Квартира Дмитрия. День.
Юноша только что проснулся и до сих пор лежит в кровати. Вероятно, это самое теплое место во всей квартире, где потертые старые стены и каждая половая доска буквально пропитаны насквозь сыростью. Теплый свет рассеивается из небольших деревянных окон по всей комнате, создавая и без того сонную атмосферу. Постепенно, приближаясь сквозь дымку пыли, можно заметить, что Дима укутался теплым пледом, но сам при этом одет далеко не по-домашнему, а словно только что пришел с улицы. И здесь юноше либо стало лень раздеваться, благо в этом доме нет ни одного человека, кому было бы до этого дела, либо он и вправду жутко замерз. Тишина давит в уши. Порой она прерывается стуком, шумом и голосами соседей за стеной. Но это не столь сильно раздражает нашего героя, чего не скажешь о соседе сверху. У Димы уже сложилась четкая уверенность в том, что тот спит в обнимку с перфоратором. И стоит ему открыть с утра глаза, как он тут же, не вставая с койки, начинает сверлить очередное отверстие в стене. Просто так. Маниакально любит сверлить стены. Часто злость переходит в отчаянный смех в тот миг, когда Дима представляет, сколько уже этих отверстий сосед наделал за все это время. Когда-нибудь победитовое сверло этого человека покажется в потолке нашего героя или же в стене у кого-то еще. Но пока этого не произошло, Безвольев терпит, как привычно терпят и другие жители данного невзрачного старого дома.
– Старый потолок. Все тот же старый потолок, избитый временем и не сбереженный безденежьем. Желтые следы, размалеванные соседские ошибки. А вот люстру надо б новую купить. Зря я курил не в окно. Теперь все напоминает закопченный холодильник. Почему холодильник? Вероятно, потому что ноги сильно замерзли, и на мысль пришел холодильник. Да, надо что-то менять. – Дима приподнимается с кровати.
За окном весна, а может, и осень – уже не разберешь. Дворник уныло подметает улицу. Правильнее будет сказать, что он лишь размазывает грязь из стороны в сторону, имитируя видимость бурной деятельности. Чище от его работы точно не становится.
Дима раздвигает шторы, впуская рассеянный дневной свет в темную комнату. Он тихо берет сигарету и садится на подоконник.
– Уехать… Начать все сначала… А что сначала? Ведь и здесь ничего не начиналось. Скука, скука. Ладно, хватит, – строго произносит герой, словно пришел в себя, – тебе ли говорить о таких вещах, Дмитрий? Ты еще молод, нужно менять, менять. Что-то нужно менять самому… Для начала все-таки надо сменить люстру.
Герой быстро собирается, суетливо направившись в прихожую, где берет ключи от квартиры, сметает всю мелочь, разбросанную по обувнице, после чего обувается и захлопывает за собой дверь.
Серые улицы большого города с отраженным в грязных лужах дневным ослепляющим светом. Суета и неопределенность взглядов. Такое же серое небо над головами. Герой заходит в социальный автобус. Делает он это не скоро и без энтузиазма, так как разъяренная толпа врывается в двери и, не следуя морали, а также каким-либо человеческим устоям, толкает, разбрасывает, тянет назад, кидает всех, кто рвется быстрей войти в транспорт и забросить свой зад на еще прохладное свободное место. Будто все эти люди целую неделю шли по пустыни и ни разу не присели. Словно они и не вышли пятнадцать минут назад из дома, где диваны и кресла уже протерлись от их лени.
Сначала все успокоились. Те, кому повезло занять трон, поменялись в лице. Из безжалостных зверей их лица преобразились в добрейших существ. Вздох удовлетворения пронесся по всему автобусу. Дима стоит у окна, держась за поручень, и, наблюдая за всей этой картиной, изредка посматривает в окно. Эту картину можно увидеть каждый день – она уже перестала вызывать отвращение и неприятие. Дима ловит себя на мысли, что такое бесчеловечное поведение стало нормой. Кроме того, определенных личностей в этой толпе данное обстоятельство забавит и воодушевляет. В глазах этих людей загорается азарт, они смеются, наслаждаясь тем фактом, что успели занять свободные места. Вопреки моральным нормам и нравственности, возраст тут тоже потерял актуальность: молодежь толкает стариков на пути к желанному месту, старики, в свою очередь, безжалостно расшвыривают беременных, детей и подростков, украшая свои действия отменной бранью и оскорблениями. Все пассажиры автобуса одномоментно стали друг другу врагами.
И это было лишь вступление к первому акту комедии. Автобус забит битком, а тут выясняется, что кондуктора на данном маршруте нет. Неожиданно для большинства встает вопрос о передаче денег за проезд. Настает пора кому-то сломать свою гордость и попросить рядом стоящего конкурента, с которым всего несколько минут назад он боролся за право сидеть на теплом свободном месте, передать его мелочь за проезд водителю. Конкурент же, натужившись, сотворив такую постную мину, что и смотреть в его сторону боязно, не то чтобы попросить о чем-либо, невозмутимо продолжает смотреть поверх лиц, игнорируя просьбу молящего. Просящий переключается на другую стоящую фигуру, но и там получает отказ, подкрепленный фразой: «Сидящие передают сидящим». Тогда тяжелый кулак нарушает спокойствие впереди сидящего пассажира ударами по его плечу. Нет ответа. Снова постучали – снова тишина. Отчаянная попытка достучаться до соседа оборачивается словами последнего: «Я не буду ничего передавать, встаньте и прогуляйтесь». У честного и законопослушного гражданина возникает своеобразный когнитивный диссонанс: он столько настрадался и прошел через такую яростную борьбу за право сидеть на этом месте, а теперь из-за проезда он может лишиться этой победы, как только оторвет свои ягодицы от сидения. Тут честь и закон скромно уходят в тень, монеты аккуратно возвращаются в карман, а сам пассажир успокаивается и затихает.
Начинается акт второй. Позади него тоже есть аналогичные энтузиасты, колотящие его по плечам своими кулаками с мелочью. Страдалец не выдерживает, оборачивается и подставляет ладоши для всей массы взноса от людей из заднего крыла автобуса. Не расслышав, на сколько билетов здесь скинулись люди, несчастный наивно стремится передать эту кучу соседу спереди. Ожидаемо, там отказ. И страдалец остается один на один в этом неловком положении со своей задачей. Когда паника и дискомфорт одерживают верх, начинается бунт и скандал.
Кульминацией этого вкусного зрелища становится сцена, когда водитель недосчитывается переданных ему денег и кричит, что остановит автобус, если сейчас же ему не заплатят все, кто вошел на остановке. Автобус единогласно отвечает, что все деньги переданы и претензий быть не может. Одним словом – комедия. Кто-то сидит довольный, другие стоят, излучая ненависть к первым, третьи сохранили свои деньги, а четвертые оказались еще и в плюсе, урвав чью-то сумму.
В окно смотреть надоело. Каждая последующая улица ничем не отличается от предыдущей. И лишь иногда в редких случаях проскальзывают красочные новые места и заведения, готовые хоть немного скрасить серую тональность.
Остановка у торгового центра.
Герой выходит из автобуса и шагает в магазин. Красота внутри гипермаркета неописуема. Это как мини-Лас-Вегас – точная копия: огни, витрины, тысячи манекенов, разнообразные шубы, блузки и джинсы кружат повсюду, сливаясь в один цвет. И кажется, что люди также счастливо кружатся в такт этих заманчивых вещей. Но Дмитрий начинает присматриваться к окружающим и понимает, что все они ходят налегке, обнимая только лишь свои домашние полупустые сумочки.
Покупателей здесь не найти, так как повсюду суетятся оголтелые зрители масштабных витрин и заманчивых вывесок. Маркетологи сильно заинтересованы играть на чувствах потребителей. Если раньше на рынках устанавливались общественные отношения, существовало человеческое общение между продавцом и покупателем, они оба знали друг друга и ценили эту связь, то сейчас человек – это единица потребления, которая должна вложить свои деньги в огромную корпорацию – и не более того. Продавцов научили быть бездушными, приставучими консультантами, нагло нацеленными повысить продажи ненужных вещей, чтобы выполнить свой жалкий план. Или существует еще одна крайность – продавцов вообще убрали. И посетители гипермаркетов, бродя в одиночестве по огромным складским помещениям с немыслимым выбором прогнившей и несвежей продукции, чувствуют себя в прямом смысле брошенными. А, покинув это пристанище хаоса, пороются в своих кошельках, перепроверят длинный чек и поймут, что их еще и разорили. Ограбили, сыграв на тех самых чувствах и эмоциях, что в большинстве своем не контролируются массой. Обиженные и разгневанные, посетители супермаркета направляются по домам. Но уже через какое-то ничтожное время эти личности снова вернутся сюда, чтобы вновь быть ограбленными собственным неосознанным поведением.
Раздается звонок:
– Да, алло.
Николай: – Привет, Димка! Как дела твои?
– Привет. Да как? Не плохо и не хорошо. Средней степени…
Николай: – Степени терпимости? – Смеется.
– Ну да, что-то типа того.
Николай: – Ладно, про себя говорить не буду, дабы не расстраивать еще больше. Я зарплату получил, сейчас шмотки себе пойду покупать. Пошли со мной! Я на Родионова поеду.
– Так я уже в этом торговом центре.
Николай: – Да? Ну, я тогда скоро буду, подождешь меня чуток? Погуляй где-нибудь там. Себе присмотри что-нибудь. Ну, давай, до встречи.
Прогулка прогулкой, но голод нарастает, и начинает одолевать мысли. Первый прилавок не порадовал глаз. Второй убавил настроение еще больше. А третий просто убил все краски лада дня. Цены никак не могут сдружиться с кошельком. Дима роется в карманах и демонстрирует самому себе лишь несколько денежных купюр и мелочь на ладони. Взгляд жалобно покарабкался на таблицу цен блюд. На самое дешевое – и по вкусу, вероятно, тоже на любителя блюдо – таких денег, что собрал герой, даже на десять грамм не хватит. О напитках стоит вообще умолчать, потому что герой уже уходит из данного отдела.
Издалека бежит Николай. Это светловолосый, коротко стриженный, беззаботный молодой человек со своеобразным говором, простым, незатейливым взглядом и доброй улыбкой. Одет он весьма по-весеннему: на голове легкая, летняя кепка синего цвета; цветовой баланс дополняет толстовка в меру ярко-зеленого цвета с желтыми полосками; под толстовкой черная футболка. Николай носит достаточно широкие теплые, еще зимние, джинсы, что малость выбивает его из современной моды, диктующей носить сильно приталенные, обтягивающие тонкие джинсы, подвернутые в районе лодыжек, словно у рыбаков или деревенских жителей, пришедших в русло реки, чтобы прополоскать свою одежду. На ногах красуются достаточно новые кеды. Сумок и портмоне при нем нет. Зато на спине красуется большой габаритный рюкзак. Походка у Николая суетливая, в некоторой степени неряшливая, что вызывает со стороны улыбку. По внешнему впечатлению – не запускает свой внешний вид, в меру следит за собой. Старается держать прямую осанку. Жестикуляция не очень активная даже при разговоре. Улыбка на лице часто кажется натянутой и наигранной.
Николай: – Эй, Димка, здоров! Вот и я. Запоздал немного, но ты извиняй – на аварию наткнулись. Полицейская машина наехала на остановку. Пол остановки снесло. Кровь. Машин понаехало. Скорая уносит тела… Самих полицейских я не увидел… – друзья направляются по длинному коридору в отдел одежды и обуви.
Николай: – Долго тут ходишь уже?
– Да не особо.
Николай: – Просто так приехал или купить что захотел?
– Да просто…
Николай: – О, смотри, смотри, кроссовки какие! Класс. Мои как раз разорвались уже. Слушай, а ничего – можно взять. Сколько они? – Николай резко перебивает ответ Димы своей импульсивностью.
– Цены нет.
Николай: – Ладно, пошли, походим еще, если ничего не найдем, то придем, купим.
Взгляд уставился вперед и только вперед. Люди мелькают по сторонам, витрины уже сливаются с расплывчатым туманом.
Николай: – В этот отдельчик еще зайдем. Ты чего какой? Смотри, сколько всего, а ты пропускаешь!
Дима настолько сильно измотался ходить по магазину, что не замечает, как Николай уже исследовал все отделы с одеждой и резво бежит к нему навстречу из самого дальнего бутика.
Николай: – Нет, пойдем в первый отдел, и я все-таки возьму те кроссовки. Похожу в них с полгода. Думаю, не убью их раньше. Знаешь, давай сейчас возьмем их и посидим где-нибудь? Что скажешь?
– Ну, давай посидим. Только у меня денег мало. Даже не хватит ни на что.
Николай: – Я угощу на оставшиеся. Обмоем покупку, да и не виделись давно, ага?
Автобусная остановка у торгового центра. День.
– Серая остановка… Не такие спокойные люди стоят вокруг. Не такие спокойные, как были, когда мы еще ехали в этот торговый центр. С Николаем нам так и не удалось посидеть из-за его беспечной траты денег.
Рядом стоит молодая парочка. Дамочка что-то эмоционально тараторит, а ее партнер смотрит в небо, стараясь ее не воспринимать.
Девушка: – Да… Все это хорошо. Маринке повезло – она уже давно ходит вся одетая, обутая, – говорит леди своему молодому человеку, – а у нас ничего нового. Я не виню родителей, но их наивные старания выкопали для нас каньон, из которого теперь надо выбираться. Ну, что ты молчишь? На работу устроишься?
Парень девушки: – Что толку учился… Сама знаешь – опыт работы, опыт работы. Где его достать-то? С пеленок, что ли, должен быть этот опыт? Как его достать, если нигде не берут?
Николай смотрит в противоположную сторону ожидаемого автобуса: в одной руке он держит пакет с покупкой и стыдливо прячет его с другой стороны от Димы, в другой руке сигарета.
Николай: – Ну, что, по домам?.. На одном автобусе поедем? Да… Хотел посидеть с другом… – приподнимает руку с пакетом перед собой. – Вот тебе и вся зарплата. Носи, радуйся, и желудок будет тоже доволен целый месяц. Ну, будем худеть… – неудачно пытается пошутить юноша, но понимает, что это не сработало.
Дима продолжает непоколебимо смотреть вдаль.
Николай: – Наш автобус идет. Слушай, у меня не хватает на проезд, добавишь?
Квартира Дмитрия. Вечер.
Дом. По расчетам развития современной техники, уже совсем старый телевизор беззвучно демонстрирует рекламу какой-то машины. Цена в конце рекламы – это как мимолетный компьютерный спецэффект голливудских фильмов: что-то нереальное и не воспринимается всерьез. Сама по себе квартира не вызвала бы восторга у искушенных комфортом представителей среднего класса. Однако внутри действительно создан уют, в котором хочется пребывать. И пусть пятиэтажный серый дом сам по себе уже довольно старый, а квартира героя так и напрашивается на капитальный ремонт, Диме все же удалось сохранить в ней тепло и располагающую атмосферу.
В жилой комнате ближе к окнам стоит устаревший, но очень мягкий диван, а рядом с ним столик, где лежит батон копченой колбасы и сок. Рядом – газета «Работа для всех». На ее страницах многие «особо привлекательные» объявления перечеркнуты ручкой и лишь изредка вырисовываются скромные галочки напротив подходящих вакансий. Таких – удостоенных внимания – предложений можно по пальцам пересчитать. Посреди комнаты разлегся уже давно не мягкий потускневший ковер. Напротив дивана громоздко стоит советская стенка, полки которой занимает не хрусталь, как можно сразу подумать, а множество тушек фотоаппаратов, объективы, фильтры, переходники и прочие технические принадлежности фотографа. А в центре стенки на самой большой секции, предназначенной, видимо, тоже для хрустальной посуды, благородно выделяется виниловый проигрыватель, воспроизводящий пластинку с композициями Фридерика Шопена – любимого композитора Дмитрия. Каждый вечер он достает из своей коллекции очередную запись и наслаждается глубокой вселенской грустью, индивидуально подчеркнутой в нотах классика. Или же, если настроение того требует, по квартире раздаются радостные мажорные аккорды романтизма великого музыканта. На стенах висят многочисленные фотографии неизвестных моделей. Автором этих кадров является сам Дмитрий. Также помимо фоторабот повсюду лежат обрамленные картины: пейзажи, натюрморты и портреты написаны Дмитрием на полотнах самых разнообразных размеров и качества, чаще всего не самого лучшего в силу финансового положения нашего героя.
Дима, вскипятив чайник, набросав свежее печенье в чашу, приходит из кухни. Поспешно поставив чашку горячего, обжигающего чая на стол, он закидывает в рот хрустящую сладость и присаживается на диван. Под звуки очередного произведения Шопена Дима принимается анализировать прошедший день.
Сколько подобных ненужных встреч происходит с нами чуть ли не каждый день. Мы общаемся с тем, с кем нам не нужно общаться, дружим с теми, кто совершенно не близок нам по духу, любим тех, кто любит нас лишь в наших умах. Дима вполне естественным образом озадачен, какой смысл был в сегодняшней встрече с Николаем. Ежедневно мы тратим уйму времени на бестолковое общение, болтовню с людьми, не влияющими на наше развитие. Это общение мертво изначально. Если бы люди задумались, сколько времени из драгоценной жизни они тратят на пустые сплетни, обсуждения и осуждения кого-либо, демагогические споры, бесцельные убеждения и ничем не подкрепленные доводы, то, возможно, они бы ужаснулись. Все безобразие в том, что человечество находит в этом шарм. Мы все ищем отговорки и самооправдания, когда задаемся вопросом – зачем водимся с конкретными людьми. Друг детства, коллега по работе, родственник – находим мы ответы. А подумать, увы, у людей не хватает то ли мозгов, то ли времени. Друг детства – это друг детства, и этим все сказано. Мы были друзьями именно в тот период жизни. Тогда нас объединяли определенные факторы: совместная учеба в школе, игра во дворе, дружба наших родителей, общие проблемы, радость и тому подобное. Тут нужно понять, что это все осталось там – в далеком детстве. Теперь же нас уже ничего не объединяет. Все в мире изменчиво. Изменились мы, изменились и наши друзья детства. У всех свой неповторимый прожитый опыт, вкус, стиль, оценка и отношение ко всему. Мы стали колоссально разными. Мы стали чужими. И встречаться только из-за того, что в прошлом дружили и сейчас носим звание «друзья детства», это поистине большая глупость. И проводят люди, несмотря на эту глупость, изысканные встречи, где заливают крепким алкоголем скуку и пропасть в их общении и общих интересах. Ровно так же люди вынуждены общаться с кем-то только потому, что тот носит название «родственник». И вовсе не имеет для многих значения, что этот самый «родственник» ни разу не удосужился поинтересоваться их жизнью в течение десяти последних лет. Но теперь он зовет на свою свадьбу, и они не в силах отказать, ведь над ним яркими огнями горит ярлык – «родственник». Многие же, подобно Николаю, вспоминают о других тогда, когда в чем-то нуждаются. К примеру, сходить с ними по магазинам, чтобы им не скучно было. Или же чтобы человек поработал для него зеркалом – этаким оценщиком: подходит ему данный наряд или нет.
Эти мысли обжигают нашего героя, словно чай горло. С Николаем Дмитрий ведет дружбу еще со школьной скамьи. Там, в далеком детстве, у них была масса увлечений: они играли в войнушку в родных дворах, в школьной коробке гоняли в футбол, любили собирать сложные конструкторы. Все эти факторы поддерживали их общение раньше, словно фундамент, но сейчас ситуация в корне поменялась: ребята учатся в разных учебных заведениях, осваивают каждый свою специализацию, увлечения и хобби тоже стали разительно отличаться. Фундамент перестал выдерживать не предусмотренные для него новые этажи. Дима часто размышляет, для чего они до сих пор поддерживают общение и что оно дает обеим сторонам. Ответы наш герой для себя не находит. Но результат данного осмысления уже проявляет себя в полную силу: Дима редко отвечает на звонок друга детства, встречи приобрели обедненную окраску, желание общаться свелось к минимуму. Однако Дима по-прежнему не может сказать слово «нет». Для большинства из нас слово «нет» является чем-то постыдным и некорректным. Мысль о том, что мы можем себе позволить отказать человеку, ввергает в ужас и оцепенение. Из-за страха обидеть, быть отвергнутым и непонятым мы влезаем в дебри интриг, лжи и бесконечного бестолкового общения с теми, с кем уже давно не хотим иметь отношения. К великому сожалению, невозможность говорить «нет» в определенных обстоятельствах порой приводит к трагическим результатам. Нужно четко осознавать, что мы вправе делать выбор, и если нас что-либо не устраивает, то мы всегда можем возразить, отказаться и не принимать участия в тех или иных событиях. Никто ничего никому не должен. Все происходит по собственному желанию. Долженствование же, как правило, подразумевает либо отказ от ответственности (когда все вокруг должны), либо попытку что-то доказать себе или другим (когда я долж(на)ен). Но наш герой пока что не выработал сноровку в этом вопросе, потому раз за разом разочаровывается сам в себе.