Мечников отказался от помощи и заверил, что сам прекрасно доберется до приемного отделения.
– Я уже нормально себя чувствую, голова больше не кружится, так что я справлюсь, – уверял он меня, выбираясь из машины.
Он и в самом деле выглядел молодцом, и я со спокойной душой отпустила его одного.
– Чтобы вас лишний раз не дергали, скажу, что на меня на улице напали, – порадовал меня Костя. – А машину мою можешь себе оставить, на время, разумеется. – Он вяло улыбнулся.
– Спасибо, конечно, что доверяешь мне свой джип, но я предпочитаю свою маленькую и юркую машинку, – ответила я.
– Эдуард Петрович, – Мечников повернулся к журналисту, который уже порядка пяти минут сидел неподвижно, уставившись в одну точку.
Косте пришлось еще раз окликнуть Крапивина, прежде чем он отреагировал.
– Эдуард Петрович.
– А, да. Я здесь. – Крапивин заерзал, неловко улыбнулся и посмотрел на Мечникова. – Как вы себя чувствуете, Константин Афанасьевич?
– Эдуард Петрович, я оставляю вас на попечение Евгении Максимовны. Во всем ее слушайтесь и помогайте по мере возможности.
– Да, конечно, – Крапивин развел руками. – А как может быть иначе? Конечно.
Мы с Эдуардом Петровичем остались наедине. Я с любопытством смотрела на своего неразговорчивого пассажира, удивляясь его невозмутимости. Похоже, после случившегося он пребывал в некотором замешательстве и плохо понимал, что происходит. Он не задал ни одного вопроса с тех пор, как Мечников оставил нас вдвоем, хотя нам было о чем поговорить. Я медленно тронулась с места, направляясь в сторону своего дома, точнее, в сторону своего гаража, который находился во дворе дома. Громоздкий джип, тем более чужой, был мне абсолютно ни к чему, я планировала пересесть за руль своего «Фольксвагена».
Крапивин вышел из состояния ступора, когда я загоняла джип в гараж.
– Приехали? – Он опасливо огляделся по сторонам.
– Не совсем, – ответила я коротко.
– А что это за место? Вы здесь будете прятать меня? – Он с любопытством рассматривал полки на стенах гаража. – Тут есть на чем спать?
– Эдуард Петрович, это обычный гараж, тут я буду прятать машину Мечникова.
– А меня?
– У вас что, нет своего дома? – спросила я с иронией.
– Вы будете прятать меня в моем же доме? Но это глупо. – Эдуард Петрович вылез из джипа и теперь нервно трясся за моей спиной. – Нам нужно надежное укрытие, вы ведь профессионал. – Он взывал к моему профессионализму, но наткнулся на холодный взгляд и короткую речь:
– Говорите адрес, мы едем к вам.
В «Фольксвагене» Крапивин уже не выглядел таким спокойным и безразличным. Он не мог усидеть на месте, все время дергался, размахивал руками, произносил пламенные речи, изобилующие сухими газетными фразами. Я молча игнорировала все его нравоучения и убеждения, лишь в конце нашего пути, когда мы уже сворачивали к дому журналиста, я прервала его вопросом:
– В какое время вам обычно звонил злоумышленник и угрожал?
Эдуард Петрович вздрогнул от неожиданности, в этот момент он походил на испуганную птицу, услышавшую в кустах подозрительный шорох: вытянул шею, захлопал ресницами и с удивлением посмотрел на меня. Мне пришлось повторить вопрос, который, как мне показалось, еще не дошел до разума взбудораженного журналиста.
– В какое время вам обычно звонил злоумышленник?
– В десять-одиннадцать, – ответил он.
Я посмотрела на часы, стрелки часов сошлись на цифре шесть, половина седьмого. Времени до звонка более чем достаточно, и я намеревалась использовать оставшиеся часы с пользой для дела.
– Сейчас заедем в одно место, – сообщила я Крапивину, и он так обрадовался, что даже не стал спрашивать, куда именно.
– Ну, слава богу, к вам вернулся здравый смысл. – Он облегченно вздохнул и откинулся на спинку сиденья. – Конечно, поехали, тут находиться опасно.
– Сейчас мы заедем в одно место, – жестко повторила я, – там мне надо кое-что взять. А потом поедем к вам домой. – Последние слова я произнесла с особой выразительностью, чтоб у журналиста окончательно пропали иллюзии.
Эдуард Петрович махнул рукой и отвернулся.
А я достала из кармана куртки мобильный телефон и набрала номер своего старого знакомого, бывшего военного радиоинженера, а ныне успешного бизнесмена.
– Никита, добрый вечер, это Охотникова.
Я вышла из машины на улицу и прикрыла за собой дверь, мне не хотелось, чтобы Крапивин слышал мой разговор с Никитой Захаровым.
Эдуард Петрович поначалу очень заволновался, увидев, как я покидаю автомобиль. Но потом, убедившись, что я по-прежнему рядом и в поле зрения, немного расслабился, но глаз с меня не спускал.
– Слушай, Никита, у меня к тебе такой профессиональный вопрос, – я быстро перешла к делу. – Представь ситуацию, человеку звонит некто и угрожает. На телефон поставили прослушку. И вот какая странная штука, звонок фиксируется, и разговор вроде как несколько минут длится. Только записи никакой нет. Нет голосов, ни того, кто звонит, ни того, кому звонят.
– И что именно ты хочешь от меня услышать? – Никита отреагировал вполне сдержанно, как будто для него эта ситуация сущий пустяк, ничего экстраординарного.
– Я слышала, что есть такие устройства, подавляющие определение источника связи. Но чтобы еще и разговор блокировался, с таким я впервые сталкиваюсь. Не удалось ни разговор записать, ни место, откуда звонили.
– Менты прослушку устанавливали или ты?
– Менты.
– Тогда все понятно, – усмехнулся он. – Не доросла еще наша милиция до новых изобретений в мире связи. Приезжай ко мне, я тебе кое-что покажу.
– Только покажешь? А поносить не дашь? – обрадовалась я.
– Посмотрим, – ответил Захаров и отключился.
К моей радости, Крапивин обиделся на меня и, похоже, объявил бойкот. Он не стремился поговорить со мной и не грузил своими речами. В тихой и мирной обстановке, под звуки местного радио, мы добрались до офиса Захарова.
Официально Никита занимался цифровыми системами видеонаблюдения и их программным обеспечением, но настоящей его страстью было другое, то, что спрятано «за ширмой» и доступно только «своим» – детективное оборудование и шпионские штучки. Что-то он просто доставал по своим каналам, что-то сам изобретал, дорабатывал, усовершенствовал. И все, что касалось новинок в этой области, для Захарова не было секретом.
Крапивина я оставила в зале магазина, а сама пошла в кабинет директора. Сжимая в руках свой тощий портфель, журналист с интересом рассматривал товар на прилавках. Под объективами доброй сотни видеокамер, развешанных по всему магазину, Эдуард Петрович чувствовал себя спокойнее и увереннее. Он не стал настаивать на том, чтобы я все время находилась рядом с ним, и согласился некоторое время остаться без моего чуткого надзора.
Никита действительно удивил меня, продемонстрировав занятное устройство, несколько громоздкое по сравнению с обычной прослушкой, но весьма эффективное по возможностям.
– Эта штука называется очень просто, Listener. Что переводится как слушатель. Устройство простое в применении, берешь вот этот шнурок, – Никита улыбнулся, демонстрируя мне провод, – подключаешь его к телефону как обычный АОН и ждешь звонка.
– Этот «Слушатель» поможет мне зафиксировать разговор или погасить, если я буду кому-то звонить?
– Женя, это же «Слушатель», а не болтун, – усмехнулся Захаров. – С его помощью ты можешь только слушать и записывать то, что услышала. Устройство, которое подавляет запись телефонного разговора, гораздо больше и устроено сложнее.
– Как интересно, – я рассматривала чудной агрегат с нескрываемым любопытством. – Значит, это правда, прослушку можно обмануть. Не думала, что такие фокусы уже вовсю применяются в нашем городе.
– Так что, будешь брать или просто посмотришь?
– Возьму, пожалуй. – Я открыла сумку, чтобы убрать драгоценный прибор.
Арендовав на пару дней «Слушателя», я взяла под руку Крапивина и потащила к машине.
– Все в порядке? – на всякий случай спросил журналист.
– Все под контролем, – порадовала я его.
На улице уже стемнело, привычный для этого времени года короткий светлый день подошел к концу, сразу стало как-то немноголюдно, тихо, как будто большая часть города погрузилась в спячку. Эдуард Петрович послушно направился к машине, а я достала из кармана ключи и нажала на кнопку сигнализации.
– Едем ко мне? – безрадостно поинтересовался журналист.
– Да.
В ответ он только тяжело вздохнул и покачал головой.
Возле дома Крапивина мы были в начале девятого.
– У вас подъезд проходной? – поинтересовалась я, прежде чем припарковаться.
– Нет.
– А лестница на чердак?
– Что лестница на чердак? – переспросил журналист. – Если вас интересует, есть ли она, то да, лестница есть.
– Легко ли попасть на чердак?
– Не знаю, я не пытался, – ответил Крапивин. – Я по чердакам не прячусь, не мое это дело.
– Ладно, посидите пока в машине. – Помощник из журналиста был никудышный.
Я вышла из машины и оглядела дом. Три подъезда, девять этажей, пожарная лестница обрывается на уровне второго этажа. Но использовать ее для побега было бы нецелесообразно, потому что она выходила как раз к подъезду Крапивина, так что нас тут могли встретить. Для своего «Фольксвагена» я присмотрела местечко у соседнего подъезда. Прямо на обочине, откуда будет удобно съезжать в случае необходимости и не придется долго маневрировать между соседними припаркованными машинами, коих тут было достаточно.
Эдуард Петрович терял терпение, находясь в безвестности. Он высунулся из окна машины и с раздражением поинтересовался:
– Долго вы еще собираетесь меня мариновать?
Я не успела ничего ответить, какой-то парнишка, который поначалу показался мне просто ребенком, внезапно кинулся к журналисту. Эдуард Петрович получил скользящий удар в лоб, потом парень просунул руку в открытое окно и вытащил тощий портфель Крапивина. Я немедленно рванула за мальчишкой, а он, перепрыгнув через невысокую ограду, устремился прочь от нас.
– Сидите в машине, – крикнула я Крапивину и побежала за парнем.
Я непременно настигла бы воришку, если бы не Эдуард Петрович. Вместо того чтобы сидеть в машине, он побежал за нами.
– Эдуард Петрович, почему вы бежали за мной? Я ведь велела вам оставаться в машине… Что было в портфеле? – Я не собиралась церемониться с Крапивиным и разговаривала довольно резко.
– Ничего особенного, – отвечал он, тяжело дыша. – Носовой платок, чистые листы бумаги.
– Что? – Я даже остановилась, желая взглянуть в глаза непутевого журналиста и еще раз услышать его ответ. – Я сказала вам, чтобы вы взяли с собой все самое необходимое. Носовой платок и листы бумаги – это и есть самое необходимое?
– Нет, конечно. – Моя агрессия заставила журналиста понервничать и почувствовать себя виноватым. – Но я всегда хожу с портфелем.
– И что вы там всегда носите? – уточнила я.
– Ну, носовой платок и…
– Поверить не могу.
– Но иногда я туда завтрак кладу или книгу какую-нибудь.
– Какую еще книгу?
– Которая потяжелее, чтоб портфель не казался пустым.
– Зачем вам вообще портфель? – Я остановилась и посмотрела на растерянного журналиста.
– Для статуса, – поразил он меня своим ответом. – Некоторые вообще с тростью ходят, чтобы придать своему имиджу некую гламурность, серьезность.
– А вы вместо трости пустой портфель таскаете.
– Я пробовал с тростью, но она мне мешает делать записи. – Крапивин поморщился. – Я ведь журналист. Люди хотят видеть меня таким – деловым, убедительным.
Я решила не продолжать этот бессмысленный разговор, но, когда мы снова оказались в машине, я не удержалась и полюбопытствовала:
– Эдуард Петрович, если вы человек пишущий, у вас ведь должны быть документы, записи, интервью. Если не в портфеле, то где вы все их храните? У вас карманный компьютер?
– Да, – почти шепотом ответил журналист и как-то странно улыбнулся, как будто решил заигрывать со мной.
Что означала эта игривая улыбка, я поняла через пару секунд, когда Эдуард Петрович расстегнул «молнию» и продемонстрировал мне внутренний карман своей куртки.
– Он тут, в надежном месте.
«Надежное место» представляло собой обычный карман, заштопанный разноцветными нитками. Неаккуратные стежки скрывали содержимое внутреннего кармана.
– Что это? – не сдержала я удивления. – Вы что, зашиваете карман каждый раз, когда убираете в него компьютер?
– Да, – почти с гордостью ответил Крапивин.
– Но это же неудобно, – резонно отметила я.
– Зато безопасно. – Эдуард Петрович застегнул куртку, скрывая от посторонних глаз свой маленький тайник.
– А если вам надо срочно сделать какие-то записи?
– Для этого у меня есть три вещи. Ручка, – он извлек из левого кармана сразу две авторучки, – блокнот и вот это. – Крапивин пару раз ткнул себя пальцем в лоб. Я только сейчас заметила, что после короткой встречи с парнишкой на лбу Эдуарда Петровича образовалась внушительных размеров шишка. – Голова. У меня отличная память, и я все запоминаю.
– Ручка, блокнот и голова, – уточнила я на всякий случай.
– Да.
Пока Крапивин сообщал мне о трех важных составляющих своей работы, я успела проехать немного вперед и припарковать машину на месте, которое заранее облюбовала.
– Приехали.
Журналист огляделся, и, когда понял, что он по-прежнему во дворе собственного дома, испугался и снова накинулся на меня:
– Вы что, не понимаете, как это опасно? Мы не можем отсиживаться в моей квартире, на меня уже дважды было совершено нападение, они знают, где я живу.
– Одну ночь нам все-таки придется посидеть в вашей квартире. – Я вышла из машины и вытащила свою спортивную сумку с вещами, не оставляя Крапивину никаких надежд на смену ночлега.
– Но только одну ночь, – поставил он свое условие.
Эдуард Петрович нехотя выбрался из машины и направился к подъезду.
Квартира Крапивина была очень уютной и современной. Огромный холл плавно переходил в комнату-гостиную. Никаких мебельных нагромождений, настоящий минимализм: шкаф, диван, журнальный столик. Все на своих местах, все блестит и благоухает. Настоящий палисадник разместился на подоконнике и на полу под окном. Изысканное лимонное дерево с единственным зеленым лимоном, карликовая пальма, смешное растение с вытянутыми, скрученными в трубочку листьями, кажется, это чудо природы называется то ли тещин язык, то ли щучьи хвосты. На стенах комнаты картины. Я не удержалась и спросила:
– Вы женаты?
– Разумеется, – ответил Крапивин, убирая ботинки в шкафчик у входной двери. – Но после этих ужасающих звонков с угрозами я счел необходимым обезопасить жену и отправил ее в деревню. К родителям.
– Мудрое решение, – отметила я и немедленно поймала на себе осуждающий взгляд Крапивина. Как будто причиной его разлуки с супругой была я.
– Я не голоден, а вы можете посмотреть для себя что-нибудь съестное в холодильнике. – На своей территории Эдуард Петрович чувствовал себя увереннее. – А мне надо работать. – Он прошел в дальнюю комнату.
– Где у вас телефон?
– Там. – Крапивин махнул рукой в сторону гостиной.
На журнальном столике я обнаружила телефонную трубку, в которой, собственно, не нуждалась. Мне нужна была база для телефонной трубки. Я предпочла не обращаться с очередным вопросом к журналисту, который неожиданно стал чрезмерно деловым и напыщенным, и принялась искать базу самостоятельно, параллельно осматривая квартиру клиента. Базу я обнаружила на кухне и сразу же приступила к установке чуда-техники от Захарова. Для того чтобы проверить его устройство в действии, набрала номер мобильного телефона Мечникова.
– Костя, как ты? – для начала я решила поинтересоваться самочувствием раненого друга.
– Все нормально, – бодро ответил Мечников. – Как у вас?
– Тоже все хорошо. Слушай, Костя, можешь набрать домашний номер телефона Крапивина, хочу кое-что проверить?
– Нет проблем.
Через минуту Костя перезвонил, и я сумела сделать запись нашего короткого разговора. По своему прямому назначению оборудование Захарова работало исправно, запись получилась хорошая. Осталось надеяться, что странный звонок с блокировкой прослушивания «Слушатель» тоже сможет записать.
После разговора с Мечниковым я прошлась по квартире. Еще раз осмотрелась и направилась в рабочую комнату Крапивина. Он сидел спиной к двери и отчаянно стучал по клавиатуре. На экране монитора быстро мелькали строчки набираемого текста. Мой визит не порадовал журналиста, он постарался скрыть от меня написанное, заслоняя рукой экран, а потом и вовсе выключил монитор.
– Над чем вы сейчас работаете, Эдуард Петрович? – Не дожидаясь предложения, я села на мягкий диван рядом с компьютером.
– Это не важно, – ответил он, отворачиваясь.
– А вы не думали, что ваша новая работа как-то связана с происходящим?
– Нет, это исключено. – Он по-прежнему был немногословен и раздражен.
Разговор с клиентом не клеился.
– Эдуард Петрович, – я старалась говорить мягко, желая расположить к себе несговорчивого собеседника, – вы профессионал, я не могу поверить, что вы, человек острого ума, не понимаете элементарных вещей. На вас нападают, вам угрожают, запугивают. В конце концов у вас похищают портфель. Все это говорит об одном – вам хотят помешать сделать свою работу.
– Я другого мнения на этот счет, – заметил журналист, поправляя очки. – Мне хотят отомстить.
– Хорошо, тогда объясните, кто и почему?
– Я написал множество статей, я разоблачил десятки людей. – Крапивин пристально смотрел на меня и почти кричал о своих достижениях. – Я уничтожал, срывал маски, называл настоящие имена. Все, все они могут мстить мне. Все! – Он был близок к истерике, поэтому намеренно сделал паузу в своей пылкой речи, подошел к книжному шкафу и, немного помедлив, извлек из него внушительную стопку разноцветных глянцевых журналов. Все это он бережно положил на стол передо мной. Вскоре рядом с журналами легла такая же стопка пожелтевших от времени газет. – Все они, – Крапивин указал на прессу, – они все меня ненавидят.
– Это ваши работы? – Я бросила беглый взгляд на журналы и газеты.
– Да, тут все. Начиная с самой первой моей разоблачающей статьи о лжеученом и заканчивая последним расследованием о безобразиях, творящихся в общеобразовательных школах нашего города.
– Я могу это почитать? – спросила я.
– Разумеется, для этого я вам их и дал. Читайте, изучайте. Я не в состоянии предположить, кто из них может преследовать меня, может, вы справитесь с этой задачкой, – съязвил Крапивин, глядя мне прямо в глаза.
Я пожала плечами.
– Попробую.
Эдуард Петрович вернулся к компьютеру и снова засел за работу. Работа его успокаивала, глядя на монитор и стуча по клавиатуре, он, казалось, забывал обо всем на свете.