Талисман моря - читать онлайн

Пролог

Стоявший по ту сторону зеркала безглазый человек улыбнулся.

Она здесь. Приплыла. Он знал, что она непременно явится. У нее сильное, пылкое сердце, и оно привело ее домой.

Она явилась в надежде, что кто-то здесь выжил. Ее королева-мать, брат-воин или неистовый дядюшка.

Человек наблюдал, как русалочка проникает во дворец своей матери и плывет по разрушенному тронному залу. Вместо глаз у него были две бездонные темные ямы.

Русалочка изменилась. Переоделась в простую, грубую одежду, отрезала свои длинные каштановые волосы, некогда отливающие медью, и выкрасила их в черный цвет. Зеленые глаза ее смотрели настороженно и с тревогой.

И все же в чем-то она осталась прежней. Нерешительные движения, неуверенность во взгляде. Человек видел: русалочка еще не открыла в себе источник внутренней силы и не верила в себя. Это хорошо. К тому времени, как она наконец все поймет, будет уже слишком поздно. Для нее. Для морей. Для мира.

Русалочка смотрела на огромный черный провал, на месте которого прежде стояла восточная стена тронного зала. Теперь же через огромную дыру скорбно и неторопливо струилось течение. Острые края пробоины уже начали зарастать анемонами и морскими водорослями. Русалочка подплыла к разбитому трону, согнулась и опустилась на пол.

Довольно долго она не двигалась, потом поднялась и двинулась обратно, держась ближе к северной стене.

Ближе к нему.

Один раз, до нападения на ее королевство, человек уже пытался убить русалочку. Он прошел через зеркало в ее спальне, но появилась служанка, вынудив его отступить за зеркальную поверхность.

Сейчас его сдерживали длинные, похожие на сеть вен трещины на зеркале. Расстояние между ними слишком мало, ему не протиснуться, однако можно просунуть руку.

Медленно, осторожно он потянулся через зеркало: теперь его отделяло от русалочки каких-то несколько дюймов. Ему не составит никакого труда обхватить ее за тонкую шейку и закончить то, что начали йеле.

«Нет», – подумал человек и отпрянул. Это было бы не слишком-то мудро. Русалочка оказалась гораздо храбрее и сильнее, чем он ожидал.

Возможно, она преуспеет там, где потерпели неудачу остальные, – быть может, она отыщет талисманы. А если русалка их достанет, он сразу же заберет их себе, и поможет ему в этом тот, к кому эта русалочка когда-то питала любовь и доверие.

Безглазый человек ждал уже очень долго. Нельзя именно сейчас потерять терпение. Он отступил в зеркало, слившись с жидкой амальгамой. В дырах, оставшихся на месте его глаз, горела тьма, живая и яркая. Эта тьма наблюдала и ждала. Затаилась. Тьма древняя, как сами боги.

Перед смертью русалочка увидит эту тьму. Он заглянет ей в лицо и заставит ее смотреть в бездонные черные провалы глазниц. И она поймет, что проиграла.

А тьма – победила.

1

– Сюда, чешуйница! Сюда, чешуйница!

Серафина, задыхаясь и дрожа, старалась кричать не слишком громко. Она плыла сквозь жидкую амальгаму: русалочка попала в Зал вздохов Вадуса, зеркального королевства. На стенах зала висели тысячи зеркал, в которых отражался свет хрустальных люстр. Если не считать нескольких витрин, бессмысленно таращившихся на свои отражения, зал пустовал.

Серафина надеялась, что подруги вынырнут где-то неподалеку, но никто не появлялся. Должно быть, они оказались в другой части Вадуса, рассудила русалочка. По крайней мере, всадники смерти за ней не последовали – баба Вража позаботилась об этом, разбив зеркало, через которое уплыла Серафина, спасаясь от солдат и от их капитана, Маркуса Трао.

– Сюда, чешуйница! – снова позвала русалочка тихим шепотом.

Нужно вести себя тихо, чтобы, насколько это возможно, не потревожить амальгаму. Серафине совершенно не хотелось, чтобы владыка зазеркалья узнал о ее присутствии. Он даже опаснее самого Трао.

Тут русалочка вспомнила про жуков – Вража дала ей целую пригоршню этих созданий, чтобы приманить чешуйниц. Серафина вытащила жуков из кармана, зажала в кулаке и потрясла – жуки загремели.

– Сюда, чешуйница! – позвала она. Чем быстрее она вызовет чешуйницу, тем быстрее попадет домой.

Домой.

Серафина сбежала из Миромары две недели назад, после того, как Лазурия, столица королевства, подверглась нападению. Нападавшие покушались на ее мать и убили отца. Их послал адмирал Колфинн из Ондалины, северного подводного королевства, а командовал войском жестокий капитан Трао.

В пещерах йеле Серафина повстречала Астрид, дочь Колфинна, и та поклялась, что ее отец не отдавал приказа о нападении на Миромару, но Серафина ей не поверила.

Астрид, Серафину и четырех остальных русалочек – Нилу, Бекку, Лин и Аву – призвали к себе йеле, племя могущественных речных ведьм. От Вражи, предводительницы йеле, русалочки узнали о том, что они – потомки шести древних правителей, могущественных волшебников, некогда управлявших островом-империей Атлантида, ныне затонувшим.

Еще они узнали, что Орфео, самый могущественный из шести магов, натравил на остров великое зло – чудовище по имени Аббадон. Это существо уничтожило остров, но в итоге пятеро волшебников, товарищей Орфео, победили монстра. Они заточили чудовище в Карцероне, после чего одна из них, Сайкоракс, затопила эту тюрьму где-то в Антарктике, подо льдом. А теперь Аббадон снова просыпается: кто-то его разбудил. Серафина твердо верила, что это дело рук Колфинна, так как полагала, что адмирал вознамерился с помощью силы Аббадона захватить все подводные королевства.

Вража сказала русалочкам, что им придется уничтожить монстра прежде, чем тот, кто пробудил чудовище, выпустит его на свободу. Для этого им придется найти древние талисманы, принадлежавшие шестерым правителям. С помощью этих артефактов русалочки смогли бы открыть замо́к Карцерона и добраться до чудовища.

Серафина возлагала большие надежды на Острокон, библиотеку Лазурии: уж там-то, среди каури с записями о странствии Мерроу, наверняка отыщутся сведения о том, где спрятаны талисманы. Русалочка полагала, что Мерроу, первая правительница русалок, спрятала талисманы во время путешествия по мировым водам, и уж в какой-то каури да найдется информация об их местонахождении.

Возвращаться в Миромару чрезвычайно опасно, к тому же Серафина боялась увидеть Лазурию в руинах, и все же вернуться домой необходимо.

Но не сейчас.

Сначала нужно попасть в другое место.

«Нет, Серафина!» – зазвучал чей-то решительный голос.

Русалочка стремительно обернулась, посмотрела по сторонам, но говорящего не увидела.

«Оставь эту затею, mina. Слишком опасно».

– Ава? – прошептала Серафина. – Это ты? Ты где?

«У тебя в голове».

– Заклинание конвока действует? – спросила принцесса, вспомнив трудное заклинание вызова, которому их научили йеле.

«Да… пытаюсь… не могу удержать… помнишь… Астрид…»

– Ава, ты пропадаешь! Я тебя не слышу! – прошептала Серафина.

На несколько секунд все затихло, потом голос Авы зазвучал снова.

«Помнишь, что сказала Астрид? Опафаги едят своих жертв живьем… пока их сердца еще бьются и кровь еще льется…»

– Знаю, но я должна туда отправиться, – сказала Серафина.

«Острокон… безопаснее… пожалуйста…» – голос Авы снова начал затихать.

– Не могу, Ава. Пока не могу. Прежде чем выяснять, где спрятаны талисманы, нам нужно узнать, что они из себя представляют.

Серафина подождала – вдруг Ава ответит, – но напрасно.

– Сюда, чешуйница! – позвала она, на этот раз настойчивее. Время уходит, нужно действовать. – Сюда, чешуйница! У меня для тебя вкусное угощение!

– Как замечательно! Я обожаю угощения, – раздался новый голос у нее за спиной.

Кровь застыла у Серафины в жилах. Олакрез Дрол. Все-таки он ее нашел. Она медленно обернулась.

– Принцесса! Как чудесно снова видеть вас! – улыбнулся владыка зазеркалья. Он впился взглядом в лицо Серафины, несомненно отметив, как она побледнела, потом поглядел на ее хвост, на котором остались глубокие борозды – следы когтей чудовища. Его масленая улыбка сделалась еще шире. – Должен, однако, заметить, выглядишь ты неважно.

– Зато ты выглядишь прекрасно, – парировала Серафина, отшатываясь. – Отъелся, надо думать.

Лицо Олакреза Дрола было круглым, точно полная луна; одет он был в кислотно-зеленую мантию, широкие складки которой не скрывали объемный живот.

– О, благодарю, моя дорогая! – расплылся в улыбке Олакрез Дрол. – Кстати говоря, буквально только что я шикарно подзакусил. Съел страх юной человечишки. Девицы примерно твоего возраста. – Он громко рыгнул и вытер губы. – Ой, ну надо же. Прошу прощения. Кажется, я слегка пожадничал. Там было столько вкусных данклингов.

Данклинги – самые большие страхи человека – служили Олакрезу пищей.

– Так вот почему ты толстый, как морж, – заметила Серафина, стараясь держаться на расстоянии.

– Не смог удержаться. Эта глупая девчонка облегчила мне задачу! Понимаешь, она читает такие штуки, они называются «журналы». В них полно картинок, а на картинках – другие девицы, вот только картиночки-то заколдованы, так что те девицы кажутся безупречными. А она этого не видит. Часами сидит перед зеркалом, переживает из-за своей внешности, а я стою с другой стороны и нашептываю ей, дескать, ты никогда не будешь достаточно стройной, достаточно красивой или достаточно хорошей. А когда она как следует перепугается и впадает в уныние, я пирую!

«Бедняжка», – подумала Серафина, памятуя о том, как это страшно – не оправдать ожиданий. Этот страх преследовал ее до сих пор.

– Ну разве не удивительно, принцесса? Ах, эти терраходы! Я их просто обожаю! Они делают за меня почти всю работу. Ну, довольно про них. Я тут слышал кое-что очень интересное о тебе! – Олакрез погрозил Серафине пальцем. – Капитан Трао перевернул вверх дном не одну реку, пытаясь тебя отыскать. Что ты делаешь в Вадусе? Куда направляешься?

– Домой, – соврала Серафина.

Олакрез прищурился и облизнулся.

– Ну неужели ты уже собралась уплывать? – Не успела Серафина и глазом моргнуть, как он оказался у нее за спиной. Она ахнула, почувствовав, как по позвоночнику пробежал холодок. – Все еще крепкий! – грустно констатировал владыка зазеркалья.

– Убери от меня руки! – закричала русалочка, отплывая в сторону.

Однако Олакрез тут же вновь оказался рядом.

– Зачем ты звала мою чешуйницу? Куда ты на самом деле направляешься?

– Говорю же, домой, – процедила русалочка.

Серафина знала: нужно прятать свои страхи, иначе Олакрез Дрол воспользуется ими, чтобы удержать ее здесь навсегда, как витрину. Поздно: она вдруг почувствовала острую боль.

– А! Вот оно, – прошептал Олакрез, его дыхание обожгло шею русалочки холодом. – Принцессочка, ты считаешь себя очень умной и смелой, но в действительности ты не такая. Я это знаю, и твоя мать это знала. Ты разочаровывала ее снова и снова. Ты ее подвела, а потом бросила умирать.

– Нет! – закричала Серафина.

Пальцы Олакреза безжалостно ощупывали ее позвоночник в поисках потаенных страхов.

– Погоди-ка, тут есть еще кое-что! Только посмотри, что с тобой произошло! – Он ненадолго умолк, потом опять заговорил: – Вот это да, ну и задачку тебе задала Вража. Ты что, серьезно думаешь, будто справишься? Это ты-то? Что старая ведьма будет делать, когда ты потерпишь неудачу? Надо полагать, найдет кого-нибудь другого, получше. Как это сделал Махди.

Язвительные слова поразили Серафину в самое сердце, словно стрекало электрического ската. Махди, наследный принц Матали, молодой русал, которого она любила, предал ее ради другой, и эта рана была все еще свежа. Принцесса уставилась в пол, оцепенев от боли. Она забыла, зачем приплыла сюда и где находится, ее воля ослабла. Удушающий сумрак, точно морской туман, окутал ее душу.

Довольно урча, Олакрез выдернул у нее из спины маленькое черное существо, прятавшееся между двумя позвонками, и зашвырнул визжащего, извивающегося данклинга в рот.

– Как вкусно! – проговорил он, проглотив добычу. – Надо бы на этом остановиться, но устоять невозможно.

Он слопал еще одного данклинга и сказал:

– Тебе никогда не одолеть Трао. Рано или поздно он тебя найдет.

Свет померк в глазах Серафины, голова склонилась. Олакрез выдернул у нее из спины еще несколько данклингов и запихнул в рот всех разом.

– М-м-м! Божественно! – прохрюкал он, проглотив очередную порцию, и с наслаждением отрыгнул.

Противный звук выдернул Серафину из оцепенения. На несколько секунд серый туман в ее сознании рассеялся, и разум прояснился. «Он разрывает меня на части. Нельзя ему этого позволять, – подумала она в отчаянии. – Только как же с ним бороться? Он так силен…»

С огромным усилием она подняла голову и ахнула – Олакрез сделался в два раза больше, пузо свисало до колен, физиономия гротескно раздулась, губы кривились.

«Он так объелся, что живот заболел», – подумала русалочка.

Тут она услышала еще один голос – голос Вражи. Он ясно и чисто прозвучал в памяти Серафины. «Вместо того чтобы уклоняться от своего страха, позволь ему говорить и внимательно выслушай», – сказала ей недавно старая ведьма.

Так Серафина и поступит. Она позволит своему страху кричать.

– Ты прав, Олакрез, – проговорила она. – Вража потребовала от меня невозможного.

Она открывала свое сердце нараспашку перед чудовищем. Если она не справится, Олакрез его сожрет.

Олакрез ухватил очередного данклинга, прожевал, потом отрыгнул и поморщился. Теперь его живот касался земли.

– Пожалуй, стоит сделать небольшой перерыв между переменами блюд, – пробулькал он. – Минутку, пожалуйста…

Серафина не дала ему и секунды.

– Я боюсь, что не найду своих дядю и брата, – торопливо проговорила она. – Я боюсь всадников смерти. Боюсь за Нилу, Лин, Аву и Бекку. Я боюсь, что Астрид сказала мне правду. Я боюсь, что она мне соврала. Я боюсь Трао. Я боюсь безглазого человека.

Олакрез набрал полные пригоршни данклингов. Его руки так растолстели, что он с трудом подносил их ко рту и все же не мог перестать есть. Его одолела жадность.

– Знаешь, чего еще я боюсь?

– О, боги, хватит, пожалуйста! – взмолился Олакрез. Он сделал шаг назад, запнулся и опрокинулся навзничь. Попытался было встать и не смог, только слабо дрыгал руками и ногами, словно перевернутая на спину черепаха. Он был беспомощен.

Серафина наклонилась над ним и закричала:

– Я боюсь, что сойду с ума, если снова увижу чужие страдания! Я боюсь, что жителей Лазурии снова будут убивать! Я боюсь, что набеги на деревни продолжатся! Боюсь, что Трао причинит вред Враже! Я боюсь, что Блу мертв! Я боюсь за русалок, которых держат в плену на корабле Рейфа Бяменесьо!

Олакрез зажмурился и захныкал. Серафина замолчала. Русалочка выпрямилась и с удивлением отметила, что серый туман полностью исчез. Она перехитрила Олакреза. Ее страх из врага превратился в союзника.

Улыбаясь, она разжала кулак. Жуки по-прежнему лежали у нее на ладони.

– Чешуйница, сюда! – прокричала она так громко, как только смогла.

Ничего не произошло. Серафина сообразила, что до сих пор звала неправильно, и крикнула:

– !адюс, ацинйушеЧ

По жидкой амальгаме прошла рябь, и из нее вынырнули два длинных подрагивающих усика, а за ними показалась голова. Существо выползло из амальгамы, и Серафина поняла, что оно просто огромно: в два раза больше крупного гиппокампа. Его длинное сегментное тело покрывали серебристые щитки. На русалочку глянула пара здоровенных черных глаз.

– вокуж юуч Я, – сказало оно.

– иовт ино и, удитналтА в янем изевтО, – предложила Серафина.

Гигантская чешуйница кивнула, и Серафина взобралась ей на спину. Существо опустило длинные усики, чтобы русалочка смогла держаться за них, как за поводья. Серафина уселась на чешуйницу так, как она обычно сидела на своем гиппокампе Клио, свесив хвост на бок и распрямив спину.

– В Атлантиду? Ты плывешь навстречу своей смерти! – завопил Олакрез.

– Я отправляюсь в Атлантиду, чтобы предотвратить смерть. Свою и еще многих других подводных жителей, – сказала Серафина.

– Идиотка! – заревел Олакрез, яростно дрыгая руками и ногами. – Опафаги сожрут тебя заживо! Они переломают тебе кости и высосут из них мозг! Зря ты их не боишься, стоило бы!

– Я не боюсь, Олакрез…

– Врешь, – прошипел владыка зазеркалья.

– Я в ужасе.

2

– еокьнелам мокшилс оно, – сказала Серафина чешуйнице.

Существо глянуло на русалочку огромными черными глазами и проговорило:

– !йавад вокуЖ

Серафина вновь посмотрела на зеркало. Чешуйница довольно долго несла русалочку по бесконечному Залу вздохов и высадила перед этим зеркалом. Однако оно оказалось разбитым, с острыми гранями, и в раме держалось только двумя краями. Если втянуть живот и повернуться боком, она, может быть, и протиснется, а может быть, и нет, и Серафине совершенно не хотелось рисковать.

Каждое зеркало в Зале вздохов соединялось с другим зеркалом в мире терраходов или русалок. Другая сторона этого зеркала находилась где-то в Атлантиде, в какой-то разрушенной комнате, вот только где именно?

Внутри зеркала клубилась темнота, и Серафина не видела, что ждет ее там, в глубине. Что, если она застрянет? Вдруг одна половина ее тела останется тут, а другая там, она не сможет двинуться, и останется только дожидаться, пока явятся опафаги? Она попросила существо отнести ее к другому зеркалу.

Чешуйница поднялась на дыбы и с размаху грянулась об пол.

– !икуЖ, – потребовала она.

– !ондаЛ! ондаЛ, – ответила Серафина.

Возможно, есть другое зеркало, а возможно, и нет, но было ясно, что дальше чешуйница не поплывет. Русалочка соскользнула со спины существа и протянула на открытой ладони обещанных жуков. Существо съело угощение и нырнуло обратно в амальгаму. Серафина осталась одна.

Когда-то Атлантида была большим островом. Помимо Элизии, столицы острова, государство могло похвастаться множеством городов и деревень – и все они теперь были разрушены. Серафина знала, что может потратить уйму времени на поиск другого пути и ничего не найти. Она глубоко вздохнула, вытянула руки над головой, как ныряльщица, и осторожно поплыла через зеркало, стараясь не задеть острые края. Вытянув из зеркала хвост, она обнаружила, что оказалась на усыпанном камнями полу. Она выбралась из зеркального королевства, но не знала, куда приплыла.

Откуда-то сверху пробивался через щель тонкий солнечный лучик, рассеивая мрак. Русалочка тихо пропела заклинание иллюмината, подтянула луч к себе и растянула, чтобы свет заполнил помещение. Когда глаза ее привыкли к яркому свету, Серафина увидела, что находится в большой и некогда пышно обставленной комнате какого-то терраходовского дома. Две стены обрушились, две другие остались целы. Гигантские деревянные балки, когда-то поддерживавшие верхний этаж, частично обвалились, на них громоздились груды камней и обломков.

Серафина внимательно осмотрелась, ища выход из разрушенного дома, но не нашла. Она пропела заклинание коммовео (снова очень тихо, боясь привлечь к себе чье-то нежелательное внимание). Используя силу заклинания, принцесса попыталась отодвинуть крупные обломки камней, но ничего не добилась: чтобы сдвинуть их с места, потребовались бы усилия дюжины заклинателей. Серафина толкала и пинала кирпичи и булыжники, но единственным результатом ее усилий оказался ил, осыпавшийся ей прямо на голову.

И тут принцесса почувствовала, как по воде прошла вибрация, и довольно сильная. Существо, вызвавшее это движение воды, скорее всего, было очень большим. Русалочка стремительно обернулась и увидела в трех футах от себя здоровенную сердитую мурену. Хищница вытянула вверх свое длинное тело и зашипела, обнажив смертоносный зуб.

– Мурена, пожалуйста, вреда причиняй мне не! – воскликнула Серафина.

И тут же поразилась тому, что произнесла такую абракадабру. Еще больше русалочку удивило то, что она заговорила на муренском – языке, которого не знала.

– Что делаешь здесь ты? – спросила мурена низким угрожающим голосом.

«Я ее понимаю! – подумала Серафина. – Как такое возможно? Из всех моих знакомых русалок на муренском говорит только Лин».

Она запоздало сообразила, что недавно разговаривала на языке Вадуса, когда общалась с гигантской чешуйницей.

Потом ее озарило: все дело в заклинании кровязи.

Когда пять русалочек смешали свою кровь и поклялись действовать заодно, чтобы победить Аббадона, к ней, Серафине, очевидно, перешла часть магии, которой владела Лин. Интересно, есть ли у нее теперь способности Авы, Нилы и Бекки?

– Русалка, тебе я задала вопрос, – прорычала мурена, надвигаясь на Серафину.

– Выбраться пытаюсь. Отсюда выбираюсь, – поспешно ответила принцесса.

– Как сюда попала ты?

– Через сверкало.

Вместо злости на морде мурены отразилось недоумение.

– Через зверкало. То есть через зеркало. Прошу тебя, мурена, как выбраться отсюда покажи мне!

– Есть нора, – ответила мурена, – только ты в нее не пролезешь. Придется тебе выплывать отсюда тем же путем, которым ты вплыла.

– Нет! Не могу. Там плохой человек. Пожалуйста, ты, мурена, покажи выход.

– Покажу я, но толку не будет от этого, – заявила мурена. Она проплыла над полом, подплыла к обвалившейся стене. Среди развалин лежал камень, диаметром примерно полтора фута. – Здесь, – сказала мурена, хвостом указывая куда-то за камень.

В этой части комнаты стояла такая темень, что Серафина с трудом различала очертания самого камня, а уж нору за ним и подавно не видела. Навалившись на камень, она разгребла ил, в котором увяз булыжник, потом снова применила заклятие коммовео, чтобы отодвинуть камень с дороги. Потом сняла с плеча сумку, присела на пол, просунула руку в узкую нору и почувствовала там, в глубине, слабое течение.

– Далеко? – спросила она.

– Не очень. Фута два, быть может.

– Я немного копать, – сказала Серафина.

– Делай что надо. Только выметайся поскорее из дома моего.

Серафина принялась пригоршнями выгребать ил со дна норы. Она уже расширила ее на добрых шесть дюймов, когда наткнулась на что-то твердое и крупное. Не сумев сдвинуть неизвестный предмет, она стала расширять потолок норы, потом стенки, выгребая ил, гальку и мелкие камешки. Наконец она легла на спину и медленно протиснулась через узкий проход, моргая из-за попавшего в глаза ила, сплевывая песок и молясь, чтобы случайно не сдвинуть какую-нибудь балку и не оказаться погребенной заживо. Выбравшись из норы, она, не глядя по сторонам, развернулась и, извиваясь, полезла обратно в логово мурены за своей сумкой.

– Спасибо мне, – поблагодарила она.

– За что, интересно? – спросила мурена.

– Нет, не «мне», а «тебе». Спасибо тебе, – поправилась Серафина.

– Какая разница. Просто проваливай, – фыркнула мурена.

Русалочка пропихнула сумку через нору, потом развернулась, чтобы задвинуть камень на место: она не хотела, чтобы после ее визита мурена осталась с огромной дырой в стене своего дома. Пихая сумку хвостом перед собой, она снова протиснулась через узкий лаз. Выбравшись наконец на ту сторону, Серафина увидела, что вокруг расстилается водный простор. Принцесса осторожно огляделась, но никого не заметила. Вода над ней была ясной, а по положению пробивающихся сквозь толщу воды солнечных лучей русалочка определила, что уже давно перевалило за полдень. Посмотрев по сторонам, она поняла, что находится на заднем дворе терраходовского дома.

Дом стоял на вершине холма, полого спускавшегося вниз, к морскому дну. Склоны холма давным-давно заросли кораллами и морскими водорослями, но Серафина знала, что когда-то, до разрушения Атлантиды, здесь были террасы, на которых росли виноградные лозы и оливы. Русалочка поплыла вокруг дома: нужно понять, где она находится.

С этой стороны холм круто обрывался, а внизу лежала долина, в центре которой раскинулись развалины домов, некогда стоявших вдоль улиц. Развалины тянулись на целые лиги. При виде их Серафина замерла как вкопанная, пораженная открывшимся ей зрелищем. Ей нужно было найти информацию, отыскать талисманы и победить чудовище, но от потрясения она не могла двинуться с места. Слезы навернулись русалочке на глаза.

– О, – прошептала она. – О, великая Нерия, вы только посмотрите!

Разрушенные дома. Обвалившиеся крыши храмов. Дворцы, лежащие в руинах.

Тихий, пустынный, покинутый город.

И все же он оставался таким прекрасным.

Серафина много раз пыталась представить, как выглядит это место, но никогда не думала, что ей доведется здесь побывать.

Исчезнувшая мечта. Павшая империя. Потерянный рай.

Это был город Элизия, сердце Атлантиды.

3

Серафина смотрела, не двигаясь, затаив дыхание.

Город подвергся сильнейшему разрушению, и все же кое-где уцелели (или, по крайней мере, уцелели частично) некоторые здания. Серафина изучала историю Элизии в школе и записала несколько контрольных каури о его искусстве и архитектуре.

«Эта похожая на чашу постройка там, вдалеке, наверное, амфитеатр, – подумала она. – А вон то огромное, открытое пространство с рядами колонн по краям, должно быть, агора, рыночная площадь. А там – острокон, который жители Атлантиды называли «библиотекой».

Не в силах больше сдерживаться, русалочка пропела заклинание маскировки, позволившее ей, точно осьминогу, слиться с окружающим ландшафтом. Подобные практические заклинания составляли основу магии русалок и не требовали много сил и умений. Как только заклинание подействовало, русалочка поплыла к развалинам.

Через несколько минут она достигла окраины города и стремительно опустилась к самому дну, намереваясь войти в город по улице, как это делали ее предки.

Она плыла над улицами, время от времени останавливаясь, чтобы дотронуться до колонны или перемычки дверного проема – будто бы и не прошло четырех тысяч лет с момента разрушения города.

Серафина заплывала в величественные дворцы и жилища попроще. Время и ил многое скрыли, однако в одном из домов она увидела мозаичный портрет жившей здесь когда-то семьи: мужчина, женщина и трое детей. В другом доме она обнаружила каким-то чудом сохранившуюся статую богини моря Нерии. В третьем увидела человеческий скелет, предположительно женский, судя по браслетам на запястьях и кольцам на пальцах. Тонкие кости покрывал слой водорослей, крошечная рыбка плавала туда-сюда через пустые глазницы черепа. «Атлантида заколдована. Кем она была?» – грустно подумала Серафина. Знала ли эта женщина шестерых магов, правивших Атлантидой? Видела ли она их талисманы? Серафина пожалела, что мертвые не умеют говорить.

Она смотрела на старые кости и вдруг краем глаза заметила какое-то движение слева от себя. Принцесса выхватила кинжал, но быстро поняла, что ее потревожил обычный ползущий по стене краб. Она вздохнула с облегчением, но пережитый испуг напомнил ей, где она находится: в царстве опафагов. Серафина не сомневалась: где-то здесь скрыта нужная ей информация: вырезана на каком-нибудь фронтоне или вытесана на фризе. Чем скорее она найдет эту информацию, тем лучше.

Серафина поплыла вперед, забираясь все дальше в город, прислушиваясь к каждому звуку, высматривая любое движение. Созданная силой заклинания маскировка окрашивала ее тело в цвета окружающего пейзажа: желтоватых, покрытых песком камешков, розовых и белых кораллов, зеленых и коричневых водорослей. Русалочка знала, что в центре Элизии находится Замок шести правителей и храмы, посвященные важным богам и богиням, а также острокон и агора. Скорее всего, нужная ей информация отыщется там, а не в домах простых жителей.

Она миновала какое-то здание, видимо принадлежащее колесных дел мастеру (на фасаде до сих пор торчал обросший ракушками обод), потом мастерскую, изготавливавшую повозки, затем кузницу. Серафина сообразила, что, очевидно, попала в квартал ремесленников – что-то вроде фабры ее родной Лазурии. Улица забирала влево и сужалась, русалка плыла по ней. Ассортимент выстроившихся вдоль улочки магазинов становился все мрачнее: в одной продавались похоронные носилки, в другой – саваны.

В конце улицы показалось какое-то похожее на храм сооружение. Приблизившись, Серафина увидела, что его стены, в отличие от соседних построек, практически нетронуты. Массивные, сделанные из бронзы двери храма все еще висели на петлях. Странное дело, они совершенно не пострадали от ржавчины. Фланкирующие вход каменные колонны также остались нетронуты. Над ними были вырезанные из камня слова, какая-то надпись на древнегреческом. Серафина долго вглядывалась и наконец разобрала написанное.

– «Храм Морсы», – прочитала она вслух.

Аббадон произнес нечто похожее. Daímonas tis Morsa – демон Морсы. При одном воспоминании об этом кровь застыла у Серафины в жилах. Неужели в этом месте спрятана информация о чудовище или талисманах?

Ни в Миромаре, ни в каком другом подводном королевстве никогда не строили храмы Морсы. Мерроу объявила эту богиню мерзостью, не заслуживающей места в цивилизованном обществе.

Собираясь с духом, чтобы вплыть внутрь, Серафина размышляла: быть может, Мерроу запретила почитание Морсы по другой причине? Может, у нее были другие причины, чтобы заселить кровожадными опафагами Пустоши Тиры – воды, окружающие Атлантиду?

По мнению историков, Мерроу сказала, что поселила каннибалов на Пустошах, потому что развалины бесполезны для русалок. Однако Серафина полагала, что волшебница поступила так, чтобы скрыть правду о гибели Атлантиды.

Согласно сохранившимся в древней крови самой Мерроу воспоминаниям (которые Вража показала Серафине), Орфео заперся в храме Морсы, в то время как чудовище разрушало остров. Может, внутри осталось нечто такое, что Мерроу также пожелала скрыть?

– Есть только один способ это выяснить, – сказала себе Серафина.

В храме было темно, узкие окна давали слишком мало света. Серафина пропела заклинание иллюмината, свернув солнечные лучи в шар, чтобы освещать себе путь. Когда у русалочки в руках загорелся световой шар, глаза ее округлились.

Храм выглядел так же, как, наверное, выглядел четыре тысячи лет назад. Все осталось на своих местах. На полу ни следа ила, на стенах никаких водорослей, анемонов и кораллов, словно маленькие слепые обитатели моря понимали, что от этой богини нужно держаться подальше.

Серафина удивлялась хорошей сохранности храма и невольно любовалась его мрачной красотой. Тут стояли огромные статуи жрецов и жриц Морсы, сделанные из обсидиана, с вставленными в каменные глазницы полированными рубинами. Стены украшали разрисованные панели, на которых изображалось мрачное царство богини, вдоль стен стояли золотые курильницы и серебряные канделябры. Изумление Серафины постепенно сменялось нарастающим беспокойством. «Каким образом храм так хорошо сохранился спустя столько столетий?» – гадала она.

Русалочка выпустила из рук световой шар, и он медленно поплыл в темноватой воде. Принцесса поплыла к алтарю, но остановилась, увидев над ним мозаику – по крайней мере двадцати футов высотой, – изображавшую ужасную Морсу.

Пусть это было всего лишь изображение, но и оно нагоняло страх. Морса, питающаяся падалью богиня смерти, некогда принимала вид шакала. Потом она начала заниматься некромантией, запретным искусством вызывания мертвых. Тогда Нерия превратила Морсу в такое омерзительное создание, что никто не мог выносить ее вида.

Существо, глядевшее на Серафину со стены поблескивающими глазами, имело тело женщины, а ниже пояса – толстый змеиный хвост. Лицо ее, как и тело, было тронуто разложением. На голове она носила корону из скорпионов, вскинувших ядовитые хвосты для смертельного удара. На раскрытой ладони богини лежала безупречная черная жемчужина.

Однако больше, чем изображение, Серафину напугало нечто на полу перед алтарем: там расплылось темно-красное, цвета граната, пятно. Русалочка знала, что это, она только не понимала, почему вода не смыла пятно сотни лет назад. Обмирая от ужаса, она наклонилась, чтобы потрогать страшную субстанцию, не в силах отвести от нее глаз.

Желая поскорее выполнить возложенную на нее задачу, принцесса сделала глупость: проникла в помещение, у которого всего один вход.

И когда ей на плечо опустилась чья-то рука, ей было совершенно некуда отступать.

4

Серафина завизжала.

Она стремительно повернулась и сделала выпад кинжалом, так что его кончик оказался у нападавшего под подбородком.

– Пожалуй, мне стоило постучать.

– Лин! – потрясенно воскликнула Серафина. Голос у нее дрожал почти так же сильно, как рука, сжимающая оружие.

Лин попыталась было кивнуть, но не смогла: кончик кинжала Серафины царапал ей кожу.

– Я же могла тебя убить! – сказала Серафина, отводя руку с кинжалом. – И едва не убила! Что ты здесь делаешь?

– Присматриваю за тобой.

– Как ты оказалась среди этих развалин?

– Я нырнула в зеркало Вражи и оказалась в Вадусе. Какая-то витрина сказала мне, что я попала в Зал вздохов. Потом я нашла зеркало, ведущее в логово одной мурены (очень сердитой, надо сказать). Когда она рассказала, что за сегодняшний день я уже вторая русалка, вторгшаяся в ее дом, я поняла, что напала на след твоего хвоста. Нора оказалась узковата, протиснуться вместе с этой штукой было нелегко, – русалочка похлопала по шине, защищающей ее сломанное запястье, – но я пролезла.

– Как ты узнала, что я направляюсь в Атлантиду?

– От Авы. Ты же знаешь, она иногда видит будущее. Так вот, она увидела, как ты плывешь сюда, а потом с помощью заклинания конвока вышла на связь со мной. Она была сама не своя от беспокойства, поэтому я сказала, что плыву за тобой.

– Прости, Лин.

– За что?

– Я едва не отрезала тебе голову.

– Не о чем переживать, – улыбнулась Лин. – Если бы ты меня убила, старая добрая Морса вернула бы меня обратно. – Она кивнула на мозаику. Потом поплыла вверх и вгляделась в древнюю надпись над головой богини. – Это значит «Пожирательница душ», – сказала она.

Лин переводила гораздо быстрее Серафины, ведь она была омнивоксой – русалкой, умеющей говорить на всех языках.

– Пожирательница душ. Ух ты. Это так успокаивает, – фыркнула Серафина.

Лин поплыла вниз и осмотрела каменный пол перед алтарем.

– Вот это да. Это что же…

– Кровь? Думаю, да.

– Почему она все еще здесь? Как такое возможно?

– Меня беспокоит тот же вопрос, – сказала Серафина. Она снова протянула руку к темному пятну.

– Что ты делаешь? – спросила Лин.

– Хочу вытянуть из крови воспоминания.

Несмотря на то что прошло четыре тысячи лет, кровь ожила под рукой Серафины. Она стала ярко-красной, словно ее только что пролили, а потом красные нити оторвались от пола и закрутились маленьким вихрем, поднимаясь вверх.

Русалочки услышали чей-то голос, потом еще один и еще, пока наконец не зазвучали десятки голосов. Пронзительные крики, рыдания, мольбы, визг. Эти вопли привели Серафину в такой ужас, что она не смогла слушать дальше. Она с такой силой рубанула рукой по воде, что опрокинулась на спину. Кровяной вихрь рассыпался, капли крови упали на алтарь.

Лин привалилась к стене, сильно побледнев и дрожа.

– Здесь случилось что-то плохое, – пробормотала она.

– Должен быть какой-то способ это узнать, – сказала Серафина. – Мы могли бы прочесать другие храмы, отправиться в острокон или замок Шести и прочитать все надписи, какие найдем.

– Ага, могли бы, если бы имели год или два в запасе, – вздохнула Лин. Она ненадолго задумалась, потом у нее загорелись глаза. – Мы заплыли не туда, Серафина. Нам нужно в парикмахерскую или в лавку, торговавшую тогами. В какое-то место, где много зеркал.

– Зачем? – не поняла Серафина, но потом до нее дошло. – Витрины! Лин, ты гений!

5

– Итак, скажи-ка, как мне лучше уложить волосы? Собрать на затылке или распустить?

– Прошло четыре тысячи лет, а ее больше ничего не интересует, – пробурчала Лин.

– Тс-с-с! – прошипела Серафина, толкая подругу локтем, потом обратилась к даме в зеркале. – Определенно, леди Талия, лучше собрать на затылке. Тогда волосы очень красиво обрамляют лицо и подчеркивают ваши чудные глаза.

Витрина закрутила волосы на затылке и закрепила шпильками.

– О, ты совершенно права. А как насчет серег? Что лучше: рубиновые капельки или золотые колечки?

– Ты же помнишь, что тут повсюду бродят племена каннибалов? – прошептала Лин.

Они с Серафиной заплыли в женские бани. Здание, построенное из толстых каменных блоков, пережило катастрофу, почти не получив повреждений. В одной из комнат – возможно, это была раздевалка – стены были покрыты зеркалами. Большая часть зеркальных панелей потемнела, но одно зеркало осталось достаточно ярким; в нем-то они и обнаружили леди Талию, даму благородного происхождения. Кроме нее, других витрин в зеркале не было, она жила здесь одна последние четыре тысячелетия.

– Бедная леди Талия, – посочувствовала Серафина. – Вам, наверное, было так одиноко все эти годы, даже поговорить не с кем.

– Ничуть! Я разговариваю сама с собой, моя дорогая. Нет никого очаровательнее, умнее, изящнее, остроумнее и пленительнее меня.

Как все витрины, Талия была призраком. При жизни она обожала свое собственное отражение, а теперь ее душа навечно оказалась заперта в зазеркалье. Когда русалочки ее обнаружили, витрина поначалу вела себя высокомерно и отмалчивалась, но Серафина сумела так к ней подольститься, что леди Талия все же снизошла до разговора. По крайней мере, пока темой разговора оставалась она сама.

Серафина улыбнулась зеркалу.

– Итак, леди Талия…

– М-м-м? – промурлыкала витрина, застегивая сережку.

– Нам нужна ваша помощь.

– Я уж думала, вы никогда не попросите!

– Правда? Вы нам поможете? – обрадовавшись, воскликнула Серафина.

– Да. Во-первых, дорогая, сделай что-то с волосами, – сказала Талия. – Достань парик, примени заклинание. Что угодно, только приведи их в порядок. Во-вторых, черные тени для глаз сюда не подходят. И твой наряд просто ужасен!

– Э-э-э… Мы имели в виду немного другую помощь, – пробормотала Лин.

– А ты, – витрина указала на Лин, – избавься от меча. Это неженственно. Тебе нужно выщипать брови, подкрасить губы. И улыбайся, улыбка тебя красит.

Лин сердито посмотрела на витрину.

– Леди Талия, спасибо за ваши замечательные советы, мы вам очень за них благодарны. Однако нам нужна другая помощь, – сказала Серафина.

– Нам нужно узнать кое-что об Орфео, – добавила Лин.

– Я больше не хочу разговаривать, прощайте, – сказала Талия, резко отворачиваясь.

– Прошу вас, леди Талия, не уходите, – взмолилась Серафина. – Если вы нам не поможете, очень многие умрут.

Талия медленно повернулась к русалочкам, скучающее выражение ее лица уступило место страху.

– Не могу! Вдруг он меня услышит? – прошептала она.

– Он умер, Мерроу убила его много лет назад, – успокоила ее Лин.

– Вы уверены? – спросила Талия, глядя на русалочек с недоверием.

– Уверены. Зато монстр, Аббадон, все еще жив и собирается снова напасть. Он мечтает истребить все живое, как уничтожил жителей Атлантиды четыре тысячи лет назад, – пояснила Серафина.

Талия задрожала.

– Не похоже, что Орфео мертв. Такое чувство, что он по-прежнему жив, носится по улицам Элизии, точно дурной ветер. Мы заперли двери, закрыли окна, но это не помогло.

– Расскажите, что случилось, – попросила Серафина. Она сжала руку Лин, уверенная, что они вот-вот получат нужные ответы.

Талия грустно покачала головой:

– Он был так прекрасен. Редко встретишь мужчину такой красоты. Высокий, сильный, с бронзовым загаром, светловолосый и синеглазый. Его улыбка могла растопить любое сердце. Все женщины Элизии были в него влюблены, а он любил только одну: Альму, мою подругу. Она была хорошая и добрая, в то время Орфео и сам был таким. Он любил ее больше всего в этом мире, да и в следующем тоже. Они поженились, и жили очень счастливо, но потом Альма серьезно заболела, и все изменилось. Орфео не мог смириться с мыслью, что любимая скоро умрет. Будучи целителем, он использовал все свои умения, чтобы спасти ее, но все напрасно. Она так страдала, что молила о смерти, говорила, что это будет избавлением…

Талия замолчала, чтобы смахнуть слезу, и Серафина поняла: даже спустя четыре тысячи лет витрине больно вспоминать о смерти подруги.

– Когда Альма уже была при смерти, жрец, согласно обычаю, положил ей под язык белую жемчужину, чтобы поймать ее душу, когда та покинет тело, – продолжала Талия. – А когда Альма скончалась, ее тело положили на бамбуковые носилки и пустили по морским волнам, чтобы Хорок, древнее морское существо, хранитель душ, вынул жемчужину у нее изо рта и отнес в преисподнюю. Но когда носилки поплыли по морю, Орфео, обезумев от горя, стал кричать, молить Хорока не забирать Альму. Хорок ответил, что это невозможно. Тогда-то Орфео и сошел с ума. Он поклялся вернуть Альму, даже если для этого потребуется тысяча жизней. Вернувшись домой, он уничтожил все свои лекарства. Его напуганные дети убежали в дом своей тети. В последующие месяцы он почти ни с кем не разговаривал, не ел и не спал. Все его силы уходили на постройку храма Морсы. Когда храм был достроен, Орфео заперся внутри.

– Зачем? – спросила Лин.

– Чтобы вызвать богиню, упросить ее открыть свои секреты. Он отдал Морсе все, что имел: богатство, имущество, редкой красоты украшения Альмы, даже свой драгоценный талисман – идеальной формы изумруд, подаренный ему Эвексионом, богом целительства.

Я видела этот изумруд. Несравненная драгоценность, подарок бога, и все же Орфео его уничтожил. Говорили, будто он растолок его в порошок, смешал с вином и дал выпить тем, кого принес в жертву, чтобы умилостивить Морсу. Сила камня сделала их здоровыми и сильными, и Морсе понравились жертвы.

– Леди Талия, вы сказали «принес в жертву»? – переспросила Серафина, чувствуя, как к горлу подступает тошнота от одной только мысли об этом. Она вспомнила кровавое пятно на алтаре Морсы и воспоминания, вытянутые из крови. Голоса, которые они с Лин слышали… это были голоса людей, чьи жизни принесли в качестве подношения темной богине.

– Да, так я и сказала. Он начал с моряков и путешественников, – кивнула Талия. – Тех, кто оказался в Атлантиде без семьи, кого не стали бы искать. А потом взялся за нас. Он приходил по ночам. Никто не знал, что он творит, пока не стало слишком поздно: он стал таким могущественным, что никто не мог с ним справиться.

– Как же он сумел получить такую силу без своего изумруда? – спросила Лин.

Талия рассмеялась:

– Морса дала ему другой талисман, в десять раз могущественнее прежнего – прекрасную черную жемчужину. Это был ее символ, этакая насмешка над белыми жемчужинами Хорока, в которых он переносил души. В жемчужине Морсы тоже находились души: души тех, кого Орфео принес ей в жертву. Он давал ей смерть, а она взамен поделилась с ним своим запретным знанием. Наконец он стал таким могущественным, что создал Аббадона и заявил, что с помощью чудовища отправится в преисподнюю и вернет Альму.

Сердце принцессы отчаянно колотилось в груди. Они с Лин только что узнали, зачем Орфео создал Аббадона. Даже йеле этого не знали. Еще витрина рассказала им, как выглядел один из талисманов.

– Леди Талия, – взволнованно сказала она, – вы когда-нибудь видели остальные талисманы магов-правителей?

– О да, – кивнула Талия, – я видела их все.

– Вы можете нам сказать, как они выглядели? – спросила Серафина.

Талия не ответила: она сняла ожерелье и, нахмурившись, рассматривала его.

Серафина запаниковала. Она знала, как легкомысленны витрины (у нее дома, в зеркале, обитало довольно много этих созданий): любой разговор, не касающийся их самих, быстро им надоедал. Если Талия заскучает, то запросто может уйти в глубь зеркала. Серафине вовсе не улыбалось нырять за ней следом, ведь в зазеркалье вполне мог притаиться Олакрез Дрол.

– Это ожерелье просто великолепно. Благодаря его сиянию будет казаться, словно в ваших чудесных глазах пляшут золотые искорки, – быстро сказала Серафина, надеясь, что, услышав комплимент, витрина останется у зеркала.

Талия горделиво улыбнулась.

– Да, так и будет. Ты совершенно права, знаешь ли: и ожерелье, и мои глаза прекрасны.

– Наверное, талисманы тоже были красивы. Будучи такой красавицей, вы, несомненно, оценили бы их, – продолжала Серафина, понимая, что нужно что-то говорить.

– О да, – согласилась Талия. – Талисман Мерроу назывался Pétra tou Néria, «камень Нерии». Понимаете, Мерроу однажды спасла жизнь младшему сыну Нерии, Киру. Он превратился в тюлененка, и на него напала акула. В это время мимо проплывала Мерроу и, увидев, что малыш в опасности, подхватила его на руки и спасла. Нерия была так благодарна, что пожаловала Мерроу изумительный синий алмаз в форме слезы. Я его видела, он был ослепителен. Как и талисман Нави, лунный камень.

– Как он выглядел? – спросила Лин.

– Серебристо-голубой, размером с яйцо альбатроса. Он светился изнутри, как луна.

– В точности как ваше лицо, леди Талия, – ввернула Серафина.

Она не могла поверить в такую удачу. Талия знала, как выглядели все талисманы. Теперь нужно только прослушать каури о Странствии Мерроу, чтобы узнать, где спрятаны эти артефакты. Располагая такой информацией, они сумеют опередить Трао.

– Как выглядел талисман Сайкоракс? – спросила Лин.

Талия не ответила. Она смотрела не на русалочек, а на что-то у них за спиной, и глаза ее были полны ужаса.

– Уходите! Бегите отсюда! Скорее! – прошипела она.

Русалочки обернулись. В дверях стояли шестеро существ: высокие, человекоподобные, с сильными конечностями, сгорбленными спинами, толстыми шеями и чешуйчатыми, как у варанов, телами. Из-под массивных лбов с выступающими надбровными дугами поблескивали красные глазки. По обеим сторонам носа у существ росли бивни, хищно загибаясь вниз, чтобы удобнее было разрывать добычу. Губы черные, верхняя губа раздвоена, два ряда острых, как шипы, зубов обнажены.

– Время обеда, – мрачно сказала Лин. – И мы – главное блюдо в их меню.

6

– Зеркало, Лин, – быстро сказала Серафина. – Нужно уплыть через зеркало Талии.

Лин кивнула, но не ответила: она уже пела заклинание апа пьятра, которому их научили йеле. Один опафаг бросился на русалочек, но ударился о созданную Лин водяную стену и заревел от ярости. Остальные каннибалы принялись долбить по стене когтистыми лапами.

– Скорее! – крикнула Серафина.

Лин подплыла обратно к зеркалу, поглядывая на водяную стену.

– Я поплыву первой, – сказала Серафина, – и, если все в порядке, позову тебя.

Она сунула голову в жидкую амальгаму, и тут по ту сторону зеркала вынырнула из серебристой жидкости круглая, лысая голова.

– Моя дорогая русалочка!

– Пожалуйста, Олакрез, ты должен нас пропустить, – попросила Серафина.

– Вообще-то, ничего такого я не должен, но суть не в этом. Тут есть некто, он просто умирает от желания вас увидеть. – Лорд зазеркалья дотронулся пальцем до подбородка. – Или наоборот, хочет видеть вас мертвыми?

Он шагнул в сторону, и Серафина увидела, как из серебряной амальгамы выступает темная фигура. Кровь застыла у русалочки в жилах. Это был безглазый человек. Он бросился на нее, на лице его застыла ужасающая гримаса.

Серафина отпрянула от зеркала. Она так испугалась, что едва сумела выговорить хриплым шепотом:

– Лин… беда.

Лин обернулась через плечо.

– Разбей зеркало!

Серафина знала: если поступить так, безглазый человек не сможет выбраться из зеркала: ему не протиснуться через мелкие осколки. А еще она знала, что в таком случае они никогда больше не увидят Талию.

У Вадуса свои законы. Графиня, обитавшая в зеркале в спальне Серафины, как-то рассказала русалочке, что одни витрины привязаны только к своим собственным зеркалам, а другие могут путешествовать по зеркальному королевству. Некоторые разговаривают с живыми, другие отказываются общаться. Однако было одно общее для всех правило: после того как разбивается собственное зеркало витрины, ее душа освобождается из зеркальной тюрьмы.

– Я не могу разбить его, Лин! – закричала Серафина. – Нам нужна Талия! Необходимо узнать, как выглядят остальные талисманы!

– Ничто из этого нам уже не будет нужно, если мы умрем! Давай же, Серафина, разбей его!

Безглазый человек был уже совсем близко, еще мгновение – и он пройдет сквозь зеркальную поверхность. У Серафины не осталось выбора. Размахнувшись, она с силой ударила хвостом по зеркалу, разбив его вдребезги. На пол полетели осколки, из них на русалочку уставилась сотня пустых глазниц, потом они исчезли.

– Ищем другой выход отсюда! – завопила Лин.

Опафаги поднажали, водяная стена начала прогибаться, и Лин пропела заклинание еще раз, чтобы укрепить преграду. Серафина тем временем быстро осмотрелась, в надежде найти дыру или щели в стене. Безуспешно.

Потом она заметила узкую дверь, полускрытую грудой обломков, и закричала:

– Сюда!

Помещение за дверью оказалось намного просторнее комнаты, из которой они выплыли, стены его тоже были сложены из толстых каменных блоков и остались нетронуты.

Русалочки слишком поздно поняли, что это тупик.

Лин снова пропела заклинание апа пьятра, сосредоточившись на дверном проходе (проще перекрыть небольшое пространство). Однако опафаги с разбегу ударились о преграду, и русалочке требовалось все больше сил, чтобы удерживать стену.

– Я не смогу долго продержаться, – простонала она.

Серафина пропела заклинание коммовео и с его помощью попыталась выдвинуть из стены один из каменных блоков, но глыбы были пригнали друг к другу так тесно, что ничего не получилось.

– Я сейчас опущу водяную стену. Опафаги кинутся внутрь, а ты поймай их водоворотом, – скомандовала Лин.

– Нет! Любой водоворот, достаточно крупный, чтобы затянуть их, затянет и нас!

– Я начинаю уставать! Нужно хоть что-то сделать!

Серафина заметалась по комнате. Она сообразила, что помещение, в котором они оказались, это собственно баня: окон нет, а дверь только одна (та, через которую они сюда попали). Большую часть помещения занимало большое квадратное углубление в полу, некогда бывшее бассейном, доходившим до дальней стены. На этой стене Серафина заметила высеченные в камне барельефы: шесть голов дельфинов, покрытых замысловатыми узорами. Из их пастей в бассейн когда-то лилась вода, поступавшая по трубам.

– Ух ты! – воскликнула принцесса. – Лин, ты знала, что жители Атлантиды первыми научились строить акведуки и проводить воду по трубам, вмурованным в стены? Я едва не забыла об этом!

– Ты шутишь, что ли? Сейчас не время для урока истории! – закричала Лин.

Она ошибалась.

В трубах должна быть вода (а как же иначе, ведь остров ушел под воду). Эту воду можно использовать для создания водоворота, который, в свою очередь, вызовет взрыв. Ударная волна, возможно, пробьет в стене брешь, и русалочки уплывут через нее – при условии, что все пойдет как надо. Если же все пойдет не так, им на головы обрушится все здание бань.

Серафина запела:

Поначалу ничего не происходило, потом Серафина услышала, как вода и иловые отложения бурлят в трубах. Она пропела заклинание снова, голос ее зазвучал громче. Трубы застонали. Старые камни, из которых были сложены стены бани, загрохотали. Вода вращалась, точно торнадо, все быстрее и быстрее, безуспешно пытаясь выбраться из труб, и трубы скрипели от разрывающего их изнутри давления.

– Скорее, Серафина! – взвизгнула Лин.

Серафина пропела заклинание в третий раз, вложив в него все оставшиеся силы. Как только отзвучала последняя нота, раздался оглушительный рев. Трубы взорвались, разрушив большую часть дальней стены. Взрывная волна швырнула Серафину на пол, во все стороны полетели куски каменной кладки, вода потемнела от гальки и ила. Принцесса поднялась с пола, отряхнулась и огляделась в поисках Лин.

Оглушенную Лин качало взад-вперед. Осколком камня ей рассекло щеку. Русалочка перестала творить заклинание апа пьятра, и опафаги, тоже оглушенные, ввалились в зал. Серафина схватила подругу за руку и потянула к пролому в стене.

– Лин, ты сможешь плыть сама? – спросила принцесса. – Нужно спасаться.

Лин моргнула, потрясла головой, чтобы прийти в себя, несколько раз глубоко вздохнула и сказала:

– Плывем к поверхности. Я слышу, как там движется косяк рыб, это легкая добыча для опафагов. Если сумеем подняться выше косяка, возможно, сможем от них оторваться.

Серафина и Лин рванулись вверх, к свету, туда, где плыли по течению тысячи сардин, посверкивая серебристой чешуей. Задыхающиеся, с бешено колотящимися сердцами, русалочки прорвались сквозь стаю рыб. Серафина оглянулась и увидела, что все шестеро ужасных опафагов хватают рыб когтистыми лапами и засовывают в зубастые пасти.

– На месте бедных рыбешек могли оказаться мы, – выдохнула Лин.

Через минуту русалочки вырвались на поверхность. Запыхавшаяся Лин прикрыла глаза ладонью и огляделась.

– Вижу бухточку, вон там. – Она указала на запад. – Вечереет. Возможно, мы найдем там пещеру, в которой можно заночевать.

Русалочки молча плыли почти полчаса. Когда они достигли бухточки, Серафина заметила, что Лин осторожно прижимает к груди поврежденную руку.

– Все в порядке? Как ты себя чувствуешь? – спросила она подругу.

– Ужасно устала, просто сил нет, – призналась та.

– Да уж, плыли мы сломя голову, – кивнула Серафина.

– Не в этом дело. Я устала постоянно спасаться, плыть изо всех сил, чтобы выжить. Устала от Трао, каннибалов и уродов в зеркалах.

– Ты еще забыла о гнильцах, всадниках смерти и водяницах, – добавила Серафина с невеселым смешком.

– Мне просто хочется выпить пузырькового чая, понимаешь? Поесть снежноягодника – это мое любимое лакомство. Хочется повесилиться с друзьями, сплавать на танцы, послушать последнюю каури группы «Мертвые навигаторы», выспаться в мягкой постели. – Лин умолкла, всматриваясь в горизонт. – Пустые мечты, да?

Серафина посмотрела на подругу. Из пореза на щеке Лин сочилась кровь и капала с подбородка; руку она по-прежнему баюкала у груди. Такова теперь их повседневность: везде поджидают опасности, а жизни постоянно висят на волоске. На несколько секунд Серафину охватило чувство нереальности происходящего, настолько сильное, что голова закружилась.

Название упомянутой Лин музыкальной группы – «Мертвые навигаторы» – эхом звучало у нее в сознании. Она вспомнила, как они с Нилой нашли Махди и Язида, брата Нилы, – после бурной вечеринки молодые русалы спали среди развалин старого дворца Мерроу. Язид, лихорадочно сочиняя на ходу, заявил, что они плавали в Лагуну на концерт этой группы. Серафине не верилось, что все это случилось всего несколько недель назад, ей казалось, что с тех пор прошли годы. До нападения на ее королевство русалочка вела жизнь избалованной принцессы, а теперь за ее голову назначена награда, она объявлена вне закона, постоянно в бегах, постоянно в опасности.

Все, кого она оставила: Язид, Махди, мать, дядя и брат… Она понятия не имела, живы ли они.

Она даже не знала, выживет ли сама.

– Да, Лин, – сказала наконец принцесса. – Навряд ли мы вернемся к прежней жизни.

Лин вздохнула.

– В таком случае, полагаю, нам придется довольствоваться бухточкой. Здесь нам ничто не должно угрожать: сомневаюсь, что кто-то заплывет в эти воды, в том числе и наши маленькие голодные друзья. Впрочем, комфортного убежища нам тут тоже не найти…

– Лишь бы оно вообще нашлось, – с неожиданной решимостью подытожила Серафина, поворачиваясь к подруге. – Мне не нужно ни пузырькового чая, ни теплой кровати, Лин. Я потеряла все, что у меня было, но обрела то, что мне нужно. Например, силу, смелость… а главное, друзей, готовых всегда прийти на выручку. Этого более чем достаточно. Это самое главное.

Лин улыбнулась.

– Да, – сказала она мягко. – Думаю, так и есть.

Русалочки нырнули и поплыли под волнами, прочь от опафагов, от Атлантиды, от Олакреза и безглазого человека.

Они растворились в ночи, спасаясь от всех опасностей.

7

– Проснись и лопай, соня!

Серафина открыла глаза и пробормотала:

– Что, уже утро?

– Ага. Я тут сварганила нам скромный завтрак, – сказала Лин. – Морские блюдечки и мидии. А еще рифовые оливки.

Она опустила на землю свой шарф, в который собрала упомянутую снедь.

– Спасибо. Умираю с голоду, – поблагодарила Серафина, зевая.

Дно морской пещеры, в которой они с Лин провели ночь, густо заросло водорослями и анемонами, так что принцесса хорошо выспалась. Она села и потянулась.

– Как твои боевые раны? – спросила она Лин.

– Кровь из пореза на лице больше не идет, да и рука больше не болит. Славно мы погуляли по Атлантиде.

– Еще бы чуть-чуть, и мы узнали бы, как выглядят все талисманы, – разочарованно протянула Серафина.

– Еще бы чуть-чуть, и нас бы съели, – добавила Лин. – По крайней мере, мы выяснили, как выглядят три талисмана – черная жемчужина, синий алмаз и лунный камень. До вчерашнего дня мы и этого не знали, так что дело движется.

– Полагаю, ты права. Нужно рассказать остальным. Я сотворю заклинание конвока, посмотрим, смогу ли я услышать всех русалок сразу.

Серафина пропела заклинание, но оно не подействовало. Попробовала снова – опять безрезультатно.

– Лин, ты не слышишь мой голос у себя в голове?

– Не-а. Ничего. Nada. Nihilo. Nichts.

– Ладно, ладно, я поняла, – раздраженно буркнула Серафина и шлепнула хвостовым плавником по стене пещеры. – Почему я не могу сотворить это заклинание?

– Потому что ты устала.

Серафина выгнула бровь:

– Хочешь сказать, я плохо творю заклинания?

– Нет, я не это имела в виду. Знаешь, пока я искала нам завтрак, я встретила осьминога и пыталась поговорить с ним: хотела спросить, где можно найти съедобных моллюсков. Я выучила язык моллюсков, когда мне было года два, а тут даже не сумела вспомнить, как сказать «привет».

– Слушай, это странно, правда? – подхватила Серафина. – Вчера в Атлантиде я заговорила с муреной, а я не знаю муренский. Думаю, это случилось из-за заклинания кровязи, ведь теперь во мне есть твоя кровь.

– Ха. Очевидно, поэтому заклинание иллюмината, которое я сотворила, пока искала завтрак, было одним из лучших за всю мою жизнь, – сказала Лин, забрасывая в рот оливку. – Теперь у меня есть некоторые умения Нилы. Чуть позже я попытаюсь вызвать водный огонь. Посмотрим, перешли ли ко мне способности Бекки. Только вот в чем дело, Серафина: магия не точна, она зависит от множества вещей, например способностей, силы, луны, приливов…

– Да уж, жизнь волшебницы трудна.

– Попробуй еще раз через день-другой, когда наберешься сил. Когда придешь в себя после головокружительного заплыва с сотней всадников смерти, Олакрезом Дролом, бандой опафагов и безглазым терраходом на хвосте.

При упоминании пугающего человека с черными пустыми глазами Серафину охватила дрожь. Впервые русалочка увидела его в собственном зеркале, через которое он пытался пройти, чтобы наброситься на нее. Однако появилась ее няня, Тавия, спугнув злодея. Тогда Серафина убедила себя, что ей просто привиделось, но теперь-то она знала: безглазый человек очень даже реален и хочет причинить ей – и ее подругам – вред.

– Кто он такой? Почему преследует нас? – спросила она.

– Если бы я знала, – откликнулась Лин, выковыривая моллюска из раковины. – Все-таки пообещай мне кое-что.

– Что именно?

– Когда мы разделимся, держись подальше от зеркал и Атлантиды – они слишком опасны.

– Ну да, конечно, – усмехнулась Серафина. – Начиная с сего дня буду вести себя осмотрительно: вернусь домой, в Лазурию, поучаствую в боевых действиях.

Лин рассмеялась.

– Вообще-то сначала мне, видимо, придется сделать небольшой крюк.

– Еще один? Такое впечатление, будто ты стараешься держаться подальше от Лазурии и вообще туда не возвращаться.

Серафина рассердилась. Ее нежелание возвращаться домой стало их яблоком раздора. Они уже спорили на эту тему по пути к пещере йеле – перед тем как Лин угодила в рыболовецкую сеть Рейфа Яото Бяменесьо. Серафина все еще винила себя за сломанное запястье подруги (Лин сломала его, пытаясь освободиться).

– У меня есть причина сделать крюк, и довольно весомая, – сказала принцесса, словно оправдываясь. – Помнишь, я рассказывала о том, как нас поймал Трао? И о том, как Хищники помогли нам бежать? Они сопроводили нас в свою штаб-квартиру, в венецианское палаццо, принадлежащее одному человеку, Армандо Конторини, герцогу Венезии. Трао узнал об этом и напал на палаццо. Это произошло из-за нас. Я должна туда вернуться и убедиться, что с герцогом все в порядке.

Титул герцогов Венезии, последним представителем которых был Армандо Конторини, учредила сама Мерроу; герцоги были призваны защищать моря и их обитателей от терраходов. Под водой им помогали Хищники, а на земле – Воители волн.

Сначала Серафина не поняла, какое отношение герцог имеет к нападению на Лазурию. «В конце концов, – рассуждала она, – терраходы не могут быть причастны к нападению, его могли организовать только подводные обитатели». Однако герцог открыл принцессе глаза. Трао получил помощь от человека по имени Рейф Яото Бяменесьо. Этот жестокий, беспощадный терраход владел флотом рыболовецких судов, на которых перевез войска Трао. Взамен Трао открыл Бяменесьо тайные места обитания косяков тунца и других ценных пород рыб.

Серафина вспомнила, как Бяменесьо ночью ворвался в палаццо герцога, напал на него и отбросил, так что Армандо Конторини ударился о стену. Вспомнила, как солдаты Трао вынырнули из воды под палаццо герцога и начали стрелять в Хищников из ружей для подводной охоты. Один гарпун поразил Блу. В последний раз, когда Серафина видела молодого русала, тот яростно извивался всем телом, пытаясь перерезать нить, соединявшую гарпун с ружьем. Гриджио, другой Хищник, загнал Серафину и Нилу в спальню Серафины и запер дверь снаружи, а сам помчался обратно, отбиваться от атакующих.

Когда солдаты Трао начали ломать дверь, русалочки ускользнули от них через зеркало. С тех пор Серафина постоянно волновалась за герцога и его храбрых воинов, отчаянно надеясь, что все они живы и здоровы. Хотя она никому в этом не призналась бы (даже себе), принцесса влюбилась в таинственного Блу. Он был полной противоположностью Махди, русала, разбившего ей сердце.

– Просто будь осторожна, – попросила Лин. – Я последовала за тобой в Атлантиду, но плыть с тобой в Лазурию не смогу.

– А куда ты направляешься? – полюбопытствовала Серафина.

– Обратно в свою деревню. Хочу поговорить обо всем этом с прабабушкой, она очень мудрая. Если существуют какие-то легенды о посещении Мерроу наших вод, бабуля наверняка их знает. Возможно, ключ к разгадке скрыт в циньских мифах и преданиях. Однако по дороге домой я тоже кое-куда заверну: в Великую Бездну.

Серафина внимательно посмотрела на подругу.

– И ты еще говоришь мне, что в Атлантиде опасно?

– Знаю, знаю, – отмахнулась Лин. – Но перед исчезновением отец отправился именно туда, вероятно, там он и сгинул. Когда я рядом с Бездной, у меня такое чувство, будто отец не погиб.

Лин рассказывала Серафине и Ниле о смерти своего отца. Это случилось год назад, когда он отправился исследовать Бездну. Тело его так и не нашли.

– Мне тоже не хватает отца. Мы с ним часто вместе катались на гиппокампах, – призналась Серафина. – Если бы я только могла, то вернулась бы во дворцовые конюшни – там бы я почувствовала его присутствие, – но я даже не знаю, остались ли там наши гиппокампы, да и целы ли сами конюшни. – Она горько рассмеялась. – Я не знаю даже, уцелел ли дворец.

Серафина словно наяву увидела, как чернопалый дракон крушит дворцовые стены, как безжизненное тело ее отца падает сквозь воду, как стрела пробивает грудь матери, как сверху спускаются солдаты. Казалось, эти видения будут мучить ее вечно, как и вызванная ими скорбь. Однако принцесса понимала: придется взглянуть в лицо своим потерям, и неважно, насколько тяжело ей это дастся. Вража была права, сказав Серафине, что ей нужно вернуться домой.

Следовало признать правоту еще кое-кого, но до сих пор принцесса не хотела смотреть правде в глаза. Если она сейчас этого не сделает, то, возможно, другого шанса уже никогда не представится.

– Слушай, Лин…

– М-м-м? – промычала та, пережевывая моллюска.

– Прежде чем мы отправимся в путь, я должна кое-что тебе сказать… Прости, что не послушала тебя тогда, у устья реки Дунай. Ты тогда сказала, что моя мать, вероятно, мертва, а я не хотела этого признавать.

– Забудь об этом, Серафина. Ты уже извинилась передо мной за тот случай.

– Нет, я извинилась за то, что уплыла с косяком рыб, а не за то, что отказалась тебя послушать. Ты пыталась заставить меня принять очевидное, сказала, что как омнивокса обязана говорить правду, потому что на тебе лежит ответственность. Ты никогда не отказывалась от этой ответственности, даже если я сердилась или вела себя глупо. Я просто хочу, чтобы ты знала: я считаю, такое поведение требует большой храбрости.

Лин пожала плечами.

– Дома меня часто дразнили, так что я привыкла. Мне с раннего возраста пришлось воспитывать в себе характер. Нужна сила, чтобы противостоять врагам.

– И друзьям, – горестно заметила Серафина.

Лин рассмеялась. Русалочки доели завтрак, пришла пора трогаться в путь.

– Мы должны спасти мир, – провозгласила Лин, закидывая на плечо сумку.

– Береги себя, – попросила Серафина, крепко обнимая подругу.

– И ты тоже, – сказала Лин, похлопывая принцессу по спине.

Отплывая от пещеры, Серафина оглянулась и посмотрела Лин вслед. Издалека подруга казалась такой маленькой, такой одинокой.

– Да, Лин, мы должны спасти мир… а кто спасет нас? – вслух подумала Серафина.

Потом повернулась и начала долгое путешествие домой.

8

– Никакая ты не принцесса Нила, – фыркнул помощник третьего верховного привратника Императорской Палаты. – Принцесса Нила под страхом смерти не вырядилась бы в такие тряпки. Ты обманщица, возмутительница спокойствия, возможно, опасная. Немедленно покинь дворец, не то я вызову стражу.

Нила застонала. Она препиралась с помощником привратника Императорской Палаты уже добрых десять минут, а до этого успела поругаться с исполнительным помощником хранителя подъемных ворот, старшим помощником управляющего Императорским Внутренним Двором и помощником старшего дворецкого; ее уже дважды выставляли из дворца в парадное фойе.

Она приплыла во дворец час назад. Нырнув в зеркало в Инкантариуме речных ведьм, она заблудилась в Вадусе и долго блуждала, пока не нашла выход. В конце концов, нырнув в очередное зеркало, она попала в какой-то маталийский магазин одежды. К счастью, там толклось столько народу, что никто не заметил, как русалочка вынырнула из зеркала в примерочной. Она еще никогда так не радовалась тому, что оказалась дома. Выплыв из магазина, русалочка увидела дворец: сияющие золотые купола, грандиозные колонны из горного хрусталя и сводчатые арки – от этого зрелища у Нилы перехватило дыхание.

Сам дворец имел форму огромного беломраморного восьмиугольника, с башнями, на каждой из которых реяло знамя Матали – саблезубый дракон на красном поле, сжимающий в передних лапах серебристо-голубое яйцо. Дворец был построен императором Ранаджитом десять веков назад на вершине глубоководной скалы, расположенной к юго-западу от Индии. Когда последующим императорам становилось тесно в этих хоромах, они строили новые на соседних горных склонах, соединяя старые и новые постройки крытыми мраморными мостами. Эти тонкие, изящные переходы позволяли придворным и министрам, жившим в более поздних пристройках, вплывать и выплывать из дворца, не запачкав своих дорогих одежд грязью из струящихся вокруг дворца течений.

Подплыв поближе, Нила заметила, что дворец изменился: все окна закрыты ставнями, двери под арочными проемами заперты. Маталийские воины – пани йод’дха’ом – патрулировали периметр.

– Простите, вы не могли бы мне сказать, что здесь происходит? – обратилась Нила к проплывающему мимо русалу.

– Ты что, под камнем живешь? Мы готовимся к войне! Император и императрица убиты, принц пропал. Матали на военном положении, – огрызнулся русал. – За всем этим стоит Ондалина, помяни мое слово.

Нила испытала такое потрясение, что ей пришлось сесть. Слова русала словно ножом вонзились ей в сердце. Во время нападения на Лазурию поднялась такая суматоха, что принцесса потеряла из виду свою семью. В последующие дни она думала, что ее родных взяли в плен, но ей и в голову не приходило, что нападавшие могут их убить. Дядя Байлаал и тетя Ахади… мертвы. Русалочку охватила горечь утраты, и она закрыла лицо руками. Почему? Дядя был справедливым правителем, а тетя – такой доброй и сердечной. А Махди… пропал. Это значит, что теперь ее родители стали императором и императрицей. А Язид с ними? Спасся ли он во время резни?

Через несколько минут Нила подняла голову. Сидя на скамейке, горю не поможешь, осознала она.

«Вставай и сделай что-нибудь», – приказала она себе.

Нила со скандалом проложила дорогу через толпу стражников и придворных, добравшись-таки до Императорской Палаты, в каковую пыталась теперь попасть. Она должна поговорить с родителями, рассказать обо всем. И ей совершенно не хотелось тратить ни одной лишней минутки, споря с каким-то слугой.

– Я принцесса! И была в Лазурии, когда на нее напали. С тех пор я добиралась до дому вплавь, потому-то так и выгляжу! – заорала Нила, от досады ударяя по воде хвостом.

– А-а-а! Видали! Еще одно доказательство того, что ты никакая не принцесса Нила, – презрительно уронил помощник. – Известно, что принцесса никогда не кричит.

Нила наклонилась к нему поближе.

– Когда мой отец узнает, что я приплыла сюда, а ты отослал меня прочь, ты будешь охранять дверь чулана с метлами!

Помощник нервно побарабанил пальцами по подбородку.

– Полагаю, ты могла бы заполнить бланк. – Он отвернулся и пошарил на полке у стены. – Кажется, у меня где-то был один. Ага! Вот он. «Официальное прошение о даровании милости подать петицию о возможности получения императорской аудиенции».

Кипя от злости, Нила поинтересовалась:

– Если я это заполню, ты пропустишь меня во дворец?

– Через полгода. Либо заполняй, либо приплывай через неделю.

В этот миг двери Императорской Палаты распахнулись, и из них выплыли трое придворных. Решив не упускать такую возможность, Нила прошмыгнула мимо них и нырнула в зал, оставив помощника причитать:

– Стой! Нужно заполнить бланк! Таков порядок! Ты нарушаешь веками устоявшийся порядок!

Императорская Палата была украшена со всевозможной пышностью, дабы поражать друзей и врагов. Арочные окна закрыты тонкими, как кружево, коралловыми экранами. Беломраморные стены покрыты мозаиками из кусочков лазурита, малахита, нефрита, а также жемчужин; на мозаиках изображены представители императорских семей Матали. Мерцающий свет обеспечивали сотни фонарей, в которые были вставлены розовые стеклянные шары с булькающей в них лавой. В стенных нишах стояли мурти – статуи божественных морских ду́хов. Огромный, сводчатый потолок зала был выложен ограненными кусочками хрусталя, которые отражали свет на два золотых трона, стоящие на высоком помосте. На тронах восседали новые император и императрица – Аран и Сананда. Перед возвышением толпились придворные.

На миг у Нилы перехватило дыхание, и она замерла, пораженная видом отца и матери, восседающих на тронах, разодетых в роскошные императорские одежды (такие пышные, что из них едва-едва выглядывали лица). Принцесса знала, что существуют строгие правила, по которым надлежит приближаться к императорским особам, но при виде родителей ее переполнила радость, и она бросилась вперед, забыв о строгом этикете.

А еще она забыла о дворцовых стражах, выстроившихся перед троном неприступной цепью. Стоило ей приблизиться к тронам, как воины обнажили мечи, преградив ей дорогу.

– Как смеет жалкая баламутка приближаться к императорским особам? – загремел великий визирь Хелефу.

Действительно, узнать Нилу почти не представлялось возможным: выбеленные волосы скручены в узел на затылке, вместо шелкового платья – жакет, застегнутый не пуговицами, а рыболовными крючками.

– Хелефу, ты что, не узнаешь меня? – грустно спросила принцесса.

В глазах великого визиря, наряженного в синий кафтан и золотистый тюрбан, не было и тени узнавания.

– Мы не знаем, как она сюда пробралась, – отрапортовал один из стражей.

– Нужно заполнить бланки, – мрачно сказал Хелефу. – Много бланков. Уберите ее отсюда, сейчас же.

– Нет, подождите! Хелефу, это же я, Нила!

Шокированные неподобающим шумом, придворные даже перестали перешептываться.

Услышав имя дочери, Сананда повернула голову на шум, на лице ее читалась надежда. Увидев неряшливого вида незнакомую русалочку, императрица разочарованно нахмурилась.

– Уведите ее, Хелефу, – приказала она, взмахнув унизанной тяжелыми перстнями рукой.

– Мата-джи, это же я, твоя дочь! – завопила Нила.

Сананда фыркнула и презрительно скривилась.

– Моя дочь никогда бы не… – Она осеклась. – Славься, великая Нерия, – прошептала она, подплыла к Ниле и обняла ее. Аран последовал за супругой и крепко обнял дочь и жену. Потом они разжали объятия, и Сананда сжала в ладонях лицо дочери.

– Я уж думала, мы больше никогда тебя не увидим. Я думала, ты… ты…

– Т-с-с-с, мата-джи. Давай не будем говорить об этом, – хрипло пробормотал Аран. – Теперь Нила дома.

Сананда кивнула, снова поцеловала дочь и отпустила ее.

– А Язид здесь? – с надеждой спросила Нила.

– Нет, – грустно ответил Аран. – О нем нет никаких известий, как и о Махди.

Нила разочарованно кивнула.

– Я надеялась, что им удалось сбежать.

– Мы не должны терять надежду, – твердо сказал Аран. – Ты знаешь, что стало с Серафиной? С Дезидерио?

– Серафина жива. О Дезидерио мне ничего не известно.

– Где ты пропадала так долго? Мы страшно переволновались! – воскликнула Сананда.

Нила вдруг осознала, что взгляды всех придворных устремлены на них, и понизила голос.

– Ситуация очень… непростая. Дело не терпит отлагательств. Я вам обо всем расскажу за чаем.

Чай с легкими закусками императорская семья ежедневно вкушала в отдельной столовой, вдали от взглядов двора, поэтому Нила знала: во время этой трапезы она сможет говорить, не опасаясь, что ее подслушают. Наученная горьким опытом, она сделалась очень осторожной: повсюду могли скрываться шпионы.

– Хелефу, мы желаем выпить чаю, – объявил Аран.

– Сейчас, Ваша Милость? Это в высшей степени необычно. Еще только три часа двадцать одна минута, а чай всегда подают равно в четыре пятнадцать, – заметил Хелефу.

– Сейчас, Хелефу.

Великий визирь с несчастным видом склонил голову.

– Как пожелаете.

Не успел он отдать распоряжения слугам, как к нему подплыл какой-то бледный, взволнованный министр и что-то прошептал на ухо. Хелефу выслушал его, мрачно кивнул и сказал:

– Ваша Милость, только что созвано экстренное заседание военного кабинета министров. Ваше присутствие крайне необходимо.

– Иду, – вздохнул Аран, потом повернулся к дочери: – Боюсь, чаепитие придется отложить.

– Пита-джи, мы что?.. – У Нилы не хватило сил, чтобы закончить вопрос.

– Начали войну? – подсказал Аран. – Большинство в кабинете министров выступают за то, чтобы напасть на Ондалину. Наши советники убеждены, что за убийством Байлаала и Ахади стоит Колфинн. Мои советники полагают, что он, возможно, держит Махди и Язида в плену. Боюсь, вопрос не в том, вступим ли мы в войну, а в том, когда мы это сделаем. Я отправил весть правителям всех королевств с просьбой созвать Совет Шести Вод. – Он покачал головой. – Однако, учитывая, что Изабелла предположительно мертва, а Колфинн развязал войну, это будет скорее Совет Четырех, если он вообще соберется. А теперь я должен идти к моим собственным членам совета. – Он поцеловал Нилу. – Мы скоро поговорим, дитя мое.

Нила смотрела, как отец уплывает. Он держался с достоинством и выглядел уверенно, но плечи его слегка поникли. Аран был вторым сыном, и его не готовили к императорскому трону. Нила видела, что потеря брата вкупе с новыми обязанностями тяжким грузом давят отцу на плечи.

«А скоро я добавлю ему забот», – подумалось ей.

– Хелефу, позови Сьюму, вели ей помочь принцессе, – приказала Сананда. – Пусть в комнату моей дочери принесут еду и напитки, песок для омовения и чистую одежду.

– Слушаюсь, Ваша Милость, – отозвался великий визирь.

– Подожди, мата-джи, сначала я должна кое-что тебе рассказать. Немедленно. Это срочно. Мы можем уединиться в твоих личных покоях?

Сананда посмотрела в лицо дочери и озабоченно нахмурилась.

– Что? В чем дело? – спросила Нила.

– У тебя круги под глазами! Ты так осунулась, – вздохнула императрица. – И – прости, но кто же тебе скажет, как не мать, – у тебя на лбу появилась морщинка.

Сананда быстро щелкнула пальцами, и слуги принесли блюдо с чиллавондами. Императрица тут же взяла одну конфету и, увидев, что Нила не последовала ее примеру, округлила глаза.

– Дорогая, в чем дело? Ты заболела?

– Со мной все хорошо, просто я не голодна, – ответила Нила.

За время, проведенное в компании йеле, русалочка утратила вкус к сладостям. Изучение конвока и прочих сложных заклинаний так ее увлекло, что она и думать забыла про бинг-бэнги, зи-зи и прочие вкусности.

В зал вплыла Сьюма, ама Нилы. Стоило старой няне взглянуть на свою питомицу, как она побледнела.

– Великая Нерия, что с твоими волосами, дитя!

Нила нетерпеливо вздохнула. Она выжила во время страшной атаки на Лазурию, сбежала от Трао и Бяменесьо, пересекла опасные моря, чтобы добраться до йеле, на нее возложили обязанность уничтожить Аббадона, и вот, ей приходится выслушивать причитания матери о появившейся у дочери морщинке и вопли няни, расстроившейся из-за цвета ее, Нилы, волос.

Сьюма трясущейся рукой извлекла из кармана пригоршню зи-зи и протянула одну конфету Ниле.

– Нет, спасибо, Сьюма, – отказалась Нила, в ее голосе проскользнула нотка раздражения.

Принцесса не заметила, как мать судорожно вцепилась в жемчужное ожерелье, украшавшее ее шею, а Сьюма успокаивающе сказала:

– Дитя, тебе нужно немедленно переодеться и избавиться от этих ужасных тряпок. Ты, безусловно, подверглась страшным испытаниям. Я велю подать закуски, а потом ты отдохнешь.

– Я не хочу переодеваться и не желаю отдыхать! Мне нужно поговорить с матерью! – настаивала Нила.

– Императрица! – пронзительно взвизгнула какая-то дама.

Нила обернулась и увидела, что мать падает, теряя сознание, а две фрейлины мчатся к своей госпоже и подхватывают ее. Третья фрейлина торопливо схватила морской веер и принялась обмахивать лицо императрицы.

– Мата-джи! – воскликнула Нила, бросаясь к матери.

Сананда замахала на дочь рукой.

– Ерунда, дорогая, со мной все хорошо, – слабо проговорила она. – Мне просто нужно присесть.

– Идем, принцесса, дай императрице отдышаться, – прошептала Сьюма, обнимая Нилу за плечи. – Она только что испытала слишком сильное потрясение. Ты же знаешь, как она чувствительна. Неудачная прическа может ее подкосить.

– Но, Сьюма…

– Тс-с-с. Пойдем-ка, займемся твоим внешним видом. Когда мать увидит тебя в чистом сари и с хорошенькими драгоценностями, ей сразу станет намного лучше.

Нила глубоко вздохнула, уговаривая себя потерпеть и не огорчать мать и аму. Она уже была не той русалочкой, которая покинула Матали несколько недель назад, а ее близкие не виноваты в том, что еще не знают об этих переменах.

– Хорошо, Сьюма, – согласилась принцесса. – Я отскребу себя песком и переоденусь, но отдыхать не стану. Вообще-то, я хочу видеть отца, как только он покинет военный совет.

Нила отправилась в свою комнату. Она смотрела прямо перед собой и не заметила, как ее нянька обернулась через плечо и многозначительно переглянулась с императрицей.

9

– Хочешь кутагуллу? – предложил Аран, протягивая дочери блюдо с выпечкой.

– Нет, спасибо, пита-джи, – покачала головой Нила.

Аран бросил на жену обеспокоенный взгляд, отставил блюдо и взял со стола другое.

– А как насчет помпасумы?

– Нет, я не голодна. Так вот, как я уже говорила…

Нила с родителями пила чай. Принцесса переоделась и смыла с волос краску, вернув им естественный цвет. Императрица пришла в себя после обморока, а император вернулся с военного совета. За Нилой послали, и они собрались все втроем в своих личных покоях.

Наконец-то Нила смогла рассказать родителям обо всем, что с ней случилось. Закончив свой рассказ, принцесса сделала глоток похожего на сироп чая и поставила чашку обратно на блюдечко из тончайшего фарфора. Оода, ее ручная рыба-собака, очень обрадовалась возвращению хозяйки и теперь, как заводная, плавала вокруг Нилиного стула. Принцесса почесала рыбе голову, радуясь возвращению домой. Она долго скиталась по течениям, чудом избежала смерти и теперь чувствовала себя в безопасности. Здесь, во дворце, ей не причинят вреда. Родители позаботятся о том, чтобы ей ничто не угрожало, и помогут ее друзьям. Нила расслабилась и ждала, что отец посоветует, как проще всего найти талисманы и победить Аббадона.

Однако Аран ничего такого не советовал. Вместо этого он откинулся на спинку стула, а глаза его на осунувшемся от забот лице расширились. Потом он посмотрел на жену, и та залилась слезами.

– Не плачь, мата-джи, все хорошо! – успокоила мать Нила. – Теперь я здесь, со мной все в порядке. Все замечательно.

– Нет, – сказала Сананда. – Стоило мне увидеть тебя в этих ужасных обносках, я поняла: случилось что-то страшное. Я так и сказала твоему отцу, как только он вернулся с совета. Ты сама не своя: Сьюма сообщила, ты не позволила ей выбросить те страшные тряпки, в которых явилась во дворец. А теперь ты отказываешься от помпасумы. Раньше ты никогда не отказывалась от помпасумы!

Нила скрипнула зубами, взяла кусочек лакомства и положила себе на тарелку.

– Прости, – попыталась она успокоить мать. – Все случившееся со мной привело меня в смятение. То есть нет, не совсем так. Я просто в ужасе. Пока я тут сижу и попиваю чай, Аббадон становится сильнее. Мне нужно связаться с Серафиной и узнать, сумела ли она вернуться обратно в Лазурию.

– И не думай! – резко сказала Сананда. Потом подозвала стражника и велела ему привести Сьюму.

– Но… – начала было Нила.

– Ты нездорова, моя бедная доченька. И должна отдохнуть, – вздохнул Аран, его лицо исказилось от горя. – Из-за всех этих ужасных событий твой разум пострадал.

Нила потрясенно уставилась на отца.

– Что ты такое говоришь, пита-джи? Мой разум в полном порядке.

Аран накрыл руку дочери своей ладонью.

– Подумай, что ты нам только что рассказала. Будто бы сны стали явью, выдуманные ведьмы существуют на самом деле, в Антарктике живет чудовище, а в каком-то палаццо обитает хороший терраход. Тебе нужна помощь, и мы тебе ее окажем. Не волнуйся, все это останется между нами, мы сохраним твой секрет. Больше никто об этом не узнает.

– Подождите-ка, – пролепетала Нила, не веря своим ушам. – Вы что же… считаете меня сумасшедшей?

Заслышав беспокойство в голосе хозяйки, Оода принялась раздуваться.

– Нет, прия, мы не думаем, что ты сумасшедшая. Мы с твоей матерью полагаем… что ты пережила страшное потрясение, только и всего, – успокаивающим голосом произнес Аран. – Только богам ведомо, чего ты навидалась. Нападение на Лазурию, убийство твоих дяди и тети, жестокое обращение в плену… от такого кто угодно захворает. Удивительно, как тебе удалось ускользнуть из лагеря этого негодяя Трао и вернуться к нам.

– Но я приплыла сюда вовсе не из его лагеря! Я приплыла из пещеры йеле! – сказала Нила довольно громко.

Аран взглянул на Сананду и изрек:

– Покой и отдых.

– Все, что я рассказала, правда! Кто-то пытается выпустить чудовище на свободу. Неужели вы не понимаете, какая опасность нам угрожает? – расстроенно спросила Нила.

– Легкая пища, приятные глазу цвета, – вторила мужу Сананда.

– Я должна немедленно связаться с Серафиной! – в отчаянии запротестовала Нила.

В дверях появилась Сьюма.

– Вы посылали за мной, Ваша Милость?

– Принцесса нездорова. Проводи нашу дочь в ее покои и проследи, чтобы ее никто не беспокоил.

– Слушаюсь, Ваша Милость, – кивнула Сьюма. Она подплыла к Ниле и взяла ее под руку. – Идем-ка, принцесса.

– Все будет хорошо, вот увидишь, – пообещала дочери Сананда. – Кираат, маг-медик, тебя осмотрит. При хорошем уходе ты быстро придешь в себя.

– Нет, не приду! – возразила Нила. – Я и так в себе!

– Идем же, принцесса! – уговаривала Сьюма. – Ни к чему так волноваться.

– Нила, дитя, отправляйся в свою комнату без скандала, прошу тебя, – взмолилась Сананда со слезами на глазах. – Не заставляй меня просить стражей тебя сопроводить. Это никому не нужно.

Нила открыла было рот, чтобы запротестовать, потом закрыла, поняв, что это бесполезно. Чем больше она перечит родителям, тем крепче их уверенность в ее безумии.

– Вы совершаете ужасную ошибку, – заявила она.

Мать поцеловала Нилу в одну щеку, отец – в другую. Принцесса не стала целовать родителей в ответ.

Сьюма вывела русалочку из столовой, кудахча над питомицей, словно та снова стала ребенком, но Нила почти не слышала слов старой няни. Оода, раздувшаяся, точно полная луна, следовала за ними. Сьюма крепко держала Нилу за руку, пока они плыли по длинному, увешанному зеркалами коридору, ведущему в комнату принцессы. И тут Нила услышала какой-то звук.

Пугающий, низкий, булькающий звук.

Очень похожий на смех Аббадона.

10

– Ты слышала? – спросила Нила.

– Что именно? – не поняла Сьюма.

– Смех.

– Наверное, это конюхи. Конюшни прямо под нами.

Нила высвободилась из железной хватки Сьюмы и подплыла к ближайшему окну. По двору конюшни плыл конюх, с трудом удерживая за поводья норовистого гиппокампа. Конюх не смеялся.

«Это был смех Аббадона, я уверена. Почему я его слышу? – встревоженно подумала Нила. – Я не творила заклинание оки, чтобы следить за чудовищем, и у меня нет дара видений, как у Авы. Может, родители правы, и я просто схожу с ума».

Сьюма снова взяла Нилу за руку и потянула за собой.

– Пусти! Ты обращаешься со мной, как с ребенком!

– Потому что ты ведешь себя как дитя неразумное. Идем. Такое агрессивное поведение – это еще одно доказательство твоего помешательства, – глубокомысленно заметила Сьюма.

– Помешательства? – прошипела Нила. – Я не чокнутая!

– Ха. Еще одно доказательство. Сумасшедшие никогда не признаются в своем безумии, – сказала нянька.

– Сьюма, я встревожена и напугана, потому что в морях творятся очень нехорошие вещи. А мои родители ничего не делают, чтобы воспрепятствовать злу.

Нянька поцокала языком.

– Именно эти страхи избороздили твое лицо морщинами и повредили разум. Лицо, конечно, важнее. Ты должна перестать беспокоиться, дитя. Император Аран не допустит, чтобы с нами случилось что-то плохое, он поговорит со своими советниками, и они все уладят. Таков порядок. Порядок, заведенный много лет назад.

Поняв, что няню ей не убедить, Нила умолкла.

Через несколько минут они подплыли к покоям принцессы.

– Ну вот, – сказала Сьюма. – Перед тем как плыть за тобой, я послала за моржовым молоком. После чашечки горячего напитка жизнь сразу наладится, вот увидишь. Оода, а ну-ка прекрати!

Рыба-собака, чутко улавливавшая плохое настроение хозяйки, так переволновалась, что раздулась до невообразимых размеров. Теперь она поднялась под потолок и принялась носиться кругами.

– Оставь ее в покое. Она сдуется, когда успокоится, – сказала Нила, привыкшая к выходкам Ооды.

Сьюма торопливо подплыла к окну и задернула занавески. Потом расчесала длинные волосы Нилы, так что они заблестели. Когда она закончила, приплыла служанка, неся чашку моржового молока и поднос со сладостями.

– Отдыхайте, принцесса, – сказала она. – Скоро прибудет маг Кираат и подлечит вас.

Нила натянуто улыбнулась. Потом улеглась на мягкую кушетку.

Сьюма укрыла принцессу покрывалом из морского шелка и удалилась, тихо прикрыв за собой дверь.

Как только дверь закрылась, Нила сбросила с себя покрывало, метнулась в туалетную комнату и схватила с полки почтовую сумку, с которой приплыла во дворец. Зачарованные прозрачноморским заклинанием кусочки кварца, которые дала русалочке Вража, все еще лежали внутри. Принцесса положила в сумку немного денег, наряд баламутки и еще кое-какую одежду.

Терзавшая Нилу злость не прошла, наоборот, стала сильнее. Пить моржовое молоко, лопать сладости и отдыхать? Это вряд ли! Принцесса намеревалась улизнуть из дворца и отправиться в Лазурию.

Русалочка достала из сумки прозрачноморский камешек. С его помощью можно выбраться из дворца. А что, если в коридоре поставили стражей? Они увидят, что дверь комнаты открылась и закрылась. Нужно осторожно выглянуть в коридор.

Взявшись за дверную ручку, Нила повернула ее, но ничего не произошло. Дверь не открывалась.

Сьюма ее заперла.

11

Подводный вход в палаццо герцога тонул во тьме. Шары с лавой, висящие по обе стороны от высоких двойных дверей, не горели. Каменные лица молчали.

Серафина постучала, и от этого прикосновения дверная створка открылась.

«Странно, – подумала принцесса. – Почему дверь не заперта?»

Она посмотрела направо, налево, чувствуя себя не в своей тарелке. Тут и там в течении мелькали темные фигуры, но большинство дверей и окон других дворцов-палаццо были заперты. Лагуна сильно изменилась с тех пор, как принцесса была здесь в последний раз.

Серафина тоже изменилась. Бесконечное плавание в течение нескольких недель сделало ее тело поджарым и упругим, скулы заострились, одежда была поношенная и заляпанная илом. Русалочка походила на потрепанную жизнью бродяжку, а никак не на наследную принцессу.

Неделю назад она рассталась с Лин и поплыла на запад, к Средиземному морю, потом повернула на север, к Адриатическому морю, стараясь выбирать уединенные течения. Она знала: возвращаться в Лазурию очень опасно, поэтому перед возвращением хотела узнать у герцога как можно больше: много ли солдат осталось в городе, где можно от них укрыться. А главное, принцесса надеялась узнать, что сталось с ее семьей, маталийцами и Блу.

– Эй! – позвала она, вплывая в дверь. – Здесь есть кто-нибудь? Блу? Гриджио?

Никто не ответил. Серафина медленно двинулась по коридору, настороженно прислушиваясь, чувствуя, как от нервного напряжения покалывает плавники. Вынырнув из бассейна в доме герцога, принцесса сразу же поняла: случилось что-то плохое. В библиотеке было темно, ни лампы, ни огонь не горели. Русалочка оперлась о край бассейна, чтобы приподняться, и порезала ладонь осколком стекла.

– Ой! – вскрикнула она. – Герцог Армандо! Вы здесь?

Нет ответа. В бассейне плавало с дюжину биолюминесцентных рыбок. Русалочка сотворила заклинание иллюмината, и рыбки ярко засветились. В отбрасываемом ими синеватом свете Серафина смогла получше разглядеть библиотеку и ахнула: разбитые статуи, разрубленные картины, поломанная мебель, книжные шкафы перевернуты, а их содержимое в беспорядке разбросано по полу.

Вдруг русалочка услышала быстро приближающиеся шаги. Что-то просвистело у нее над головой, и Серафина поспешно нырнула в бассейн. Вынырнув, она увидела, как ко дну пошла сковородка, а у края бассейна появилась перепуганная женщина.

– Филомена? Это я, Серафина!

– Oh, mio Dio! Che cosa ho fatto? Mi dispiace tanto![1] – пролепетала кухарка сквозь слезы.

– Вы говорите слишком быстро, я вас не понимаю. Вы понимаете по-русалочьи?

Филомена кивнула.

– Простите, принцесса, – запинаясь, произнесла она. – Я не видеть, что это вы. Я думать, Трао и его солдаты снова приходить. – Она заплакала. – Герцог мертв. О, принцесса, он мертв. – Женщина тяжело осела на пол.

– Нет! – воскликнула Серафина. Трясущимися руками она оперлась о край бассейна, вылезла из воды и уселась рядом с Филоменой.

– Это случиться ночью, когда вы и принцесса Нила здесь, – продолжала Филомена. – Приходить человек… с ним другие люди. Они пытать герцог, а потом убить.

Серафину охватило острое чувство вины.

– Это случилось из-за нас, да? – проговорила она. – Из-за нас с Нилой. Герцог погиб из-за нас.

Филомена покачала головой:

– Нет, дитя. Они знать, что вы сбежать, и все равно убить его. Они хотеть информация, и думать, что у герцог она есть.

«Талисманы», – сообразила Серафина.

– Прошу вас, Филомена, это очень важно, – сказала она, стараясь, чтобы голос звучал мягко. – Люди, которые сюда приходили… Вы слышали, о чем они говорили?

Филомена с силой потерла лоб костяшками пальцев, будто пытаясь выдавить у себя из головы нужные сведения.

– Один человек… носить солнечные очки.

– Рейф Бяменесьо, – пробормотала Серафина.

– Да. Он кричать на герцог. Одно и то же, снова и снова. Он бить его, старого милого человека. – Кухарка вновь залилась слезами.

Серафина взяла женщину за руку.

– Что он говорил?

– Он говорить: «Где он? Где камень Нерии?» А герцог говорить, что не знать, но Бяменесьо не верить.

Серафина мысленно выругалась. Теперь она была уверена: Трао знает, как выглядят талисманы. Он рассказал об этом Бяменесьо и натравил его на герцога. Откуда же он узнал? Даже йеле этого не знали. Неужели Трао плавал в Атлантиду и разговаривал с леди Талией? Нет, не может быть, ведь Талия сказала, что после разрушения Атлантиды не видела ни одной живой души.

– Бяменесьо еще что-то говорил? – спросила принцесса.

– Нет, но он кое-что брать. Картина. Мария Терезия.

Серафина вспомнила портрет красивой испанской инфанты с грустными глазами, в пышных одеждах, с роскошными украшениями. Бедняжка утонула много веков назад, когда на ее корабль напали пираты.

– У вас есть какие-то предположения? Зачем ему это понадобилось? – спросила принцесса.

Филомена покачала головой.

У Серафины остался еще один вопрос, и ей пришлось собрать все свое мужество, чтобы его задать.

– Вы знаете, что случилось с Хищниками? Один из них, Блу, был серьезно ранен.

– Нет. Было большое сражение. Некоторые Хищники пострадать, некоторые погибнуть. Тела плавать в воде, я не мочь на них смотреть. Простите.

Голос Филомены сорвался, и Серафина поняла: нельзя больше давить на женщину.

– Спасибо, что рассказали мне все это, Филомена, – поблагодарила она. – Что вы теперь будете делать? Останетесь здесь?

– Si, si. Сын герцога скоро приезжать из Рима, теперь он герцог. – Женщина сжала руку Серафины. – А вы, вы уходить, принцесса. Здесь для вас небезопасно.

Серафина обняла кухарку и уже собиралась попрощаться, как вдруг Филомена сказала:

– О, принцесса, я забыть! Герцог оставлять кое-что для вас.

Она поспешно вышла из комнаты, потом вернулась, неся в руках деревянную коробочку.

– Он давать это мне в ночь, когда принцесса Нила и вы приходить, после того как вы лечь спать. «Если со мной что-то случиться, ты отдать это принцессе», – так он сказать. Я спрятать это на своей кухне, под помидорами.

Серафина открыла коробочку. Внутри лежали двадцать монет (золотых трокий) и маленькая раковина-каури. Принцесса приложила ее к уху. Раздался голос герцога, и у русалочки сжалось сердце.

Серафина опустила руку с зажатой в ней каури. Дядя Валерио, брат ее матери и главнокомандующий Миромары, жив. Русалочка ощутила прилив радости и надежды. Если дядя сумеет договориться с кобольдами, он соберет армию и отвоюет Лазурию. Морские гоблины грозные бойцы, если кто-то и сумеет дать отпор захватчикам, так это они.

Однако счастье принцессы быстро померкло, стоило ей вспомнить видение Авы, которое они все увидели после того, как Ава сотворила заклинание конвока в пещере йеле. В этом видении гоблины были ее врагами, а вовсе не союзниками. Она увидела себя на поле боя, командующей солдатами, а на другом краю поля стояла гоблинская армия. Один из гоблинов подкрался к Серафине сзади и занес над ней топор.

Наверняка этому есть простое объяснение, сказала себе принцесса. Есть четыре гоблинских племени: фойеркумпели, хельблезары, мейертойфели и экельшмуцы. Возможно, одно из них встало на сторону Трао, и именно с этим племенем она и собиралась сразиться в том видении.

– Вы теперь плыть в какое-то безопасное место? – спросила Филомена.

– Я отправляюсь в Лазурию, – ответила Серафина. Невзирая на предупреждение герцога, она знала: необходимо вернуться домой.

– Как вы туда попасть? Лагуна полно солдат. Вам нельзя в таком виде. – Филомена указала на наряд баламутки, в котором путешествовала Серафина. – Если вы плыть через Лагуна, вы выглядеть, как житель Лагуна.

Серафина пропела заклинание иллюзио, и ее волосы окрасились в розовый цвет.

– Нет, – сказала Филомена. – Теперь вы походить на анемон.

Серафина пропела другое заклинание, и волосы стали зелеными.

– Теперь вы выглядеть, как лягушка. Сделать волосы черные, но длинные.

Принцесса попробовала, и Филомена улыбнулась. Кухарка развязала красный шелковый шарф, который носила на шее, и повязала его вокруг головы Серафины, сделав узел у основания шеи, так что концы свободно свисали. Затем сходила на кухню за своей сумочкой, из которой извлекла объемную косметичку.

– Терраходовская косметика? Она же смоется, – усомнилась Серафина.

– Вся эта косметика водостойкая. Разве дама-венецианка может пользоваться какой-то другой? – ответила Филомена.

Она густо подвела Серафине глаза черным карандашом, нарисовала ей родинку-мушку и накрасила губы русалочки темно-красной помадой, после чего вдела в уши принцессы свои собственные золотые серьги-колечки.

Наконец Филомена отступила на шаг, оценивая свою работу, и нахмурилась.

– Одежда не годится. Вы не мочь пропеть над ней песни тоже?

Серафина оглядела свою черную тунику и превратила ее в длинное черное платье. Потом – в тунику в цветочек. Потом – в красное платье.

Каждый раз Филомена качала головой.

– Нет, сделать его вот так. – Она расстегнула несколько верхних пуговиц блузки, под которой обнаружилось красивое бюстье.

– Ладно, – скептически кивнула Серафина.

Она пропела другое заклинание, и верхняя часть ее туники превратилась в бюстье, а нижняя – в короткую, пышную юбку.

– Si! Так намного лучше, – довольно кивнула Филомена. – Только верх делать больше.

Серафина снова запела, и бюстье увеличилось в объеме, так что едва не сваливалось.

– No, cara, no. La tua sfaldamento! – Кухарка приложила ладони к внушительному бюсту и приподняла его. – Capito?[2]

– Сделать их больше? Они и так уже у меня под самым подбородком, когда я в этой штуке!

– Si! Maggiore! Больше!

Серафина «утянула» бюстье, потом посмотрела на свое декольте.

– Такое впечатление, что передо мной две подводные горы, а между ними – впадина, – пожаловалась она, рассматривая свое отражение в воде бассейна. – Я вижу только свою грудь!

– Buono! Солдаты тоже видеть, – кивнула Филомена. – А не лицо. – Кухарка поднялась. – Так, вы не плавать вот так, одни локти. – Она изобразила стремительные движения Серафины. – Жительницы Лагуны плавать вот так. – Она вскинула голову, соблазнительно улыбнулась и повела бюстом. – Когда находиться в Риме, вести себя как римлянин. Когда находиться в Лагуне, вести себя как жительница Лагуны. Качать бедрами! Трясти плавниками!

– Я постараюсь, – неуверенно сказала Серафина, гадая, сумеет ли она качать бедрами, как Филомена. – Спасибо, – добавила она, убирая в карман подводные деньги, которые ей оставил герцог. – Спасибо за все.

Кухарка замахала руками.

– Взять это. – Она протянула Серафине свою косметичку. – Не благодарить меня сейчас. Благодарить, когда попасть на ту сторону.

– Если я туда вообще попаду, – пробормотала принцесса.

Она нырнула в бассейн и исчезла под водой.

12

– Эй, русалочка, плыви к нам! – крикнул Серафине один из всадников смерти.

У входа в бар на улице Корренте Ларго расположились солдаты, во все глаза пялившиеся на принцессу.

У Серафины отчаянно колотилось сердце, но на лице не было и тени страха. Она помахала всадникам смерти хвостом и проплыла мимо, выпятив грудь, вскинув голову с развевающимися, точно ленточные черви в быстрине, волосами.

«Боги, что, если они меня узнали?» – подумала она.

Солдаты Трао были повсюду. Нужно выбраться из Лагуны, и поскорее. Серафина возблагодарила Нерию за то, что сейчас ночь. Темнота, яркий макияж и одежда полностью изменили облик русалочки; мало кто сумел бы узнать в ней принцессу, наивное личико которой смотрело с развешанных повсюду плакатов. Солдаты пребывали в изрядном подпитии, это тоже сыграло принцессе на руку. Серафина успела разглядеть бутылки с посидонийским – сладким вином, которое делали из забродивших водорослей, и брэком – пенистым элем из морских яблок.