– Ну, Мод, каково? – сказал Эрл Фентон.
Он снял с плеча свою стереоскопическую камеру, сбросил пальто и положил то и другое на телерадиопроигрыватель.
– Мы совершаем полное кругосветное путешествие, возвращаемся, и уже через две минуты после того, как входим в свой новый дом, раздается телефонный звонок. Вот это цивилизация.
– Это вас, мистер Фентон, – доложила горничная.
– Эрл Фентон слушает… Кто?.. Вы уверены, что вам нужен именно я? Есть еще Брад Фентон с бульвара Сан-Бонито… Да, правильно, учился. Выпуск тысяча девятьсот десятого года… Постойте! Не может быть! Конечно, помню. Слушай, Чарли, к черту отель, ты – мой гость… Есть ли у нас комната? – Эрл прикрыл трубку ладонью и подмигнул жене: – Он хочет знать, есть ли у нас свободная комната! – Потом снова заговорил в трубку: – Послушай, Чарли, у нас есть комнаты, в которые я еще даже не заглядывал. Кроме шуток. Мы только что въехали – пяти минут не прошло… Нет-нет, все уже обустроено. Декоратор еще несколько недель назад меблировал дом наилучшим образом, прислуга работает как часы, так что все готово. Хватай такси, слышишь?.. Нет, завод я продал в прошлом году. Дети выросли и живут отдельно – Эрл-младший врач, у него большой дом в Санта-Монике, Тед только что сдал экзамены на право заниматься адвокатской практикой и работает у своего дяди Джорджа… Да, а мы с Мод решили отойти от дел и пожить на заслуженном… Черт, да что мы по телефону-то разговариваем? Сейчас же приезжай сюда. У нас есть о чем поболтать!
Эрл повесил трубку и цокнул языком.
Мод в коридоре изучала панель управления электроприборами и механизмами.
– Не понимаю, какая из этих штуковин включает кондиционер, какая открывает гаражные ворота, какая окна…
– Позовем Лу Конверса, и он нам покажет, как все это работает, – сказал Эрл. Конверс был подрядчиком, который устанавливал всю эту замысловатую многоуровневую «технику для жизни», пока они путешествовали за границей.
Выражение лица у Эрла стало задумчивым, он подошел к венецианскому окну и стал смотреть на залитую калифорнийским солнцем вымощенную камнем террасу с оборудованным на ней грилем, на разводные ворота, ведущие на посыпанную щебнем подъездную аллею, на гараж с ласточкиным гнездом под крышей, флюгером наверху и двумя «кадиллаками» внутри.
– Черт возьми, Мод, я только что говорил с призраком, – произнес он.
– А? – откликнулась Мод. – Ага! Смотри: вот так открывается венецианское окно и опускается оконная сетка. С призраком? И кто же он?
– Фримен, Чарли Фримен. Человек из прошлого, Мод. Я сначала даже не поверил. Мы с ним состояли в одном студенческом братстве, и он был едва ли не самой важной фигурой во всем выпуске тысяча девятьсот десятого года. Спортивная звезда, редактор студенческой газеты, президент братства «Фи-Бета-Каппа».
– Бог ты мой! И он осчастливит своим визитом таких бедных маленьких людей, как мы?
Перед глазами у Эрла встала неприятная картина, которая много лет хранилась где-то на задворках памяти: Чарли Фримен, с изысканными манерами, одетый со вкусом, сидит за столом, а Эрл, в официантской куртке, ставит перед ним тарелку. То, что Эрл радостно пригласил Чарли погостить, вышло у него автоматически – рефлекс человека, несмотря на весь свой жизненный успех оставшегося простым, дружелюбным рубахой-парнем, чем и гордился. Но теперь, когда он вспомнил их отношения в колледже, от перспективы приезда Чарли ему стало не по себе.
– Он был парнем из богатой семьи, – сказал Эрл. – Одним из тех, – в его голосе послышалась горечь, – у кого было все. Понимаешь?
– Ну, милый, ты ведь тоже не за дверью стоял, когда они напивались до поросячьего визга, – напомнила Мод.
– Это да… Но когда доходило до денег, моим уделом были официантская куртка и швабра.
Она посмотрела на него сочувственно, и это подвигло его до конца излить душу.
– Знаешь, Мод, для человека не проходит бесследно то, что он вынужден прислуживать своим сверстникам-приятелям, прибирать за ними, видеть, как они, шикарно одетые, с полными карманами денег, отправляются летом на какой-нибудь курорт, в то время как он должен работать, чтобы оплатить следующий год обучения. – Эрл сам удивился тому, насколько разволновали его эти воспоминания. – А они смотрят на тебя сверху вниз, словно с людьми, которым не поднесли богатство на серебряном блюде, что-то не так.
– Слушай, меня это просто бесит! – воскликнула Мод, возмущенно расправив плечи, словно хотела защитить Эрла от тех, кто унижал его в колледже. – Если этот великий Чарли Фримен так гнобил тебя в былые времена, зачем нам теперь принимать его у себя дома?
– Да черт с ним! Нужно простить и забыть, – хмуро отмахнулся Эрл. – Меня это больше не колышет. Похоже, ему хотелось встретиться, и я постарался вести себя так, как подобает доброму старому приятелю, несмотря ни на что.
– А чем занимается теперь высокородный и могущественный Фримен?
– Не знаю. Наверное, чем-нибудь важным. Он поступил на медицинский факультет, а я вернулся сюда, и мы как-то потеряли друг друга. – В порядке эксперимента Эрл нажал кнопку на стене. Из полуподвала послышалось приглушенное завывание и щелчки, это техника взяла на себя контроль за температурой, влажностью и чистотой окружавшей его атмосферы. – Но не думаю, что у Чарли есть что-нибудь лучше этого.
– А что конкретно плохого он тебе делал? – настаивала все еще возмущенная Мод.
Эрл отмахнулся. Никаких особых происшествий, о которых можно было рассказать Мод, не было. Такие люди, как Чарли Фримен, демонстративно не делали и не говорили ничего, что могло унизить Эрла, когда он обслуживал их в столовой. И тем не менее Эрл не сомневался, что они смотрели на него свысока, и мог поспорить, что, когда он не слышал, они говорили о нем и…
Эрл тряхнул головой, отгоняя мрачное настроение, и улыбнулся.
– Ну, мамочка, как насчет того, чтобы пропустить по рюмочке, а потом совершить экскурсию по дому? Если мне предстоит показывать его Чарли, лучше заранее узнать, как работают эти штучки-дрючки, а то он подумает, что старина Эрл в таком антураже чувствует себя не хозяином, а отставным швейцаром или официантом. Господи, опять телефон звонит! Вот они, плоды цивилизации.
– Мистер Фентон, это мистер Конверс, – доложила горничная.
– Привет, Лу, старый конокрад. А мы как раз осваиваем твое рукоделие. Нам с Мод впору снова поступать в колледж и изучать электротехническое дело, ха-ха… Что? Кто?.. Шутишь! Они действительно хотят?.. Ну, этого, вероятно, следовало ожидать. Ладно, раз уж они так горят желанием, пусть приезжают. Мы с Мод объехали весь мир и спустя две минуты по возвращении чувствуем себя как на Центральном вокзале.
Повесив трубку, Эрл почесал затылок с наигранным удивлением и усталостью. На самом деле ему была приятна вся эта телефонная суета, доказывавшая, что его жизнь – хоть позади и владение заводом, и дети, которых они вырастили и поставили на ноги, и кругосветное путешествие, – только начинается.
– Что теперь? – поинтересовалась Мод.
– А, это Конверс, говорит, что какой-то дурацкий журнал типа «все для дома» хочет сделать материал о нашем доме и сегодня пришлет съемочную группу.
– Как интересно!
– Да, наверное… Не знаю. Мне не хочется изображать на этих снимках набитое чучело. – Чтобы показать, насколько это для него неважно, он сменил тему: – Конечно, учитывая, сколько мы ей заплатили, иного и ожидать не следовало, но надо признать, что эта декораторша действительно все продумала. – Он открыл стенной шкаф рядом с дверью на террасу и извлек из него фартук, поварской колпак и асбестовые перчатки. – Ей-богу, Мод, выглядит шикарно. Глянь, что написано на фартуке.
– Очень мило, – сказала Мод и вслух прочла изречение, запечатленное на фартуке: «Не стреляйте в повара, он готовит как умеет». Ты – просто вылитый Оскар из «Уолдорфа»[1], Эрл. А теперь давай посмотрим на тебя в колпаке.
Эрл застенчиво улыбнулся и стал напяливать колпак.
– Вообще-то я точно не знаю, как все это надо носить. Чувствую себя марсианином.
– Для меня ты всегда выглядишь чудесно, и я не променяла бы тебя на сотню напыщенных Чарли Фрименов.
Рука в руке, они направились к грилю на террасе, каменному сооружению, которое издали можно было принять за небольшое почтовое отделение. Они поцеловались, как недавно целовались перед Великими пирамидами, Колизеем и Тадж-Махалом.
– Знаешь, Мод, – сказал Эрл, волнуясь так, что казалось: грудь его вот-вот разорвется, – когда-то я мечтал, чтобы мой старик был богат, чтобы такой дом, как этот, появился у нас сразу – бамс! – в ту минуту, как я закончу колледж и мы с тобой поженимся. Но тогда мы не смогли бы пережить нынешний момент, когда, оглядываясь назад, знаем, что благодаря Господу сами прошли каждый дюйм этого пути. Мы понимаем маленького человека, Мод, потому что сами когда-то были маленькими людьми. Ей-богу, никому из тех, кто родился с серебряной ложкой во рту, ни за какие деньги не дано это познать. Многие из наших спутников по круизу не желали смотреть на чудовищную нищету, царящую в Азии, чтобы не будоражить свою совесть. Но у нас с тобой, учитывая пройденный нами тяжкий путь, совесть, думаю, чиста, и мы могли смотреть на тамошних нищих и в некотором роде понимать их.
– Угу, – согласилась Мод.
Эрл пошевелил пальцами в толстых перчатках.
– И сегодня вечером я собираюсь приготовить для нас с тобой и Чарли стейки из филейной части толщиной с манхэттенский телефонный справочник, и, думаю, имею право сказать, что мы заслужили каждую унцию этого мяса.
– Мы еще даже вещи не разобрали.
– Ну и что? Я не чувствую усталости. У меня впереди еще куча дел, и чем скорее я за них примусь, тем больше успею сделать.
Эрл и Мод – Эрл все еще в поварском наряде – находились в гостиной, когда горничная проводила туда Чарли Фримена.
– Разрази меня гром, – воскликнул Эрл, – если это не Чарли!
Чарли был все еще строен и имел статную осанку; если годы и коснулись его, то разве что проседью в густых волосах. И хоть на умном лице обозначились морщины, выражение его было по-прежнему уверенным и, как показалось Эрлу, немного насмешливым. В облике Чарли осталось так много от студенческих времен, что память об их тогдашних отношениях, дремавшая сорок лет, снова всколыхнулась в душе Эрла. Помимо собственной воли он почувствовал себя отвратительно подобострастным, неотесанным и подавленным. И единственной защитной реакцией, как в былые времена, были тщательно скрываемое озлобление и обещание, даваемое самому себе, что скоро настанет день, когда все решительно изменится.
– Давненько не виделись, Эрл, да? – сказал Чарли своим по-прежнему глубоким и сильным голосом. – Отлично выглядишь.
– Много воды утекло за сорок лет, – ответил Эрл, нервно водя пальцем по дорогой обивке дивана. Потом, спохватившись, вспомнил о Мод, которая стояла у него за спиной, напрягшись и поджав губы. – Ой, прости, Чарли, это моя жена Мод.
– Долго же мне пришлось ждать этого удовольствия, – сказал Чарли. – Мне кажется, что я давно знаком с вами, Эрл так много рассказывал о вас тогда, в колледже.
– Здравствуйте, как поживаете? – приветствовала его Мод.
– Гораздо лучше, чем имел основания ожидать полгода назад, – ответил Чарли. – Какой красивый дом! – Он положил руку на консоль телерадиопроигрывателя. – Черт, а это что за штуковина?
– Это? – повторил Эрл. – ТэВэ. А на что еще это похоже?
– ТэВэ? – нахмурился Чарли. – А! Это от слова телевидение, да?
– Ты что, шутишь, Чарли?
– Ничуть. На свете более полутора миллиардов бедолаг, которые никогда ничего подобного не видели, и я один из них. К стеклянной части не опасно прикасаться?
– К экрану? – неловко рассмеялся Эрл. – Нет, черт возьми, давай.
– У мистера Фримена дома экран наверняка в пять раз больше этого, – с холодной улыбкой заметила Мод. – Видимо, он насмехается над нами, не считая телевизор с таким маленьким экраном вообще телевизором.
– Ну, Чарли, – произнес Эрл, прерывая тишину, воцарившуюся после замечания Мод, – так чему мы обязаны честью твоего визита?
– Воспоминаниям о старых временах, – ответил Чарли. – Я случайно оказался в городе и вспом…
Чарли не успел закончить фразу, так как в гостиную вошла компания, состоявшая из Лу Конверса, фотографа журнала «Красивый дом», и хорошенькой молодой журналистки.
Фотограф, представившийся коротко – Слоткин, – тут же взял руководство на себя и на протяжении всего своего пребывания в доме пресекал любые разговоры и действия, не относящиеся к съемке.
– Ну и хитрый-умный у ваз упаков, – сказал он.
– Что? – в недоумении переспросил Эрл.
– Упаковка, – пояснила журналистка. – Видите ли, сюжет нашего материала будет состоять в том, что вы возвращаетесь из кругосветного путешествия, и дом ждет вас в полной «упаковке» – то есть в нем есть все, что может понадобиться человеку для полноценной жизни.
– А-а-а!
– Абсолютно верно, – сказал Лу Конверс, – в доме есть все, вплоть до забитого под завязку винного погреба и кладовки, полной деликатесов. Машины новейших марок. Всё – новейших марок, за исключением вин.
– Ага! Они – побеждайт конкуртс, – догадался Слоткин.
– Он продал завод и ушел на покой, – объяснил Конверс.
– Мы с Мод решили, что можем теперь себя побаловать, – сказал Эрл. – Многие годы мы ограничивали себя во всем, вкладывая деньги в бизнес и все такое, поэтому, когда дети встали на ноги и подоспело предложение выгодно продать завод, мы подумали: почему бы не позволить себе небольшое безумство? Так и сделали: взяли и заказали все, о чем когда-либо мечтали.
Эрл бросил мимолетный взгляд на Чарли Фримена, который стоял в стороне, на его лице играла едва заметная улыбка, свидетельствовавшая о том, что он забавляется происходящим.
– Мы с Мод начинали с маленькой двухкомнатной квартирки в районе доков. Отметьте это в своем репортаже.
– Но мы любили друг друга, – вставила Мод.
– Да, – подхватил Эрл, – и мне не хотелось бы, чтобы кто-то подумал, будто я очередное напыщенное ничтожество, родившееся с мешком денег и кичащееся этим. Нет, господа! Это – окончание долгого и трудного пути. Так и запишите. Вот Чарли помнит меня по старым временам, когда я вынужден был вкалывать, чтобы заработать на учебу.
– Суровые были деньки для Эрла, – подтвердил Чарли.
Став центром внимания, Эрл почувствовал, как уверенность возвращается к нему, и появление Чарли в его жизни именно в этот момент представилось ему щедрым подарком судьбы, прекрасной возможностью свести счеты и избавиться от старых обид раз и навсегда.
– Отнюдь не работа делала их суровыми, – язвительно выпалил он.
Чарли удивила его неожиданная горячность.
– Тебе виднее, – сказал он. – Наверное, работа не была такой уж тяжелой. Столько времени прошло, я мог и запамятовать.
– Я имею в виду, что тяжелей всего было видеть, как на тебя смотрят сверху вниз только потому, что ты не родился с серебряной ложкой во рту, – сказал Эрл.
– Эрл! – воскликнул Чарли, не веря своим ушам. – Болванов в нашем братстве, конечно, хватало, но ни один из них никогда не смотрел на тебя сверху вниз…
– Приготовицца снимацца, – сказал Слоткин. – Начинам з грилл: хлеп, салад и большой кровави кус мясо.
Горничная принесла из холодильника пятифунтовый оковалок говядины, и Эрл занес его над решеткой гриля.
– Поторопитесь, – сказал он с улыбкой, – я не могу целый день держать корову на вытянутых руках.
За улыбкой, однако, скрывалась обида на Чарли, так небрежно отмахнувшегося от его юношеских горестей.
– Держац! – скомандовал Слоткин. Сработала вспышка. – Корошо!
Вся компания перешла внутрь дома, где Эрл и Мод позировали едва ли не в каждой комнате, поливали какое-то растение в оранжерее, читали книжные новинки у камина в гостиной, открывали окна нажатием кнопок, разговаривали с горничной у пульта управления прачечной, обсуждали меню, выпивали, сидя за барной стойкой в танцевальном зале, распиливали доску в мастерской и смахивали пыль с Эрловой коллекции оружия в его кабинете.
И всегда где-то на заднем плане фигурировал Чарли Фримен, ничего не пропускавший и явно потешавшийся над тем, как Мод и Эрл демонстрировали свою упакованную благополучную жизнь. Под взглядом Чарли Эрл все больше нервничал, ему становилось неловко за всю эту демонстрацию, а Слоткин бранил его за фальшивую улыбку.
– Ей-богу, Мод, – сказал Эрл, утирая пот в хозяйской спальне, – если мне когда-нибудь придется снова начать работать – не дай бог, стучу по дереву, – я смогу наняться на телевидение в качестве актера-трансформатора. Хоть бы это уже был последний кадр. Чувствую себя как какой-то паршивый манекенщик.
Однако это чувство не помешало ему еще раз переодеться по команде Слоткина, на сей раз в смокинг. Слоткину требовалась картинка ужина при свечах. Шторы следовало задернуть – с помощью электрического привода, разумеется, – чтобы скрыть дневной пейзаж за окном.
– Ну, полагаю, Чарли вдоволь насладился зрелищем, – сказал Эрл, пристегивая воротник и морщась, так как пуговица не хотела влезать в петлю. – Надеюсь, оно его впечатлило, черт возьми. – Его голосу недоставало убежденности, и он с надеждой обернулся к Мод за подтверждением.
Она сидела за туалетным столиком, с безжалостным видом изучая свое отражение в зеркале и примеряя разные драгоценности.
– М-м-м? – промычала она.
– Я говорю: надеюсь, все это произвело впечатление на Чарли.
– На него? – безразлично переспросила она. – На мой взгляд, он слишком невозмутим. После того как он третировал тебя, заявиться к нам и демонстрировать светские манеры, улыбаться…
– Да, – вздохнул Эрл. – Черт возьми, в его присутствии я, бывало, чувствовал себя дешевкой, и сейчас чувствую, когда он смотрит на нас так, словно мы выставляем себя напоказ вместо того, чтобы просто помочь журналистам делать свое дело. А ты слышала, что он ответил, когда я прямо заявил, чтó мне не нравилось в колледже?
– Он вел себя так, словно ты все это придумал, как будто это плод твоего воображения. Да, он, конечно, ловкач, но я не позволю ему разозлить меня, – сказала Мод. – Нынешний день начался как самый счастливый в нашей жизни, таким он и останется. А знаешь, что еще?
– Что? – Поддержанный Мод, Эрл почувствовал, как крепнет его моральный дух. Сам он не был так уж уверен, что Чарли в глубине души куражится над ними, а вот Мод была, и это ее бесило.
Понизив голос до шепота, она сказала:
– При всем его чувстве превосходства, при всех шуточках насчет нашего телевизора и тому подобном, мне кажется, что великий Чарли Фримен на мели. Ты видел его костюм – вблизи?
– Слоткин так подгонял все время, что у меня не было времени рассмотреть.
– Зато я рассмотрела, Эрл, будь уверен. Костюм поношенный, лоснится, а обшлага!.. Ты бы видел! Я бы со стыда умерла, если бы ты ходил в таком костюме.
Эрл насторожился. Он так сосредоточился на своих обидах, что ему и в голову не пришло: ведь состояние Чарли могло и поубавиться со студенческих лет.
– Может, это его любимый костюм, с которым он никак не хочет расстаться? – вымолвил он наконец. – У богачей бывают причуды такого рода.
– Ага! И еще любимая старая рубашка и пара любимых старых туфель.
– Поверить не могу, – пробормотал Эрл.
Отдернув занавеску, он посмотрел на чудесную террасу с грилем, возле которого Чарли Фримен непринужденно болтал с Конверсом, Слоткином и журналисткой. Манжеты на брюках Чарли, как с удивлением увидел Эрл, действительно были обтрепанными, а каблуки туфель – стоптанными. Эрл нажал на кнопку, окно спальни плавно заскользило и открылось.
– Приятный городок, – говорил Чарли. – Я мог бы поселиться здесь, как и в любом другом месте, поскольку у меня нет особых причин жить в какой-то определенной части страны.
– Оччень дорого! – вставил Слоткин.
– Да, – согласился Чарли, – возможно, было бы благоразумней переехать куда-нибудь в глубинку, где моих денег хватило бы на дольше. Черт, невероятно, как дорого все стоит в наше время!
Мод положила руку мужу на плечо.
– Что-то сомнительно все это, – прошептала она. – Ты слыхом не слыхивал о нем сорок лет, и вдруг он объявляется, явно обедневший, только для того, чтобы нанести нам теплый дружеский визит. А что дальше?
– Он сказал, что просто хотел повидаться, в память о прошлом.
Мод фыркнула.
– И ты ему веришь?
Обеденный стол выглядел как открытый ларец с драгоценностями; всполохи свечей играли на тысячах идеальных поверхностей – на столовом серебре, фарфоре, гранях хрусталя, на рубинах Мод и в исполненных гордости глазах Мод и Эрла. Горничная поставила перед каждым дымящуюся тарелку с супом, приготовленным специально для фотосессии.
– Превосхотно! – сказал Слоткин. – А теперь – говорить!
– О чем? – спросил Эрл.
– О чем угодно, – ответила журналистка. – Просто чтобы картинка не получилась постановочной. Поговорите о вашем путешествии. Какова сейчас ситуация в Азии?
На эту тему Эрл не был склонен болтать легкомысленно.
– Вы были в Азии? – спросил Чарли.
Эрл улыбнулся.
– Индия, Бирма, Филиппины, Япония. В общей сложности мы с Мод потратили два месяца на наблюдения за тамошней ситуацией.
– Мы с Эрлом совершили все местные экскурсии, какие там предлагались, – подхватила Мод. – Ему было просто необходимо увидеть собственными глазами, что там происходит.
– Беда Государственного департамента в том, что они живут в башне из слоновой кости, – заметил Эрл.
За бликами объектива и вспышками магния Эрл видел глаза Чарли Фримена. В колледже обсуждение международных проблем со знанием дела было коньком Чарли, Эрл же мог только слушать, кивать и удивляться.
– Да, сэр, – сказал Эрл в заключение, – всем участникам круиза ситуация представлялась почти безнадежной – кроме нас с Мод, и нам потребовалось время, чтобы понять, почему так. Мы осознали, что мы с ней – едва ли не единственные среди них, кто самостоятельно пробил себе дорогу в жизни, кто понимает: с какой бы низкой точки ты ни стартовал, ты можешь пробиться на самый верх, если тебе достанет смелости и решимости. – Он сделал паузу. – В азиатской ситуации нет ничего, что нельзя было бы исправить, имея определенную смелость, здравый смысл и умение делать дело.
– Рад слышать, что все так просто, – сказал Чарли. – Я боялся, что там все гораздо сложнее.
Эрл, не без оснований считавший себя человеком, с которым очень легко поладить, оказался в непривычном положении: он страшно обозлился на другого человека. Чарли Фримен, который явно потерпел неудачу, в то время как Эрл высоко вознесся в этом мире, открыто умалял одно из достижений Эрла, коим тот очень гордился, – его знание Азии.
– Чарли, я видел это сам! – воскликнул Эрл. – Я рассуждаю не как очередной тупой кабинетный стратег, который никогда не выезжал за пределы своего города!
Слоткин полыхнул вспышкой.
– Еще раз! – потребовал он.
– Конечно, нет, Эрл, – ответил Чарли. – Это было невежливо с моей стороны. То, что ты сказал, в некотором роде очень верно, но чересчур упрощенно. Такой ход мыслей, возведенный в абсолют, весьма опасен. Мне не следовало тебя перебивать. Просто это предмет, который меня очень интересует.
Эрл почувствовал, как кровь прилила у него к лицу: якобы извиняясь, Чарли утвердил себя бóльшим авторитетом по Азии, чем Эрл.
– Может быть, и я имею право на собственное мнение в этом вопросе, Чарли? Я только что оттуда, я тесно общался там с людьми, понял, как они мыслят, и многое другое.
– Видели бы вы, как он отчитывал китайских коридорных в Маниле! – вклинилась Мод, вызывающе глядя на Чарли.
– Ну а теперь, – сказала журналистка, сверяясь со своим сценарием, – последнее, что мы хотим снять: вы вдвоем входите в дом с чемоданами и останавливаетесь в изумлении – ну, как будто вы только что приехали.
У себя в спальне Эрл и Мод снова, в который раз, послушно переоделись – в ту одежду, в которой приехали. Эрл изучал свое лицо в зеркале, примеряя выражение приятного удивления и стараясь не позволить Чарли Фримену испортить ему этот важнейший в жизни день.
– Он останется на ужин и будет ночевать? – спросила Мод.
– Да, черт возьми. Разговаривая с ним по телефону, я старался быть гостеприимным приятелем, а он, не думая ни секунды, согласился, когда я предложил ему остановиться здесь, а не в отеле. Теперь осталось только локти кусать.
– Господи! А если он проторчит здесь целую неделю?
– Кто знает? Слоткин не дал мне возможности хоть о чем-нибудь расспросить Чарли.
Мод сдержанно кивнула.
– Эрл, что все это означает?
– Что – все?
– Я хочу сказать, пытался ли ты свести все воедино: старая одежда, его бледность и эта оговорка, что теперь дела у него лучше, чем он мог надеяться полгода назад, книги, телевизор?.. Ты слышал, как он спрашивал Конверса о книгах?
– Да, это меня тоже удивило, потому что Чарли всегда был заядлым книгочеем.
– Здесь все бестселлеры, а он ни об одном даже не слышал! И насчет телевизора он вовсе не шутил. Он на какое-то время просто выпадал из жизни, это точно.
– Может, болел? – предположил Эрл.
– Или сидел в тюрьме, – прошептала Мод.
– Господь с тобой! Ты же не думаешь…
– «Подгнило что-то в датском королевстве» – вот что я думаю, – сказала Мод. – И я не хочу, чтобы он дальше тут ошивался. Неужели нельзя ничего придумать? Я все пытаюсь понять, что ему здесь нужно. И единственное разумное объяснение, которое приходит в голову: он явился, чтобы хитростью выманить у тебя все деньги, тем или иным способом.
– Ну ладно, ладно. – Эрл жестом показал, чтобы она говорила потише. – Давай вести себя как можно дружелюбней и постараемся выдворить его деликатно.
– Но как?
Подумав, они разработали план, который сочли достаточно деликатным: как покончить с пребыванием Чарли еще до ужина.
– Ну, фсе… фсе, кватит, – сказал фотограф и дружески подмигнул Эрлу и Мод, словно впервые сейчас заметил, что они – живые люди. – Збасибо. Кароший упаковк ви жить. – Он сделал последний снимок, собрал свое оборудование, поклонился и вышел вместе с Лу Конверсом и журналисткой.
Оттягивая момент, когда придется остаться наедине с Чарли, Эрл присоединился к горничной и Мод в поисках магниевых ламп, которые Слоткин разбросал повсюду. Когда последняя из них была найдена, Эрл смешал два мартини и устроился на кушетке лицом к Чарли, сидевшему на такой же кушетке напротив.
– Ну, Чарли, вот мы и одни.
– Вижу, Эрл, ты тоже прошел большой путь, не так ли? – сказал Чарли, поднимая руки ладонями вверх, чтобы выразить свое восхищение домом-мечтой. – У тебя много научной фантастики на полках. Но настоящая научная фантастика – твой дом.
– Ну да, – сказал Эрл.
Эта лесть – начало, подступ к чему-то, вероятно, ловушка, подумал Эрл. Он был решительно настроен не поддаваться на куртуазные манеры Чарли.
– Но это почти в порядке вещей для Америки – для человека, который не боится тяжелого труда, – заметил он.
– В порядке вещей – вот это?!
Эрл пристально посмотрел на гостя, пытаясь понять, не насмехается ли над ним Чарли снова.
– Если тебе показалось, что я немного расхвастался перед этими людьми из дурацкого журнала, – сказал он, – то, думаю, у меня есть кое-какие основания для гордости. Этот дом – гораздо больше, чем просто дом. Это – история моей жизни, Чарли, что-то вроде моей персональной пирамиды.
Чарли поднял стакан и провозгласил тост:
– Так пусть же он простоит столько же, сколько Великие египетские пирамиды Гизы!
– Спасибо, – сказал Эрл и решил: теперь пора заставить Чарли защищаться. – Ты ведь врач, Чарли? – спросил он.
– Да. Получил степень в тысяча девятьсот шестнадцатом.
– Угу. И где ты практикуешь?
– Староват я для того, чтобы снова начинать практиковать. За последние годы медицина в этой стране так далеко шагнула вперед, боюсь, я подотстал.
– Понимаю. – Эрл мысленно перебрал причины, которые могут привести врача в столкновение с законом, и небрежно поинтересовался: – А что это тебе вдруг пришло в голову навестить меня?
– Мой корабль пришвартовался здесь, и я вспомнил, что это твой родной город, – ответил Чарли. – Семьи у меня не осталось, и, пытаясь начать здешнюю жизнь заново, я подумал, не навестить ли мне старых друзей студенческих лет. А раз корабль зашел именно сюда, ты оказался первым.
Значит, сейчас он начнет рассказывать сказку о том, что его долго не было в стране, подумал Эрл. Еще один подвох.
– Я лично не поддерживаю связей со студенческой компанией, – сказал он и, не удержавшись от подковырки, добавил: – Кучка снобов, я был рад расстаться с ними и забыть о них навсегда.
– Да поможет им Бог, если они не переросли свои смехотворные социальные убеждения студенческих лет, – сказал Чарли.
Эрл был ошеломлен горечью, с какой Чарли это произнес, и, не понимая причины, поспешил сменить тему.
– Значит, ты долго жил за границей? А где именно?
Крик Мод из столовой, согласно плану, прервал их беседу:
– Эрл! Случилась ужасная неприятность!
– Что такое? – Эрл изобразил недоумение.
– Анджела, – сказала Мод, появляясь в дверях и, повернувшись к Чарли, пояснила: – Это моя сестра. Эрл, только что позвонила Анджела, сказала, что они с Артуром и детьми приезжают сегодня перед ужином, и спросила, не можем ли мы принять их на ночь.
– Господи! – воскликнул Эрл. – Как же мы сможем это сделать? Их же пятеро, а у нас всего две гостевые комнаты, и у нас уже гостит Чарли…
– Нет-нет, – перебил его Чарли. – Скажите им, чтобы приезжали. Я так или иначе собирался ночевать в отеле, к тому же у меня есть еще кое-какие дела, так что я все равно не смог бы у вас остаться.
– Ну, раз так, ладно, – согласился Эрл.
– Конечно, если нужно идти… Нужно – значит, нужно, – подхватила Мод.
– Да, мне еще многое необходимо сделать. Прошу меня извинить. – Не допив свой мартини, Чарли направился к двери, но прежде чем выйти, обернулся и сказал: – Спасибо. Было очень приятно повидать вас. Завидую вашей «упаковке».
– Веди себя прилично, – пошутил Эрл и со вздохом облегчения закрыл дверь за гостем, передернув плечами.
Эрл еще стоял в коридоре, с удивлением размышляя о том, как может измениться человек за сорок лет, когда раздался низкий приятный перезвон дверного колокольчика. Эрл осторожно открыл дверь. На пороге стоял Лу Конверс, подрядчик. На противоположной стороне улицы Чарли Фримен как раз садился в такси.
Лу помахал ему рукой и снова повернулся к Эрлу.
– Привет! Не подумайте, что я напрашиваюсь на ужин. Я вернулся за шляпой. Думаю, что забыл ее в оранжерее.
– Входите, – сказал Эрл, провожая взглядом такси, исчезавшее в направлении центра города. – Мы с Мод как раз собираемся отпраздновать новоселье. Почему бы и вам не остаться на ужин? И кстати, раз уж вы здесь, покажите нам, как работают некоторые устройства.
– Благодарю за приглашение, но меня ждут дома. Однако я, конечно, могу ненадолго задержаться, чтобы объяснить то, что вам непонятно. Жаль только, что Фримен не остался.
Мод подмигнула Эрлу.
– Мы упрашивали его, но он сказал, что у него куча дел.
– Да, мне показалось, что он куда-то спешил. Знаете, – задумчиво произнес Конверс, – с такими людьми, как Фримен, очень непросто общаться. Они заставляют чувствовать себя одновременно и хорошо, и плохо.
– Нет, ты только подумай, Мод! – обратился к жене Эрл. – Лу интуитивно почуял в Чарли то же, что и мы! А что конкретно вы подразумеваете, Лу, под чувствовать себя одновременно и хорошо, и плохо?
– Ну, хорошо – потому что приятно сознавать, что в мире еще есть такие люди, как он, – ответил Конверс, – а плохо – потому что, когда встречаешь такого человека, не можешь не задумываться о том, на что, черт возьми, ушла твоя собственная жизнь.
– Не понял, – озадаченно сказал Эрл.
Конверс пожал плечами.
– Бог свидетель, не все способны посвятить свою жизнь тому, чему посвятил он. Не всем дано стать героями. Но, думая о Фримене, я чувствую, что, наверное, и я мог бы сделать немного больше, чем сделал.
Эрл и Мод переглянулись.
– А что рассказал вам о себе Чарли, Лу? – спросил Эрл.
– Нам со Слоткином не много удалось узнать от него. У нас ведь было всего несколько минут, пока вы с Мод переодевались; я надеялся, что когда-нибудь вы расскажете мне его историю подробней. Единственное, что он успел рассказать, так это то, что последние тридцать лет провел в Китае. А потом я вспомнил, что сегодня утром в газете была опубликована большая статья о нем, только я сначала не сопоставил имена. Вот из этой-то статьи я и узнал, что он отдал все свои деньги на больницу там, в Китае, и руководил ею, пока коммунисты не упрятали его в тюрьму, а потом выкинули из страны. Потрясающая история.
– М-да, – мрачно произнес Эрл, прервав наконец долго стоявшую тишину. – Действительно потрясающая. – Он обнял за талию Мод, не отводившую взгляда от гриля на террасе, и, легонько сжав ее, добавил: – Я говорю: потрясающая история, да, мамочка?
– Но мы ведь в самом деле просили его остаться, – сказала она.
– Это совсем на нас не похоже, Мод, а если похоже, то я не хочу, чтобы так было впредь. Давай посмотрим правде в глаза, милая.
– Звони ему в отель! – сказала Мод. – Вот что мы сделаем: мы скажем, что произошла ошибка, что моя сестра не… – От сознания того, что исправить уже ничего нельзя, голос ее прервался. – Ах, Эрл, дорогой, ну почему он должен был приехать именно сегодня? Всю жизнь мы трудились ради этого дня, а потом он приехал и все испортил.
– Да, более неподходящего момента он выбрать не мог. – Эрл вздохнул. – Но обстоятельства бывают неумолимы.
Конверс смотрел на них с недоумением и сочувствием.
– Ну, дела есть дела, ничего не попишешь, – сказал он. – Это никак не умаляет вашего гостеприимства. Видит бог, нет в стране других хозяев, чей дом был бы лучше приспособлен для приема гостей, чем ваш. Чтобы удовлетворить любое желание гостя, вам достаточно повернуть выключатель или нажать нужную кнопку.
По мягкому ковру Эрл пересек комнату и подошел к панели с кнопками, располагавшейся возле книжных полок. Он наугад нажал одну из них, и свет от спрятанных в кустах прожекторов залил все пространство вокруг дома.
– Не та.
Он нажал другую – ворота гаража с грохотом закрылись.
– Нет.
Он нажал еще одну – в дверях появилась горничная.
– Вы звонили, мистер Фентон?
– Простите, это ошибка, – сказал Эрл. – Это не то, чего я хотел.
Конверс нахмурился.
– А что, собственно, вы ищете, Эрл? – спросил он.
– Мы с Мод хотели бы начать этот день сначала, – ответил Эрл. – Покажите мне, на какую кнопку надо нажать, Лу.