Настя была другая, не как Лерка. Светловолосая и голубоглазая, с короткой стрижкой, в обтягивающей водолазке, в которой даже через нижнее бельё видны соски…
На десять лет моложе Васьки, который теперь был Василием Петровичем, главным инженером завода, Настя пришла к ним на работу в бухгалтерию весной. Разведенная, с дочкой на руках, она получила комнату в заводском общежитии и сразу вызвала толки среди местного женского населения своими вызывающими нарядами.
А Васька её и не замечал сначала, для него она была одна из многих, кто идет утром через проходную завода. Она сама пришла к нему в кабинет, просить перевода.
Тесно и душно ей в бухгалтерии, просила перевести её в планово-технический отдел, подконтрольный главному инженеру. Ничего, что образования подходящего нет – она быстро всему научится. Зато не бухгалтерская рутина, работа интереснее.
Томно вздыхая, Настя не сводила своих глаз со стройного, с благородным серебром на висках, черноволосого мужчины за большим столом в отделанном деревом кабинете. Но он ей отказал, не смотря на удачно расстёгнутую верхнюю пуговку на блузке и обтягивающую юбку.
Настя рассердилась! Да быть такого не может, чтобы она своего не добилась. Ну и что, что женат! Жена не стенка. Тем более, что дети его уже выросли, ничто не держит! И началась её маленькая война за сердце главного инженера.
А он позиций не сдавал. Хотя мужики стали над ним подтрунивать, сидя в бане за кружкой пива, что, мол, один раз и не измена, такая баба сама стелется перед ним…. Уже скоро сорок пять, самое время потешиться, пока еще силы есть. Генеральный, сам женатый на двадцатипятилетней девушке третьим браком, так и сказал – можно и молодого мяса отведать, ты ж мужик!
Приятно, когда такая красотка, которая отказывает всем местным ловеласам, так нежно касается руки, будто случайно, заходя в его приемную.
Тогда и начала умирать Лерка, но муж этого уже не замечал. Он боролся со своими демонами – искушением и совестью. Страх мучил его, и желание попробовать то, что предлагает ему Настя. Новое и незнакомое, пугало его и одновременно манило.
С каждым днем его лицо становилось все отрешённее, когда он сидел за столом, ел приготовленный женою ужин, слушая в пол уха её вопросы, и отвечал все чаще невпопад.
Лерка похудела, хотя её это не портило, но черты её заострились, зеленые тени легли под глаза. Волосы тронула седина, сеточка морщин на лбу стала видна сильнее.
Силы уходили с каждым днем всё больше. Лерка поняла это, когда к ней, по обыкновению, заглянула соседка Люда:
– Лер, у меня что-то Анютка не спит. Может, зайдешь?
Народная молва в маленьком поселке давно разнесла, что Лерка лечить умеет малышей. Как и чем, никто не знал, а только и испуг проходил, и животик болеть переставал, а ведь Лерка просто пела песенки, тихо баюкая на руках младенчика. Пела песенки на незнакомом ей самой языке…
В тот день она взяла Анютку на руки и чуть не упала. Хорошо, что Люда её успела подхватить. Темнота накрыла её, с головой утопив в чёрной тягучей жиже, будто разлитой в воздухе.
– Люд, прости! Я, видимо, сама приболела, – Лерка отдала малышку матери и поспешно ушла домой.
«Скоро всё закончится…. А мы тебя предупреждали…» – услышала Лерка, словно кто-то беззвучно шепнул у неё в голове.
Летним вечером, глядя в пустой и отсутствующий взгляд её мужа, смотрящий словно сквозь неё куда-то вдаль, Лерка поняла, что это правда – для неё скоро все закончится.
Отчего-то ей было стыдно. Стыдно показать свою слабость, уязвимость и признаться мужу, что ей плохо и она, наверное, скоро умрет.
Лерка проглотила в горле горький ком и тихо сказала мужу:
– Пойду, схожу до дальнего магазина, который до одиннадцати работает. Надо кое-что купить.
Васька, казалось, и не услышал её слов, но кивнул в ответ, не отрывая глаз от своего телефона. В последнее время их вечера проходили именно так, вроде бы в одной квартире, а все же врозь.
Сиреневый летний вечер был тихим и свежим. Лерка шла по тропинке меж раскидистых кустов акаций к озеру.
Ничего ей в магазине не надо было, и она использовала этот предлог просто, чтобы выйти из дома без лишних вопросов от мужа.