– Почему дурацкие? Ты прав. С выводами спешить не стоит.

Мы поравнялись с домом с колоннами, и Валька замер напротив калитки. Я, само собой, тоже, раз мы до сих пор держались за руки. Он разглядывал дом не меньше минуты, потом перевел взгляд на меня. В нем читалось сомнение.

– Дом как дом? – спросила я, придя ему на помощь.

– Облезленький… Ставни закрыты. А колонны мне нравятся. По-моему, деревянные колонны – редкость. По крайней мере, в этом городе.

– Стивеном Кингом даже не пахнет?

– Давненько я его не читал… А ты фантастику любишь?

– Страшилки не очень. Ты можешь смеяться сколько угодно, но даже сейчас я чувствую: с этим домом что-то не так.

Улыбка исчезла сначала с его лица, а потом из глаз, и без искорок-смешинок, которые мне так нравились, глаза стали холодными, как вода в реке поздней осенью. И вдруг явилась мысль: назвать его Валькой – полная нелепица. Это не его имя.

Тут он сдвинув бейсболку на лоб, засмеялся и сказал:

– Верю на слово. Говорят, женщины куда чувствительнее мужчин.


– Я опять в гости напрашиваюсь, – когда мы оказались возле моего подъезда, заявил Валька. – Может, сделаем это доброй традицией?

– Отчего не попробовать? – улыбнулась я, доставая ключи.

– Не исключено, что я тебе даже понравлюсь, – поддразнивая меня, продолжил он.

– И не такое случается, – не осталась в долгу я.

Мы вошли и, подняв головы, убедились: соседи уже вернулись. Людка с планшетом в руках сидела в кресле, на столе перед ней стоял бокал мартини. Глазков развалился в кресле, в отличие от Людки он предпочел коньяк. Оба следили за нами заинтересованным взглядом, пока мы поднимались по лестнице.

– Твои соседи? – шепнул Валька.

Я молча кивнула.

– Физкульт-привет! – Глазков отсалютовал нам и протянул руку Вальке, который представился:

– Валентин.

– Тимофей. – Тимка выжал из себя улыбку, появление гостя ему, по неведомой мне причине, не понравилось.

Валькина улыбка, напротив, лучилась дружелюбием.

– Людмила. – Людка тоже протянула руку, которую он аккуратно пожал. – Кто этот красивый мужчина? – повернулась она ко мне.

– Ты же слышала, Валентин.

– И что, такие вот красивые-прекрасивые мужчины ходят по нашим улицам?

– Бегают… И надо обладать отличной физической подготовкой, чтобы их догнать.

– Значит, мне мало что светит. А я уж губы раскатала.

– Присоединяйтесь к нам, – перебил Глазков, обращаясь к Вальке.

– Спасибо, для начала надо душ принять, – ответил он с улыбкой, способной смягчить любой отказ.

– Вы уже душ вместе принимаете? – влезла Людка. – А почему я не знала?

– Душ, к моему великому огорчению, принимаем врозь, – деловито пояснил Валька. – И вещи я пока не перевез. Так что от душа в любом случае толку мало, придется до дома терпеть. Вообще-то я провожатый. В темное время суток девушкам не стоит ходить в одиночестве. А Тина так добра, что угощает меня чаем.

– Не перевелись еще рыцари. Знаете, Валентин, я очень часто хожу одна в очень темное время.

– Отвали, – ласково перебила я, и мы удалились в мою квартиру.

– Твой сосед, по-моему, ревнует, – заметил Валька, когда я закрыла дверь. – Он в тебя влюблен?

– Вряд ли. Если только совсем немного и в обеих сразу. А ты чего вдруг начал оправдываться?

– Мало ли, какие у вас отношения, – пожал плечами он. – Боялся напакостить.

– Ставь чайник, – сказала я, направляясь в ванную, чтобы умыться.

– На кухне можно руки помыть? – крикнул он.

– Можно здесь, – ответила я, и тут мой взгляд задержался на стиральной машинке, после чего сердце ухнуло вниз.

Вчера, поговорив с Тимкой, я сунула записку Эммы в карман домашних брюк, а перед тем как отправиться на пробежку, бросила их в стирку. Записку из кармана вытащила и оставила на машинке с намерением вновь прицепить ее магнитом к холодильнику, чтоб она, чего доброго, не потерялась. Но сразу этого не сделала. А теперь ее на машинке не было.

– Черт! – выругалась я. Подошедший в этот момент Валька посмотрел с недоумением. – Что за черт, а? – жалобно повторила я.