За окном кабинета медленно густела вечерняя синева. Гуров и Крячко сидели каждый за своим столом и в сотый раз задумчиво рассматривали синтезированные на компьютере портреты неизвестной Алены. Крячко перекатывал в губах незажженную сигарету.
Портретов было два – сделанных с интервалом в полтора часа. Первый являлся плодом творческих усилий бизнесмена Курносова. Над вторым несколько позже трудился Виталий Панченко, который все-таки внял советам Гурова и не стал откладывать свой визит к оперу.
Даже на первый взгляд портреты отличались один от другого. Можно было даже сказать, разительно отличались. Объединяла их только та безжизненная абстрактность, которая свойственна портретам, синтезированным в криминалистических лабораториях.
– Вот тебе два примера материализовавшихся мужских заблуждений, – философски изрек Гуров, еще раз сравнивая портреты. – Два бывших одноклассника, а как по-разному видят они одну и ту же женщину! Если, конечно, кто-то из них сознательно не кривит душой… Хотя не вижу причин для этого. Тебе самому чей вариант больше нравится?
Крячко наконец заметил, что во рту у него незажженная сигарета, и полез за своей зажигалкой.
– Лично мне нравится тот вариант, который рожден под моим чутким руководством, – заявил он, закуривая. – Как говорится, плохонькое, но свое. Если же серьезно, то заблуждения заблуждениями, а два разных лица одной дамы меня лично напрягают. Может, у твоего Панченко проблемы со зрением?
– Нет, у него, по-моему, сейчас совсем другие проблемы, – заметил Гуров. – Но я склонен больше доверять все-таки памяти Курносова. Сдается мне, Панченко в тот вечер был сильно навеселе, да и вообще он не кажется мне объективным человеком. Пока женщина выдает ему авансы, он склонен видеть в ней только положительное, когда же она его кидает, то превращается в чудовище. Нет, все-таки твой вариант, Стас, тоже представляется мне более предпочтительным.
– Толку-то что? – сказал Крячко. – Мне это лицо ни о чем не говорит. Кстати, Курносов все время подчеркивает, что женщина была на редкость красивая и обаятельная, а то, что получилось, признаться, не впечатляет. И Панченко был ею очарован, а что на портрете?
– Очарование в банк данных не засунешь, – резонно возразил Гуров. – Мне хотелось побеседовать с остальными участниками вечера, но, к сожалению, выяснилось, что господина Астахова в городе нет – министр включил его в состав своей делегации. Должно быть, опасается утечки информации и надеется, что под присмотром Астахов не станет болтать языком. Хотя, по моему мнению, он и так вряд ли станет болтать – не встречал желающих вылететь из министерства по собственному желанию. А телефон журналиста Канунникова не отвечает. Его мне тоже повидать не удалось.
– Хорошо хоть Панченко почтил нас своим присутствием. У него был такой вид, будто он делает нам огромное одолжение.
– Да, неплохо, – согласился Гуров. – Конечно, он к нам и на пушечный выстрел не подошел бы, но, кажется, он панически боится гнева своего папаши, а гнева папаши невесты, может быть, еще больше. Ты же видел дочкину фотографию – не женщина, а босс в юбке.
Фотографию своей невесты, на которой она была изображена с пресловутым колье на шее, Панченко привез с собой в главк, как и обещал, но сразу же забрал обратно. Гуров сделал себе цветную копию на ксероксе, увеличив изображение колье, но личность самой невесты оставлять не стал – на этом Панченко особенно настаивал, видимо, он опасался, что Гуров сразу отправит фотографию невесты на стенд «Их разыскивает милиция». Гуров счел разумным не возражать. Холодное надменное лицо незнакомой женщины вызывало у него непреодолимую неприязнь.
Стас испытывал примерно то же самое. Гурову даже показалось, что Крячко немного забавляет вся эта история и в глубине души он злорадствует по поводу проблем людей с «мелким жемчугом». Так это или нет, Гуров не хотел выяснять. Сам он считал, что преступление всегда остается преступлением, кто бы ни становился его жертвой. А преступник в любом случае заслуживает справедливой кары.
– А вообще, мне очень не нравится, что Курносов не опознал своей знакомой среди известных аферисток, – заявил вдруг Крячко. – Получается, мы имеем дело с какой-то новенькой? Ни связей, ни пальчиков – ничего?
– Панченко наотрез отказался от того, чтобы мы обследовали его квартиру, – сказал Гуров. – Говорит, что уже затер все следы. Не думаю, что хочет скрыть что-то компрометирующее. Скорее всего, стесняется соседей – по этой причине и с уборкой поторопился. Так что пальчиков действительно нет. А связи должны иметься. Просто нужно их найти. Тут вот что интересно – эта Алена оказалась у «Палитры» случайно или с самого начала была нацелена на Панченко?