утиное Баюну дала. Тот и съел его с довольным урчанием. А потом уснул у её ног.
Ночью ей снились странные сны: старуха с зеркалом, голубая трава и Баюн, с глазами такими же глубокими, как ночное небо, и все звёзды в них видно.
Утром Марфа проснулась рано, но Огнедара в избе уже не было. Баюн мурлыкал возле печки. Сказал кот девушке, что Огнедар в ночь у Змея-Горыныча был, должен был что-то прознать про то, почему Марфа мост через Реку нашла, кто ей путь подсказал.
Девушка умылась, вышла на крыльцо и стала Огнедара ждать.
– Чую, идёт он уже, – Баюн разлёгся у неё на коленях, – да не один. Марьянка да Сиян с ним тоже.
Марфа хотела пойти им навстречу в ту сторону, куда кот носом повёл, но тот воспротивился:
– Не ходи, утопнешь, мы за ночь на болота ушли. Как здесь пройти, только Огнедар да Марьянка знают.
– А почему ушли?
– Тени сгустились вокруг избы. Видно, тебя почуяли. От тебя ж Заречьем пахнет. Огнедар хоть их не боится, да не хочет с ними в одиночку сражаться, без подмоги.
– А почему Тени меня не чуяли, когда я за водой в Лес пришла? – Марфа гладила Баюна по черной шерсти, а тот невольно мурлыкал.
– Тебя привёл кто-то, и пахло от тебя по-другому: смрадом болезни и смерти. На такой запах Тени не падки.
– А куда подмога-то делась? – продолжала спрашивать Марфа.
– На ту сторону Леса. Все ж ищут пропавшую царевну из Тридесятого Царства, а я так считаю: если её за Реку не унесли, то давно Тени сожрали. Или Крахобор на себе женил. Времени уж слишком много прошло… Пропал бы кто другой, уж искать бы перестали, но Софью всё ищут и ищут.
От упоминания царевны что-то внутри Марфы всколыхнулось.
Баюн встал, потянулся и пошёл внутрь, вальяжно, словно барин.
– Пойдём-ка в дом, нечего на пороге сидеть да тварей болотных злить.
В избе Марфа села на лавку да затеребила край передника. Взглянула на кота из-под ресниц украдкой:
– А кто такой Крахобор?
– О-о-о, – потянулся Баюн, – это царь теней, жестокий да кровожадный. Всё хочется ему царствовать над Тёмным лесом, да над Тридесятым царством. Да не бывать тому.
– А Марьянка – она кто такая? – не унималась девица.
– Дочка Лешего да Полуденницы. Водяному племянница, а Огнедару сестра двоюродная, получается, – кот не мигая смотрел на дверь.
Огнедар вошёл в избу первым, за ним гордо и величаво, словно царица в барские палаты, ступала Марьянка. Красивая, ростом не выше Марфы. Глаза её светом зелёным будто светились, но не таким, как у Огнедара. Была то будто весенняя молодая листва. Волосы, цветом как спелая пшеница, в косы заплетены до пят. Щёки розовые, как наливные яблочки. Сиян ступил в избу последним. Был он повыше Огнедара, волосы цвета речных водорослей, а бесцветные глаза блестели, будто речка на солнце. В сравнении с Огнедаром Сиян был нескладный: высокий, чересчур худощав, на узком лице слишком большие глаза и маленький рот, да уши торчком. «Словно рыбка», – подумала Марфа. Был он дружелюбным, в отличие от Марьянки, которая разглядывала девушку свысока:
– Так вот ты какая, Заречная дочь, – Марьянка видела человека из-за Реки впервые. – Если отец прознает о тебе, нам с Огнедаром не поздоровится.
Её удивляло, что Марфа ничем не отличалась от тех, кто живёт в Тридесятом царстве. Марфа прямо смотрела на Марьянку, но сказать что-то побоялась.
– Марьянка, не дерзи, – Сиян сел рядом с пришелицей. Для него она очень была похожа на тех девушек, что их с Огнедаром отец приводил в свой дворец. Знал он прекрасно, что все они, как и Марфа, из-за Реки, но приходили другим путём.
– Красивая, – Сиян широко улыбался. – Огнедар, давай её здесь оставим? Будет тебе в избе помогать.
– Глупости не болтай, а не то в лягушку опять превращу, да так, что отец тебя уже не расколдует.
– Да ладно, я же как лучше хотел, для тебя же стараюсь. И вообще, отец говорит, что тебе давно невеста нужна.
– Только его я еще не слушал, – Огнедар сделался сосвсем строгим, и Сиян побоялся что-то еще ему возразить.
Марфа разглядывала Сияна.
– Ты словно не настоящий, – хотела она протянуть руку и дотронуться до Сияна, но тот взял её ладонь в свою и сказал:
– Настоящий, хоть и не столь горячий, как Огнедар.
– Мы время теряем на всякие разговоры, – Огнедару не нравилось, что брат его старается подружиться с человеком. – Ты, Марфа, вот что мне скажи, на мост тебе указали, ведь так?
– Указали. – Кивнула Марфа, – Старушка на ярмарке, я же всё рассказала тебе в первую же встречу.
– А ты узнал, что хотел? – спросил Баюн, – Кто мог Марфе на мост указать?
– Узнал, да только боюсь, ошибся он. Того, что Горыныч говорит и в помине не может быть. Как её из Лесу будем выводить? – Огнедар осмотрел всех присутствующих.
– Так а что сказал Горыныч? – Баюн уже весь обратился в слух, но Огнедар только покачал головой.