Эхо
Когда темнеет и квартира
Плывёт и тает в тишине,
Таинственное эхо мира
Звучит, как музыка, во мне.
Как уходящее свеченье,
Прощанье прожитого дня.
И в этот час воображенье
Тревожно шепчет для меня,
Что мир наш – только отзвук эха
Других, исчезнувших миров,
Далёкий отголосок смеха,
Дымок погаснувших костров.
Но в запахе листвы горящей,
В лучах рассеянных огней -
Дыханье жизни настоящей,
Напоминание о ней.
И этот стынущий немного
Обычный ветер пыльных крыш
Поёт земное для земного.
О чём, о чём ты говоришь?..
Спасибо вам за чувство дали,
Мои земные облака.
Вы ничего не обещали,
А просто шли издалека.
У зарастающей дороги
Склонялась в колеи трава.
Вы плыли медленно, как боги,
Без горечи и торжества.
За ваше вечное сиянье,
За ваш мерцающий покой,
Я видел, машет на прощанье
Вам с ветки слабый лист сухой.
Но вы его не замечали.
И он, сгорающий в огне,
Рванулся молча в ваши дали.
И полетел под ноги мне.
Скользнула холодком по коже
Его мгновенная печаль.
И был он мне в тот миг дороже,
Чем вы, открывшие мне даль.
Качели
В тихом парке стонали качели
В сонных сумерках позднего мая,
Будто песню забытую пели,
Надрываясь, но не умолкая.
То ли девочка, то ли старуха
В тишине на качелях качалась.
И звучали пронзительно сухо
В этой песне то вызов, то жалость.
Но о юности мы не жалеем.
Не стареет листва у ограды.
Зажигались огни по аллеям,
Оживая от лёгкой прохлады.
Задыхаясь, стонали качели.
И качались бескрайние дали.
И спокойные окна горели.
И высокие звёзды мерцали.
В плену у цветущей сирени
Уже не сумею пропасть я
От яркого неба и тени,
И плеска бездонного счастья.
Там солнце стояло углами
От стен отражённого света,
И пчёлы летали послами
Еще предстоящего лета.
Но было немного тревожно
От тайного, смертного знанья, -
Что выполнить им невозможно
Глухие свои обещанья.
И все, что они обещали,
Когда-то, не зная сомнений,
Сегодня я вспомню едва ли
В плену у печальной сирени.
В след от копыта, залитый водой,
Смотрит, склонясь, одуванчик седой.
И на ребёнка прикрикнула мать:
«Что ты такой непослушный опять!
Дома напьёшься! Пристал как репей!
Грязную воду из лужи не пей.
Если попьёшь хоть с ладони – беда:
Станешь… ну, может, козлёнком тогда».
Только ромашки молчали в тени.
И никому не сказали они,
Что за туманом в предутренний час
Здесь проскакал по дороге Пегас.
…Там, за углом, была ещё аптека,
Колонны дома, берег и река.
И у воды фигурка человека.
И светлые большие облака.
И грязные тяжёлые буксиры
Тянули мимо баржи и плоты.
И запах кухни из чужой квартиры.
И на газоне редкие цветы.
Минувший век, недавний и старинный,
Стал памятью среди других веков.
Он превратился в шелест тополиный,
В спокойное движенье облаков.
А вслед за ним сбежала стерва юность
В рассветный час по лужам от дождя,
И подчеркнула улицы сутулость,
По влажным стёклам пальцем проведя.
Пойду туда, чтоб заглянуть в аптеку,
Купить лекарство от прошедших лет.
Увижу ту же улицу и реку
В стекле витрины. Но… аптеки нет.
Я вспомнил своё нетерпенье
И ливень стихающий мой.
А все-таки жизнь – возвращенье
По улице детства домой.
И солнце спускается ниже.
И пух тополиный у стен.
И, руки раскинув, на крыше
Столпились фигурки антенн.
И туча стоит на востоке.
И улица светится вся.
И время шумит в водостоке,
Подхваченный хлам унося.
Там щепки разбитых желаний,
Бумажный кораблик смешной
И лист оторвавшийся ранний
Пропавшей надежды земной.
Так пахнет асфальтом и летом.
И тени дурманят траву.
И сам ты с привычным пакетом
Уходишь от них в синеву.
Салют
…И всё же бывает минута
Среди незаметных минут,
Когда городского салюта
Над крышами рощи цветут.
Тогда, ускользая от взгляда
В летучий светящийся дым,
Аллеи небесного сада
Сливаются с парком земным.
Там кто-то смеётся, и даже
Торгуют мороженым там.
И даль за плакатами та же.
И тени скользят по зонтам.
Там соки и сладкая вата,
Воздушных шаров пузыри.
И все, кто ушли без возврата,
Гуляют всю ночь до зари.
Там музыка кружится где-то,
И слышится вечное в ней.
Как жаль, что сгорает всё это
И падает ливнем огней.
Над спящим городом от звёздного тумана
Неуловимый свет, неуловимый зов, -
Как будто брызги волн и пена океана,
И шум его далёких голосов.
Открыты настежь полночи ворота.
Но знанья нет, и веры нет давно.
Привычный мир… Возможная свобода…
Что выбирать? Не всё ли нам равно.
Мы не свободны, даже выбирая.
И в бледной дымке, льющейся к ногам,
Блестит дорога, зыбкая, сырая,
Ведущая к летучим берегам.
В руинах сносимого дома
Недолго цветёт тишина.
Но отзвук железного грома
Уже не находит окна.
Он глохнет в крапивном пожаре
За старой скамейкой у лип,
Где к рожице на тротуаре
Случайный окурок прилип.
Обломки в машины грузили
Под взгляды безмолвных старух.
И облако солнечной пыли
Вставало над ними, как дух,
Как жизнь, где прохладные тени
С утра обживали забор,
Где молодость в дымке сирени
Легко выбегала во двор,
Где в луже большой и глубокой,
Блестя, зеленела вода.
…И дух этой жизни далёкой
Теперь улетал навсегда.
Белый город
На просеке – покой и тишина.
И сохнут травы в первобытном зное.
И манит в даль не неба глубина,
А что-то невозможное, земное.
Блеск от песка летит со всех сторон
К вершинам сосен, в мареве размытым.
И летний день стоит, как светлый сон,
Обманывая чем-то позабытым.
Он бабочкой присядет на пиджак
И мне напомнит запахом полыни,
О чём молчит сосновый полумрак
С прорывами теряющейся сини -
Что облаков ленивые стада,
Плывущие у самой кромки леса,
На белый город смотрят иногда -
Привычно и совсем без интереса.
Он ждет тебя. Иди к нему, иди!
Пусть пропадёт дорога под ногами.
Пусть ничего не видно впереди.
Но за холмом… Но там, под облаками…
Летнее утро
Солнечное облако тумана,
Над землёй поднявшись на заре,
Пило воду ржавую из крана
В полусонном стихнувшем дворе.
Потеряв скамейки и качели,
Растеклось, не помня ничего.
Только как-то странно молодели
Лица проходящих сквозь него.
Может, это возвратились годы
В ранний час на улицы свои
С чувством вечной жизни и свободы,
С ожиданьем счастья и любви?
Нет… Но всё же пусть в начале лета
Так легко обманывает всех
И стоит везде лучей рассвета
Безмятежный золотистый смех.
Космический тревожный холод
Сквозит в вечерней синеве.
Как высший мир далёк и молод
И больше не понятен мне.
Нас разделяют дни и годы,
Движенье улиц, шум дождей,
Мне не дано его свободы
В земных огнях среди людей.
Смотрю на яркие витрины, -
Как по блестящему стеклу
Скользят прозрачные машины,
И фонари плывут во мглу.
Таится трещинами старость
В бетоне плит, в коре стволов.
И дня ушедшего усталость
Во взглядах и в звучанье слов.
И только горные вершины
Счастливой облачной страны
Ещё горят, до середины
Его огнём озарены.
В лучах рассвета тени вполквартала
Пересекли аллею тополей.
Но стёкла окон с отблеском металла,
Чуть потеплев, не стали веселей.
А возле банка отцветают липы.
И у стволов, не зная прежних лет,
С их лёгким сором падает на джипы
И на газоны невесомый свет.
На дымку придорожного тумана,
Застыв в прозрачной глубине дверей,
Тревожно смотрит из фойе охрана,
Как будто кто-то ясно виден ей.
Как будто там, в открытые ворота,
Преследуя вишнёвый «Мерседес»,
На Росинанте призрак Дон Кихота
Летит, грозя, с копьём наперевес.
Насквозь протёрты локти и колени,
Помятый панцирь и пробитый щит.
…Там только солнце, плеск листвы и тени
И город оживающий шумит.
Дожди. Бесконечное лето.
А как рассказать о дождях,
Бродящих по городу где-то
В прозрачных и лёгких плащах.
Они замирают у дома,
Не в силах забыть ничего.
Им каждая мелочь знакома
На лестничной клетке его.
И долго бормочут у входа
На зыбком своём языке,
Что им надоела свобода
В неясном, пустом далеке.
Потом оставляют ступени,
Чтоб снова уйти в тишину.
Их лиц моросящие тени
Бесшумно скользят по окну.
И станет темно и печально
В домашнем привычном тепле,
Как будто увидел случайно
Своё отраженье в стекле.
Город ночью открыт глубине,
Снам, текущим, как тайные реки.
В этот час понимаешь вдвойне,
Видишь всё, что уходит навеки.
Вот листвы замолкает прибой,
Над дорогами звёздные ямы,
В чёрных лужах огонь голубой
От мигающей, яркой рекламы,
На балконе, где свет фонаря,
Прислонившись к теплу штукатурки,
Кто-то курит и, пеплом соря,
Вниз, на землю, бросает окурки,
Тень машины скользит по стене
С быстротой отрешённого взгляда…
А столетья стоят в тишине,
Как деревья незримого сада.
Дым заката стоит у ограды
Опустевшего парка. На ней
Снова листья лежат, как награды
За количество прожитых дней.
Пусть не важная это причина,
Осень всех наградит просто так.
И какое ей дело до чина,