Его мама отрицала эти школьные ярлыки
описывая его как замедленного, своеобразного
замедленные дети из бедных чернокожих районов –
в 90-х им ставили диагноз задержка развития
неспособность к обучению, записывали в категории
но он может слышать то, что не слышат другие
а это приёмный близнец, семейное изобретение
замедленному мы подбираем брата или сестру
семейная работа, я сама приглядывала
за тётей (на два года старше), ходила с ней
на занятия, чтобы дети не очень дразнили
другая мама говорит: он становится мишенью
не может войти в компанию
и она организовала магазинчик в доме
где он может продавать конфеты
и газировку соседским детям
отсчитывать сдачу, работать с деньгами
и дети его узнаю́т, он учится навыкам
всё безнадёжно, если быть невнимательным
если педалировать драматическое неравенство
комбинацию бедности и расизма
инвалидности и социальных структур
медицина – верхушка айсберга
мы можем быть слепыми перед мощными
и невидимыми практиками надежды
это было так мило
мы можем это исправить
ей очень понравился хирург
к которому ходила её дочь
он сказал: между прочим мы это исправим
супертехник, супермеханик
популярное восприятие тела
заменяют, ремонтируют
однако есть и ложные надежды
нереалистичные ожидания
коммуникация ломается
вырастают границы
пройдут годы, и она оценит
того, кто не стал обещать
просто не было в списке возможного
краткая история в космологическом нарративе
моральные пилигримы могут не вынести
своих мук
У постели Стивена, вышедшего из комы
стоят медсестра и ещё три медика
они помогают ему перебраться в кресло
надевают тапочки, слушают лёгкие
он это делает впервые после аварии
он не хочет покидать кровать, но соглашается
пишет маркером на бумаге, подаёт
знаки большим пальцем – «да» или «нет»
время течёт линейно, события чередуются
медосмотр, помещение в инвалидное кресло
заранее запланированное осуществляется
согласно инструкциям, методично
но вот остаётся одна Донна, эрготерапевт
она даёт Стивену расчёску, просит причесаться
аргументирует упражнением в равновесии
он причёсывается с большим усилием
и вот ещё здесь – она указывает на места
которые он пропустил, а медсёстры не дотянутся
он просит бумагу, пишет, чтобы принесли
зеркало, терапевт ставит зеркало перед Стивеном
Донна спрашивает, прихорашивается ли он
для своей подружки, он сигналит, чтобы его
возили, терапевт соглашается, начинается
прогулка, они проезжают мимо основной палаты
тут он будет выпрямлять своё туловище
Стивен пишет, что хочет ещё покататься
Донна рассказывает про больницу, подходит
к окну – видит ли он здание компании Prudential?
когда он окрепнет, его заберёт семья
Донна везёт Стивена мимо комнаты медсестёр
Стивен пишет, не здесь ли сестра Бёрс, она
тут же обнаруживается, происходит тёплый разговор
мануальное «да» – на вопрос об усталости
ещё несколько минут – и прогулка заканчивается
помнит ли он свою палату? – Стивен показывает
пальцем, – такова в общих чертах конфигурация
причёсывание получает добавочное значение
не упражнение, а уже уход за собой, дальше –
взаимные отклики, ситуативные импровизации
исполнение сюжета возвращения в мир людей
пробежка в пять миль
становится заметкой в рабочем дневнике
неподходящий пациент – некоммуникабельный
огонёк в глазах, кивок головы, косой взгляд
семья производит хорошее впечатление
гипертрофия верхушки сердца
Лилиан – это интересно
между молотом и наковальней –
желудочно-кишечное кровотечение или инсульт
сын хочет поговорить о качестве жизни
он болен? знает ли он об этом?
приложено стихотворение Дилана Томаса
«Do Not Go Gentle into That Good Night»
белый мужчина, выпускник
Лиги Плюща читает вслух
о своей бедной больной
чернокожей пациентке:
я хочу стоять
перед лицом своего угасания
и непостоянства
собственного тела
так же, как и она
находясь при смерти
хочу быть похожим на неё
чтобы в моём сердце
было столько же доброты
когда я буду завершать
свой жизненный путь
часто думаю о том
как эта женщина
справляется со слабостью
и отчаянием, хочу
учиться, слушать
и понимать её
не слишком ли вас это нагружает?
разглядела шутливого бога в носках
через два часа после обхода
он мог бы зайти в палату в защитной маске
сесть на подоконник
объяснить, почему
отправила маме заметки из рабочего дневника
заменила страх щедростью
положением очевидца
наукой
отреклась от всякого смысла
мы все почувствовали себя шарлатанами
Посвящается моей бабушке Татьяне Соломоновне Цукерман
полное, грузное тело, смотри:
я расту обратно, разве я умещалась
когда-нибудь на этом диване?
это что, шутка? отвечает участковой
88, пора уже, столько не живут
раздражается, когда уточняют
слышит ли она дверной звонок издали
из комнат, в три пришла Инна – я ей открыла
и плетётся на кухню за мазью, вздыхает
кряхтит тяжело, ку-ран-тил, без очков я
одышка, и себе уже надоела, и детям
и зачем тратить деньги, ой сколько же
стоят лекарства, такой доктор, такой
вни-ма-тельный, татарин, он лечил меня
им все восхищались, перехватывает инициативу
интересуется сестрой участковой, мужем сестры
её племянником, соглашается на уколы рибоксина
нет, я хочу знать, Игорь с женой развёлся?
провожает, шмыгает, как девочка, вздрагивает
узор морщин, поджимаются губы, рефрен:
сколько можно уже и не надо так долго
через мгновение она – на капитанском мостике
стоит посреди комнаты, опёршись на стол
деловито: эта врач – такая болтушка!
поправляет плетёную салфетку, возвращает
её на место, а он наркоман, ни один
институт не окончил, кивает на заварочный
чайник: ты пьёшь вчерашний чай? а мама
убей её – не заставишь, раскачивается
на табуретке, потирает круглое белое колено
у всякого свои дурости, ты видал такое
после димедрола оказывается
человек спит
лишь первые три-четыре часа
остальное он досыпает
в силу привычки
потому что ночь
когда заканчиваются носовые платки
нет большего утешения
чем жизнь других
через замочную скважину
телевизора
просачивающуюся в лобные доли