Вечером я вытянулась на диване и попробовала собраться с мыслями. Наверное, Анна Константиновна Колосова в курсе, где искать Рагозина. Скорей всего, он ее любовник или муж. Словоохотливая Марья Сергеевна сообщила, что никогда не сдает квартиры лицам мужского пола и одиноким дамам.
– Не доверяю им, – вздыхала старушка, – напьются, закурят в постели, и сгорит жилплощадь.
Вот только странно, что Анна Сергеевна не отвечает на телефонные звонки. Я набралась хамства и набрала номер последний раз около полуночи. Хотя, может, она работает сутками, или аппарат сломан, в конце концов, могла не заплатить вовремя, и телефон отключили.
Ладно, утро вечера мудренее. Сейчас сунем под голову доллары… Кстати, где подушка? Я села, глаза обшарили диван. Симпатичная темно-бордовая думочка из искусственного бархата исчезла. Я похолодела. Тридцать тысяч долларов!
– Юля! – завопила я, чувствуя, что теряю сознание. – Юля!
– Что случилось? – спросила та, всовывая голову в комнату. – Чего кричишь, все спят давно!
– Где моя подушка?
– Господи, – пробурчала она, пролезая в спальню целиком и с видимым трудом втаскивая загипсованную ногу, – только-только глаза сомкнула. А тут вопль нечеловеческий! Да вот подушка, смотри, под спиной!
– Не та, – прошептала я, – та бордовая, велюровая, на наволочке кошка выткана.
– Понятия не имею, – фыркнула Юля.
– Я купила ее в декабре у метро за тридцать пять рублей, – шелестела я.
– Дел-то, – фыркнула Юля, – купи еще одну – и конец!
Я только разевала рот, словно выброшенная на берег рыба.
– Не понимаю, – продолжала возмущаться она, – из-за барахляной думки поднять ор!
Посидев минут пять на диване, я сползла на пол, нашарила тапки и пошла бродить по комнатам. Кирюшка мирным образом спал. Под головой у него лежала лишь маленькая подушка, беленькая, в розовой наволочке. В детской клубилось невероятное количество вещей – книги, одежда, дискеты… Невыключенный компьютер мерцал «звездным небом», на клавиатуре высился ворох фантиков, и все было засыпано крошками от чипсов. Но подушечки с кошкой не было. Не нашлась она и у Сережки в спальне, Юлечка из-за больной ноги сейчас спит отдельно, и я не стала соваться в «гостевую» комнату.
У Кати тускло мерцал ночник. Она отложила толстый том «Патологии щитовидной железы» и поинтересовалась:
– Что случилось?
– Ничего, – быстро заверила я, окидывая взглядом помещение, – вот подушечку свою ищу, без нее не могу заснуть, низко.
– Возьми эту, – предложила Катя и показала на кресло.
– Нет, – покачала я головой, – хочу ту, с кошкой.
– Извини, я ее отдала.
– Кому? – помертвевшими губами спросила я. – Зачем?
– Нине из соседней квартиры. К ней гости обвалились, да не один человек, а сразу четверо. Вот она и попросила подушку взаймы.
Я ринулась на лестничную клетку. Нина очень милая женщина, и мы частенько пьем друг у друга чай. Еще я всегда одалживаю у нее соль, сахар и муку, а она бегает к Катюше с разными медицинскими проблемами. Сын Нины, Вадик, учится с Кирюшкой в одном классе, и это нас очень сблизило.
– Лампа? – удивилась Нина, распахивая дверь, но потом хорошее воспитание взяло верх, и она спросила: – Хочешь чаю?
Но мне было не до китайских церемоний.
– Где моя подушка?
– Какая?
– Велюровая, с кошкой.
– У Владьки под головой, видишь ли, тут такой форс-мажор приключился, – зашептала Ниночка.
Но я не стала слушать и ткнула ей в руки мягкий, набитый пухом мешок.
– Возьми эту, отдай ту.
– Но они одинаковые по размеру…
– Отдай, не могу заснуть!
Ниночка пожала плечами и принесла требуемое. Я почувствовала, как разжимается невидимая «рука», стискивающая желудок.
– Вот, – хихикнула Ниночка, – получи свою подушку, и впрямь хороша, кошка хоть куда.
Честно говоря, киска и впрямь была очаровательной. На темно-бордовом велюре выделялось полосатое рыже-белое тельце. Горло Мурки украшал яркий оранжевый бант.
– Давай, – выхватила я у Нины из рук сокровище.
Соседка хмыкнула и спросила:
– Слышь, Лампудель, мне Катерина еще одеяло дала, ватное, синее, тоже заберешь?
– Зачем?
– Ну, может, ты без него глаз сомкнуть не можешь, – откровенно издевалась Нинуша.
Ничего не ответив, с гордо поднятым носом я вернулась к себе и улеглась, засунув «киску» под голову.
Утром, когда домашние мирно пили кофе, я выползла на кухню и сообщила:
– Кто тронет эту подушку – убью!
– Почему? – изумилась Юля.
– Я могу спать только на ней, иначе мигрень начинается.
– Предупредила бы сразу, – вздохнула Катя и понеслась в прихожую.
Минут десять все толкались в поисках курток, обуви и перчаток. Наконец они ушли, и через секунду во дворе запикали сигнализациями машины. Если я чего и не понимаю, так это зачем ставить охранные устройства на наши автомобили. У Сережки белый «Форд» 1978 года выпуска. Задние двери распахиваются с трудом, а передние, наоборот, отходят при каждом удобном случае, еще регулярно отваливается глушитель, а багажник открывается, только если его предварительно треснуть кулаком по крышке. У Катюши старая «копейка» с абсолютно ржавыми крыльями и отвалившимся бампером, руль у этого, с позволения сказать, автомобиля ходит не только по кругу, но еще и вверх-вниз, словно штурвал у истребителя, и опять же беда с глушителем. Юля в декабре тоже купила себе кабриолет.
– Надоело ругаться с Сережкой, – объяснила она, – проси его вечно отвезти, лучше иметь свой.
Теперь наш автопарк украсился «Мерседесом», сделанным в 1980-м. «Мой персик» – любовно зовет колымагу Юлечка. Машина и впрямь имеет цвет этого сочного фрукта. Ездит красавец на дизельном топливе, жутко воняет и тарахтит, но новоявленная автомобилистка очень горда и совершенно счастлива. Незадолго до случая с ногой она предложила мне:
– Давай, Лампа, поехали на рынок!
Честно говоря, я побаиваюсь ездить с домашними, все время жду, что автомобили развалятся на ходу. Поэтому предпочитаю передвигаться на общественном транспорте.
– Не надо, дома все есть!
– Ерунда, – отрезала Юля, – купим впрок овощей: картошку, капусту, лук. Пользуйся, пока у меня время свободное.
– Отдохни лучше, – попыталась ускользнуть я, – почитай книжечку, телик посмотри, я чудно на «Автолайне» съезжу.
– Глупости, – фыркнула Юля и велела: – Бери сумки и спускайся.
Поняв, что легче согласиться, чем спорить, я покорно подхватила авоськи и села в «Персик». Первые несколько минут все шло прекрасно, но тут Юлечка щелкнула каким-то рычажком, и из-под капота раздался жуткий, леденящий душу стон.
– Что это? – спросила я, холодея от ужаса. – Что?
Как ни в чем не бывало накручивая баранку, Юлечка преспокойно пояснила:
– Мышь попала в вентилятор!
– Кто?
– У меня под капотом мышиное гнездо, – пояснила Юля, – иногда кто-нибудь из грызунов и попадает под лопасть.
– Ужас!
– И не говори, потом трупы убирать приходится.
– Немедленно останови, – приказала я, чувствуя, как к горлу подбирается тошнота.
– Зачем? – удивилась Юлька, но затормозила.
– Сейчас же открой капот и выгони несчастных животных!
– Что ты, – замахала руками Юля, – на дворе минус двадцать, замерзнут, бедняги!
– А так погибнут в муках!
Внезапно она уткнулась лицом в баранку и принялась хохотать.
– Ну и что тут смешного? – возмутилась я.
– Ох, Лампец, – бормотала наша журналистка, вытирая выступившие слезы. – Ну нельзя же быть такой доверчивой!
– Ты хочешь сказать…
– Посуди сама, откуда в машине возьмутся мыши, да еще в моторе!
– А стон?!
– Я печку включила, она холодная, вот и воет, смотри.
И Юля, плавно тронувшись с места, опять щелкнула чем-то. Вновь по салону разнесся невероятный, полный смертельной муки крик.
– Часто она так? – спросила я, поеживаясь.
– Каждый раз, пока не согреется.
Слушая непрекращающийся, рвущий душу стон, я приняла твердое решение: в следующий раз на рынок – только пешком. Лучше тащить на себе двадцать килограммов, чем леденеть от ужаса.
Дождавшись тишины, я утащила трубку к себе в комнату и принялась звонить. На этот раз Колосова откликнулась моментально:
– Алло.
– Извините, мы не знакомы, но мне очень нужно найти Рагозина Николая Федоровича.
Анна Константиновна помолчала. Потом поинтересовалась:
– Кто вы? Представьтесь.
– Евлампия Андреевна Романова.
– Мне это ни о чем не говорит, – сухо сказала дама. – Зачем вам Рагозин?
– Трудно объяснить, но очень нужен!
– Приезжайте, – коротко сообщила дама и продиктовала адрес.
Анна Константиновна походила на сельскую учительницу. Простое, круглое русское лицо с бесформенным носом. Возраст дамы определялся с трудом: то ли хорошо выглядящая пятидесятилетняя тетка, то ли рано состарившаяся девушка. На голове – дурацкая химическая завивка, та самая, когда волосы начинают походить на шерсть больного барана. Брови неаккуратными дорожками спускаются к вискам, к ним явно никогда не подбирались с пинцетом. Кожа на лице тусклая и будто грязноватая, а фигура напоминает мешок, набитый мукой.
– Раздевайтесь, – холодно велела хозяйка.
Я повесила куртку на крохотной вешалке и вошла в комнату. Из груди вырвался вздох удивления. На столе стояли сразу два компьютера, чуть поодаль принтер, факс и еще куча каких-то приборов, мигающих разноцветными лампочками.
– Так зачем вам нужен Николай?
Поколебавшись секунду, я выдала душераздирающую историю. Лежала в больнице вместе с Настей Звягинцевой. Та скоропостижно скончалась, оставив письмо, которое нужно передать Рагозину. На конверте указан адрес: Мирославская улица, но там проживают какие-то студенты…
Анна Константиновна тяжело вздохнула:
– Значит, Настя умерла! Много горя принесла она Коленьке…
– Почему?
Колосова повертела в руках зажигалку, потом вытащила коробочку «Золотой Явы» и сообщила:
– Они учились вместе в институте. Николаша был влюблен в нее, словно подросток. Просто сох, таскал букеты, конфеты.
Но Звягинцеву кавалер не интересовал. Тогда Николай решил стать лучшим другом Насти и в этом амплуа весьма преуспел. Настенька держала парня за душевную подружку, советовалась с ним по поводу одежды и макияжа, таскала с собой по магазинам. Коля покорно носил сумки, варил кофе, утешал подругу…
У Насти не было никаких родственников, кроме старенькой бабушки, маленькой, тихой, как мышка, старушки. Родители девушки увлекались горными лыжами, и их накрыло лавиной, когда ей не исполнилось и двух лет.
– Разве у нее не было брата? – изумилась я.
Анна Константиновна пожала плечами.
– Точно не знаю, ведь я никогда не знакомилась с этой мадемуазель.
Настенька все никак не выходила замуж, ждала принца на белом коне. Материально она была обеспечена, очевидно, остались какие-то семейные ценности, да еще огромная шестикомнатная квартира на суперпрестижной улице Алексея Толстого.
После окончания института девушка стала работать, похоронила бабушку и полностью отдалась любимому делу. Коля по-прежнему «стоял за спиной», втайне надеясь, что подруга наконец заметит его верность. Однако вышло по-иному.
– Кем она работала? – не удержалась я.
– В журнале «Искусство эстрады», – пояснила Колосова. – Разве я не сказала, что они с Николашей учились на факультете журналистики МГУ?
Короче говоря, по долгу службы Настенька частенько посещала концерты и разнообразные шоу-мероприятия, не упускала возможности заглянуть на презентации и тусовки, справедливо полагая, что вне кулис кумиры более приветливы и общительны. Звягинцева часто и много писала, была доброжелательна, в основном хвалила певцов и музыкантов, поэтому ее любили.
На одной из таких презентаций она и нашла своего принца – двадцатичетырехлетнего Олега Скотинина. Фамилия у парня, прямо скажем, не слишком благозвучная, поэтому на афишах он печатался как Лео Ско.
Олег прибыл покорять столицу из какого-то провинциального городка, причем не один, а с мамой. Согласитесь, немного странный поступок для отвязного певца, а Лео Ско был абсолютно невероятной оторвой как внешне, так и внутренне. Мама его – благообразная дама лет пятидесяти, наоборот, выглядела старомодно и как-то очень добропорядочно. Она никогда не посещала шумные тусовки, но всегда сидела за кулисами во время концертов, и артисты привыкли к ее высокой сухопарой фигуре, облаченной в немыслимые юбки «бочонком» и вытянутые акриловые кофты. Но, несмотря на простецкий вид, у Натальи Андреевны Скотининой явно водилась тугая копеечка, потому что Лео снял три клипа, появился на экране телевизора и регулярно звучал по радио. Обожала мама сына страстно и ничего для него не жалела.
Когда у Насти и Олега разгорелся страстный роман, некоторые актрисочки предупреждали симпатичную журналистку:
– Слышь, Настена, лучше не связывайся с этим кадром. Прикинь, какая свекровь тебе достанется, да она с вами третьей в койку ляжет.
Но неожиданно для всех Наталья Андреевна повела себя по-иному. Каждому знакомому она твердила:
– Настенька – сокровище. Именно о такой невестке я мечтала всегда: красавица, умница, славная пара Олежеку.
Анна Константиновна замолчала.
– А дальше что? – поторопила ее я.
– Ничего, – пожала плечами рассказчица, – Настя бросила работу, осела дома, с Колей она больше не созванивалась, чему я была очень рада.
– Почему?
– Видите ли, – спокойно пояснила Колосова, – мы с Николаем поженились, и, честно говоря, мне не слишком нравилось, когда сия особа трезвонила и требовала от него немедленно мчаться к ней. Кстати, извините, я не представилась.
И она протянула визитную карточку. Я машинально пробежала глазами по тексту. «Доктор физмат наук, профессор академии менеджмента и экономики…» Вот тебе и сельская учительница!
– Вы догадались, что я намного старше Николая? – сурово поинтересовалась Колосова.
– Да.
– Отношения у нас сложились скорей дружеские, – вздохнула она, – с моей стороны материнские, но я искренне любила Николая, а Настю терпеть не могла. Поэтому очень радовалась, когда та, выйдя замуж, исчезла из поля зрения.
– Так где найти Рагозина?
– Понятия не имею.
– Как, – возмутилась я, – вы только что говорили, будто являетесь его женой!
– Мы развелись.
– Когда?
– Два года назад. Поэтому я и сняла квартиру на Мирославской. Николаша съехал туда, но потом исчез.
– Как?
– Просто позвонил один раз и сообщил, что уезжает.
– Куда?
– Он не стал уточнять. Буркнул в трубку: «Квартира свободна, пользуйся». Ну я и вселила туда свою племянницу, зачем жилплощади пустовать, раз оплачена!
– И вы не знаете, где он живет?
– Нет!
– Господи, – вырвалось из моей груди, – что же делать с письмом!
– Ничего, – злорадно откликнулась Колосова, – разорвать и выбросить. Раз Звягинцева умерла, ей уже все равно.
– Ну что вы, – забормотала я, – надо найти Рагозина.
– Ищите, – хмыкнула Колосова, – только не с моей помощью.
– А где он работал? – попыталась я подобраться к неприступной крепости с другой стороны.
– Понятия не имею, – отчеканила Колосова.
– Вы не знаете место службы мужа?
– Мы разведены.
– Хорошо, а где он работал, когда вы состояли в браке?
– Запамятовала, – откровенно ухмыльнулась собеседница и заявила: – Извините, более не могу вести беседу, на работу пора.
Подталкиваемая нелюбезной хозяйкой в спину, я выбралась в коридор и уже на пороге попросила:
– Может, припомните координаты Николая. Неужели вам не жаль покойную?
– Ни капельки, – тряхнула «химией» математик и вытолкала меня на лестничную клетку. Подобной сокрушительной неудачи со мной еще ни разу не случалось.