– А помнишь эти разговоры в начале войны: «Может, мы и не займем Берлин, где тоже когда-то жили братья-славяне, но в любом случае освободим Константинополь».
– Еще про Ливию говорили. «Древняя византийская область Киренаика и район большого города Триполи»…
– Это уже когда революционеры опубликовали про «грабительские соглашения», выяснилось… А сами теперь отдали немцам запад России.
Под старинной полуразрушенной крепостью Нижегородского кремля, белокаменного, с приземистыми башнями, с длинными тенями, делавшими их похожими то ли на шалаши, то ли на шатры, шумел Балчуг. Когда-то здесь буквально любой человек, не бездельник и достаточно целеустремленный, мог всегда найти работу. Пристани, пароходства, торговля, канатчики, мебельщики, ювелиры – поброди по окрестностям – и готово. Потом по всей стране начали ставить «На дне» и главными героями не только Рождественской, но и всего Нижнего вдруг стали босяки, на которых раньше никто внимания не обращал: если у человека нет цели, то он может пить, может затевать драки – как правило крайне неуспешные – или каким-то другим способом искать ускоренный путь на небо. А теперь весь этот угол, под кремлем, освещенным сейчас слабыми лучами осеннего солнца, был одним большим дном: худо одетые люди удили рыбу, по улицам шлялись ватаги беспризорной шпаны.
– Когда здесь были немцы, здесь были и предприятия, на которых дела шли хорошо, на которых платили хорошие деньги…
– И драли в три шкуры.
– В течение войны отобрали все у немцев и передали «своим». Теперь вот и у своих отобрали.
– Ты у нас неплохо живешь, постеснялся бы, сейчас не то время. Были у вас магазины, дома, теперь нет. Но откуда у вашей семейки до сих пор добро? Я вот думаю, наконец-то наступает время, когда человек, принявший от жизни на свою долю больше страданий, больше и получит.
– Потому что мы не страдания продаем, а то, что получается из нашей работы, результаты. И кое-как получается выворачиваться из ситуаций, даже по нынешним временам.
– По нынешним временам тебе бы, Яша, держаться потише, а то с такими рассуждениями недолго и попасть…
– Читал одну московскую газету, там о профессоре, изобретающем омоложение. А в перспективе – бессмертие. Так вот, я в сказки не верю и вечно жить не собираюсь. Но то, что проживу, хочу провести достойно, не шугаясь толпы придурков. Белые, красные… Знаешь, Николай, что меня смущает? Им технический прогресс дал фабрики, а они хотят распорядиться ими как дикари. Все – и те, и другие, говорят об общем интересе, альтруизме. Они хотят взять самую новую технику, и организовать древнюю сельскую общину среди нее.
– Так и должно быть. Заводы сами подталкивают к коллективизму.
– Ты пробовал вести свое дело, так ведь? Или таки не распробовал? Если ты в теме, то никакой коллективизм не заставит человека хорошо работать. Это мошенничество, пыль в глаза. Устрой коллективизм, и у тебя будут жутчайшие расходы и никакие сроки, а когда начнешь считать деньги, придется лавочку заколачивать досками и всех распускать по домам.
– Люди нуждаются в сказке, в красивой истории, которая все просто объяснит. А тем временем будет создано новое общество.
Из подворотни Кожевенного переулка рванул вор-щипач. За ним пытался было побежать растерянного вида интеллигент, потом увидел на себе насмешливые взгляды уличных зевак, осекся, замедлил ход, посмотрел грустными глазами вслед своим бывшим ценностям и повернул обратно.
– Вот тебе новое общество. Один верит в него и потому проигрывает, другой не верит и отнимает у ближнего своего, может быть – последние деньги.
– Деньги скоро отменят, и не будет смысла воровать.
– Не будет смысла работать. Кто этим займется? Зачем?
– Трудовые армии. Как единый организм, как муравейник.
– Поживи-ка в муравейнике, и через полгода поговорим.
– Да ладно тебе, Яша, надо смелее смотреть в будущее. Ты же молод, а рассуждаешь, как старик.
– Кто это только что предупреждал об осторожности?
– Я про то, чтобы не делать глупостей. Надо жить со своим народом, а то легко попасть под горячую руку, особенно сейчас.
– Сейчас много горячих рук, и совсем немного осталось работающих. Кто всех этих горячих вскорости будет кормить? Вот разграбили они чужие склады и амбары, а дальше-то что?
– Дальше будет новый народ, совсем другой, из тех людей, которые только что родятся, который будет жить как единое целое, научится работать на основании настоящего альтруизма, не думая о шкурном интересе.
– Единственный человек, с которым я бы хотел жить, как единое целое, это та девица из редакции газеты, о которой я тебе рассказывал.
– Восточного такого типа, да. Если она тебя не научит быть внимательнее к обстановке, ваше предполагаемое счастье продлится недолго.
– Ты же предлагал смотреть на вещи позитивно, Николай?
– У тебя даже позитив индивидуалистический, мелкобуржуазный.
– Мелко – это жизнь в муравейнике, который навевает на тебя, похоже, столько радости.
– Тогда вам просто придется уйти в отшельники. Помнишь легенду о Китеже?
– Город праведников, ушедший на дно озера? И они там так и живут, на дне.
– Вот тебе и придется основать свой город идеалистов-индивидуалистов. А разумные люди сейчас живут в строгом компромиссе с мнением большинства. И это не так расходится с представлениями белых, которые хотели великой России, где каждый в первую очередь думает о родине.
– Возможно, поэтому они и проиграли. Красные оказались просто логическим продолжением таких соображений. Великий муравейник. Но это, поверь мне, не будет работать. Сразу видно, что никто из изобретателей этого всего всерьез не брался за настоящее дело, не добивался результатов. Они не смогут организовать хозяйство хорошо, если не возьмут в рабство деловых людей. Да и тогда не смогут, потому что те в рабстве не работают. Без хозяйства они провалят свои обещания накормить беднейших. И слабейших. А тогда им придется обвинять кого-то. Внутренние враги не бесконечны, поэтому примутся за внешних. А сейчас, чтобы воевать, тем более нужно хорошее хозяйство, экономика. Все, это ловушка для них.
– Тебе, Яша, надо уезжать, к буржуинам. Ты хороший человек, но, извини меня пожалуйста, застрял в прошлом. Ты человек капитализма. Тебе надо туда, где он еще на царствии.
– Не место красит человека, а человек место. Уверен, что бардак, этот бардак, долго не продержится, потому что только страна, поощряющая продуктивных людей, а не заставляющая их служить целой стае бездельников, приспособленцев и дураков, имеет будущее. Особенно в современном мире.
– Давай сменим тему, такие разговоры крайне непрактичны в нашем реальном мире. Мне кажется, сестрица моя знает твою ориентальную зазнобу…
– Заз-что?
– …нобу.
– Не такая уж она и ориентальная. Ну и что с того, что знает?
– Она узнает, в каких городских развлечениях та участвует – танцы или может быть митинги, встречи, чтения какие-то – чтобы вы смогли встретиться, ненавязчиво. А то тебе явно не хватает целеустремленности в этом вопросе.
– Просто не очень представляю, какие цели стоит преследовать, в этом вопросе.
– А я думал, ты выбрал.
– Я выбрал, речь о том, что дальше.
– Дальше известно что. Покатаетесь по реке, ширли-мырли, что всем надо. А там уж посмотришь.
– Что-то она у меня не слишком вяжется с ширли-мырли.
– Собаки вяжутся, а люди…
– Теперь я предложу сменить тему. Китеж, про который ты говорил – имеется в виду Светлояр?
– Да, похоже.
– Там речь о том, что праведники скрывались от татар, так?
– Ну да.
– А зачем они тогда шли навстречу татарам? Это земли луговых черемисов, которые воевали на стороне Казани, причем даже и после ее падения.
– Ну, может потому мы о них ничего и не знаем больше.
– А ты знаешь, что было до Макарьевской ярмарки?
– В смысле, что было?
– Ну Волга ведь не пустовала. Более того, я у родственников, у Каравановых, в Городце видел древние вазы из дальних стран, Индии наверно, или Китая. И старые люди рассказывали, что когда-то по Волге торговли было куда больше, чем сейчас, и ходили по ней дальше.
– Видишь, торговля, денежный обмен сворачивается, и это естественно. Мы тут впереди может быть других вроде бы пока вырвавшихся вперед. У нас такой потенциал, территории, ресурсы.
– А если наоборот?
– В смысле – наоброт?
– В прямом. Если действительно взглянуть на наше общество как на муравейник, с большого расстояния, не покажется, что дела просто пошли хреново, а мы находим по всему миру этому объяснения разные, собираем их, и говорим сами себе, что это просто она такая – новая жизнь? Что если город праведников – это просто наша же страна в далеком прошлом, когда дела шли лучше, и люди это запомнили?
– Опять ты с негативизмом. Так нельзя. Знаешь как говорят про тех, кто слишком загружен этими вот «другое было время, богатыри Невы»? «Было время – и хер стоял». Да. Тема для старичья. Отдохни, давай до завтра, там я тебе сообщу что-то интересное из чего-то куда поживее, чем утопленные города древних праведников или там праведные города древних утопленников.
– Ты не понял, я не собираюсь на этом зацикливаться.
– Ты по-моему уже на этом зациклился.
– Я уверен, что есть вариант достойной жизни, на таких, как ты не скажешь, территориях. Должны быть варианты развития для людей, которые вот именно что не хотят подчиняться этому надвигающемуся «всеобщему дну».
– Идеалист. Спасители – это легенда. Веселее относись к тому, что видишь вокруг себя и больше шансов выжить. Такой мой рецепт на сегодня и, впрочем, на любой другой день.
– Удачи тебе.
– До завтра, узнаешь о своей азиятке.